TheSeason.avi

В первую очередь хочу извиниться за задержку проды - были проблемы с интернетом :( И еще, конечно же, я безумно дико извиняюсь за ту воду, которую лью уже на протяжении двух глав (включая эту). Все завихрения сюжета будут очень скоро, а пока - немного соплей. - Да, разумеется я здесь. Нет, все хорошо. Что? Простите, вас плохо слышно… Я перезвоню сейчас. Он положил трубку на рычаг. Слезы душили при упоминании этого страшного слова – надгробие. Надо же, они с ним советуются, о том, какие слова написать на камне? Да какая разница? Кому нужны цветы, когда… Оли упал на колени и зарылся лицом в мягкий ковровый ворс. Слезы стекали по щекам и собирались на ковре аккуратными капельками, а он лежал, сжав до боли кулаки, и не верил в происходящее. Как это возможно? Как возможно то, что мир продолжает существовать, что планета по-прежнему крутится, что люди продолжают ходить по улицам?… Как же так получилось, что он, Оливер, не забыл себя и не потерялся в этом огромном мире? Ведь он уже отпустил один из тех спасательных тросов, что держат его здесь, в этом мире. Один из… А может быть, единственный? Он перевернулся на спину и невидящим взглядом уставился в потолок. Вся тускло-освещенная комната с ее аккуратной мебелью, чистым полом, мягким ковром и белыми занавесками казалась безумно уродливой и искаженной в своей неподвижности. Оливер смотрел в потолок и чувствовал непомерный ужас. Хотелось бежать куда-то, делать хоть что-нибудь, лишь бы не оставаться в этой тишине, лишь бы нарушить это умиротворение, спокойствие, царившее в доме. Лишь бы не остаться один на один со своими мыслями. Он не двигался. Все смотрел и смотрел вверх, пока внешние уголки глаз не затуманились, и к вискам вновь не потекла горячая жидкость. Душу заполнило совсем новое чувство. Не радость, но и не боль; не страдания, не сочувствие, не жалость. Что-то похожее на… да даже неясно на что. Лежа на ковре в гостиной и разглядывая небольшие недоработки строителей, он чувствовал, как немеют руки, как отпадает надобность дышать и думать. Душу, прежде безмерно пустую, заполнило что-то нежное, баюкающее. И вот – о чудо! – уже ничего нет. Оли тихо усмехнулся; из глаза вытекла последняя слезинка. Больше нет боли, больше нет страха, больше нет страданий, больше нет ни-че-го, кроме этого непонятного, но прекрасного чувства. Теперь все будет хорошо. Парень заметил на потолке небольшое углубление, которое, как ему показалось, шевельнулось. Вскоре появилось второе. Затем еще и еще; потолок ходил небольшими волнами, слегка переливающимися в осторожном лампочном свете. Вскоре он начал медленно спускаться, нашептывая что-то успокаивающее. Бетонные волны превратились в невесомый пар и медленно, словно нехотя, отрывались и плавно приземлялись на ковер. На губах человека появилась нежная умиротворенная улыбка. Он закрыл покрасневшие глаза, повернулся на бок и подтянул колени к груди, сворачиваясь калачиком. В тот же момент волны обрушились на него всей мощью и утянули вниз, в беспросветную глубину… Он очнулся в той же позе, приходя в себя и гадая, сколько же времени могло пройти. Парень по-прежнему лежал на ковре, только вот потолок над ним теперь был бревенчатым. Он слегка привстал и огляделся, не веря своим глазам. Он был в доме Мэтта, точнее, на чердаке. Они частенько любили здесь зависать, просто сидеть рядом и смотреть на улицу сквозь небольшое круглое окошко. Так было и сейчас. Свет был потушен. За окном валил крупный рыхлый снег, красиво кружась в ярком оранжевом свете фонарей. На старом, изъеденном клопами диване сидели два человека и заворожено смотрели в окно. Они не переговаривались, не перешептывались, не шутили, не смеялись. Они полностью отдались моменту, наблюдая за медленным и таинственным снежным танцем. У парня неприятно заныло в груди. Он знал этих людей раньше. Оба погибли в один день. - Как красиво… - нарушил тишину один. – Оли… как думаешь… - Что такое? – тихий, немного приглушенный вопрос. Молодой человек повернул голову к собеседнику. На его бледных щеках, покрытых фонарным светом, плясали крошечные тени от падающих снежных хлопьев. Сейчас он походил на ребенка – точь-в-точь из Долины Детства. Услышав в ответ тишину, он взял друга за руку. – Мэтт, что произошло? - Да нет… хорошо все… - Мэтт взглянул на него и сразу же отвел взгляд. - Просто думаю… куда душа человека попадает после смерти? - Ну, дружище… Ну ты чего… - Оли прижал его к себе. – Опять эти разговоры. Ты меня пугаешь, блин, ты в курсе? - Я серьезно, Оливер. А если кто-то из нас умрет? « Все мы умрем, Мэтт, лет в 90…» - Парень трясся в рыданиях, слыша их голоса. - Да все мы умрем… лет в 90. – Оли широко улыбнулся. - А если нет… - Николлс снова уставился в окно. – А вдруг кто-то из нас погибнет раньше? Что если так? - Послушай меня, - он обхватил Мэтта за плечи и крепко сжал. – Не знаю, с чего тебе такие мысли в голову лезут, но знай: никто из нас не будет забыт. Никогда, слышишь. Мы всегда будем вместе, пусть и не физически. Мэтт улыбнулся и притянул его к себе. Они нежно обнимались, тихо посмеивались и были счастливы делить эти моменты друг с другом, а где-то совсем рядом с ними несчастное израненное сердечко третьего человека разрывалось на части. Он закрывал лицо ладонями и порывисто выл, захлебываясь слезами. В голове стучала мысль, которую невозможно было отогнать: я не солгал тебе. Я не солгал тебе. Не солгал.