***
Пять лет назад
Свадьба двух девушек в России – невозможна. Свадьба двух психически-неуравновешенных дамочек – невозможна в принципе. После того, как Настя сделала Бэлле предложение, было решено не тянуть с официальностями. Мол, и так наждались, натерпелись. Естественно, в родной стране официальный брак был чем-то фантастическим. А значит, было решено лететь в Америку. Ну как решено. Это и было первым препятствием к адекватной подготовке. Настя, как человек привыкший всего добиваться сама, естественно, была против того, чтобы все проходило за счет Кузнецовых. Да, у нее тоже была неплохая работа и заработок, кроме того, маячило открытие собственного охранного агентства, но все же таких сумм не было и в помине. Бэлла поначалу не парилась – ну мелет себе что-то там от счастья Настя и мелет. А вот когда таких разговоров стало по десять раз в день, три недели подряд, Кузнецова взбесилась. Не помогали ни уговоры, ни разговоры с отцом, с родителями Насти, ни предложение Дмитрия все вернуть со временем. В конечном итоге, Бэлла умотала на неделю в отчий дом, а после и вовсе сказала: либо свадьба на данный момент за их счет, либо пошла ты, Петрова, в жопу, женись на ком хочешь. В жопу Насте совсем не хотелось. Впрочем, как и жениться на ком-то другом. А значит, спустя ещё две недели они дружным составом из отца Бэллы, самой Бэллы и Насти вылетели в Майами. Родители Насти не смогли быть с ними, так как отец был еще слаб. Но, забегая наперед, можно сказать, что они все же присутствовали на свадьбе. Той, которая была в России. Естественно, без росписи, а просто банкет для своих. На этом, что не удивительно с характерами девушек, приключения не окончились. Предложив провести банкет за свой счет на родине, для всех оставшихся, Настя была уверена, что официальная часть будет скромной и тихой. Хер там плавал. Бэлле двадцать. В смысле, блять, скромненько? Где арки, украшенные цветами? Где, подружки невесты…невест, одетые в одном стиле с колонами ресторана? Где плачущий отец в костюме расцветки диванной обивки? Где, в конце концов, красивые наряды самих невест? Настя до последнего отбивалась. Как могла. Пару раз, даже тарелками и стаканами. Но у Бэллы был весомый аргумент. Ну и что, что тот же самый, что и в прошлый раз? По итогу, красивая Настя в красивом персиковом, нежном платье ждала под милой аркой из живых цветов свою будущую жену в таком же платье, только чуть короче. Бэллу и правда вел к Насте отец. Тоже красивый, статный. И в костюме, который невероятно подходил ему. Инга – дама сердца Дмитрия – также присутствовала. Даже за столь короткое время она прониклась чувствами к девушкам и, сидя в первом ряду, украдкой вытирала слезы. Были и подружки невест, друзья, правда лишь американские. Но они с радостью приняли Настю. Костья, кстати, тоже смогла прилететь. Но наотрез отказалась от платья, которое ей предложила Бэлла. Поэтому скоропостижно был заказан брючный костюм в тех же оттенках – нежный, кремовый. Были танцы, песни, слова поздравлений. Слезы счастья и радости. Куча подарков, куча веселья и улыбок. Когда же торжественная часть закончилась, спустя три дня, встал вопрос об официальной. Точнее ее малюсенького такого уточнения. Чья фамилия будет стоять в паспорте, который у Бэллы был и так, а Насте помогли получить связи Дмитрия. Тут уж новобрачные совсем с ума сошли. И, толком не вкусив семейной жизни, готовы были разойтись. Ибо Настя настаивала на Петровой, а Бэлла на Кузнецовой. – Ты гонишь?! Я старше! Должна быть моя фамилия! – Хуярше, блять. Вот это аргумент, конечно. Кузнецова и точка. – Петрова! – Настя зло смотрит с другого конца комнаты и бросает маленькую подушечку в Бэллу. – Слышь! – подушка летит обратно. – В общем-то, я у отца одна, так что Кузнецова! – Ага! А меня у родителей две, блять! Петрова. – Две таких в принципе не могли появится в этой вселенной. Кузнецова! – Хер тебе! – Сама пососешь. В общем, вот так, мило и по-семейному, они пришли к единому мнению: Петрова-Кузнецова. Да, звучит не очень; да, глуповато. Но зато не дошло до развода, когда и брака-то еще официально зарегистрированного не было. Потом, конечно, было много всего: ссоры, примирения, открытие своего охранного агентства, открытие еще одного бизнеса, расширение и того, и другого на американский рынок. Свадебные путешествиях каждый год, в день свадьбы. Семейные застолья в новой квартире. Покупка друга семьи – самого милого в мире вельш-корги по имени Синабон. Первая поездка родителей Насти в Майами. Свадьба отца Бэллы. Много всего было. Но главное, что любовь оставалась.***
