***
Кот проследовал в глухой переулок за квами, который был привычно молчалив. И пусть это его было его обычное состояние, но Агрест подозревал — что-то здесь не так. Возможно, виноваты резкие движения маленького существа, или же его непривычная холодность — Адриан чувствовал, будто идет на эшафот. Как только они повернули за угол, Адриан увидел его. Мастер стоял, облокотившись о кирпичную стену, а рядом с ним находился груженый различными вещами велосипед. Вещей было слишком много, тут стоило вызывать грузовую машину, но Мастер предпочел все это связать веревками, чтобы по неосторожности не развалилось. Волна тревожности разлилась по телу блондина. Все выглядело так, словно Хранитель собирается покинуть город. — Любое событие неизбежно, иначе оно бы не случилось, — подал голос старец, открывая глаза и отходя от кирпичной кладки. — Вы собираетесь уехать? — спросил Нуар, ошарашенный открывшейся перед ним картиной. — Да, Кот Нуар, — вздохнул Хранитель и внимательно посмотрел на блондина. В его взгляде была сталь, словно та, что выпускала Леди — режущая даже сквозь костюм. Но на их дне проглядывалось еще кое-что, что Адриан с трудом, но разглядел. Это было… извинение? Однако холодность, с которой Мастер сказал следующие слова, заставила Адриана усомниться в этом. — А теперь, прошу, верни мне талисманы. Кот помедлил с выполнением указаний, словно раздумывая, насколько Мастер сейчас способен мыслить здраво. Ведь в тот раз, когда напал Сентимонстр из прошлого, Хранитель точно так же решил сбежать с тонущего корабля, думая, что это единственный выход. Однако, не заметив в его поведения ни капли нерешительности или страха, Адриан открыл шест и достал все имеющиеся у него талисманы. Кроме сережек. — Спасибо, — ответил Хранитель и спрятал украшения обратно в шкатулку. Он задержал взгляд на центральном символе инь-ян, после чего медленно, словно с неохотой, закрыл крышку. — Личность Ледибаг теперь известна Бражнику, — просто сказал он, пряча хранилище в ворох вещей на велосипеде. Адриан слегка заметно вздрогнул от этих слов. — Героя не так легко захватить, если не знаешь его личность. То, что бабочка нашла ее так быстро, означает лишь одно — его целью изначально была не Ледибаг. Адриан замер, не в силах пошевелиться. Если то, что говорит Мастер — правда, значит Маринетт никогда не сможет быть Ледибаг? — Почему вы не забрали сережки? — тихо вымолвил он, все еще сжимая гвоздики в своей руке. Он не мог простить себе, что все обернулось именно так. Он не смог защитить свою Леди, когда это было необходимо ей больше всего. Мастер стоял к Коту спиной, поправляя канаты, стягивающие баулы. От его вопроса Хранитель замер, прерывая свои действия, и на длительное время в переулке воцарилась гробовая тишина. Вейзз подлетел к Мастеру и спрятался на горе вещей, однако Адриан успел уловить его полный сожаления взгляд. — Судьба странная вещь, — ответил Хранитель, стоя к Нуару спиной. — Вот только кажется, что у тебя так много разных вариантов, разных путей. И вот больше нет ни одного… Мастер замолк на мгновение, чтобы повернуться и встретиться своим, полным сожаления взглядом с недоуменным — Кота. — Нам необходима Ледибаг. И я знаю, что никто кроме Маринетт с этой ролью не справится лучше, поэтому… — он отвел взгляд от Нуара, готовый сказать самую ужасную вещь, что ранит Кота даже больше акуманизированной. — Это ваш единственный шанс. Все скоро должно решиться, и Маринетт придется побыть приманкой для Бражника. Кот разваливался на части. Он даже не знал, какие бы действия Хранителя оказали на него большее разочарование. Старик мог забрать талисман и отдать его кому-нибудь другому, ведь не зря же он так печется о тайне личности, но предпочел другой вариант. И этот Нуару также в корне не нравился. — Вы с ума сошли? — взорвался Кот, ошарашенно глядя на старика. — Вы хотите, чтобы на нее объявилась охота? Она сейчас даже пошевелиться не может, как она