****
Возбуждение еще не сильное, лишь слабый отголосок разливается по телу, когда они переступают порог комнаты. В ней царит приятный полусумрак, краем глаза Ибо замечает разворошенную постель, и от предвкушения у него сжимаются пальцы на ногах. Сяо Чжань раздевает его неспешно, словно нехотя, снимая сначала футболку, затем уже добираясь до штанов. Ибо перехватывает его руки, покрывая тонкую шею поцелуями и слабыми мазками языка, и пусть у них есть несколько дней выходных в будущем, он прекрасно помнит, что нельзя оставлять слишком видимых следов. Иногда — всегда — это так раздражает и злит. Потому что хочется, до безумия хочется оставить напоминание о себе; всем и каждому, и даже не намекая, а говоря открыто о своей личной жизни, о ее существовании. Не то чтобы это было каким-то секретом, но все же. Все же. Они перемещаются ближе к зеркалу, Сяо Чжань разворачивает его спиной к себе и покрывает короткими поцелуями затылок. Это приятно, это очень приятно, глаза Ван Ибо закрыты, и перед ними уже встают картины куда более смелые и бесстыдные, чем получаемые ласки. Хочется одновременно сильнее, откровеннее, чтобы утонуть в чувственном беспамятстве и забыться в объятьях; не торопиться, ведь каждое прикосновение ощущается сейчас в разы острее, ярче, ослепительнее, и пусть это длится до бесконечности. Для них это не то чтобы новый опыт, но каждый раз у Ибо от происходящего подгибаются колени. Ему нравится отдавать контроль в чужие руки, в руки Сяо Чжаня, потому что тот проделывает с ним в такие моменты нечто потрясающее и невероятное. С ним говорят, но из-за обволакивающей плотной тишины почти не слышно слов: сперва они отражаются вибрацией по всему телу, будто бы с помощью коротких вспышек, похожих на слабые удары током, затем звучат все громче и громче, прорывая густой морок нарастающего желания. И когда спиной Ван Ибо чувствует прижимающееся к нему горячее тело, то не может сдержать тихого стона. — Попался. — Я и не сбегал, — снова стонет он, срываясь на шепот. — Не было и в мыслях. — Мне нравятся твои стоны, Ибо, — говорит Сяо Чжань и проводит по его телу ладонями. Начинает с плеч, оглаживая их круговыми движениями, и это настолько нежно, что Ибо не выдерживает ласки — дрожа он выдыхает шумно и немного поспешно. Сяо Чжань касается губами чувствительного местечка у него за ухом, оставляя крошечный поцелуй. Его голос проникает под кожу, сливается в единое целое, растворяясь в крови будто яд: — Открой глаза. Нельзя не подчиниться — тон, с которым Сяо Чжань ведет с ним беседу, полон стали, острый, он подобен бритве; вспарывает грудную клетку, проникая в самое сердце, и оно бьется поспешно и ошалело, словно в испуге. Только вот Ван Ибо не боится, и испуг этот мнимый, совершенно иррациональный; Сяо Чжань очерчивает языком ушную раковину, обхватывает губами мочку, дразняще прикусывая, и по телу проходит очередная волна дрожи. Приятно. Ему хочется целоваться. Ибо любит целоваться, особенно — с Сяо Чжанем. Их поцелуи всегда различны, сначала медленны и неторопливы, словно им лень шевелить губами, затем спешны, голодны, будто бы нет ничего важнее на свете. Это так восхитительно, так сладко и волнительно, что не хватает воздуха в легких. Ибо вдыхает через нос, и звук этот похож на тихий полувсхлип-полустон, потому что Сяо Чжань всасывает все же мочку в рот, заставляя Ибо потеряться в ощущениях. Губы жжет, он кусает их, оттягивая зубами, стараясь унять