Конец демонологов

Мне больно видеть белый свет. Мне лучше в полной темноте. Я очень много, много лет Мечтаю только о еде. Мне слишком тесно взаперти, И я мечтаю об одном — Скорей свободу обрести, Прогрызть свой ветхий старый дом, Проклятый старый дом.

Сегодняшнее утро Эскобара началось не так, как начиналось каждое его утро за последние тридцать с лишним лет. С тех пор, как лес покинул Миша Пешков, забравший с собой Валери, жизнь старого демона текла на редкость единообразно. Митредел более не тревожил его, предпочитая отсиживаться в Топазке, Афанасий далеко не отходил от «Валькирии», лишь изредка делая вылазки в лес, а смерти случайных путников оставались в пределах нормы, не вызывая особенного интереса у вендиго. Но сегодня старик вскочил с постели резко, как ужаленный. Где-то в глубине его разума, будто искра, горело какое-то напоминание, полузабытая мысль, детали которой были стерты в веках. Он попытался прогнать эту мысль, перевернуться на другой бок и уснуть, но мысль-искра осталась на удивление настойчивой и уходить никак не хотела. Вздохнув, старик покинул своё ложе и двинулся в кабинет. Щелкнув пальцами, Эскобар зажег все свечи в доме и уселся за стол. Бессмертные вороны поприветствовали его дружным «Здравствуй, самый добрый в мире человек!» Эскобар поморщился. Все его попытки стать настоящим человеком оказались тщетными — люди оказались жадны как до своих душ, так и до его собственной силы. Даже чистота Алисы не смогла помочь старому демону: он проводил с ней целые дни, надеясь на ее благотворное влияние, но полуапостол не смогла помочь ему. Тогда он поставил над ней несколько экспериментов, но ни ее перья, ни кровь не смогли стать последним элементом человеческой сущности. Исчерпав все полумеры, Эскобар убил Алису, но её душа оказалась неподходящей для завершения ритуала из-за апостольской части ее сущности. То был черный день для старика: его дело последних нескольких десятилетий окончательно потерпело крах. Кроме того, ему стало совестно перед Алисой, к которой он всегда чувствовал симпатию, и он поднял ее демоном. Отогнав от себя неприятные воспоминания, Эскобар продолжил копаться в своих дневниках и записях. «Что это? Что это за воспоминание? Думай, думай…» Древние руки плохо слушались. Листки перебирались медленно. Воспоминание все никак не хотело проясняться, и чем дольше Эскобар силился вспомнить, что же такое важное должно было произойти сегодня, тем сильнее мысль жгла его рассудок. Оторвавшись от бумаг, Эскобар нащупал на столе колокольчик. — Глеб! Глеб! Приди сюда! Демон мгновенно появился перед хозяином. — Да? — Что мы планировали на сегодня? — Ничего, хозяин. Глеб был исполнительным демоном, и переспрашивать с приказом надобности не было. — Изволите трапезничать? — Нет, ступай. Эскобар вернулся было к попытке вспомнить забытое, но внезапно почувствовал нарушение равновесия в Чернавском лесу. Кто-то приближался к его дому. И этим кто-то не был один из его многочисленных диких демонов. Раздосадованный Эскобар, кряхтя, поднялся и медленно направился к выходу из особняка. Старые ноги слушались плохо, подгибались под его весом. «Ноги совсем негодные… Надо бы завести новые… Хм, а я еще способен шутить». Эскобар засмеялся над собственной шуткой. Его смех напоминал карканье старого ворона и вскоре перешел в кашель. Он согнулся в три погибели; чтобы распрямиться, ему потребовалось оттолкнуться от пола рукой. «Надо… выйти… в лес… там… будет… лучше…» Спустя несколько минут напряженной ходьбы Эскобар сумел-таки выйти на свежий воздух. Он ненадолго остановился на пороге, чтобы насладиться утренним ветерком. Перемещаться дальше можно было без труда — связь Эскобара с Чернавским лесом была все еще сильна. Когда-то он отдал Митределу значительную часть власти над лесом, но тот пренебрег своими новыми обязанностями, и