защитит себя? Я не смогу с ней всегда быть рядом, точно не после того, что сделал… Голос Нуара сорвался на тихий всхлип, но он все еще отчаянно пытался сдержать рвущиеся наружу слезы. Не сейчас, не перед Хранителем, что хочет так жестоко поступить с его Леди. — Кот Нуар… — взгляд Мастера был пронизан болью, но Кот на это не повелся. — Вы должны что-то сделать! — рявкнул разъяренный парень. — Хранитель вы или нет? Вы должны защищать талисманы, а не подставлять их Бражнику, словно подарок! Может мне еще в коробочку их сложить, перевязать ленточкой и открытку купить? «Дорогому Бражнику от Хранителя Талисманов»? — Адриан! — взревел Мастер, гневно глядя на Кота. От звучания собственного имени блондин на мгновение потерялся, и этого Мастеру хватило. — Я абсолютно уверен только в двух вещах. Первая — я в вас не ошибся, вы идеально подходите на роль защитников Парижа. И вторая — раз это произошло, значит, так было надо. Судьба шутит крайне неумело, но лишь тот, кто сможет с ней подружиться, достигнет большего. Кот попытался выровнять дыхание. Он даже не предполагал, что все может обернуться именно таким образом. — И вы предлагаете плыть по течению? — уже более спокойно спросил он. — Именно это, — кивнул Мастер, а после добавил: — Но я постараюсь помочь, чем смогу. Вам потребуется помощь. Я не могу более оставаться в городе, чтобы защитить оставшиеся талисманы, но, перед тем как уйти, я оставлю вам помощников. Кот кивнул, уже смиряясь с произошедшим. План Мастера был безумен, рискован и совершенно не продуман. Но, возможно, это, наконец, поможет им победить Бражника. Пусть для этого Адриану и придется постоянно быть на стороже, защищая свою Леди. Даже если его жизнь подставится под угрозу, он ни за что больше не позволит причинить вред Маринетт. — Не стоит во всем видеть лишь плохое, Кот Нуар, — Мастер тепло улыбнулся. — В том, что ты знаешь тайну Леди есть свои плюсы. В том, что Бражник будет пытаться достать Маринетт, тоже есть плюсы. Не смотри во тьму, когда ее и так много. Отполируй тьму своими силами до состояния света. — Вы снова говорите загадками, Мастер, — раздраженно выдохнул Нуар. — На то я и старец, чтобы говорить непонятно, — усмехнулся Хранитель. Он отвернулся к своему велосипеду и забрался на сиденье, готовый тронуться в путь. — Удачи тебе, Повелитель Неудачи. Я знаю, что вы со всем справитесь, если будете доверять друг другу. Мастер схватился за руль, готовый навсегда покинуть Черного Кота, но вдруг, вспомнив о чем-то, снова повернулся к герою. — О, и еще кое-что. Вы хорошо постарались, защищая парижан, но теперь вам самим требуется помощь. Старайся больше времени проводить в костюме — так твои раны заживут быстрее. Как только Кот кивнул, Мастер оттолкнулся от земли и закрутил педали, выезжая на своем груженом средстве передвижения из переулка. Адриану осталось лишь смотреть вслед тому человеку, из-за которого теперь и он, и его Леди могли навсегда распрощаться с жизнью.***
Маринетт очнулась. Она была не дома и не помнила, как здесь оказалась. Свет в комнате был выключен, но ее глаза быстро привыкли к темноте. Помещение было похоже на больничную палату, но воспоминания в упор не хотели возвращаться, а голова болела так, будто кто-то с огромной силой ударил по ней чем-то тяжёлым. Хотя, может, это сама голова была очень тяжёлой. Трудно сказать, когда ты даже не можешь вспомнить что-либо после того момента, как убежала из коллежа в обличии Ледибаг. Маринетт попыталась встать, но не смогла пошевелить руками. Она взглянула на себя и ужаснулась — обе конечности были перебинтованы, а на левой руке красовался бандаж. С трудом откинув одеяло, она заметила, что на правой ноге была такая же конструкция. Ощущения от этого были не самыми приятными, но за завесой головной боли заметить такую мелочь, как банальное стягивание конечностей эластичной тканью, было невозможно, если не видеть. Ее сердце испуганно участило ритм. Если