зуд, но, кажется, делает только хуже: они мокрые от слюны, болят, и Ибо не в силах себя контролировать едва слышно выстанывает чужое имя. — Что такое, лао Ван? — интересуется Сяо Чжань, чуть отстраняясь. Становится легче, по крайней мере, Ибо так думает, но стоит холодному воздуху коснуться его взмокшей спины, то понимает: невыносимо. Он опять подается назад, вжимаясь в чужое тело и рассматривая их отражение в зеркале. И лишь отрицательно мотает головой, будто бы говоря: «ничего». Сяо Чжань зовет его по имени, тихо-тихо, сам прикрывает глаза, а Ибо — наблюдает. Ногтями царапает кожу, на ней тут же остаются красные следы, а потом замирает, прекращая какие-либо действия. Передышка отзывается фантомной болью в позвоночнике. Ибо обхватывает себя за плечи, цепляясь за пальцы Сяо Чжаня словно в спасении. Они не двигаются, дышат в унисон, шумно и торопливо — точнее, Ибо дышит так, охваченный жгучим жаром желания. А потом Сяо Чжань чуть надавливает собственными бедрами, и Ибо прошибает снова: возбуждение перед глазами накидывает пелену, все плывет и двоится, отражение в зеркале становится размытым, и Ибо ощущает собственную слабость, не сопротивляясь ей ни капли. Сяо Чжань открывает глаза, и тьма в них чернеет и клубится, пленяя. — Вот взгляни на себя, — вкрадчивый шепот на ухо. Мокро, влажно, сладко — Ибо закатывает глаза, чувствуя, как Сяо Чжань касается губами и кончиком языка родинки на шее. — Всегда такой красивый, Ибо, как мне устоять? Вновь и вновь окатывает жаром. Это невыносимо, совершенно непередаваемо, что невозможно не спросить: — А хочешь? — Нет. Это служит катализатором. Ибо тянется сам, выгибается, пытаясь вывернуться в руках Сяо Чжаня таким образом, чтобы коснуться губ. В ушах шумит, тишина пропала, оставив после себя грохот колотящегося сердца — пульс зашкаливает, когда ему все же удается припасть к желанным губам. Он мажет языком по ним, Сяо Чжань раскрывает рот, приглашая, и Ибо даже не раздумывает — проникает внутрь и начинает ласку. Поцелуй мокрый, полный голода и совершенно неудобный. Быстро затекает шея и ломит все тело, но все же это стоит любых мук. — Хорошо, — когда Сяо Чжань отстраняется, говорит Ибо. Потом его вновь возвращают в исходное положение и снова поглаживают. Он набирает в грудь больше воздуха, жмурится от теплых пальцев, скользящих по коже, выдыхая: — Я бы все равно не позволил. Он не сдерживается, ощущая себя полностью открытым. Откровенность слетает с языка за откровенностью не только у него одного, потому что следующее, что он слышит, так это дразнящий предвкушением голос: — Я еще не закончил. Ибо кивает. Он заводится сильнее, опускает руки, когда этого требует Сяо Чжань, и затем возвращает взгляд к зеркалу. В полусумраке очертания их тел выглядят потрясающе. — Ибо, — зовут его, — спроси же меня, что еще я люблю. Ван Ибо спрашивает: «что?», — и Сяо Чжань спешит с ответом: — Мне нравится, как ты зовешь меня по имени, не контролируя себя. Как закатываются твои глаза, потому что в такой момент тебе не хватает сил смотреть на меня. Как ты выгибаешься подо мной, сжимаясь вокруг моего члена настолько сильно, что больно. Вот, что я люблю больше всего. — Это всего лишь слова, — выдыхает Ибо, жмурясь от всплывающих картин в голове. — Почему я должен им верить? — Диди думает, что я вру, — усмехается Сяо Чжань. — Он любит провоцировать, доводить до грани, но все равно не верит? Ибо глотает слова: — Я так не говорил. — Так