– Ну что, Петрова-Кузнецова, домой? Нас там ещё ждут. – Бэлла промакивает губы салфеткой, убирая остатки вина. – Да, поехали. Машина должна уже ждать. Кстати, я звонила только утром, как Эми? Прекрасно. Завтра вылетают. Соскучилась по ней ужасно. – Я тоже. Если бы не эти запары, здесь, в Москве, можно было эту неделю провести с ней. И всем вместе прилететь. Девушки встают из-за стола и продолжают разговор на пути к выходу. – Да, мы ведь так и планировали. Но, увы. Я тоже ужасно соскучилась. Как мы раньше жили без нее? – И правда. Хотя, мне тебя одной хватало, – Настя смеется, получает в плечо, но все равно заканчивает фразу: – Ты ж тот еще ребёнок. Капризная, мелкая, бесячая. – Зато твоя, – Бэлла еще раз толкает Настю. – Кстати, ты родителям сказала? Настя молчит. Уверенно открывает дверь, делая вид, что не расслышала. – Настя! Эй, не делай вид, что не слышишь, – Бэлла догоняет уже на улице. – Ты же сказала, что подготовишь их. – Ну…, – Настя вертит головой, то ли в попытке увидеть такси, то ли в попытке спрятать глаза. – Э-э-э… я решила сделать сюрприз. – Сюрприз?! Серьёзно? Родителям? Когда один из них перенес две операции на сердце. Ты, Насть, лучшая дочь, конечно. – Бэлл, ну я правда хотела заранее, но тут столько работы накопилось, что я решила оставить как есть. Просто приедем все вместе. – Все вместе. Отлично! – Бэлла закатывает глаза и толкает Настю в плечо. – Ума у тебя нет. Ты должна была еще хрен знает сколько назад сказать. Когда мы только все сделали, а не сейчас. Теперь я не уверена в адекватной реакции твоей семьи, когда заявимся я, ты и годовалый ребёнок. Такси подъезжает спустя минут пять, а Бэлла всё это время выговаривает Насте всё, что о ней думает. Заткнуть блондинку не удается и в такси. Лишь подъезжая к дому, Настя шипит на ухо, что если бывшая Кузнецова не заткнётся, то останется без секса на неделю. Это предложение имеет свой эффект, и Бэлла успокаивается, решая чуть позже еще раз все обсудить. Праздничный заход домой ничем не отличается от обыденного. Девушки рассредоточиваются по квартире, попутно переодеваясь в домашнее; ставят чайник, зачем-то, ведь чай они так и не попьют; решают последние на сегодня рабочие вопросы по телефону или ноутбуку. И лишь спустя некоторое время Петровы-Кузнецовы усаживаются с бокалами вина на диван и настраивают видиосвязь с Майами. На экране появляется миловидная рыжеволосая мулатка. Она приветливо машет рукой в камеру. – Хай, Дани, как дела? – Настя улыбается и тоже машет. – Привет, – с явным акцентом, но на русском отвечает девушка. – Все хорошо. Вещи мы…э-э-э. Соб..соб. – Собрали, – подсказывают одновременно девушки. – Ес, собрали. Эми сейчас в ванной, показать? – Даниэль встает, не дожидаясь ответа, и идет в ванную комнату с телефоном. – Эми, посмотри кто звонил. О, ноу, звонит. В ванной сидит годовалая девочка со смешными малюсенькими хвостиками. Она увлеченно топит куклу. – Вся в тебя, – Бэлла щипает Настю за бок. – Драсте, с хера ли? – Настя поднимает брови в удивлении. – Ты тоже меня пыталась утопить в этой же ванной. – Я не виновата, что во время оргазма у тебя свело что-то там и ты нырнула башкой. – Настя отвечает шёпотом, ибо зачем няне знать такие подробности. Наконец девчушка поднимает голову и смотрит в телефон, а затем, явно поняв, кого видит, счастливо взвизгивает и тянет ручки к экрану. – Привет, зайчик. Привет, наша маленькая. Мы так соскучились. Скоро увидимся, солнышко. – Настя и Бэлла наперебой сюсюкаются с ребенком. Малышка что-то лепечет на своем – детском, но периодически звучат относительно понятные слова. Эмилия рождена в Америке, и сейчас в ее речи проскакивают слова на двух языках. Эмилия – милейший ребёнок. Светловолосая, с огромными карими глазами – нестандартное сочетание. Общительная, улыбчивая, игривая, но со своим характером. Если что-то не нравится, ее убийственному взгляду может позавидовать любой. Такой малышка была не всегда. И пусть ей только полтора года, к огромному сожалению, она переживала не всегда радужные деньки.***
Пол года назад
Настя заваливается в квартиру с огромными пакетами, которые разве что не в зубах. В Майами не по-майамски холодная погода – всего семнадцать градусов тепла, когда стандартные двадцать пять в декабре. Настя скидывает пакеты в кучу и снимает пальто. Она, конечно, девушка из России, но когда из четырёх лет совместной жизни с Бэллой два живёшь на другом конце планеты, а еще два мотаешься туда-сюда, к теплу привыкаешь быстро. А потому первое, что хочется сделать Насте – это заварить горячий кофе и погреть руки о кружку. Она так и собирается сделать, следуя на кухню и стараясь не шуметь. Но из комнаты раздаётся сначала хриплый стон, а затем и раздирающий горло кашель. – Ты уже не спишь? – Настя встаёт в дверном проёме, держа в руках небольшой пакет. – Спала, – Бэлла высовывает один только нос из одеяла. – Но что-то меня опять знобит, проснулась. – Горе ты мое луковое, когда ж у тебя мозг появится? – Настя проходит к кровати и целует блондинку в лоб. – Горишь