она ранена, причем так серьезно, то могло быть нападение акумы. А раз она не может ничего вспомнить, то, скорее всего, акума стер ей память, как когда-то сделал Обливио: злодей, получившийся при акуманизации Альи и Нино. Пускай Маринетт и не могла вспомнить ни нападения злодея, ни Чудесного Исцеления, но разве она не должна была исправить все ушибы? И где вообще она умудрилась так сильно пораниться? Подобные мысли пронеслись в голове брюнетки, пока ее губы двигались, задавая в пустоту единственный вопрос. — Тикки? Ответом ей была лишь тишина, гнетущая и ужасающая. — Тикки! — громче сказала Маринетт, и правой рукой, превозмогая боль, потянулась к мочке уха, стараясь не думать о худшем, внутренне надеясь, что квами просто спит после тяжелой битвы… Но сережек не было. Она испуганно теребила поочередно мочки, но чуда не произошло — сережек там не появилось. Надежды на лучший исход были уже разбиты, но знай Маринетт, что будет ждать ее дальше, посчитала бы отсутствие талисмана мелочью. Она была готова заплакать. Неужели Бражник забрал их? Что, черт возьми, произошло? Она огляделась и увидела на прикроватной тумбочке свой телефон. Сейчас неудачливая героиня была готова расцеловать Алью за то, что та лезет в самое пекло битвы, рискуя своим здоровьем, а, может, и жизнью ради своего блога. Хотя кто знает, для Альи всегда тема героев представлялась безумно важной. Как, например, проект, в краже которого обвинили Маринетт. Девушка отмахнулась от непрошенных болезненных мыслей и сосредоточилась на гаджете в своей руке. Маринетт сняла блокировку и сразу зашла в закрепленную вкладку Ледиблога — не могла же она не следить за детищем своей подруги. Обновлений было чересчур много. С каждой прочитанной новостью ей становилось все хуже, а от фото, появляющихся в ленте, начинало тошнить. Дрожащими пальцами Маринетт включила закончившуюся сегодня днем трансляцию, хотя сознание уже рисовало самые ужасные картины. Она начала задыхаться. Ледибаг, нет — ее захватила акума. Если бы она послушалась Тикки, если бы не спешила так сделать работу, если бы уделяла больше времени Адриану… Так много если, но нельзя винить других. Это ее вина. Она вздрогнула, когда увидела так близко на экране свой — злой, полный ненависти — взгляд. Когда она, будто одетая в костюм Антибаг, кинула кинжал в подругу, а после, поймав телефон, стала в открытую насмехаться и растаптывать все, что могла, Маринетт ощутила, как в горле встал ком, а спазмы заставляли выворачиваться наизнанку. Это было отвратительно. Видео закончилось лишь когда телефон Альи был сброшен с крыши небрежным движением. На последних заснятых кадрах Свободная достает цеп, направляясь в сторону героев. Далее подводились итоги сегодняшней битвы: 83 человека пострадали, 16 находятся в тяжелом состоянии. Ни один не погиб. Из разрушений лишь несколько стекол, царапины на асфальте и лужи крови. Маринетт уже не могла дышать. Она судорожно втягивала воздух через открытый рот, а взгляд все никак не мог оторваться от фотографии, сделанной после сражения. Машины скорой, раненые, плачущие, испуганные люди. И везде кровь. Кровь, которая теперь на ее руках. Осознание страшным молотом било в ее мозгу — это все сделала она. Эти люди пострадали по ее вине. Она больше не может ничего исправить. Акумы нет, а сережки были отобраны вместе с Тикки. Никакого Чудесного Исцеления. Все окончательно. Капля упала на телефон, а за ней и вторая, и третья. Маринетт не заметила, как начала плакать. Всхлипы становились все громче, и она уже не могла себя сдерживать. Из горла вырывались не то крики, не то вопли, которые уже не было сил контролировать. Сражаться с истерикой было выше сил девушки, которой даже казалось, что ее руки окрашиваются в ярко-алый, под цвет крови. Дверь в палату открылась и показалась испуганная медсестра. Она сразу же выглянула в коридор, к кому-то обращаясь. Сестра явно не ожидала ночного пробуждения девушки, сопровождаемого истерикой. Маринетт не слушала. Ей было все равно. Ее словно били по голове: «Это твоя вина», «Это из-за тебя», «Ты ничего не сможешь исправить». Она чувствовала, как чьи-то сильные руки прижали ее к кровати, что-то приговаривая. Острая боль в плече, и вскоре Маринетт забылась в пугающем сне. Кошмар сменит другой кошмар, а страхи будут появляться друг за другом, как пули в автоматной очереди.***