что же тогда? — требует Сяо Чжань. — Что же? Его руки словно огонь и лед на коже, заставляют чувствовать то жар по всему телу, то дрожать. Ибо снова облизывает губы и дышит. Взгляд его темнеет, чернея бездной. И готовность прыгнуть в нее, погрузиться во влекущий мрак и наслаждение, остается лишь вопросом времени. Тело сейчас напоминает воск. Ибо расслаблен, еле стоит на ногах, превратившись в один сплошной комок из ощущений: мир вокруг идет трещинами, кружит и кружит, накатывая безудержным возбуждением, и где-то на периферии мелькает мысль, что нужно добраться до кровати. Хочется лечь, раскрыть объятья, прижать к себе Сяо Чжаня, ощущая тяжесть, правильную тяжесть, его тела, и целовать, целовать, целовать; удовольствия внутри слишком много, оно грозится перелиться через него и исполосовать внутренности острыми бритвами. Пожалуйста, да. — Что если я свяжу тебя? — предлагают ему, и Ибо кусает губы, задыхаясь только от одного представления подобной картины. — Тебе понравится? Сказать бы «да», но… …нет. Руки Сяо Чжаня перемещаются ниже, подушечки пальцев проходятся по коже невесомо, словно прикосновение перышка. Оно ощущается намного острее, сильнее, чем что-либо, и когда пальцы Сяо Чжаня обводят соски, а потом прищипывают, с губ Ван Ибо срывается судорожный всхлип. Нет, он точно сейчас умрет. Распадется на атомы, рухнет на пол безвольной тушей, а ведь еще даже ничего не началось — Сяо Чжань не сделал с ним еще ничего конкретного, только разговоры и легкие поглаживания, но Ибо, кажется, этого достаточно, кажется, он готов кончить только лишь от сладкого шепота и невыносимого давления чужого члена меж ягодиц. — Так что, Ибо? Тебе понравится то, что я предлагаю? Ибо открывает рот, чтобы ответить, но в этот момент Сяо Чжань опять губами прихватывает мочку, лижет ее и втягивает в рот, заставляя Ибо потеряться в ощущениях. Его ладони все еще на груди Ибо, пальцы — сжимают соски, чуть оттягивая, отчего их пронзает легкая боль. Но она настолько приятна, что невозможно терпеть — Ибо цепляется за запястья Сяо Чжаня, останавливая его. Предвкушение слишком похоже на голод, оно рвет на части, и терпеть практически не остается сил. — Сяо Чжань, — говорит он хрипло. — Пожалуйста. — Пожалуйста что? — тот прижимается по-прежнему со спины, вжимаясь всем телом, словно желая слиться с ним в одно целое. Ибо чувствует ягодицами его возбужденный и горячий член, он трется меж них, пачкая кожу предсеменем. Ибо давится воздухом, и все мысли вылетают из головы, оставляя только одно желание, стоит Сяо Чжаню продолжить как ни в чем не бывало. Он действительно словно не слышал мольбы в голосе Ибо, жалкой и такой нехарактерной, и сейчас все, о чем Ибо может думать, сосредоточено в действиях Сяо Чжаня. Зеркало перед ними во весь рост. Ибо видит их отражение, тела, прижатые настолько близко друг к другу, что на первый взгляд кажется, словно они и правда один человек. — Сяо Чжань, — пытается Ибо снова, наблюдая, как он вновь уделяет внимание его соскам. Царапает, обводит кругами, опять оттягивает и сжимает. И зрелище настолько возбуждающее, что Ибо чувствует, как в паху тяжелеет с каждым таким действием Сяо Чжаня и как член становится тверже и тверже, прижимается влажной головкой к животу и мажет кожу. Сяо Чжань замечает это. Он не отводит взгляда, смотря на него через зеркало, неотрывно, и Ибо вкладывает в свой столько желания, сколько может вместить — высовывает кончик языка, обводит