Вектор бесконечности

      Это было худшее свидание на свете.       Были времена, когда они были всего лишь детьми с бурным воображением, тогда Маюри сказала ему, что каждый человек связан со звездой.       Он, Хооин Кёма, как злой гений и безумный учёный, очевидно был рождён под несчастливой.       Он вёл одинокую борьбу против целого мира, когда у Организации были глаза и уши в каждом уголке планеты. И он был готов поклясться, что происходящее — их рук дело.       — Да, это я. Как я и предполагал, прогноз погоды на NHK ведёт Их предводитель. Впрочем, не переживайте. Поскольку я буду защищать мою Ассистентку до тех пор, пока последние силы не покинут моё те…       — Не мог бы ты перестать говорить с самим собой по телефону и побежать уже? Твой халат насквозь промок, а я не собираюсь портить эту юкату.       Стоя рядом с правой рукой и сжавшись вместе с ним под лабораторным халатом в качестве непрочной защиты от дождя, Курису испепеляла его взглядом.       — Ты должна быть польщена, Ассистентка. Ибо я разделяю с тобой свои священные серебряные доспехи, — ответил Окабе в чрезмерно театральной манере.       Миниатюрная девушка рядом с ним приподняла бровь, ухмыляясь.       — Священные серебряные доспехи? Вам предстоит пройти долгий путь, чтобы выглядеть как рыцарь… Хооин-сан.       — Единственное звание, которое я признаю, — это «безумный учёный», Кристина.       — Грр, как же ты раздражаешь…       В тёмно-сером небе раздался раскат грома, словно для того, чтобы пресечь их ссору в зародыше. Вскоре его с новой силой сменил яростный проливной дождь.       В тот вечер они должны были вместе наслаждаться праздником. Но погода изменилась не им на руку, застав их совершенно неподготовленными в нескольких станциях от Акихабары.       Окабе остановился как вкопанный, заработав вопросительный взгляд от Курису.       — Окабе? Что случилось?       Он с улыбкой опустил взгляд на собеседницу с озорным блеском в глазах.       — Очень жаль, что юкате, в которой ты так хорошо выглядишь, суждено испортиться.       — О чём ты?..       Убрав халат над головами, он быстро просунул руки в рукава, ощущая тяжесть намокшей ткани, уже прилипшей к телу.       — Эй!       Окабе не знал, было ли это восклицание вызвано удивлением, злостью или смущением. Он уже бежал под дождём, взяв ошарашенную Курису за мягкую ладонь.

***

      С неба падали миллионы прозрачных капель, каскадом стекая с деревянной крыши храма, спрятанного среди деревьев.       В звенящей тишине проливного дождя их усталое дыхание отдавалось мимолётным эхом.       Курису смотрела на него нечитаемым взглядом, её длинные каштановые волосы были мокрыми, но всё ещё были завязаны в косу. Его халат тяжело повис поверх тёмной одежды, а волосы прилипли ко лбу.       Окабе посмотрел на неё в ответ, и внезапно, словно по беззвучному обоюдному согласию, дождь наполнился их смехом.       — Просто чтобы ты знал: это был ужасный способ сбежать после комплимента, — сказала Курису, на её губах всё ещё играла широкая улыбка, когда она повернулась к нему спиной.       Юката колыхнулась от её движений. Простая розовая с красным цветочным принтом, она сочеталась с заколкой, которую Курису прикрепила на косу. В тот момент Окабе осенило, что она, возможно, нарядилась специально для него.       — Безумный учёный не робеет даже перед лицом самой серьёзной опасности.       — Да, да.       — Хотя… она действительно хорошо смотрится на тебе.       Слабое тепло залило его щёки, несмотря на холодный воздух дождливого вечера. Он поблагодарил бога, какого бы не почитали в этом храме, за то, что Курису не видела его лицо.       — …Спасибо.       Несмотря на явно спокойный ответ, под тусклым светом свисавшего с угла крыши фонаря уши Курису были красными, выдавая её эмоции.       