вся, балда. Скажи, стоило купаться в море, чтобы сейчас так коматозило? – Зато я выиграла, теперь у нас есть приставка. – Бэлла глубже закутывается в одеяло. – Двадцать четыре года человеку, – Настя закрывает лицо рукой. – Ум есть у тебя? – У меня две личные компании, сеть магазинов и один завод. – А ума нет. У меня тоже, знаешь ли. Школа единоборств своя, даже три. Охранное агентство на две страны. И ум. Мозг. Серое вещество, если проще. Потому что не лезу в море в дубарь на спор. За, блять, приставку, коих мы можем купить хоть магазин. – Зато было весело. Настя не отвечает. Просто швыряет упаковку таблеток, попадая Бэлле в лоб. И уходит на кухню. Потом, конечно, возвращается с чаем, нарезанным лимоном и, самое главное, малиновым вареньем. Это варенье лично Настина мама передавала. Дмитрий, отец Бэллы, недавно прилетал по работе. Ну и заодно проведать девчонок, которые пока еще не могут прилететь в Россию из-за огромного колличества дел. Настина мама, пользуясь случаем, нагрузила свата по самое «не хочу». Он даже оплачивал отдельный багаж, так как в ручную кладь вся закатка явно не поместилась бы. Но что не сделаешь ради любимых детей. Ведь, цитата: «Такого в вашей Америке днем с огнём не сыщешь.» И правда, на русские огурчики сбегалась вся иностранная компашка Петровых-Кузнецовых. А сами девчонки в дни огромной занятости ужинали кабачковой икрой, лечо и прочими национальными радостями. Вот и малиновое варенье было как нельзя кстати. Чай вперемешку с вареньем и лекарствами помогают Бэлле прийти в себя. По крайней мере, об этом говорил ее внешний вид. Но вот то, что скажет Бэлла в следующую минуту, заставит Настю усомниться в полезности лечения. – Зай, а хочешь ребёнка? Настя замирает. Понимает, что не послышалось, но что ответить совершенно не понимает. – Насть? – Бэлла гладит по руке, обращая на себя внимание. – Эээм. Бэлл, к чему такой вопрос? – Хочешь или нет? – Ты так спрашиваешь, будто у тебя в шкафу ребёнок и сейчас ты его мне покажешь. – Настя нервно смеется, переводя все в шутку, но взгляд Бэллы показывает, что разговор важный. – Насть. Я серьёзно. – Я…я не знаю, что ответить. Ребёнок. Это ж не собака, захотел – завел. Тем более, в нашем случае. Уж прости, мы обе девушки. – Детские дома есть везде. И даже тут. С нашими возможностями мы может забрать ребёнка в течение часа. – Бэлл, повторюсь. Это ребенок. Не игрушка, кукла, собачка. Это живой человек. – Не разговаривай со мной как с пятилетней. Я в адеквате, – Бэлла начинает злиться, потому что совершенно не так представляла этот разговор. – Тогда подумай еще раз. Тебе двадцать четыре, ты в однополом браке, ты живёшь на две страны. Ну, все еще не видишь проблем? – Вижу. Одну. Тебя. Бэлла уходит на кухню, громко хлопая дверью. Настя думает: перебесится. Настя думает, что это из-за болезни. Настя думает: это пройдет. Настя ошибается. Бэлла не разговаривает с ней неделю. Не подходит, не обращает внимания. Спит на диване в гостиной. Даже по работе ничего не сообщает. Настя бесится, думая, что загоны по поводу ребёнка – это тупость. В конце концов, разве такое решение не должно быть обдуманным и обоюдным? Настя злится, считая это желание своей жены очередной хотелкой. Настя думает, что Бэлла не понимает всех рисков. На второй неделе, после очередной ссоры, Настя уезжает в отель. Бэлла не звонит. Настя скучает. Настя решает все обдумать спокойно. К концу второй недели, сопоставив все «за» и «против», старшая Петрова идет в один из домов малютки. Девушку встречают с распростертыми объятиями, даже находят сотрудника, разговаривающего на русском. Настю не покидает ощущение, что она приехала в магазин. Ей предлагают кофе, ей показывают какие-то личные дела малышей. Расхваливают определенных детей, что-то весело рассказывают, много размахивают руками. У Насти голова кругом и ком в горле. Нельзя так с живыми людьми, нельзя так с детьми. Нельзя предлагать их как какой-то товар. Настя с каждой секундой хочет сбежать, но она уже решила, а значит, нужно идти до конца. Слова сотрудников доходят как сквозь толщу воды, и единственное, что ей удается понять – это предложение посмотреть детей воочию. Американские детские дома безусловно отличаются от СНГшных, потому как в целом это вообще не детские дома. Это приюты, различные частные шелтеры, приемные семьи временного нахождения детей. Данный приют как назло оказался самым большим в этом районе, а значит, и малышей было больше. А значит, сердце болело сильней. В первой комнате были пятеро малышей возрастом лет до трех. С ними находилась женщина, как поняла Настя, что-то типа воспитателя в детском саду. Малыши радостно окружили компанию взрослых теть, но пока одна из этих теть приходила в себя, так же радостно ускакали обратно. Сопровождающие что-то бордо расспрашивали и до бесячего мило