губы и тихо постанывает, ведь Сяо Чжань сказал, что нравится. Глаза напротив вспыхивают. Тьма приобретает насыщенный алый окрас неистового желания, Ибо чувствует удовлетворение от произведенного эффекта. Оно разливается по телу, и кончики пальцев на ногах и руках покалывает. Восхитительно. Чужое дыхание опаляет шею. Жарко, непереносимо жарко и влажно, будто в жерле вулкана находишься. Ибо чудится круговерть разных образов-видений, среди которых он цепляется за один единственный и правильный — их с Сяо Чжанем переплетенные тела на общей постели, глубокие толчки и поцелуи-укусы, оставлять которые нельзя. Чертовы правила. Ибо действительно послал бы все к черту, давая волю своим желаниям, но сегодня — сегодня он лишь ведомый, и если Сяо Чжань захочет, если он… …ох, как Ибо хочет, чтобы Сяо Чжань возжелал этого. Его толкают вперед. Они подходят ближе к зеркалу вместе, потому что одному Ибо точно не дойти — ноги не держат. Да и сам Сяо Чжань никак не отпускает его, все еще вжимаясь в Ибо и держа руки у него на груди. И это правильно. — Только посмотри на себя, — Сяо Чжань убирает одну руку, обхватывая лицо Ибо пальцами. Ведет ими по подбородку в ласке, обводит губы, останавливаясь на нижней, и оттягивает чуть вниз, нажимая пальцем на нее. Ибо послушно открывает рот, позволяя пальцу проникнуть глубже. — Такой отзывчивый и послушный. От этих слов его прошибает волна. Она сильная, неукротимая, своевольная; раздирает на части, обнаженный, он отдается ей полностью, ощущая, как возбуждение пузырится внутри острыми вспышками. — Нравится? Мне — очень, ведь твои губы созданы для этого, Бо-ди. Твой рот создан для того, чтобы я пропихнул в него свой член, а губы — чтобы обхватить головку. Ты делаешь это так умело, что я начинаю ревновать. Где ты научился этому, Ибо? Так сладко, жадно, нетерпеливо, Ибо. Мне стоит наказать тебя за это? — Сяо Чжань, — скулит Ибо, — нет. — Почему? Мне кажется, ты заслужил. Ибо собирается с мыслями, замирает на миг, а потом поспешно поясняет: — Это все для тебя, — и не может сдержать стона. — Я сам, и никто не учил меня. — Какой старательный, — кажется, он доволен. А потом с его уст срывается похвала: — Хороший, славный диди. Сяо Чжань двигает бедрами, и его член, горячий, влажный на кончике от естественной смазки, проходится у Ибо меж ягодиц. Раз, второй, третий — у Ибо плывет перед глазами, он с трудом слышит, что ему говорят — от возбуждения в ушах только белый шум. Точно знает, что Сяо Чжань не лжет. Он и правда умеет подобное: сначала коснуться губами головки, словно целуя и пробуя, как какое-то лакомство — терпкий вкус естественный смазки так ему нравится, что он подключает язык, касаясь кончиком устья уретры и слизывая ее. Но этого мало, и Ибо обводит языком весь ствол, лижет каждую выступающую венку, выпускает член изо рта и проходится губами и кончиком языка по всей длине. Дышит запахом возбуждения Сяо Чжаня, дышит и дышит, никак не насыщаясь. Заглатывает снова и снова максимально глубоко, пока хватает воздуха и пока Сяо Чжань насаживает его сам, вплетая в густые темные волосы свои пальцы. Застонав от представляемой картины и почувствовав фантомную тяжесть во рту, но не от пальцев, он с трудом контролирует себя, чтобы не заскулить в мольбе; Сяо Чжань пропихивает пальцы глубже, и Ибо, прикрыв глаза, начинает их посасывать. И стонет. Громко, вперемешку с рваными вдохами и всхлипами — Сяо Чжань двигает бедрами размашисто