старому вендиго пришлось многое начинать заново. Зато теперь, когда его тело совсем ослабло, власть над лесом продолжала удерживать его на плаву. «Митредел!!! Если и есть в этом мире кто-то, кого я ненавижу, то это этот паршивец! Сколь многие выгоды обещали дела с ним, и как глупо все окончилось! И все же… Где тот, кто идет к моему дому?» Мгновение — и связь с лесом позволяет Эскобару переместиться прямиком к путнику. Этим путником оказался Афанасий. — Что. Ты здесь. Забыл? — задал вопрос Эскобар. Афанасий задрожал. — Коренья для чая ищу. Мне для постояльцев нужно. — Не ври, у тебя постояльцев не было двадцать лет, мне ведомо! — А и что, что не было? Вдруг нагрянут, а «Валькирия» без чаю? Как же я свой трактир-то опозорю? — Не мели бред. Афанасий насупился. — Кому бред, а кому и самая жизнь! Мой долг перед «Валькирией»… — Твой долг перед «Валькирией» завел тебя слишком далеко! Со времен Миши никто не подходил к моему дому так близко! Эскобар задрожал от гнева, и Афанасию почудилось, что на лице того стал проявляться голый череп — не череп самого Эскобара, а будто часть утренней дымки, окутавшей его. — Если продолжишь гневить меня и далее, я разнесу «Валькирию» по кирпичику! — Да я уж уразумел… Уже ухожу. — Стой. — А? Эскобар помедлил. — Что я забыл? — Я… не разумею, о чем ты? — Ты в лесу давно. Многое знаешь. Многое помнишь. Так вот — о чем я забыл? Скажи, и доживешь свой век в «Валькирии» спокойно. Афанасий вновь насупился. — Себя ты забыл, старый! Я ведь помню, как ты в лесу появился! Холоп был, в услужении у барона Александра Степановича, мир его праху! А потом случилась какая-то хситуация, и ты здесь главный стал! Вот, что ты забыл! — Того человека уж нет. Уходи! Афанасий отвернулся от Эскобара и зашагал прочь. Эскобар же хотел было начать перемещение домой, но внезапно сильная боль в голове заставила его упасть на землю. Воспоминание. Оно захватило его полностью. Корчась на сырой земле, сквозь терзающий его рассудок огонь Эскобар сумел осознать выжигающие его разум слова. «Александр! Александр! АЛЕКСАНДР! АЛЕКСАНДР! И! САЭСКА!!!» *** «Когда течение священной реки Ра трижды сменит своё русло… А храмы солнца поглотит время… я найду тебя.» Эскобар сам не заметил, как очутился дома. Здесь, вне поддержки леса, он снова ослабел и со стороны казался просто древним стариком. «Найти Александра… Найти Александра… Вот, что я почувствовал… Он… Вновь в мире… человек… из плоти и крови…» — размышлял Эскобар, направляясь к своему кабинету. — «Но он далеко… Очень далеко от леса… Как же я до него доберусь?..» Старик рухнул в свое рабочее кресло. Его трясло и знобило. Он провел рукой по поверхности рабочего стола, собирая пыль. «Я такой же, как эта пыль. Стар и хрупок… Что же, решение напрашивается само. Я не смогу найти Александра, оставаясь в лесу. Не смогу, оставаясь в сем теле. Значит, пора его покинуть. Жаль лишь, что на поиски нового воплощения могут уйти годы… Прощай, Эскобар.» Старик вздохнул в последний раз и замер. То же, что ранее могло показаться лишь тенью Эскобара, начало резко увеличиваться в размерах, и вот уже в кабинете стоял высокий силуэт, будто сотканный из самой тьмы. В комнате мгновенно стало темно; казалось, что даже зажженные Эскобаром свечи не распространяют свет, а втягивают его в себя. Темный силуэт зашевелился и взмыл вверх. Мгновение — и он уже проник наружу, в лес, через трубу, через щели в потолке и стенах, через сколы в окнах. «Как же не хочется покидать лес… Тем более этот мерзавец Митредел ничего для него не делает… Что ж, так я хотя бы избавлюсь от вендигова безумия… Надо найти Александра, найти во что бы то ни стало!» Вновь воссоединившись в единый силуэт, Тьма полетела прочь от особняка — далеко на запад, туда, где несколько часов тому назад умер солдат Русской императорской армии Саша Гайфудинов.