улыбались. Настю начинало тошнить. Она даже не думала, что это окажется так тяжело. А еще она дико злилась на Бэллу, которая о таких решениях рассуждала слишком просто, радужно что ли. Настя сомневается с каждой минутой больше и больше. Надо было не ехать самой, надо было ехать с Бэллой. Или вообще не ехать никогда. Ей предлагают перейти в другую комнату, туда, где обитают совсем малыши – новорождённые или до того возраста, как начинают сидеть самостоятельно. Настя буквально в испуге качает «нет» головой. К такому она явно не была готова. Девушка думает, что даже спустя столько времени ни она, ни Бэлла не повзрослели. Одна психует и обижается даже в таких серьёзных ситуациях, вторая – пытается все решить быстрее с психами и желанием что-то доказать. Старшая Петрова все же находит силы сказать, что сегодня приехала зря. Она через силу улыбается и говорит, что вернётся с женой. Работники приюта несколько удивляются, ведь думали, что девушка одинока, и потому берет ребёнка. Настя вяло отмазывается тем, что хотела сначала сама посмотреть, а потом уже сделать сюрприз жене. Лучше так, чем сказать, что она ебнутая истеричка как и ее жена. И они за четыре года совместной жизни так и не научились использовать рот для адекватных разговоров, а не только для снятия сексуального напряжения. И что она не хотела, на самом деле, просто быстренько приехать, подписать какие-то бумажки и швырнуть их Бэлле в лицо. В конечном итоге, Настя договаривается о новой встрече через неделю и в самом конченом настроении уезжает домой. Не в отель, а домой. Заехать по пути в магазин за цветами и вином, хоть это и клишировано – не проблема. Начать нормальный разговор – проблема из проблем. Настя долго мнётся у двери в квартиру, так же долго и на пороге. Бэлла выходит тихо. Путающаяся в шнурках Настя замечает не сразу. – Привет, – голос заставляет старшую резко дернуться. Но не от того, что голос громкий, а от того, что он слишком убитый. И правда. Бэлла не похожа сама на себя. Будто похудела резко, осунулась. Круги и мешки под глазами. Девушка кутается в безразмерный кардиган, несмотря на то, что погода давно уже вернулась в стандартные двадцать пять – двадцать шесть градусов. – Ты знаешь, я так долго думала, – Бэлла начинает прямо, без предисловий, и даже без ответа Насти на приветствие. – Я очень хочу ребёнка. И всегда хотела, ты же знаешь мое отношение к семье. Я в семнадцать знала, что у меня будет малыш, а уж когда с тобой в восемнадцать встретилась… наверное, совсем с ума сошла. Представляла нас втроем зачем-то. Смешно, правда? Такая ебанутая и о семье мечтаю. Настя молчит. Настя знает, что перебивать не надо. Настя лишь кивает в сторону кухни, и они проходят туда. – А потом мы расстались. Ты сама знаешь – год был самым конченым. Но я с упорством идиотки всё равно мечтала об этом. А потом просто поняла, что наверное не время, надо чуть повзрослеть. Окрепнуть. Пожить для нас двоих. Мы пожили, и я... да, не спорю, начала разговор слишком резко, да и в целом. С бухты барахты. Но я почему-то подумала, что мы обе к этому готовы. А оказалось вот что. Молчи, – Бэлла прерывает открывшую было рот Настю. Младшая встает со своего места и как-то неуверенно присаживается на колени к Насте. – Я хочу ребёнка, правда. Но если так, то лучше его не будет. Не уходи только больше. Бэлла прижимается лбом ко лбу и всхлипывает. И до Насти наконец доходит, почему Бэлла такая «не такая» сейчас. Она испугалась, что Настя ушла или уйдёт на совсем. Как когда-то. Настя и сама уж давно держала глаза на мокром месте, а сейчас и не сдерживается вовсе. Настя вдруг словно со стороны смотрит на ситуацию и совершенно не понимает, что на них нашло. Наверное, дикая усталость вкупе с проблемами дали о себе знать. Ведь последний год девушки работали на износ. Постоянные метания по странам, различные бизнес-движения, проверки и прочее-прочее просто откинули нормальный отдых и здравый смысл. Все так надавило морально, да и физически, что девушки всю ситуацию даже не обсудили нормально, а создали себе лишние нервы. Вино в этот вечер остается закрытым. А девушки до утра разговаривают. Оказывается, за некоторое время у них накопилось довольно много невысказанного. Засыпают они обе с одной и той же мыслью – поскорей бы прошла неделя. В приют Настя входит уже подготовленной с прошлого раза, но очень беспокоится за жену. Младшая, на удивление, ведет себя стойко. Здоровается с первой группой детей, даже играет с ними. Но, в конечном итоге, машет головой: «Не екнуло. Жалко, да. Но…» На вопрос, пойдут ли они к новорождённым, Настя, как и в прошлый раз машет «нет». Они подробно обсудили эту тему и поняли, что с таким малышом вряд ли справятся. Остаётся только одна комната с детками – тем кому от полугода и до трех. В приюте в принципе не так уж