и хаотично, совершенно без ритма, но это так горячо, так приятно, что даже не важно. Грани расходятся, ломаются, растворяясь в общем желании. Настолько остро оно еще не ощущалось, внутри словно угли раскаленные, разгораются и разгораются, и как бы сильны ни были толчки, как бы Ибо ни обхватывал губами чужие пальцы, проводил по ним языком, чувствуя правильность происходящего, ощущая глубоко внутри жгучие вспышки, расходящиеся по нервам сильными импульсами электрического тока, — этого мало. — Сяо Чжань, — хрипло шепчет он, выталкивая пальцы изо рта. Сяо Чжань, вжавшись лицом ему в шею, лижет и покусывает родинку прямо у кромки волос, тихо постанывая — явно недоволен прерванным действием. Но Ибо необходимо сказать: — Сяо Чжань, я долго не смогу. Говорить дважды не требуется. Его слышат: Сяо Чжань опускает руки ниже, ведет по бедрам, чуть пощипывая, скользит с лаской и с нехарактерной для такой страсти нежностью ладонями на внутреннюю сторону бедер и заставляет Ван Ибо развести ноги. Обводит ложбинку пальцами, касается ануса, заставляя его судорожно выдохнуть и чуть свести колени — остро, слишком остро все чувствуется, его сейчас и правда разорвет, и оргазм нахлынет лавиной. Смазка и презервативы на прикроватной тумбочке. Казалось бы, не так далеко, и когда Сяо Чжань отстраняется и пытается уйти за ними, Ибо хватает его за руки и не отпускает. Чудится, что если Сяо Чжань сделает хоть шаг, то все, Ибо рухнет на пол и никогда не сможет подняться, а возбуждение все же исполнит задуманное, превращая его в горстку пепла. — Нет, — говорит он, сжимая чужие пальцы. — Нет, пожалуйста. И в этом «пожалуйста» столько отчаяния и столько страсти, нетерпения одновременно, что Сяо Чжань сдается. Он уверенно ведет Ибо за собой, они падают на постель — Ибо распахивает объятья и раздвигает ноги, чувствуя, как холодные простыни ощущаются разгоряченной кожей. Его потряхивает, выгнувшись всем телом, он приподнимает бедра и вжимается ими в бедра Сяо Чжаня, удовлетворенно застонав. — Можешь трахнуть меня прямо так, — жмурится Ибо от сжигающего все тело огня. Удовольствие от ощущения чужой тяжести скручивается внизу живота тугим узлом и сладостью. — Или пальцами, — умоляет он, глотая кислород и прикасаясь губами к губам Сяо Чжаня, — просто, пожалуйста, быстрее. Уже все равно, что он умоляет. Безразлично совершенно, как смотрится его поведение со стороны — Ибо хочет ощутить Сяо Чжаня в себе, пальцы его или же член, лишь бы быстрее и правильнее; лишь бы унять этот голод и потушить огонь, лишь бы кончить. — Смазка, — выдыхает Сяо Чжань, целуя ему шею. Хватка у него сильная, совершенно обездвиживающая. Ибо распластан под ним, пошевелиться и правда нет никакой возможности. Он лишь сильнее сжимает ногами чужие бедра, сокращая между ними расстояние, чувствуя, как их члены соприкасаются. Сяо Чжань повторяет снова, пытается потянуться, но Ибо держит крепко. Тогда, издав тихий рык, от которого сам Ван Ибо скулит и судорожно всхлипывает, цепляясь пальцами за простыни, он сжимает ладонями его колени, разводит ноги максимально широко, настолько, что больно, и от этого у Ибо невольные слезы на глазах. Расфокусированным взглядом он смотрит на Сяо Чжаня, хрипит что-то близкое к «Чжань-гэ» или же «гэ», а потом, когда Сяо Чжаню все же удается подцепить пальцами искомое, и он, смазав их, все же растягивает Ибо, сразу вогнав два наполовину, не сдерживает хриплых и протяжных стонов, полностью