Под одним небом

Чикаго, Спортивный центр Иллинойс, 18:07 — Алле! * — Командует судья. (*прим. автора: фр. Allez! , Начинайте!)       Гул публики, заинтригованной исходом сражения, несколько затихает. Фотокамеры замирают в воздухе и стараются не упустить ключевой момент. Большое светлое помещение наполнено таким напряжением, что можно хоть ножом резать. Но зачем ножом, когда в твоих руках сабля?       Стоя на дорожке 14-ти метров в длину, спортсмены чувствуют, что до победы рукой подать. В прямом смысле. Путь до соперника кажется до смешного мизерным, учитывая длину дороги, которая привела их на отборочный этап чемпионата страны. Строгий режим тренировок, отсутствие выходных, травмы, синяки, пот и кровь, ставшие рутиной. Все это окупится, но только в случае выигрыша. На табло красным горит счет 14:14, а значит шансы на победу равноценны. Спортсмен справа делает выпад вперед, его соперник легко парирует атаку и устремляется всем телом вперед. Стальной клинок уже готов нанести хлёсткий удар по плечу отступающего, как вдруг внимательные глаза замечают саблю совсем близко к кисти. Только не это. Голову белой шумовой волной накрывают воспоминания о мучительной боли, бесконечных приемах у врачей и слезах беспомощных родственников. Кровь приливает к пульсирующим вискам, грудную клетку предательски наполняет страх. Панику уже не унять. Рука, побелевшая от крепкого сжатия рукояти, останавливается на полпути и возвращается назад. Этого мгновения оказывается достаточно для соперника, чтобы нанести прямой укол под ребро. Тишину нарушает истошный сигнал электронной системы, зафиксировавший удар и оглашающий чью-то победу и чей-то проигрыш. — А друа*, — констатирует всем и без того понятный факт судья, присуждая укол фехтовальщику, находящемуся справа от него. (*прим. автора: фр. A droit, Направо)       Победитель эмоционально выкрикивает фразу ликования и кидается с объятиями к тренеру. Бьющий по вискам поток крови в артериях проигравшего немного замедляет ход, тем самым позволяя ему увидеть происходящее вокруг. Затем он следует примеру своего соперника и дрожащей рукой стягивает сетчатую защитную маску с головы. Оба в момент превращаются из безликих профессиональных воинов в обыкновенных живых людей.       Зрители могут отчетливо разглядеть эмоции на лицах спортсменов. Радость победы сменяется неловкостью перед разочарованием соперника. Сейчас она укромно прячется в норовящих подняться в улыбке уголках губ. Проигравший убирает прилипшую к вспотевшему лбу рыжую прядь волос, открывая лицо, снимает перчатки из уважения и, ко всеобщему изумлению, протягивает руку для рукопожатия. Своим спокойным взглядом он заявляет: мол, все в порядке, это спорт.       Чуть позже, в раздевалке рыжеволосый парень собирается разочарованно кинуть саблю на пол, но вовремя вспоминает, сколько стоила эта новая модель из специального сплава, это останавливает его.       Сзади раздается голос тренера: — Лео, да что с тобой твориться?! Ты же в идеальной форме. Надо было его добивать!       Спортсмен молча сидел на скамейке полутёмной раздевалки и хмурился. — Я испугался, мистер Бэй, — тихо процедил он, накрывая дрожащую правую кисть левой рукой. — Испугался? Да ты чего? А не отобраться в финал чемпионата США во второй раз тебя не испугало? — заводился всё больше тренер.       Человек он был высокий, сильный, словом, классический силач с добрым нравом, но если его разозлить, то победителем из этой схватки выйти было невозможно. — Да, я струсил как пацан малолетний! Побоялся, что он проткнет мне кисть насквозь, как в тот раз на соревнованиях! — закричал Лео, неосознанно вставая со скамьи и яростно сверкая глазами, в которых боли было куда больше, чем ненависти. — Одевайся и дуй домой. Ничего слышать не хочу. Поговорим завтра на тренировке, — отвернулся тренер и побрел к мигающей зеленой лампочке выхода. Чикаго, Больница милосердия и медицинский центр, 18:45       Карета скорой помощи въезжает во двор больницы с жутким ревом сирены. Санитары приемного отделения стоят наготове. Как только двери машины распахиваются, оттуда выпрыгивает молодой фельдшер, уже успевший заполучить классическое клеймо медицинского работника — мешки под глазами. Он с силой притягивает каталку поближе, чтобы переложить пациента, мужчину лет пятидесяти. Фельдшер привычно быстро и монотонно перечисляет симптомы: абдоминальные боли, тошнота, расстройство пищеварения. Санитары помогают с трансфером и доставляют каталку в приемное отделение.       