Одна из легенд Хогвартса

Тьелко хотелось что-нибудь ударить, но не бить же стену на глазах у отца, хотя отец, кажется, сейчас и вовсе не смотрел. Но вот у Майтимо было такое свойство – не оборачиваясь запрещать ровно то, что Тьелко только-только собирался сделать. Отец вроде бы тоже так умел. Или нет? Новые мелкие столпились у постели Гарри – ну да, ну да, давайте вообще всю школу сюда приведём. Хуан ткнулся носом в ладонь, и Тьелко растрепал ему шерсть – она ещё топорщилась после той стычки в лесу, непривычно жёсткая. Какое всё-таки странное место эта школа. И почему родители Гарри вообще решились завести ребёнка во время войны? Или у смертных всё иначе? Может, они пытались всё успеть. Может, боялись, что их убьют, и как раз поэтому… Слишком много всего. На охоте тоже иногда так было: топот, крики, тени мелькают сквозь листву, и вот уже захлёбываешься от того, что не можешь перепрыгнуть, перелететь, как-нибудь сразу оказаться там, впереди, настичь добычу разом… Только обычно Тьелко становилось плохо от азарта или от красоты, а не от того, что отец чуть было не проиграл неизвестно чему, или от того, что новый приятель никак не придёт в себя. Что же у него было в голове? Что это за проклятие? Отец точно в порядке? Хотелось сунуться под его руку, как совсем в детстве, но для такого Тьелко уже взрослый. Почему самые хорошие вещи отмирают первыми? Почему как к властителю идти, так он ещё дитя, а как к отцу… Подошёл Курво, вполсилы толкнул в плечо. Тьелко вцепился в его руку – почему-то у Курво руки всегда были холодные-холодные, разве что в кузне, может быть, теплели, и то не факт. И от того, что и сейчас Курво, не дрогнув, сграбастал своей ледяной ладонью его, Тьелко, горячую – стало легче. Они же сегодня совсем мало видели друг друга. Курво встал рядом с ним и Морьо – не поймёшь, то ли сам ищет утешения, то ли утешает, то ли и то и то. – Гарри, да Гарри же! – горячилась меж тем девочка. Волосы у неё были какие-то уж очень пышные, целое облако, могла бы косички заплетать. – Гарри, ты пропустил зельеварение! Ты вообще думаешь что делаешь? Ты же сам обещал ни во что не ввязываться с тех пор, как мы… – Да Мерлин с ним с зельеварением! Гарри, дружище. Может, его в больничное крыло?.. – рыжий мальчик нет-нет да и оглядывался то на отца, то на ещё кого-нибудь из них. – Вы точно знаете, что надо просто звать? – Не просто звать, – Кано так и остался сидеть на полу, только подвинулся, чтоб детям бы хватило места, – а так, чтобы он захотел прийти, я ведь сказал. Считайте, что душа его блуждает. – Где это она блуждает?.. – Ох, Рон. Гарри, вернись, пожалуйста, мы тебя очень ждём, – девочка накрыла ладонь Гарри своей. Тот дышал всё так же ровно, но глаз не открывал. – Мы не целители, – сказал отец, нахмурившись, – если сейчас он не очнётся… – Погоди, отец. – Что?.. – Да погоди чуть-чуть, пожалуйста, – Кано теперь сидел, прикрыв глаза, и улыбался, будто и его душа блуждала где-то ещё. Или смотрела со стороны. – Сейчас, сейчас. Иди сюда, не бойся. Да не страшно же. – Кого это Гарри боится? – Никого, – Кано качнул головой, по-прежнему явно уставившись куда-то не сюда. Ну почему все его родичи куда-то отправляются в надежде помочь смертному мальчишке? Да неважно, смертный он или нет, просто если и Кано сейчас не вернётся, то… Не то что даже Кано