Маринетт снова открыла глаза, когда за окном показывались первые лучи восходящего солнца, которые успели пробежаться и по ее безжизненному лицу. В глазах, скрытых от всех сейчас, не было глубины, ведь все, что она ощущала, лежало на поверхности, а обычный яркий лазурный цвет казался мутным. Ей не хотелось просыпаться. Кошмар во сне, кошмар наяву — разницы нет. Все равно ей никогда не избавиться от вины. От боли. Бражник нанес страшнейший из возможных ударов. Хуже было бы, лишь если бы кто-то пострадал, или, не дай Бог, погиб. Глаза девушки не опускались вниз, а смотрели в белоснежный потолок, будто стараясь заметить ответ, способный вылечить рассеченное сердце. Но даже сейчас ее руки предстают перед глазами покрытыми кровью ее друзей и тех, кого она обещала защищать. По иронии судьбы, цвет так напоминал, почему-то, ткань костюма. Две минуты изучений потолка прошли без звука, а Маринетт снова начинала плакать, даже не замечая этого. Лишь одна мысль билась набатом в ее голове: «Во всем виновата ты». И каждый раз эту обвиняющую фразу произносили разные голоса: Надья Шамак, Кот, Пегас, Хлоя, Алья, Джаггед Стоун, Мадам Бюстье, Кагами. Голоса, связанные с кем-то и не принадлежащие никому, просто слышимые когда-то Маринетт во время прогулок. С каждым разом, когда она ощущала бьющееся в голове эхо, по ее сердцу и душе било ножом. Кривым, зазубренным и ржавым. Оружие садиста, но девушка не жаловалась. Вся боль заслужена. В конце третьей минуты удар стал еще тяжелее. Адриан. Его голос, злой и наполненный яростью, прокричал: «Ты недостойна быть Ледибаг, из-за тебя столько раненых! Я рад, что встречаюсь с Кагами, а не с такой ненадежной неудачницей». Все остальные голоса вмиг затихли, но этот голос Адриана отражался и множился в голове, отчего она невольно начала плакать. Даже если эта боль заслужена, она слишком велика. Руки Маринетт сжали одеяло до такого состояния, что ткань начала рваться, но она не вытирала слезы. Просто продолжала сгорать в пламени своей вины. За всеми своими действиями и ощущениями она не заметила тяжесть рядом с собой, образовавшуюся из-за Нуара. Его чуткие уши уловили треск, отчего он резко дернулся и проснулся. Сонный взгляд сфокусировался на любимой, которой он принес столько страданий, и которая все еще страдает. — Моя Леди, — успокаивающе прошептал Кот, вставая со стула. Он приблизился и взял здоровую руку девушки в свою, второй прижал ее голову к себе. — Моя Леди, — нежные объятия и ласковый, наполненный любовью и тревогой голос Нуара медленно пробивался сквозь тьму, окутавшую сердце девушки, и тушил пламя, разжигая в израненном сердце другой огонек. Ласковый, похожий на огонь феникса. Солнце уже поднялось над Парижем, а за окном стали раздаваться звуки первых проезжающих машин. Кот заполнял собой образовавшуюся пустоту, восстанавливал то, что обратилось в пепел. Он говорил много всяких глупостей: извинялся, молил о прощении, старался объясниться, но все это было не важно. Важен был лишь голос — не обвиняющий, а успокаивающий и нежный. Маринетт перевернулась на левый бок и свободной рукой потрепала Кота по светлым волосам. — Тебе не за что извиняться, Котенок, — ласково прошептала она. От ее нежного прикосновения Нуар не сдержал рвущиеся слезы. Он всхлипывал, легко сжимая ее ладонь, словно боясь отпустить, а Маринетт продолжала гладить его между накладных ушей. — Если бы… я… Ты бы не… виноват… — смогла разобрать Маринетт между всхлипами. Она убрала руку с его головы и огладила по щеке, стирая