Вектор бесконечности

      Снег мягко падал за окном, танцуя в молочном вечернем небе. Лаборатория Гаджетов Будущего была окутана тихой атмосферой, нарушаемой лишь болтовнёй ток-шоу сомнительного качества на старом телевизоре.       Всё шло как и в любой другой день в той же старой комнате на втором этаже здания Охияма за исключением присутствия Макисе Курису, читающей книгу на маленьком диване, в то время как Окабе просматривал бесполезные обсуждения на @channel.       Время медленно текло с каждым тиканьем часов на стене.       — Кстати о таинственном, Макисе Сёити собирается читать лекцию на якобы революционную тему в Токио в следующем месяце, и мы не можем не поинтересоваться…       Внезапно в комнате раздался глухой звук.       Его взгляд тут же переместился на Курису, которая спешно отвернулась от его несколько обеспокоенного выражения лица.       Отброшенная книга лежала на диване.       — Асси…       — Я совсем забыла перезвонить Махо-семпай, — прервала она его с неестественной улыбкой и растянутыми в бледную тонкую линию губами. — Она написала мне утром про незначительные проблемы с последним испытанием «Амадея», поэтому я ненадолго займу крышу.       Не дав ни единого шанса побольше выпытать о проблеме, Курису быстро вышла из комнаты, даже не потрудившись захватить пальто.       Окабе смотрел на дверь некоторое время, размышляя, как будет лучше поступить в этой ситуации. В итоге, вздохнув, он предпочёл сесть на диван.       Курису нуждалась в уединении, чтобы разобраться в своих чувствах, и у него было подозрение, что его присутствие станет только помехой этому процессу. Хотя их связывало глубокое чувство, они никак толком не назвали свои отношения, и, несмотря на то что он действительно хотел узнать её лучше в этой мировой линии, его попытки часто были довольно неуклюжими.       Его застенчивость, казалось, брала над ним верх всякий раз, когда он находился рядом с Курису, и, учитывая, что Хооин Кёма мог внезапно появиться против его воли, он чувствовал, что оставить её одну на некоторое время было лучшим решением.       Снег продолжал падать на Акихабару.       Хотя не было сомнений, что наиболее важные вещи остались прежними в мировой линии Врат Штейна, Окабе не мог точно сказать, что всё шло так, как и должно было идти. Связь, объединявшая сотрудников Лаборатории Гаджетов Будущего, осталась неизменной, как и чувства, которые он разделял с Курису, но смещение мировой линии также принесло с собой некоторые болезненные вопросы из прошлого.       Первый раз, когда он увидел, как гениальная Макисе Курису плачет, был после её звонка отцу. Тогда она доверилась ему достаточно, чтобы проговорить свои проблемы, укоротив расстояние, разделявшее их. Он не мог представить, что шаг за шагом это расстояние сведётся к нулю.       И всё же это случилось в другой мировой линии, а в данный момент ситуация была существенно сложнее, чем в поле аттрактора Альфа: в мире, который он создал, Макисе Сёити пытался убить свою дочь, после того как украл её теорию, и, как бы грустно ни было это признавать, изменить случившееся было невозможно.       Сконцентрировавшись на себе и на том, чтобы сохранить эту мировую линию безопасной, он ни разу не задумался о том, насколько болезненно это было для неё. И до сих пор Курису ни разу не упоминала своего отца, возможно, держа свои чувства подальше от любопытных глаз. Именно эта Курису сейчас стояла в одиночестве на крыше старого здания, возможно, трясясь на холодном воздухе в этот снежный день, и думала о том, как неправильно всё складывалось с отцом.       Окабе вскочил с дивана.       Он и вправду был идиотом, как она и говорила.