был любимым из его братьев, но он всегда был – одёргивал через раз, не то что Майтимо, складывал свои песни, забывал с ходу две трети обидных слов, которые Тьелко мог ему в запале бросить, зато на треть обидеться мог смертельно, и никогда Тьелко не мог сказать, на что именно Кано замолчит и окаменеет лицом. И он всегда смотрел немного будто не отсюда, а руки у него были ого какие сильные. Тьелко всегда удивлялся тем эльдар, кто видел в этом его брате только менестреля. Он же и воином мог бы стать в случае нужды, просто зачем воины в Амане? А теперь будто шёл по призрачной дороге, и луч светил ему, и… – Возвращайся. Кого ты там увидел? Они сказали тебе то же самое, ведь верно? Иди сюда, иди на свет. Не теряйся. Ты их потом ещё увидишь. Да где он там бродит? Тьелко шагнул было к брату, но отец, не сводящий с Кано глаз, вдруг обернулся, дёрнул головой: мол, не сбивай его. – Он же уже ушёл, – пробормотал Морьо то ли сам себе, то ли им с Курво, – теперь же только ждать, да? Майтимо, видно, тоже дёрнулся удержать и тоже не успел – так и стоял теперь посреди комнаты, ни туда ни сюда. Медленно-медленно сел на ближайшую кровать, и она скрипнула так, что Тьелко зажмурился. Амбаруссар были какие-то слегка серые. Ну ещё бы, они ведь пропустили все рассказы о погибших родителях и ворвались в разгар поединка. Сперва катаешь мелких людей на чужой собаке, а потом… – Очень красивая, я понял. Лучшая на свете. Но ведь она хотела бы, чтобы ты жил, да? Да, здесь война, и ты носил в своей голове эту ерунду. Но ведь тебе всего… не знаю, мало лет. И твои друзья ждут тебя. Плакала? О, ещё бы. Ты ведь вырос. Это не значит, что ты должен с ней остаться. Она ведь то же самое сказала, правда? О, иди сюда. По эту сторону тоже есть, кому тебя ждать. Глупо уходить маленьким. Вы ведь ещё увидитесь. Если сейчас уйдёшь – получится, что тот волшебник победил. Зачем тебе это? Что… – тут у Кано будто кончилось дыхание, и голос прозвучал не ровно-завораживающе, а снова хрипло, – есть же ведь что-то, что ты любишь? – Он любит летать, – откликнулся рыжий мальчишка, и его голос в сравнении с голосом Кано прозвучал совсем уж резким – но и живым в то же время. Будто Кано был где-то по ту сторону, а рыжий – по эту, и слушать рыжего Тьелко нравилось больше. Тот продолжил: – Гарри, дружище, если ты сейчас не очнёшься – всё, никакого больше квиддича. – И Хогвартса, – девочка, кажется, шмыгнула носом. – Сможешь приехать летом погостить, мама сказала, она будет тебе рада. Да у тебя есть свитер Уизли, ты член семьи, брат! – Мы ещё столького не знаем. Ты ещё даже не решил, кем хочешь быть, о, да никто из нас не решил, Гарри, пожалуйста, – девочка так вцепилась ему в плечо, что, наверное, должна была оставить синяк, – в мире есть Франция, Испания, ваш любимый квиддич, новые люди, новые предметы, и ты не можешь просто так уйти, ведь… – Берти Боттс. Гномы. Я тебе не рассказывал, как швыряют гномов? О, и драконы – это у нас, конечно, теперь больная тема, но Гарри, ты бы видел, какие они бывают громадные! Может быть, Чарли разрешит его навестить. – В конце-то концов, – девочка явно была из тех, кто от страха злится, и тут Тьелко отлично мог её понять, – в конце-то концов, кто сильнее: ты или какой-то слабак, жаждущий бессмертия? – Гермиона! – Что Гермиона, Рон? Наш Гарри уже выжил