Девушка в светло-синей хирургической робе сидит в ординаторской. В наушниках задорно кричат Битлз, изолируя ее от лишних звуков извне. Сейчас надо сосредоточиться, ведь на следующей неделе она будет выступать от имени больницы с докладом по ишемии. А это шанс наконец-то быть замеченной среди десятка таких же интернов, как она сама. Девушка утихомиривает пустой живот, издающий временами звуки умирающего кита, и большими кусками заглатывает сэндвич из больничного автомата. Это никак не мешает ей продолжать листать снимки гистологических патологий сердечной мышцы. Зрелище то ещё, и была бы она первокурсницей могла бы почувствовать тошноту, но всё, что чувствуется сейчас, так это голод и сонливость после вчерашней ночной смены.       Звонкий голос Пола Маккартни внезапно заглушается криком из коридора, затем следует звук падения чего-то металлического. Интерн отбрасывает наушники в сторону, скручивает длинные каштановые волосы в тугой жгут, накидывает белый халат, ждавший её на крючке ординаторской, и выходит в поисках нарушителя покоя. Она проходит чуть дальше по коридору, заглядывает в комнату для поступивших пациентов.       Немолодой мужчина лежит на каталке, возле него на полу — лужица рвоты. С другой стороны валяются какие-то шприцы, скальпели и другие медицинские инструменты, теперь уж точно не стерильные. Похоже, пациент опрокинул их в приступе тошноты. Рядом со стонущим от боли мужчиной стоит растерянная медсестра со светлыми волосами и маленьким аккуратным ртом, сейчас удивленно приоткрытым от неожиданного буйства больного. — Лайя, не поможешь? Вот его карта, — протягивает документы, слегка пришедшая в себя, блондинка. — А где доктор? — Он сказал, что у него срочный вызов. Я ему звонила, но он не берёт трубку, — бормочет медсестра, кося глазами на пациента, будто пытается подтолкнуть врача к единственно правильному решению. «Ну, конечно, срочный вызов, как же… Пошел домой пораньше, чтобы с женой помириться. Вся больница и так только о его грядущем разводе и говорит», — закатывает глаза Лайя, размышляя про себя. — Хорошо, посмотрим, что с вами, мистер… — Лайя заглядывает в медицинскую карту. — Мистер Паркер. — Б-болииит, — стонет пациент и судорожно растирает живот руками.       В то время как правая рука ложится на плечо мужчины и легко, успокаивающе начинает похлопывать его, левая почти незаметно пальпирует область под ребрами. Карие бдительные глаза подмечают испарину на лбу, его сжатые губы, сдерживающие рвоту. Отравление, аппендицит? — Что вы ели вчера-сегодня? — следует стандартный вопрос анамнеза.       Пациент открывает рот, чтобы описать свой рацион, но внезапно его тело сковывает судорога, и он замертво падает на подушку. — Мистер Паркер! Мистер Паркер! — Лайя пытается привести мужчину в чувства, пока медсестра бежит звать старших коллег.       Интерн склоняется над пациентом, пытаясь уловить колебания воздуха при выдохе. — Остановка дыхания, — говорит девушка самой себе, но почему-то вслух.       Она берёт мужчину за кисть, нащупывает вену и понимает, что пульса тоже нет. Точно не отравление. Теперь надо его просто реанимировать. Счет на минуты. Вспомнить курс экстренной помощи не составляет труда, ведь экзамен по нему был совсем недавно.       Лайя приступает к реанимации. Непрямой массаж сердца и вентиляция лёгких. Проходит пара минут. Медсестра прибегает в одиночестве, только в сопровождении дефибриллятора.       С круглыми, как два блюдца, от ужаса глазами блондинка срывающимся голосом объясняет: — Старшей медсестры нет, врачи все заняты. Сказали нам самим разобраться.       Лайя чертыхается, но берет в руки прибор. — Поднимите ему рубашку. Быстрее! — Командует она.       Реанимировать пациента интерну без присутствия опытного врача рядом строго запрещено правилами. Если даже всё пройдет успешно, выговор у начальства обеспечен, но в случае неудачи на совести будет одна утраченная жизнь и судебное разбирательство в придачу. Лайя вздыхает, ведь делать нечего. Кому и зачем она давала клятву Гиппократа? Никакого страха или сомнений.       