и много детей: семь малышей, пять совсем крох и пять постарше. В Америке вообще получше с этим, потому как поддерживают право женщины не рожать, если не можешь обеспечить ребёнка. Но все же есть и другие ситуации, а значит, есть и дети обделенные семьей. В последней комнате Насте и Бэлле рассказывают о каждом ребёнке подробно, понимая, что скорее всего они возьмут кого-то этого возраста. Четыре малыша увлеченно ползают в манеже, и лишь одна остаётся в кроватке. Девочка лежит на боку и абсолютно не реагирует на окружающий шум. – Что с ней? – Настин голос севший от чего-то. – Она больна? – Нет, – сопровождающая будто неохотно отвечает. – Этот ребёнок у нас недавно. Ее подкинули. Обычно всех отдают лично, подписывая все бумаги. Либо, если родители погибли, опека этим занимается. А эту девочку мы нашли на пороге, просто в коробке. Она даже не плакала. И сейчас не плачет. Абсолютно здоровый ребёнок, сама сидит, когда кормят, но в остальное время лежит молча. Даже когда голодна. Не знаем, что не так. Женщина пожимает плечами и уже хочет было продолжить о других детях, как малышка начинает безумно громко плакать. Это ошарашивает всех на столько, что первые секунды они ни чего не делают. А потом Бэлла берет девочку на руки. И она затихает, прижимаясь к плечу головкой и сжимая ручками Бэллину футболку. – Насть. – голос младшей дрожит. В прочем, как и руки. Настя подходи к ним и гладит малышку по плечу. А она поднимает на нее свои карие глаза, которые так странно видеть в сочетании с абсолютно светлыми волосами и тонкой, почти прозрачной кожей. Тишина. Настя смотрит в полные слез глаза Бэллы, затем в будто бы знакомые глаза малышки. Настя прикрывает свои глаза и глубоко вдыхает. – Мы заберем ее. Мы забираем этого ребёнка. Ну а потом… Потом все понеслось, как колесо с горы. Оформление, ремонт в квартире, вечные магазины с детскими принадлежностями и вещами. Поиск няни, так как работу никто не отменял. Конечно, девушки большую часть времени проводили в ребенком, но все же им нужен был человек в помощь. Дмитрию и Инге Бэлла сообщила спустя три месяца, когда они полностью осознали, что теперь их в семье трое. Но приехать и встретиться не могли ни одни, ни другие. Решено было познакомиться тогда, когда будет возможность. А вот с рассказом для своих родителей Настя тянула как могла, хотя Бэлла и настаивала сказать как можно быстрей. Но старшая безумно переживала, ведь было непонятно, как они воспримут эту новость. Бэллу-то они полюбили, наконец приняли ориентацию Насти, поверили, что семья это не только мужчина и женщина. Но ребёнок – это ведь совершенно иное.***
Разговор с Эмилией заканчивается не скоро. Сначала девушки смотрят, как малышка купается, затем как обедает, ну а после читают ей сказку на обеденный сон. В Майами около трех часов дня, в Москве – одиннадцать ночи. После того как ребёнок засыпает, Бэлла некоторое время еще обсуждает завтрашний полет дочери и ее няни в Москву. Настя же на скорую руку нарезает какую-никакую закуску в виде сыра и фруктов, и открывает еще одну бутылку вина. В конце концов, они заслужили: месяц вечных переговоров, неделя вдали от дочери и как бы годовщина. Девушка рассматривает внутренности открытого и почти забытого холодильника ввиду вечной занятости и добывает еще и колбасу. Потом осматривает виды сыра на тарелке, хмыкает, кидает взгляд на дверь, ведущую в комнату и убирает вино. Достает с полки подаренный кем-то вискарь. Гулять так гулять. Бэлла для вида бунтует против смешивания алкоголя, но предложение массажа от Насти заставляет бунт замолчать. Виски оказывается хорошим, но коварным: поначалу расслабляет, а спустя два часа конкретно так развозит. Настя уже смеётся невпопад, Бэлла косит глаза. Чуть шатающейся, ну ладно, абсолютно шатающейся походкой старшая топает в ванную. Бэлла же в это время пытается навести порядок на столике, но как только чуть не роняет пустую тарелку, машет на это бессмысленное дело. Настя возвращается чуть протрезвевшей от прохладного душа и насильно запихивает в него свою жену. Сопротивляющейся Бэлле она толсто намекает, что трахаться с некупанной и нетрезвой девушкой она не будет. Сопротивляющаяся Бэлла отвечает, что она вообще не будет трахаться, и уползает в угол душевой. Ну на «нет» и суда нет – Настя показывает фак и уходит в комнату. В душе Бэлла долго размышляет о смысле жизни, а если подробнее – считает количество цветных плиточек на стене. Раз уж секс на сегодня отменен, можно и не торопиться. Но выйти все же приходится, потому как Настя орет что-то невнятное из комнаты. – Че ты орешь, неадекваша? – Бэлла, укутанная в полотенце, встает у входа в комнату. – Эротично, ничего не скажешь, – Настя рассматривает девушку, которая укутана не стандартно – вокруг груди, а просто укутана. С головой, как в плед. – Так