теряясь в ощущениях и сладком мареве. Сяо Чжань входит в него одним резким толчком. Ибо открывает рот в немом крике, губы тут же сохнут, но смочить их не оказывается сил — Сяо Чжань двигается сразу, не давая ему привыкнуть. Это потрясающе. — Сяо Чжань, — чужое имя, словно молитва, срывается с губ в тишине. Ибо вторит и вторит снова, захлебываясь: — Сяо Чжань, Сяо Чжань, Сяо Чжань… — Бо-ди, — одной рукой Сяо Чжань держит его за горло, не сильно сжимая, а лишь поглаживая пальцами выпирающий кадык. Когда Ибо произносит его имя, хватка усиливается, лишая кислорода. У него кружится голова, все в разы становится ярче и острее, сам Ван Ибо будто оголенный нерв или же провод — хватит лишь одного правильного движения, одной искры, чтобы он наконец сгорел дотла. Они снова целуются, поспешно, мокро, ласкаясь языками и прикусывая губы в процессе. Мир вертится разноцветной спиралью из калейдоскопа, толчок за толчком приближая их обоих к эпицентру взрыва. Член Сяо Чжаня, горячий, твердый, чувствуется внутри так правильно, задевает нужную точку, когда Ибо приподнимает бедра и съезжает чуть вниз — знает же, что так проникновение будет сильнее, немного болезненнее, но настолько потрясающим, что оргазм не заставит себя ждать. Ему даже не нужно будет прикасаться к себе, хотя и ужасно хочется. За него это делает Сяо Чжань: он обхватывает головку пальцами, размазывает по ней предсемя, чуть сжимая, а потом уверенно ведет по всей длине ствола. Беспамятство, ослепительное в своих вспышках, приходит стремительно, разрывает восприятие на куски, и Ибо, распятый под горячим телом своего партнера, выгибается и кончает, заходясь в немом крике. Из горла вырывается хрип, когда Сяо Чжань, не замечая его состояния, продолжает движения. Внутри все слишком чувствительное, щиплет немного и тянет, вновь и вновь затягивая узлы возбуждения в паху. Ибо обхватывает Сяо Чжаня за плечи, впивается ногтями и ведет по спине вниз, оглаживая поясницу и останавливаясь на ягодицах. Сжимает их, мнет и мнет, направляя в себя с новым выстроенным ритмом, приближая его к разрядке. Еще немного, еще совсем немного, пару раз, быстрых и торопливых, с сорванными хрипами-вздохами, а потом — потом Сяо Чжань замирает на мгновение, сжимая ладонь на чужом горле, и делает один глубокий и рваный толчок, кончая следом. Ибо выгибается под ним, вскидывает руки, и Сяо Чжань затихает окончательно. Слышно лишь его сорванное дыхание, хриплое и через раз. Он откатывается в сторону, убирает руку, и Ибо ощущает прилив холодного воздуха в легкие. — Очуметь, — облизывает он губы и пытается провести дрожащими пальцами по ним же. — Очуметь. Сяо Чжань убирает челку со лба, и Ибо чувствует всем телом его взгляд. Сытый, довольный, но по-прежнему обжигающий. Он тянет к Сяо Чжаню руку, переплетает пальцы и пытается связать слова в предложения, но ничего не выходит — язык заплетается, и с губ срываются лишь звуки. Определенно, но нужно больше времени. — Нам нужно одеться, — говорит Сяо Чжань. — У тебя самолет утром. — У тебя тоже, — находится с ответом Ибо. Растягивает губы в улыбке, а потом добавляет: — Но зеркало… — В следующий раз без него. — Уверен, что ты изменишь свое решение, когда мы поставим его напротив кровати. Если Сяо Чжань что-то и говорит, Ибо за своим смехом его не слышит.Часть 1
5 января 2021 г. в 22:45
Примечания:
Увидите непотребство, пожалуйста, ткните в публичку, хорошо?
Все начинается с простых слов.