Она шумно выдыхает и кричит, предупреждая медсестру убрать руки, чтобы избежать удара током: — Руки!       Лайя прижимает электроды к груди пациента. — Разряд!       Тело вздрагивает. Пульса нет. — Повысь до 500, — раздается новая команда для медсестры повысить электрическое напряжение. — Руки! Разряд!       Тело вновь коротко выгибается. Монитор начинает размеренно пикать, отсчитывая сердечные сокращения. Обе девушки одновременно выдыхают. Медсестра обессиленно присаживается на соседнюю свободную каталку. Лайя нервно смеется и одобрительно хлопает блондинку, выпуская пережитый стресс наружу. — Вот и справились!       Взгляд её становится вновь серьезным, как только она понимает, что спасенный пациент всё ещё находится в опасности. Сейчас Лайя добилась только короткого перемирия в битве со смертью. — У него инфаркт. Дай ему срочно нитроглицерин под язык и направь в кардиологию, как можно быстрее. — Лайя, простите, что втянула вас в это, — виновато смотрит медсестра, пока снимает каталку со стабильного положения колес. — Надеюсь, вам ничего за это не будет. Вы же жизнь ему спасли… — Не волнуйтесь. Я разберусь как-нибудь. Заполню пару десятков заявлений и формуляров, и всё будет как прежде, — улыбается будущий врач-Лайя Бёрнелл и провожает медсестру, везущую пациента до дверей лифта.       Звонит телефон. Бёрнелл бормочет под нос что-то вроде «лёгок на помине» и берёт трубку. — Алло, доктор Грэдиш? — Милым голосом приветствует Лайя. — Лайя, ты совсем без меня ничего сделать не можешь? У тебя интернатура через месяц заканчивается, а ты диагноз поставить не можешь! Почему мне опять звонят из отделения?! — Крики врача оглушают интерна, так что приходится немного отстраниться от телефона. — У пациента была остановка сердца вследствие инфаркта. Была успешно проведена реанимация. Сейчас мужчина стабилен и переведён в кардиологию, — по-солдатски рапортует Бёрнелл. — Хмм, — раздаётся задумчивое мычание Грэдиша. — Что ж, ты не так бестолкова, как я думал. А раз так… — Я вас слушаю, — вопросительно отвечает Лайя. — Ты же хотела специализироваться в кардиологии. Да и семьи у тебя нет, так что и планов на выходные не должно быть. Может, подменишь моего сына на операции в субботу? Он ассистирует этому выскочке хирургу из Греции… как его там? — Доктор Димитрис Портарианос, — помогает Бернелл, понимая, что Грэдиш не мог забыть имени своего ненавистного коллеги.       Ее трепещущий голос выдает сильное желание работать и учиться у талантливого кардиохирурга. — Да-да, конечно. Ну так что, согласна? — Да, не сомневайтесь во мне! Я всё сделаю! Сегодня примусь за подготовку к операции, почитаю по тематике, — бодрым, счастливым голосом отвечала интерн, как будто не было ночного дежурства, утомительного чтения научной литературы и реанимации пациента пять минут назад. — Вот и славно, — промурлыкал в трубку начальник и отключился.       Лайя мельком посмотрела на часы и подметила, что её смена уже десять минут как закончилась. Радостная от новости об операции, она помчалась переодеваться в ординаторскую. Там её встретил красавчик-Мехмед в окружении пары симпатичных медсестёр, кружащих вокруг него, словно бабочки над ароматным цветком. Он был таким ещё со времен учёбы в медицинском университете. Оценки были средние, знания хромали, но каким-то образом ему удавалось нравиться людям. Женщинам — своей красотой и харизмой, мужчинам — дерзостью и амбициями. — Уже уходишь? — Мехмед перевёл взгляд с хихикающей девицы на Лайю. — Да, смена закончилась, — выдыхает Лайя и не удерживается, чтобы не поделиться радостью. — А угадай, что я делаю в эту субботу? — Судя по тому, как хитро ты на меня смотришь, идёшь на свидание? — Играет бровями парень.       Девушки затихают и с интересом прислушиваются к диалогу. Сплетни в больнице-единственное, на чём можно пережить скучную ночную смену. — Да ну тебя! У меня коронарное шунтирование с Димитрисом! — высовывает язык Лайя. — Фу, нашла, чем гордиться, — кривится брюнет. — Ладно уж, беги домой, а то выглядишь хуже некуда.       