мы ж вроде ничего эротичного и не планировали, – Бэлла заваливается на кровать рядом кабачком, так и не скинув полотенца. – Не ерничай, массаж в честь годовщины, так и быть, снизойду. Мокрым полотенцем в лицо – неприятно. Но Бэлла уже разворачивается на живот и ответной гадости не получает – Настя тупо залипает на красивое тело любимой. Сколько бы лет не прошло и сколько бы проблем не было, Насте Бэллу хотелось всегда. Злую, добрую, пьяную или протрезвевшую, с соплями до пупа и в трениках или в красивом кружевном белье. Похер. Лишь бы она и лишь бы с ней. Бэлла булькает что-то, уткнувшись в подушку, и Настя отмирает. Подползает ближе по кровати и усаживается на бедра. Руками трет чуть прохладную от воды спину, разогревая. Бэлла чуть потягивается и прогибается, прося большего контакта. Движения Настиных рук и алкоголь клонят в сон. И младшая даже начинает уплывать немного, пока Настя не оглаживает ягодицы, как бы случайно съезжая ладонями на внутреннюю сторону бёдер. Раз, два, еще несколько поглаживаний и Бэлла просыпается окончательно. Ей не надо оглядываться, чтобы знать – Настя ухмыляется, довольная результатом. Бэлла все еще пьяна, а значит долгая прелюдия не для нее. Она чуть поводит бёдрами, будто потирается о кровать, и пока Настя залипает, подтягивает к себе колени, отставляя пятую точку и пятками толкая Настю на себя. Насте тоже много не надо. У них неделя сумасшедшая была, времени на секс – ноль. Старшая мгновенно включается, одной рукой обхватывая поперек груди, второй удерживая себя на весу. Настя двигает бедрами несколько раз, распаляя себя и жену. – Сучка. Резкий разворот и глаза в глаза. Поцелуй сразу быстрый, глубокий. Стон. Отчего-то перед глазами у обеих первый секс, первая мысль о влюблённости, первая ссора на заброшке и начало отношений. Семь лет как один день. Пять лет семейной жизни – час. Времени будто бы не хватает. Хочется сразу резко, тянуть нет сил. Бэлла одной рукой вцепляется в волосы, оттягивая назад, целует под подбородком, затем шею и ключицы. Второй рукой нетерпеливо стягивает трусы с Насти, но получается лишь чуть ниже бедра. Настя хихикает коротко и встает с кровати, раздевается. Бэлла дышит тяжело и осматривает, прищурившись. Ноги шире разводит, руками себя оглаживает, призывая не медлить. А Настя и не медлит. Хватает секунды, чтобы она оказалась между разведенных ног, чуть ли не падая сверху, удерживая себя лишь на одном локте. Вторая рука нетерпеливо оглаживает бок, перебирая пальцами по ребрам и наконец цепляет сосок. Настя перекатывает его между пальцев, заглушая стон младшей поцелуем. Бэлла ерзает под ней, и Настя прижимает ее к кровати, двигая тазом. А потом еще…и еще. Попытка исправить положение не удалась, и теперь нет смысла заглушать какие-то стоны. Бэлла сама приподнимается на локтях, давая понять Насте, что хочет сесть. И Настя понимает зачем. У них за столько лет накопилось много всего для удовольствия. Чтобы не хотелось что-то менять в своей жизни и однообразие не надоело, они искали выход в «помощниках». Но сейчас хотелось вот так, без всего. Близко. Тесно. Оказавшись в позе «ножницы», девушки двигаются одновременно на встречу друг к другу. Стоны все же тонут в поцелуях. Губы, лицо, шея – все, куда можно дотянутся. Им словно снова восемнадцать и двадцать восемь. – Я люблю тебя, – вдох. – Очень. – Я тоже, – выдох. – Сильно. На долго не хватает. Перед глазами цветные пятна, протяжный стон. Оргазм. Настя приносит попить. Впереди еще вся ночь. Им завтра встречать дочь, им завтра знакомить ее с бабушками и дедушками. Все завтра. А сегодня они вдвоём, сегодня у них годовщина свадьбы. Сегодня они ещё не раз поменяют позу и все-таки используют что-то из своего тайного арсенала. Утро встречает Настю сушняком и коленом от Бэллы в живот. Настя на нападки не отвечает, а разворачивается жопой к источнику дискомфорта. Источник дискомфорта не отстаёт и рукой притягивает к себе. Почему-то ладонью накрывая все лицо и перекрывая воздух. – Насть…Насть, мы опаздываем, – по медлительности речи Бэллы была совсем непонятна степень опоздания. – Мгх, тьфу, – Настя мычит в руку, а потом ее отталкивает. – Как-то ты не спешишь, тебе не кажется? – Нет. – Бля-я-я, – Настя нащупывает телефон и, сощурившись, смотрит на время. – Жена, ты либо слепая, либо тупая. До самолета еще три часа. – Я заранее, – Бэлла заразительно зевает. – Потому что ехать нам около полутора часов, а еще надо привести себя в порядок. Поэтому если мы еще час пролежим, то мы опаздываем. А мы пролежим. Предложения Бэллы не сбываются. Девушки и правда встают не сразу, но достаточно для того, чтобы привести себя в божеский вид. Настя успевает еще поспорить: стоит ли на два таких торжественных ужина надевать что-то более официальное. Бэлла отбивает свое худи–чехол на танк с боем, и