дрожки слез. Коснувшись пальцами подбородка, она подняла его голову так, чтобы он посмотрел ей в глаза. Всхлипы стали реже. — Ты не в чем виноват, Кот, — уверенно повторила она, пытаясь донести до него эту истину. — Если кто и виноват, то это я. Это меня захватила акума. Это я сделала больно всем тем людям. Это я не смогла оправдать долг героини. Маринетт чувствовала, как с каждым произнесенным словом камень на сердце становился тяжелее. Снова голоса твердили ей, что она ничего не смогла сделать. Дышать становилось все труднее. — И это только я виновата во всем произошедшем, — с этой фразой лицо Маринетт исказила гримаса боли, и из глаз потекли слезы. — Только я, и никто другой. — Моя Леди, — Кот встал и наклонился к ней, вновь заключая в объятия лежащую девушку. — Прошу, не говори так… Он шептал ей что-то успокаивающее, нежно поглаживая по голове, а Маринетт только сейчас начала принимать то, что случилось. Она всхлипывала, и с каждой слезой прокручивала в голове фотографии раненых людей. То количество крови, что было на тротуаре. Те гримасы ужаса на лицах, смотревших на ее акуманизацию. И ее собственные злые глаза. Все это время Кот ласково сжимал ее в объятиях, давая выплакаться. Она чувствовала его щеку на своей макушке, его тихий успокаивающий голос, его нежные руки. И это помогало. Когда слез больше не осталось, Маринетт вновь почувствовала то тепло, которое дарил напарник. Она уже успокоилась, а Кот продолжал держал ее в объятиях, нежно покачивая из стороны в сторону, как маленького ребенка. Она правой рукой вытерла щеки от слез, смущенно отстранив Кота. Он послушно сел на стоящий рядом стул, рукой в перчатке также вытирая щеки. — Ты можешь рассказать все? — тихо спросила она, сжимая правой рукой покрывало.***
Кот вздохнул, приготовившись пережить этот бесконечный день заново и начал рассказ. Как Плагг предупредил, что с Ледибаг что-то не то, как совсем немного не успел, чтобы помочь ей, каким чудом было не пустить ее сразу к Мастеру. О всех его переживаниях по поводу сохранности личности Леди и остальных доверенных. Об идее Мастера привести на помощь тех, чьи личности уже были известны Бражнику. Кот переживал, стоит ли рассказывать о ранении Альи и всех героев, но все же решился. Услышав это, Маринетт сильно побледнела, а губы задрожали. Нуар сжал ее руку в своих, заверив, что ничего страшного не произошло, и Алья способна ходить, а как только рана затянется, можно будет снять бинты. Про Пегаса он решил пока умолчать. Рассказал о том, как пришла Рюко, и о том, что именно говорила ей Свободная Баг. — Я правда обвиняла ее во всем? — округлившимися от ужаса глазами она уставилась на напарника. — Д-да, — смущенно сказал он, почесав затылок. — Скажи, а тебе действительно нравится тот парень? А-адриан, кажется? Щеки Маринетт порозовели. — Я очень сильно его любила, — призналась девушка его мечты. Она уставилась на покрывало, выводя разные узоры. — Прости, Кот. Я соврала тебе, когда сказала, что у меня с ним все хорошо. На самом деле, я даже заговорить с ним боялась. Теперь, когда он решил встречаться с Кагами, я отпущу его и не буду им мешать. Я сама не понимаю, почему под акумой была так зла на нее. Она подняла на Нуара извиняющийся взгляд. — Прости, — еще раз повторила Маринетт, на этот раз тише. — Я подумала, что если ты перестанешь гнаться за мной, то сможешь найти кого-то, кто будет для тебя дороже всего. Я лишь хотела, чтобы ты смог быть счастлив без меня, раз я не могу ответить тебе взаимностью. Ее слова словно иглы проникали прямо в сердце, заставляя его истекать кровью. Кот издал нервный смешок. Потом еще один, и еще. Он просто не мог остановиться, поэтому уже смеялся в голос. Адриан сам не понимал, почему так отреагировал на слова Маринетт. Ему хотелось плакать, выть, кидаться вещами, но вместо этого у него из груди вырывался истерический смех. «Смех — реакция организма на стресс», — вспомнил он слова мадам