Лайя смотрится в маленькое карманное зеркальце и фыркает от недовольства. Но однокурсник оказывается прав. Душ, свежая одежда и здоровый сон не помешали бы. — Счастливо оставаться! Надеюсь, ночь пройдет спокойно, без происшествий, — машет рукой на прощанье Бёрнелл. — Со мной ночи спокойными не бывают, правда девочки? — Самодовольно смеётся Мехмед, а девушки наигранно бьют его по плечу.       За Лайей закрывается дверь. Чикаго, Китайский квартал (Chinatown), 18:57       Вся экипировка, включая саблю, старательно упакована в большую сумку и теперь висит через плечо спортсмена. Широкий тёмный капюшон его толстовки скрывает ярко-рыжие волосы, так часто привлекающие внимание случайных прохожих. Лео бессмысленно и бесцельно бредёт, куда глаза глядят. Он проиграл так глупо, что хочется то ли расплакаться, то ли рассмеяться. Но ни на то, ни на другое не хватает сил. Только сейчас, когда адреналин от соревнований отступил, парень ощущает ноющие и тяжелые, будто налитые свинцом, ноги, замечает кровавую мозоль на костяшке большого пальца от гарды сабли и гематому, проступившую от финального укола соперника.       Где-то на его пути встречается жестяная банка от Колы, на которой он тут же принимается вымещать недовольство, пиная ее старыми кроссовками. Звук катящейся по асфальту жестянки злит только больше, поэтому Лео пинает её с такой силой, что банка отлетает на противоположную сторону дороги. Парень плетётся за ней. В луже, в которой лежит жестянка, отражается ярко-красная неоновая вывеска. Лео поднимает глаза, чтобы рассмотреть, где оказался. Его окружает буйство красок, прежде всего красных и золотых цветов. Парень стоит у крыльца какого-то бара с логотипом в виде экзотической рыбы с пышными плавниками. По бокам от входа светятся бумажные фонарики, а за окном приветливо машет лапой фигурка кота. Китайский квартал?       Из бара вываливается компания шумной молодежи. Они уже навеселе, поэтому нечаянно, но и не извиняясь, толкают плечо Лео. Приоткрытая дверь выманивает запах перегара и какой-то острой, жаренной в избытке масла еды. «К черту все!» — Думает Лео и придерживает закрывающуюся дверь, заглядывая внутрь заведения.       Помещение, и без того небольшое от битком набитых посетителей, выглядит просто крошечным. В нос тут же бросается едкий запах специй, в уши-гогот толпы. В свете фонариков в баре можно разглядеть и офисных клерков в наглаженных костюмах, и университетскую молодёжь, и даже одетых в одинаковые футболки парней с мальчишника. В общем, настоящий Шанхай. Лео скользит взглядом по компаниям людей, шумящим, как рой пчел, и проталкивается к барной стойке. За баром стоит молодая китаянка и пискляво напевает какую-то весёлую песню. Лео скидывает капюшон, вытирает лицо от капель дождевой мороси. — Что вам? — спрашивает китаянка с небольшим акцентом.       Парень быстро осматривает полки со спиртным, наполненные бутылками всех цветов и размеров. В алкоголе Лео никогда не разбирался. Со спортивным режимом пил он ровно один раз в год на праздник и то, это не доставляло ему ровным счетом никакого удовольствия. Но сейчас, именно сегодня в этом странном месте Лео захотелось стать обычным беззаботным парнем, который пришёл как обычно за бутылкой пива в четверг. — Мне вот это, — он указывает на невзрачную бутылку, которую когда-то видел на рекламном билборде возле тренировочного центра, снижая риск быть разочарованным вкусом непривычного китайского алкоголя.       Девушка ловко открывает бутылку и протягивает её парню. На долю секунды она останавливается всё ещё по другую сторону от барной стойки, но совсем близко от него, привлечённая необычным цветом его изумрудных глаз. Сейчас, он должен сказать ей что-то дерзкое, вызывающее. Тогда девушка не только проглотит наживку, но и прочно сядет на его крючок. Не сегодня. Лео молчит, смотрит на китаянку разочарованными, пустыми глазами, ожидая, когда она отойдёт и даст насладиться запретным напитком. — Красивые глаза, — кокетливо выдаёт бармен и отходит на шаг. — Спасибо и вам не болеть, — несуразно отвечает Лео и делает первый глоток.       Углекислый газ щекотит ноздри. Пиво неприятно горчит на языке. «Не так уж и вкусно», — думает парень, но продолжает пить — уже оплачено.       