Настя сдается. В конце концов, ужин хоть и торжественный, но семейный. Что один, что второй. А значит, форма одежды номер раз – любимые джинсы, футболки и худаки на пять размеров больше. Тепло, уютно, буква Ю. Самолет прилетает с небольшой задержкой, что немного радует девушек, ибо те еще заезжали за огромным плюшевым осьминогом для Эмилии. И приехали буквально за пять минут до прилета дочери. Эмилия, еще заспанная с полета и сидящая на руках у няни, спустя секунду улыбается во весь рот и тянет ручки к мамам. Настя подхватывает малышку первой и убегает от злой Бэллы. Когда девушки, вдоволь наобнимавшись с дочерью, усаживаются в машину, Бэлла интересуется, к кому из родителей они поедут первыми. Настя со вздохом отвечает, что к Дмитрию и Инге. Малышка едет на заднем сидении, в автокресле, рядом с Данни. Она выглядит гораздно меньше своего возраста из-за небольшого роста и в целом некрупных черт лица. И потому буквально тонет в подаренном мамами осьминоге, которого не захотела отпускать ни в коем случае. Когда они подъезжают к дому, навстречу выходит Инна. Она первым делом бросается к девочкам с объятиями, ведь они уже давно родные люди. А когда Бэлла достает из машины Эми, Инна вдруг начинает плакать. У неё нет своих детей. Когда-то давным-давно ей поставили диагноз – бесплодие. И к сожалению за много лет этот диагноз был подтверждён не единожды. А значит таких малышей на руках ей приходилось держать крайне редко. Именно поэтому Бэлла и Настя стали ей как дочери, а маленькая Эми и вовсе заочно была возлюблена больше всех. Когда же малышка улыбнулась и прошептала заветное «баба», Инна в конец разрыдалась, и Настя приняла дочь в свои руки. Дмитрий также не сдержал слез при встрече. Он, конечно, не рыдал, но скупую мужскую слезу пустил. В целом, начало вечера было довольно спокойным. Малышке было уделено максимум внимания, а потому ее няня могла спокойно отдохнуть и выспаться. И все бы были довольны, если бы не бесконечно трясущиеся руки Насти. Которая с каждым часом, приближающим их ко встрече с ее родителями, нервничала все больше и больше. Бэлла понимала ее. Все-таки к факту бисексуальности дочери ее отец отнёсся проще. Да, Настины родители со временем полностью привыкли к нестандартной семье, но появление ребенка могло в корне все изменить. В одном Бэлла Настю не поддержала – не нужно было тянуть до последнего, а хотя бы предупредить или намекнуть. Посидев с Дмитрием и Ингой, семья Кузнецовых-Петровых собрались дальше, заехав по пути в магазин за любимым тортом папы и кофе для мамы. Настя была не за рулем, так как выпила, дабы успокоиться, а потому сидела в обнимку с Эмилией сзади. Бэлла сама уже начинала нервничать, но старалась все прикрыть шутками и смехом. Глядя в зеркало заднего вида на жену и дочь, Бэлла в который раз отмечала, что малышка – копия Настя. Это было таким открытием для них, что до сих пор удивляет. Когда Эмилия стала расцветать в семье, плюс немного меняться с возрастом, оказалось, что она очень похожа на Анастасию. Те же глаза, тот же нос, та же мимика. Единственное отличие – светлые, как у Бэллы, волосы. Да и то, не сколько отличие, сколько подтверждение родства, как шутили девушки. Бэлла в который раз убеждается, что малышку им послали свыше. И очень надеется, что когда Настины родители увидят пусть и не родную, но чудесным образом, копию Насти, не смогут ее не полюбить. Уже стоя у двери, Настя оборачивается на Бэллу и малышку и нервно пытается улыбнуться. Улыбка правда больше похожа на перекошенный оскал. Бэлла в ответ хлопает по плечу и кивает на дверной звонок. Дверь открывается сию секунду, будто родители под дверью ждали. А они и ждали. Только, конечно, этого не расскажут. Настя входит первой и сразу влетает в родительские крепкие объятия. И сразу так легко становится, тепло, что слезы непроизвольно скатываются по щекам. Мама причитает что-то, чуть уводя в глубь квартиры, отец тоже сходу забрасывает расспросами. И лишь спустя пару ответов их вдруг осеняет: – Дочь, где Бэлла? Ты что одна приехала? Вы что поругались? Она заболела? – Елена с реальным испугом в глазах хватает Настю за руки. – Господи! Остановись, женщина. Все нормально. Бэлла за дверью. Только это…мы…эээ…Мы короче не одни. То есть не вдвоём. То есть вдвоем и еще кое с кем. – Настя снова начинает нервничать. – Короче, сейчас поймете. Бэлла входит, улыбаясь во все тридцать два, хотя сама уже извелась, стоя за дверью. Эмилия также светло улыбается, совершенно не боясь взрослых. – Мам, это… – Здравствуйте, как вы тут мои дорогие? – Бэлла переводит ошарашеные взгляды родителей на себя. – Ой, пока доехали, пока то, пока се. Вот вам подарки тут, – протягивает пакет свободной рукой. – Ну чего замерли-то? – Мам, это…– Настя пытается сразу расставить все точки над «и». – Баба! Деда! – Эмилия