— Зеркало в твоей комнате, — как бы невзначай замечает Ибо, поглядывая из-под ресниц на Сяо Чжаня, застывшего напротив с сосредоточенным лицом. Тот просматривает телефон, переписываясь с агентом и регулируя график так, чтобы у них с Ибо было хотя бы еще два совместных выходных. Процесс настолько выматывающий, что Сяо Чжань не сразу понимает, о чем идет речь. Только переводит на Ван Ибо рассеянный взгляд, и тот интересуется дальше: — Зачем оно?
Сяо Чжань все еще непонимающе щурится, сводя свои идеальные брови на переносице.
— Зеркало, гэ, — хмыкает Ибо, — я спросил: для чего оно?
Издав тихий смешок, Сяо Чжань растягивает губы в чувственной и немного лукавой улыбке. Понимающей такой, от которой Ибо вдруг прошибает четким осознанием, что это хорошо расставленные сети ловушки. И когда Сяо Чжань откладывает в сторону телефон, переключая на него все свое внимание, мысль лишь крепнет.
— Я думал, ты не заметишь, — произносит Сяо Чжань лениво. Поглядывает на него из-под опущенных ресниц и медленно проговаривает слова. — А сам как думаешь?
«Вот, значит, как», — думает Ибо, обхватывая кружку руками. На самом деле он может многое надумать и уже думает, но разве так интересно, Чжань-гэ?
— Мой диди умный, ему не составит труда догадаться.
Дразнит. Сяо Чжань играет с ним и разжигает интерес, умело расставляя сети. Не прячет — зачем, когда добыча сама готова прыгнуть в них?
«О, — внутренне стонет Ибо, размеренно дыша, — я догадался».
Сейчас Сяо Чжань похож на сытого хищника, наблюдающего за своей жертвой. Игривый тон, влекущий и полный томности, не оставляет сомнений в чужих намерениях, и Ибо начинает чувствовать, как становится приятно внизу живота — немного щекотно, жарко, сладко. Приходится свести ноги, чтобы удержать разгорающееся внутри пламя.
Еще рано.
— Гэ не боится меня переоценить?
— Нисколько, — отвечает уверенно полный бархатных ноток голос. — Уверен, что диди уже готов сказать мне. Но если у него все же сомнения, я могу подсказать.
Ибо прикрывает глаза, облизывая губы. Что ж, он принимает правила игры — не зря же на него продолжают смотреть так, что в темном взгляде просто невозможно не заметить скрытое желание. Оно похоже на море, еще с мерно спящими волнами, пока тихое, но готовое вот-вот разлиться бескрайностью под действием неминуемого шторма.
— Ну так что, Ибо? — по коже идут мурашки. Сяо Чжань оказывается рядом, прижимается всем телом, и исходящий от него терпкий аромат кружит голову. Слабо выдохнув и протянув к нему руку, Ван Ибо поднимается и опускает взгляд, забывая о недопитом чае. — Хочешь узнать?
В груди печет от дразнящих ноток. Голос у Сяо Чжаня становится ниже, из него исчезает вся мягкость, уступая место властности и твердости. Ван Ибо вспыхивает словно спичка, чувствуя с каждой проходящей секундой приближение конца — густая пелена застывает перед глазами алым маревом, тело начинает покалывать от легкой боли, расходящимися импульсами, и жарко становится уже не только внизу живота.
— Сяо-лаоши известно о том, — Ибо ведет пальцем по тонкому запястью, едва касаясь кожи, чуть прохладной и нежной, — что я готов получать любые знания. Особенно с ним и от него.
Поднять на него взгляд не составляет труда. У Сяо Чжаня красивые глаза, зрачки расширены настолько сильно, что радужку совсем не видно. Тепло превращается в сильный пожар, поднимается от паха выше и выше, и темное море разливается вокруг них жаркими волнами; Сяо Чжань обхватывает своими пальцами Ван Ибо за подбородок и прикасается к губам.
Ему нравится, каким выходит поцелуй — будто карамель, сладкий, совершенно бесстыдный и страстный. Ван Ибо впускает в свой рот чужой язык, и перед глазами вспыхивают сверхновые.