***

      — Да, это я. Только что обнаружил местоположение своей ассистентки, поэтому подкрепление больше не требуется. Буду держать вас в курсе дальнейших событий, как только миссия будет завершена. Да. Эль. Псай. Конгру.       Курису повернулась к нему. Белые снежинки запутались в её влажных каштановых волосах, а кофта выглядела так, будто начала намокать. Её глаза были немного покрасневшими. Она плакала?       — Обнаружен чунибьё, он безнадёжен¹.       Её голос слегка дрожал.       — Ну, ну, Ассистентка, ты ранила меня. Как основатель этой лаборатории, я был весьма обеспокоен состоянием своей сотрудницы.      Курису скрестила руки на груди, её маленькая фигурка слегка дрожала. На лице появилась недовольная гримаса.       — Да, да, какая честь, Хооин-сан.       Окабе почувствовал, что улыбается. Подобный стиль общения по-своему вызывал ностальгию.       — Это ни что иное как правда. Каждый член этой лаборатории необходим, чтобы мои злые планы сработали. Мы должны объединиться, чтобы противостоять заговорам…       — Слушай, — начала Курису с усталым вздохом. Она выглядела невыносимо грустной. — Обычно я склонна игнорировать твои чудны́е закидоны, но сейчас я не в настроении для… Э-эй, что ты делаешь?!       Он почувствовал, как его улыбка смягчилась. Поборов смущение, уже грозившееся вырваться наружу, Окабе сделал несколько шагов по заснеженной крыше, оставив за собой следы от ботинок на белой нетронутой поверхности.       — Ид-ди сюда, — смог проговорить он, разведя руки. Его слова вырвались белым клубом пара.       Курису слегка пошатнулась, на её лице появилось озадаченное выражение, несмотря на покрасневшие щёки.       — Ч-что ты…       Как бы близки они ни были, он понял, что не должен быть посвящённым в детали отношений Курису с её отцом в этой мировой линии.       — Сейчас несколько градусов ниже нуля, а ты одета только в эту свою откровенную униформу, Кристина, — поправил он себя, опустив руки. — Поскольку, как я понимаю, ты не намерена возвращаться в лабораторию в ближайшее время, я пытался, как твой руководитель, предотвратить любой вред для твоего здоровья. Для достижения этой цели настоящим я разрешаю тебе разделить, соблюдая законы физики, отвечающие за теплопередачу, тепло моего собственного тела.       Повисла длинная пауза. Город молчал.       Внезапно Курису издала смешок, её дыхание сконденсировалось необычными фигурами на холодном вечернем воздухе.       — Боже, иногда я поражаюсь, как ты можешь быть таким идиотом, сохраняя невозмутимое лицо, — она сделала шаг вперёд, сокращая расстояние между ними. — Полагаю, у меня нет другого выхода, кроме как принять твоё предложение. Но держи свои руки при себе, или я реально превращу твой неокортекс в цветочный горшок.       Тело Курису было очень маленьким и холодным. Мысль о том, что она в одиночестве столкнулась со своей печалью этим холодным вечером, заставила его сердце сжаться.       Их окутала тишина. Снег продолжал плясать над их головами, будто смешивая с остальным пейзажем.       — Знаешь, иногда я задумываюсь, могла ли сделать что-нибудь за эти годы, чтобы наладить отношения с отцом.       Её голос звучал ужасно тихо в их объятиях. Несмотря на потребность сжать её ещё сильнее, он сохранил самообладание, изобразив неведение.       — О чём ты гово…       — Я знаю, что ты знаешь, — прервала она, подняв голову, чтобы встретиться с ним взглядом.       Пронзительный взгляд её голубых глаз, казалось, был способен читать его мысли. Курису всегда обладала этой необычной способностью, только взглянув на него, понимать, когда что-то было у него на уме.       Он почувствовал, как его глаза расширились.       — Ты помнишь?       — Не совсем, — ответила Курису. Её улыбка была несколько грустной. — Это звучит ужасно ненаучно, но у меня есть ощущение, что мы уже обсуждали эту тему. И то, как ты отреагировал до этого в лаборатории, стало доказательством, которое мне было нужно.       Окабе покачал головой с нежной улыбкой, практически потеряв дар речи.       — Ты действительно заслуживаешь звание Гениальной Девушки.       Выражение лица Курису исказилось от боли, когда он спрятала своё лицо у него на плече. Окабе почувствовал, как его тело застыло.       — Иногда я хочу быть как все, — несмотря на приглушённость, в её голосе слышался намёк на сожаление. — Я всего лишь хотела, чтобы отец мной гордился, но в итоге я разрушила его жизнь. Я была так сосредоточена на том, чтобы придумать что-нибудь, что помогло бы его мечте, что не поняла, что, поступая так, я не сделаю ничего, кроме как разрушу её.       Окабе вздохнул, отбросив остатки стеснения и крепче обняв маленькую фигурку Курису.       — Тебе не за что винить себя, — начал он. — Я не знаю деталей, но ты была всего лишь ребёнком, и я не представляю, чтобы ты намеренно сделала что-нибудь, чтобы навредить другому человеку.       — Но даже так…       — Да, ты ранила его гордость. Ну и что? Разве ты не говорила, что учёный должен принять результаты своих исследований? Твой отец был ослеплён гневом и отчаянием от того, что попал в тупик после нескольких лет проб и ошибок. И… я знаю, каково это.       Бесчисленные образы нахлынули на него с прежней живостью, фильмом прокручиваясь перед глазами. Маюри застрелена. Маюри вытолкнута перед поездом. Маюри падает на землю с безжизненными глазами. Он прекрасно знал, каково это — быть на грани отчаяния, беспомощно бороться против воли Бога, который насмехается над каждым провалом.       В горле образовался комок, дыхание стало прерывистым.       — Окабе! Не…       — Я… в порядке, — перебил он, слабо улыбнувшись обеспокоенной Курису. Её тонкие руки гладили его по спине с неожиданной нежностью. Его дыхание медленно выровнялось. Её присутствие снова вернуло его в реальность. — Что я хотел сказать: невозможность найти решение для чего-то жизненно важного может довести разум людей до предела. Не пойми неправильно, я не хочу оправдывать твоего отца, потому что его действия были подлыми, но мне кажется, ещё есть надежда на то, чтобы наладить с ним отношения.       Губы Курису сложились в кривую улыбку. Она выглядела как ребёнок, который вот-вот заплачет.       — Какая надежда? Он пытался убить меня, ты видел это своими глазами.       Окабе мягко оттолкнул её тело. Внезапно он почувствовал себя невероятно уставшим.       — Тогда, если смотреть на вещи с этой стороны, я недостоин прощения куда больше, чем твой отец.       Он всё ещё помнил тепло её крови на своих руках. Ощущение, как лезвие с ужасающей плавностью погружается в плоть, как её тело холодело с каждой секундой. Свет, покидающий глаза, в которых он искал утешение.       — Прекрати винить себя за то, что произошло случайно! — тон Курису поразительно изменился, её выражение лица было строгим. — Для начала, тебе не нужно просить прощения. А что касается ситуации с моим отцом, то это я должна извиниться. Я слепо следовала своему любопытству, не задумываясь о его чувствах, поэтому я не буду винить его, если он возненавидел меня.       Между ними снова повисла тишина. Курису поёжилась, на этот раз более заметно, чем до этого.       Он знал, что их разговору суждено зайти в тупик, сколько бы они не обсуждали эту тему. Они оба были упрямы, а в неловких попытках поддержать другого всё закончится тем, что они будут винить себя за свою собственную печаль и боль, что усугубит и без того тяжёлую атмосферу.       Он посмотрел наверх со вздохом. Снег прекратился, и луна застенчиво выглядывала из-за облаков, которые усеили вечернее небо над ними. Сколько раз они смотрели на это же самое небо вместе?       — Прости, я не хотела пробуждать болезненные воспо…       — Не бойся, Курису, — перебил он с широкой гордой улыбкой на губах. — Ибо я, Хооин Кёма, возрождаюсь из пепла неудач точно так же, как феникс в моём имени.       Выражение лица Курису изменилось с обеспокоенного до озадаченного, а затем до разочарованного всего за несколько секунд. Знакомая сцена заставила его улыбнуться. Точно так же, как в тот раз в далёкой мировой линии, он позволил Хооину Кёме частично обратить на себя внимание.       — Тебе следовало бы знать. Я не могу бросить своего сотрудника в трудную минуту, тем более если это моя любимая ассистентка, — театрально произнёс он, когда снова подошёл к Курису.       — Л-любимая…       — Вот почему с высоты моего безграничного ума и великодушия настоящим я объявляю о начале операции Глитнир! Мы отправимся в Аомори, как только ты будешь готова. Никакое сопротивление со стороны твоего отца не сможет противостоять силе намерения Безумного Учёного и его ассистентки.       Он медленно протянул руку Курису.       Они всё ещё вели себя неуклюже и неловко, когда дело доходило до проявления чувств, и тем не менее медленно, но верно начинали понимать друг друга. Поскольку она была с ним в бесчисленных мировых линиях, он хотел стать её силой и поддерживать её независимо от того, с какими испытаниями им придётся столкнуться.       Курису помотала головой с раздражённой улыбкой.       — Я до сих пор удивляюсь, почему остаюсь с таким придурком как ты.       — Очевидно, ты запала на уникальную привлекательность, которой обладают только безумные, — безразлично ответил он.       — Да, да, как скажешь.       Тонкая ладонь Курису сжалась вокруг его, и он с трудом подавил желание улыбнуться. Её тепло вызывало ностальгию.       — Итак, пойдём, Кристина?       — После вас, Хооин-сан.