решает зайти с козырей, перебивая Настю. – Ну вот, не зря я ей постоянно фотки всех родственников показываю, – Бэлла сама, конечно, прихуела, но все еще улыбается до боли в щеках. – Короче, если без прелюдий. Это Эми, Эмилия. Наша дочь, ваша внучка. Официально. Ей год. Сюрприз. – По скорости произнесения слов Бэлла не проиграла бы и автомату. – Ох! Божечки! – Елена только и может, что произнести. А Егор так вообще хватается за сердце. – Папа, пап! Ты чего? – Бэлла и Настя одновременно подхватываются к Егору. И начинается вакханалия. Елена стонет, что так долго молчали, Настя орет что-то про таблетки, Бэлла, так и не выпустив Эмилию, тянет отца на диван в гостиную, отец отбивается от корвалола и шипит, что все хорошо. И лишь малышка Эми продолжает на всех увлеченно смотреть и теребить веревочки на худи у Бэллы. Когда все более-менее успокаиваются, наконец наступает время для разговора. Родители, конечно, от шока не отходят так быстро, но вопросы задают адекватные: как надумали, когда успели, как все прошло. Настя и Бэлла терпеливо и подробно все рассказывают. – Мам, ты же хотела внучат. – Настя, словно испытывая вину, смотрит в мамины глаза. – Всегда говорила, что с моей ориентацией такого и быть не может. – И маме становится стыдно. – Ну вот, принимайте! – Бэлла подмигивает и протягивает Эмилию сидящим напротив родителям. Эмилия сходу усаживается на коленях у дедушки, трогает его за щеки. Потом так же тянется своими малюсенькими ладошками и к щекам бабушки. Тишина. И всхлип. И еще один. – Боже мой. Как же она похожа на Настю. Елена обхватывает Эмилию и крепко прижимает к себе, заходясь слезами. Егор и сам не сдерживается и обнимает жену и внучку, прикрывая глаза. Эмилия, будто взрослая и все понимает. Она не вырывается, не плачет. Она тихонь что-то лепечет на своем и поглаживает бабулю по волосам. Слишком умная девочка для своих лет. Бэлла тянет Настю на кухню. И уже там, обнимая со всей силой, тоже плачет. Как и Настя. Семейный потоп из слез прерывает его виновница. Она строго смотрит деду в глаза и говорит: – Ам! Эми ам. Не с первого раза, но до новоиспеченных бабушки и дедушки доходит, что ребенок проголодался, пока все ревели. И снова переполох в доме. Называется стол, накладываются котлетки, наливается вино. За вечер они еще не раз расплачутся. Еще не раз рассмеются. Еще не раз удивятся способностям Эмилии и ее, такого поистине чудесного, сходства с Настей. Только Бэлла видела детские фотографии Насти и ее брата. И Бэлла знает, на кого больше похожа Эмилия. Только Бэлла тактично будет молчать. После ужина и семейных разговоров бабушка и дедушка с боем уносят малышку к себе, а Бэлла и Настя отправляются в другую комнату. – Все прошло лучше, чем я ожидала, – Настя поглаживает пальцем плечо жены. – А я говорила. Дурыдна. – Спасибо. За все. – Тебе спасибо. Нам спасибо. Им спасибо. Вообще всем спасибо. – Я люблю тебя, ты же знаешь? – Настя укладывается нос к носу. – Больше жизни. Как и я. В соседней комнате спят родители и дочь. В часе езды еще одни родители. Все живы, здоровы. Есть дом, есть работы и все еще впереди. А на остальное…Веришь, нет? «Дорогой дневник! Сегодня такой важный день! Я дико переживаю! Мама Белка вынесла мне весь мозг, что я должна быть уже готова. Мама Несквик вынесла мозг маме Белке, что та вынесла мозг мне. Бабушки и дедушка думают, что я не вижу их слез. Хотя их не то что видят, их все слышат. Мне так не хватает дедушки Егора. Я бы безумно хотела видеть его сегодня рядом, как и дедушку Диму. Но я знаю, он смотрит на меня оттуда. Он все равно рядом. Энди говорит, что мы полетим в свадебное путешествие в Россию. И это лучший его подарок. Дэнис и Каролина сегодня тоже великолепны. Они такие милашки в своих нарядах. И хоть им уже по десять лет, для меня они все те же годовалые малыши, которых мамы взяли к нам в семью. Каролина подарила мне стих. «Лучшая старшая сестра». Я рыдала двадцать минут. А ведь у меня через два часа свадьба. Энди… Лучший мужчина в моей жизни. После дедушек, конечно. Я никогда ни в ком так была не уверена как в нем. И надеюсь, что моя с ним семья будет такой же крепкой, как семья моих мам. Двадцать пять. Представляешь? Двадцать пять лет они вместе. А любят все так же, как и тогда. Друг друга. Своих родителей, дай бог им еще пожить. Меня. Дэниса. Каролину. Своих подчинённых. Всех. Иногда кажется, что их любви хватит на весь мир. И я надеюсь, хватит еще на одного человечка. Но об этом я скажу позже. Это сюрприз. Пока, дорогой дневник. И пусть какая-то история будет окончена. Ведь начинается новая. Совершенно другая. Твоя Эмилия Петрова–Кузнецова. Дочь Анастасии и Бэллы. Внучка Дмитрия и Инги, Егора и Елены. Сестра Дэниса и Каролины. Будущая жена Энди Майера. Будущая мама самого лучшего малыша. И просто счастливый человек!»