один раз, и он не упал с метлы, и не пропал в лесу, и вместе с тобой спас меня от тролля, и уж конечно же, он выживет сейчас! Правда же, Гарри? Гарри открыл глаза, кашлянул и сказал: – Ну, эм, наверное, да. *** Кано, видимо, что-то пропустил, потому что его ударили в плечо, и в грудь, и потом снова в грудь, и хриплым голосом Морьо пригрозили: – Только попробуй куда-нибудь деться! – Хорошо, попробую, – согласился и тут же исправился: – То есть не попробую. – Морьо, а ну-ка перестань бить брата, – где-то там, по ту сторону закрытых век, видимо, подошёл отец; открывать глаза не хотелось, зато спать – очень. И он ведь как-то возразил отцу, что-то такое ему чуть ли не велел… подождать, да? Ох, кошмар какой. Нет, хорошо всё-таки, что обычно, когда он думает о песнях, отца рядом нет, а братья ладно, братья фыркают, но привыкли. Морьо и впрямь перестал его бить, но прижался изо всех сил, шмыгнул носом и затих. Ну надо же. Кано на ощупь его обнял, но открывать глаза всё ещё не хотел. – Ты этого не видел, – сообщил младший брат, по-прежнему как будто угрожая, – только посмей. Только посмейте вы все. Только-только всё стало хорошо. – Да я и так не вижу, – удивился Кано и тут же распахнул глаза. – Ага, – сказал отец, – соизволил всё-таки вернуться. Молодец. – Отец, я… – Да уж. Все хороши – и ты, и я, влезли куда-то… – отец явно сглотнул слово, – и, главное, из лучших побуждений. Хорошо, что всё хорошо закончилось. – Сэр, – пискнули с кровати Гарри, – эм, сэр, спасибо! – Кому из нас ты это говоришь, мальчик? Ох. Отец, видно, переволновался, а когда он волновался – он не бил никого, конечно, как некоторые, но становился как сам Кано с недосыпа. Лишняя чуткость. До тебя только дотронулись – а ты уже отпрыгнул мысленно на пять шагов. – Обоим, – сообщили с кровати и сознались: – Но я забыл, как вас зовут. В смысле вас, сэр. Я боюсь перепутать и что вы из-за этого рассердитесь. Отец выдохнул шумно. – Феанаро Куруфинвэ. Что это за тварь была у тебя в голове, а, Гарри Поттер? – Я не знаю, сэр! Я вообще не думал, что там кто-то есть. Я думал, это просто шрам болит, сэр, честно! А потом вы там сцепились, а я даже сделать ничего не мог, только смотреть. А потом… – Гарри осёкся, – но, в любом случае, мы же все уже здесь, правда? – Да, – сказал отец медленно, – мы все уже здесь. – Я, – сказал Майтимо, подходя и вздёргивая Кано на ноги, благо Морьо уже успел отстраниться и сделать вид, что обнимался вовсе и не он, – испытываю большой соблазн последовать сейчас примеру брата и тоже тебя отлупить. Куда ты сунулся? – Куда надо, туда и сунулся, – и не неловко ему объясняться при чужих? – Ты бы тоже пошёл, если бы знал путь. – А ты, можно подумать, сто раз им ходил! – Нет. Я пошёл за музыкой. – Сил моих нет. – Моих, знаешь ли, тоже не то чтобы много, – Кано нарочно зевнул. – Там кто-то что-то говорил про обед, я верно слышал? – Да, обед был, – кивнула девочка от кровати, – но мы его пропустили. – Вообще-то можно попросить каких-то местных слуг, – сообщил Питьо, подходя, – нам рассказали наши новые друзья. Такие же, кстати, рыжие, как ты и как мы, – кивок мальчику у постели Гарри, – ты брат им, да? – Отец, – Тэльво будто не слушал брата, и это было странно, обычно они если говорили – то об одном, – отец, когда мы вернёмся домой? Я хочу, чтобы хлеб испекла мама.