Окабе вздохнул. Он планировал поговорить на важную тему во время салюта на празднике, но решил, что ничего не получится.       В конце концов, это тоже был выбор Врат Штейна.       Он повернулся к ней спиной, вглядываясь в тёмные очертания деревьев, вырисовывавшихся на темнеющем небе. Звуки дождя заполняли тишину, напоминая ему о далёких мгновениях, полных любви и боли.       — Курису… прости меня за тот вечер.       — Что за внезапное извинение? — услышал он удивлённый ответ через несколько секунд. — Не похоже на тебя.       В её манере говорить слышался оттенок беспокойства, и Окабе обнаружил, что старается сдержать глупый порыв обнять её. Ему необходимо сохранять самообладание, потому что он знал, что не может упустить шанс. Ведь в тот момент он не знал, когда ещё раз выпадет возможность открыто поговорить с Курису.       — Мне нужно многое сказать, но, пожалуйста, просто не оборачивайся пока, или… я растеряю ту горстку мужества, что у меня есть.       Ему было немного неловко говорить так откровенно, не говоря уже о том, что он только что опроверг своё предыдущее заявление об отсутствии страха, но он также понимал, что искренность могла стать единственным способом, чтобы… прояснить ситуацию.       Он должен был поднять этот вопрос уже очень давно, ещё когда признался Курису в любви в Америке. Несколько дней назад он проснулся на полу лаборатории с раскалывающей головой болью, а Курису, всё ещё одетая в прекрасное платье Лолиту¹, мирно спала на диване. Вспышки их ожесточённого спора захлестнули его сознание с тошнотворным ощущением, напоминающим Считывающий Штайнер.       — Наверное, с моей стороны было лицемерием сказать, что ты непоследовательна в своих действиях, хотя я первый начал делать вид, что ничего не знаю.       Не она одна была на грани, думая о том, насколько нечёткими были границы у их отношений. Как бы сильно он ни любил Курису и сколько раз ни признавался бы в своих чувствах, на самом деле он никогда не вёл себя соответствующе.       В конце концов, когда речь шла о ней, он всё ещё был трусом.       Дождь продолжал литься с неба, прозрачные капли блестели под тёплым тусклым светом фонарей. Бархатная темнота медленно окутывала окружающий пейзаж.       — Просто… — Окабе медленно вздохнул, силясь подобрать нужные слова. — Просто для меня ты такая… ослепительно великолепная. И не только потому, что твою первую статью опубликовали в семнадцать. Когда бы меня не прижимало к стене, именно ты всегда находила способ помочь мне, веря моим словам и придавая мне сил не сдаваться в случае с Маюри. Всякий раз, когда я терялся среди мировых линий, именно ты возвращала меня в реальность. Я бы пропал без тебя.       Курису тихо стояла за его спиной. Интересно, какое у неё сейчас лицо?       — Всегда была причина, почему я обзывал тебя, кое-что, что я не понимал, пока чуть не потерял тебя навсегда… блин, это так тупо, что мне стыдно даже думать об этом.       — Что… что за причина?       Голос Курису был неожиданно мягким, таким тихим, что почти слился со звуками дождя.       С его губ слетел очередной вздох, он закрыл глаза.       — Я был смущён.       — Смущён?       — Да, — выдохнул он, его слова затерялись в самоуничижительном смехе. Их окружала лишь темнота, окутывающая их в их собственном маленьком мире. — Как такой идиот вроде меня может обращаться по имени к кому-то столь невероятному? Я всегда восхищался тобой, и когда я узнал тебя по-настоящему… всё стало безнадёжным. Ты ворвалась в моё сердце, и после долгого…       Стук деревянных гэта² по полу эхом отдавались в затерянном пространстве, где они были единственными обитателями. Слабое тепло разлилось по его спине, и маленькие тонкие пальцы переплелись у него на животе.       — Курису?..       — Н-не смотри! — последовал лихорадочный ответ, когда Окабе неуверенно попытался повернуться. Он сказал что-то не то? Она злилась на что-то, что он упомянул в своей речи? Пока мысли хаотично кружились в его голове, Курису снова заговорила. — Мне тоже нужно кое-что сказать. Так что, пожалуйста, просто… выслушай меня.       Её голос звучал мягко, как хлопанье крыльев бабочки, и Окабе обнаружил, что уставился в небо; напряжение и предвкушение разливались по его венам с каждым ударом сердца.       — Бо́льшую часть жизни я жила, стараясь оправдать те ожидания, что люди на меня возлагали. После того, как отец отверг меня, каждой клеточкой своего существа я сфокусировалась на исследованиях. Но из-за того, что я женщина — пусть и такая молодая! — люди в академическом сообществе смотрели на меня свысока.       Курису замолчала, её хватка на талии Окабе усилилась.       Она была такой маленькой по сравнению с ним, и всё же эти маленькие плечи выдержали на себе бремя многих болезненных моментов. Всегда гордая и сильная, она прятала хрупкость своего сердца, глядя на мир с высоко поднятой головой.       — Честно говоря… я очень благодарна тебе.       Окабе почувствовал, как его глаза расширились, когда Курису внезапно стала говорить ещё тише, чем до этого. Теплота её объятий успокаивала на холодном вечернем воздухе.       — Не помню, чтобы я сделал что-то, за что нужно быть благодарной.       — Ты спас мне жизнь, рискнув своей. А потом… ты дал мне место, которому я могла бы принадлежать. Быть с тобой и остальными, проводить время в Лабе… Я начала чувствовать, будто наконец могу быть собой, не боясь осуждения людей.       — Курису…       С губ девушки слетел вздох.       — Послушай. Я… не ненавижу Хооина Кёму. Но, наблюдая за тем, как ты признаёшься мне в любви, а затем прячешься под маской «безумного учёного», я сомневаюсь в твоих намерениях. Частично верю твоим словам, но, как учёный, я не могу действовать без конкретных доказательств.       Его губы растянулись в улыбке.       Вверять даже свои чувства логике… в этом была вся она. Также это была та часть Курису, что он так нежно любил. Он нашёл её ладони на животе. Как и она сама, они были тонкими и маленькими в сравнении с его собственными.       — Окабе… не прячься за маской, — продолжила она. Её голос дрогнул, и его слабость пронзила его сердце. — Если тебя что-то беспокоит, просто поговори со мной, и мы справимся с этим вместе, точно так же, как справлялись в мировой линии Альфа.       — Ты… — начал он, из его груди вырвался раздражённый смешок. Со всей нежностью, на которую был способен, он выбрался из её объятий, сразу же заскучав по ностальгическому чувству теплоты, которое они ему давали.       Он был безнадёжен.       Когда Окабе повернулся, Курису вздрогнула, на её лице отразились удивление и смущение. И всё равно, как и в далёкой мировой линии, она не увернулась от его взгляда.       Он взял её за руку, поражённый тем, как легко она легла в его ладонь, словно была создана для этого.       — Ты действительно хочешь свести меня с ума, да? — наконец спросил он слегка насмешливым тоном.       — Не-а, — ответила Курису, смущённо отвечая на его жест. — Просто хочу, чтобы ты чуть больше доверял мне.       Окабе испустил долгий вздох, следующие слова вырвались из горла более глубоким тоном.       — Какое смелое заявление, Курису. Могу я поинтересоваться, что привело тебя к такому решению?       Её глаза расширились на мгновение, когда милый розовый румянец расползся по её щекам. Курису ненадолго отвела взгляд, их руки всё ещё были соединены в нежном объятии. Наконец, так же внезапно, как отвела взгляд, она посмотрела наверх.       Окабе поймал себя на том, что задержал дыхание.       — Ну, думаю… думаю, я хотела бы быть силой самого важного для меня человека.       