Люди вокруг, их смех, шумные разговоры невольно относят его мысли к родным. Чем он заплатит за квартиру и учёбу сестры Кэти в следующем месяце, если не выиграл призовые, не прошёл на следующий этап соревнований?       Мать всё еще в депрессии после ухода отца. Целыми днями таращится в телевизор. Кэти слишком мала, чтобы помогать. Мысль о подработке курьером заставляет сморщиться от унижения. Зачем было с детства тренироваться, учиться в спортивном университете, чтобы потом конверты разносить?       Пиво-плохой собеседник, а рядом не находится ни одного человека, кому можно было бы, не стесняясь, показать свою слабость, излить душу. Дно бутылки шумным ударом приземляется в мусорное ведро рядом, никто не замечает, как рыжеволосый парень исчезает из китайского бара, оставляя после себя лишь пару монеток чаевых. Чикаго, Парковка больницы милосердия, 19:52       Лайя вылетает из главного входа больницы. Настроение безмерно хорошее. От хмурости низкое и темное небо отчего-то кажется необычно красивым. Нос улавливает запах весны и первых цветов, моросящий дождь тому не помеха.       После суток дежурства Бёрнелл выглядит не лучшим образом, но лучезарная улыбка это компенсирует. Напевая что-то на ходу и даже пританцовывая, интерн направляется на парковку. В темноте все машины на одно лицо. К счастью, недавно она купила подержанную ярко-желтую Шкоду, её нетрудно отыскать.       Стоило девушке приблизиться к собственной машине, она обратила внимание на околачивавшуюся рядом компанию мужчин. Пьянчужки? Бандиты?       Лайя резко меняет направление и сворачивает в соседнюю подворотню. Девушка никогда не была особо впечатлительной или боязливой, но пять человек в тёмных кожаных куртках, кружащие вокруг её машины, настораживают. Ей кажется, что будет лучше незаметно обойти их и притаиться, пока не уйдут. Сжимая лямку сумки от страха, девушка скрывается в темноте переулка возле церкви. Близость её серых шершавых стен несколько успокаивает. Лайя оборачивается и видит, что банда поспешно следует за ней. Она ускоряется, а мужчины начинают кричать ей что-то оскорбительное вслед. Девушка срывается на бег, а её сердце — на галоп. Чья-то цепкая рука хватает Лайю за распущенную шевелюру и утягивает в бок. Девушка неприятно ударяется боком о стену всё той же церкви. Бандиты обступают со всех сторон, отрезая путь к бегству. — Ну что, красотка, чем порадуешь? — раздаётся хриплый прокуренный голос. — Денег у меня нет, — почти шипит Лайя. — А чего сумку так сжала тогда? — Выходит вперёд второй бандит. — Я не отдам сумку. Там моя работа, доклад, который я вот уже месяц готовлю. — Если денег нет, то придётся тебе чем-то другим расплатиться, — поднимает лицо девушки указательным пальцем третий мужчина с редкими усиками.       Девушка резко отворачивается, стряхивая с себя его грязную руку. — А она с характером, мне такие нравятся, — смеётся усатый. Его гортанный хохот поддерживают остальные.       Лайю окатывает волна ужаса. Она вспоминает, что мама учила её с самого детства, как вести себя в подобных ситуациях, надо обескуражить нападающих, звать на помощь. Всё без толку. Немая, как рыба, она присела на корточки, силясь выдавить хоть тихий крик. Чикаго, Церковь триединства возле больницы милосердия, 19:57       Немного пошатываясь не столько от нескольких глотков выпитого пива, сколько от усталости, Лео приходит в квартал, в котором никогда прежде не бывал. Вскидывая голову наверх и позволяя дождю освежить его лицо, он натыкается на стены церкви. «Боже, как вовремя».       Лео не был особенно религиозным человеком. Рождественская месса раз в год — вот максимум, на который он способен. Но сейчас эти стены — спасительное успокоение. Рыжеволосый парень дёргает дверь храма на всякий случай, хотя и подозревает, что в это время там будет заперто. Тогда он мозолистой рукой проводит по шероховатостям каменной стены. Возникает иллюзия, будто Бог стал чуточку ближе. — Почему так? И в этом твой промысел? В том, что мать так и останется живым мертвецом на диване, сестра — без образования, а я, сколько бы ни старался, не выиграю больше ни одного турнира? — упрекает вслух мужчина. — Я что, недостаточно старался? Что мне сделать? Просто скажи, что мне сделать, чтобы всё наладилось?       