Менделеевой. Подумать только, они столько бегали, слишком сильно влюбленные в лучшие стороны друг друга, чтобы обратить внимание хоть на кого-то еще. Как он мог не замечать чувств Маринетт? Почему, черт возьми, он не сопоставил все факты воедино? Маринетт добрая, бесстрашная и справедливая — такая же, как и его Леди. Ее никогда не захватывала акума, также как и Ледибаг (до недавнего времени), да даже пахли они одинаково! Как Адриан мог быть так слеп? Он, наконец, смог успокоиться и обратил внимание на недоуменный взгляд Маринетт. — Прости, Принцесса, — он махнул рукой, показывая, что все в порядке. — Я просто сейчас понял, какой же я идиот. Девушка закусила губу и свела брови. Она явно хотела что-то сказать, но Адриан решил перевести тему, продолжая прерванный рассказ. Он рассказал ей о своем плане, с болью рассказывая о каждом ударе, что он наносил своим шестом. Девушка примирительно поглаживала его ладонь, что придавало ему сил рассказывать дальше. — Я снял с тебя серьги и отнес медикам в образе Кота, — закончил он свой рассказ. — Со мной связался Мастер, и я с ним поговорил. Девушка закусила губу, готовясь к своему приговору. — Он забрал серьги, ведь так? — в ее глазах появилась пустота. Сердце Адриана заныло, словно обреченность, с которой девушка сказала эти слова, распространялась и на него. Но ему предстояла более сложная задача — сказать девушке все то, о чем ему сказал Хранитель. — Вообще-то нет, — сказал Кот, открывая хранилище в шесте и доставая оттуда красно-черные сережки-гвоздики. Маринетт уставилась на него недоумевающим взглядом. — Мастер говорил что-то про судьбу, и что все предрешено. И… — его голос стал на октаву ниже, — что тебе теперь придется стать приманкой для Хищной Моли. Вкратце пересказав весь разговор, Агрест наблюдал за тем, как меняется ее лицо. Изначальное непонимание сменилось ужасом, от которого Маринетт вновь почти перестала дышать. Как только он закончил свой монолог, она выглядела озабоченной. — Кот… Я не смогу с этим справиться, — ее голос задрожал, а пальцы вцепились в покрывало. Она выглядела настолько загнанной в угол, что Нуар вновь пожалел о том, что согласился с мнением Хранителя относительно всей этой ситуации. — Я не смогла справиться с обязанностями героини. Я не смогу победить Бражника, когда настанет момент. Мастер ошибся, я самая ужасная Ледибаг в истории. Она спрятала лицо в сгибе локтя и тихо всхлипнула. Нуар был поражен. После всего, что свалилось на его Леди, она переживала не о собственном спасении, а о том, что не справится с Бражником? Это было так в духе Ледибаг, что Кот невольно улыбнулся. Эта девушка никогда не жалела себя, заботясь лишь о других. Он тихо поднялся и коснулся губами ее макушки, успокаивая. От внезапного порыва Нуара Маринетт вздрогнула. — Т-ты… Ты что делаешь? — спросила она, а ее щеки залил легкий румянец. — Моя Леди, почему тебя не пугает, что Бражник может тебе навредить? — спросил Нуар, вновь присаживаясь на стул и положив голову на ее кушетку подле перебинтованной руки. Девушка с ответом не спешила. — Я не знаю, — просто заметила она. — После всего, что произошло, мне кажется, что героиня из меня никакая. Хранитель слишком на меня надеется. — Но ведь это не так! — воскликнул Нуар и поднял голову, отчего его накладные уши вздернулись. — Я до сих пор не могу себе простить, что повелся на поводу плана Мастера, потому что боюсь тебя потерять. Но я никогда бы не допустил и мысли, что ты можешь с чем-то не справиться. Ты самая отважная девушка из всех, что я когда-либо знал. Ты — Ледибаг, пусть на тебе сейчас и нет супергеройского костюма. — Спасибо, — прошептала Маринетт, прикрывая глаза. Адриан подумал, что она снова сейчас прольет слезы, но девушка тепло улыбнулась, а ее дыхание медленно выровнялось. — Сладких снов, Моя Леди, — прошептал Нуар, слегка касаясь ее нежной руки своей, обтянутой черной тканью, ладонью. — Я никогда тебя не оставлю.