Она произнесла эти слова смущённо и тихо, обнажая перед ним свою добрую и привлекательную сторону. Это сотворило странные вещи со струнами его души.       Он как будто впервые увидел её. Каштановые локоны обрамляли её круглое лицо, румянец на щеках очаровательно контрастировал с её бледной кожей. Длинные тёмные ресницы оттеняли её лазурные радужки, в которых вихрем кружился мир невысказанных, но ясных эмоций. Её губы были сложены в обезоруживающую улыбку, на них ещё были остатки помады.       Он никогда не видел ничего настолько красивого.       Это плохо…       — Окабе? Ты…       Прежде чем он смог подумать о том, что собирался сделать, его конечности зашевелились, будто ведомые неизвестной силой. В одно движение он осторожно поднёс её руку к губам, оставив лёгкий поцелуй на ладони.       Множество бессвязных слов сорвалось с губ Курису, её щёки по цвету сравнялись с цветком в волосах.       Осознав, что делает, он быстро отпустил её руку, неловко прочистив горло.       — Э… П-прости за это, — пробормотал он, схватившись рукой за всё ещё мокрые волосы.       — А, о… Я… — Курису потеребила косу, смущённо взглянув на него. — …Я не против.       Между ними воцарилось молчание. Вдали стрекотали цикады, их голоса были единственным слышимым звуком в тишине вечера. В воздухе повисла несколько напряжённая атмосфера, их глаза всё ещё были прикованы друг к другу.       Собрав остатки мужества, он решил перейти к очевидному вопросу.       Он приложил телефон к уху, игнорируя несколько разочарованное выражение лица Курису.       — Это я. Что? Понял, назначенное время действительно пришло. Приберегите свои сомнения на другой случай, ибо я одержу победу. Да. Эль. Псай. Конгру. Курису! — позвал он, убрав телефон обратно в карман халата.       — Д-да?       — С высоты моего безграничного великодушия я предлагаю тебе повышение.       — Да, да, всё что хочешь, только перестань обзывать меня, — она небрежно отпустила его ладонь, махнув рукой. Выпрямив спину, Курису поправила юкату. — Что ж, нам нужно ид…       — Будь моей девушкой.       Она остановилась как вкопанная, медленно развернувшись, чтобы посмотреть на него. На её тонких чертах было написано крайнее потрясение.       — Что?       — Ты слышала, — выделил он, изображая спокойствие, которым совсем не обладал.       На самом деле это было нервным потрясением. Он воспринял предыдущие слова Курису за обходной путь принять его предложение, но, возможно, это одно огромное недоразумение, и на самом деле она не чувствовала к нему ничего такого…       — Полагаю, только дурак откажется от повышения, — наконец произнесла Курису, снимая напряжение. И хотя она говорила своим безразличным тоном, он не упустил румянца на её щеках. — И кто-то должен присматривать за тобой и твоим странным умом. Не говоря уже о том, что многолетний опыт в качестве твоей ассистентки делает меня самым подходящим кандидатом…       Облегчение и нежность наполнили его сердце в тот момент, когда он понял, что бессвязное бормотание Курису — это просто жалкая попытка скрыть смущение. Он чувствовал себя так, будто гора с плеч свалилась; в конце концов его ноги подкосились, и тело свободно рухнуло на землю.       — Окабе?!       В её голосе слышались плохо скрываемые нотки беспокойства, когда она опустилась на колени рядом с ним.       — А, извини… Просто… Я так обрадовался.       Курису сократила расстояние между ним, мягко улыбаясь.       — Дурак, — упрекнула она его, столкнувшись с ним лбом.       Он так сильно любил её.       — Даже у великих учёных моего калибра могут случаться моменты слабости, — заявил он, криво улыбнувшись уголком рта.       — Значит… я твоя слабость? — пробормотала она с уже закрытыми глазами.       — Похоже на то.       Это было лучшее свидание на свете.