В ответ ветер зашуршал свежими весенними листьями. — Может, стоит покончить с этой бессмыслицей?       Мрак завладевает его мыслями.       В голове возникают пугающие вопросы, вроде: изменится ли хоть на каплю лицо матери, когда в новостях покажут не сюжет про начало весны, а новость о самоубийстве малоизвестного фехтовальщика. Тренер Бэй наверняка провозгласит подопечного слабаком, не выдержавшим и первого дуновения ветра, мельчайших трудностей. А сестра Кэти единственная, кто будет о нем плакать.       Спортсмен продолжает идти вдоль церковной стены, цепляется длинными пальцами за все её трещинки. От внутренних терзаний его отвлекают мужские голоса из-за угла. Лео начинает прислушиваться, улавливать суть разговора. Аккуратно выглянув, он замечает пять бугаев, окруживших миниатюрную девушку. Она сидит и обнимает собственные колени. Руки крепко сжимают сумку с эмблемой больницы. Под светом фонаря блеснуло лезвие ножа.       Сейчас или никогда.       В Лео оживает тот маленький мальчик, который заставил родителей отвести его в секцию фехтования, не потому что это модно или круто, а потому что это благородный спорт. Ему хотелось верить, что именно там можно отстоять своё мнение и защитить тех, кто дорог. Без сомнений, на это восприятие сильно повлияли приключенческие фильмы и книги, а спорт оказался совсем другим делом, но мотивы и вера в свои идеалы оставались с парнем и по сей день. Сейчас и сам он это почувствовал.       Не думая о причинах и последствиях своей храбрости, Лео скидывает сумку с экипировкой и выходит из тени: — Эй, оставьте её! — Ой, а кто это у нас? — Спрашивает усатый. — Иди куда шёл! — Помогает ему сиплый. — Я без неё никуда сегодня не уйду, — спортсмен на секунду встречается глазами с девушкой. «Необычная». — Ну тогда начнём с тебя, — угрожает третий бандит, доставая ещё один нож.       Уставшие ноги черпают силы из опасности. Быстрыми шагами Лео подходит ближе, но не слишком, чтобы не напороться сразу на всех пятерых. Приближается первый, подбадриваемый улюлюкиванием остальных. Нападающий наносит удар. Скорость реакции не подводит Лео. Он уворачивается от кулака и вбивает противника в стену ударом в спину. Бандит остаётся в сознании, но в бой больше не рвётся. Лео ухмыляется и киношно подманивает остальных эффектным жестом руки. — Кончай с ним, чего возиться! — Кричит один из бандитов.       Тот, что с ножом неожиданно быстро оказывается возле Лео. Реакция на этот раз не спасает. Выпад заканчивается порезанной рукой. Капельки крови капают на асфальт. Парень удивленно смотрит на руку, пытаясь осознать, что то, что происходит, настоящая жизнь, а не кино или дурной сон. Пока он медлит, противник подлетает к нему и наносит ещё один удар. Холодная сталь проходит неглубоко, но чувствительно в живот.       Боли нет. Девушка рядом что-то кричит, но не слышно. Мужчины в кожаных куртках отбирают у неё сумку, вытряхивают содержимое, видимо, в поисках денег. Затем они мерзко шарят по карманам толстовки парня-спортсмена. Он уже не сопротивляется, просто сидит полулёжа, упираясь спиной в стену церкви, зажимая рукой рану. Бандиты уходят.       В переулке мерцает фонарь. Девушка вскакивает и подбегает к Лео, падая перед ним на колени. Она беспокойно трогает и похлопывает его лицо, просит не засыпать, обещает, что все будет хорошо. Но вязкая красная жидкость продолжает сочиться из раны. Нежная рука девушки ложиться поверх его шершавой, помогая замедлить кровотечение. Парень смотрит вверх и замечает дерево вишни прямо над ними. Светло-розовые цветки выглядят невероятно изящно на фоне черного неба, а раньше он никогда этого не замечал. Легкий ветерок срывает лепестки. Они снегопадом осыпаются прямо на их головы. Один лепесток попадет в волосы девушки, склонившейся над ним. Аккуратным движением, боясь нарушить воцарившуюся хрупкую атмосферу, Лео убирает запутавшийся цветок, останавливает взгляд на теплоте её глаз и понимает, что и она прекрасна. Нежно-розовая кожа девушки будто светится на фоне темно-каштановых кудрей. Парень улыбается, но как-то грустно, вымученно.       В голове проносится: «Захотел умереть — вот, пожалуйста. Надо быть осторожнее со своими желаниями».