Найди меня

POV Серкан Когда я был маленьким, мне твердили, что главное в жизни успех, карьера. «Достойная работа — достойная жизнь» Слово «любовь» в нашей семье обозначала лишь любовь матери к сыну, исключительно матери. А жизнь нужно связать с человеком, который будет равен тебе. С такими правилами я жил почти 30 лет, считал, что так и должно быть. Ведь брак моих родителей был стабилен и никто не собирался разводиться. Я и не думал, что может быть по-другому, пока одна сумасшедшая не поцарапала мою машину. В детстве мне говорили, что сказки это выдумки чудаков и никакое волшебство и любовь тебя не спасут. Но знаменитая сказка о прекрасной девушке, сумевшей с помощью своей любви растопить сердце злого чудовища, оказалось реальностью. Для меня стабильность была на первом месте, вся жизнь была расписана по минутам. Отсутствие эмоций шло мне на пользу, не надо было лишний раз переживать и думать о чем-то или о ком-то, кроме себя. Сопротивляясь самому себе, я отталкивал новые ощущения, незнакомые мне, они меня пугали. Ревность, трепет, волнение, сумасшествие, любовь. Весь спектр эмоций я испытал лишь с одной. От безумной злости и ревности до бешенной и самой настоящей любви. Раньше я даже не жил, просто питал тело, чтобы оно могло функционировать. Она вдохнула в меня жизнь, завела сердце заново и научила меня любить. Я не смогу жить, если ее сердце не будет биться с моим сердцем в унисон… Запах больничной палаты, противный звук датчика, отслеживающего пульс, боль во всем теле, все мешало моему сну. Открыть глаза удалось с трудом, ощущение, будто в них насыпали горсть песка. Белые стены, белая мебель, вокруг мониторы и датчики слежения, нога в гипсе. Я в больнице? Что случилось? Мы ехали в больницу, Эда была рядом со мной, потом … меня выкинуло из машины, огонь, было очень жарко, она кричала, звала меня. Где Эда? -Эда! Где Эда? — голос прорезался, было тяжело говорить. Вокруг никого не было, датчики запищали еще сильнее и громче, раздражая меня еще больше. — Господин Серкан, успокойтесь, с вами все хорошо. Вы находитесь в больнице Стамбула, госпожа Айдан уже идет к вам, — медсестра влетела в палату, когда услышала мой голос, она только проверила показания, поправила капельницу и ушла. — Что случилось? Где девушка, с которой я был в машине? — в ответ тишина. В палату зашла мама, как всегда одетая с иголочки, с аккуратно уложенными волосами, глаза были в слезах, она прикрыла лицо руками, чтобы я не видел ее слез. — Мама, что случилось? Где Эда? Она придвинула стул к койке, взяла меня за руку, собираясь сказать что-то важное. Ее рука прикоснулась к моей макушке, проводя рукой по волосам. — Я верила, не позволяла тебя отключать от системы питания, — игнорируя мой вопрос, говорила мама. — Мам, что случилось? Та набрала полную грудь воздуха и не осмелилась, посмотреть мне в глаза. — Пожалуйста, пообещай не волноваться, тебе нельзя. — Что случилось? — повторял я. — Вы попали в аварию, машина взорвалась, силой удара тебя вынесло из машины, ведь именно в этот раз ты решил не пристегиваться. У тебя вторая степень ожогов, поражены руки и часть ног, но уже почти все зажило, останутся шрамы, но это не главное. В ногу попал раскаленный кусок металла, раздробило кость, но ты сильный и даже кости почти срослись. Тебя спас бронежилет, если бы не он, то жизненно важные органы бы пострадали. — Как все могло зажить и срастись за пару дней? — спросил я. — Дорогой, ты был в коме, 4 месяца, — в комнате повисла тишина. — 4 месяца?! — Да, сынок. — Если я был в коме, то где Эда? — честно, мне было плевать, что со мной. — Эда была пристегнута, и ее не выкинуло из машины… — И? — желая знать продолжения, спрашивал я, — Насколько она пострадала? — Серкан, наша дорогая Эда погибла, — мама не сдержалась и начала плакать. Что она только что сказала? Сказала, что Эда погибла? Какой бред. — Мама, где Эда, она тоже в коме? — переспросил я. — Послушай меня, был сильный взрыв. Эда не смогла выбраться из машины, от тела ничего не осталось, только это, — она разжимает мой кулак и вкладывает ее кольцо, то самое кольцо. — Она меня звала, этого не может быть. Я слышал ее, когда уже лежал на земле, — я попытался встать с койки, но мама сразу вызвала врача. — Сынок, успокойся, пожалуйста, — она продолжала плакать. Нет, нет, нет. Она не могла погибнуть. Мы должны были уехать и начать сначала. Она жива. Веки тяжелели, голос мамы уже отдавался эхом где-то очень далеко. Я уже не мог произнести ни слова, еще один вдох и лекарство подействовало. — Любимый, проснись, открой же глаза, — ее нежный голос обволакивал изнутри, разливал тепло по телу. Холодная рука коснулась моей щеки. — Любимая, я знал, что с тобой все хорошо. Ты меня так напугала. Белое платье больше напоминало хлопковую сорочку, она улыбалась, но глаза выглядели такими уставшими, еще мгновение и она заплачет. — Где ты была все это время? — Вот здесь, была и буду, всегда, — она прикоснулась рукой к моей груди, и сердце забилось чаще, — А ты всегда будешь здесь, — взяв мою руку, она приложила ее к себе. — Теперь мы никогда не расстанемся, всегда будем вместе, — сказал я. — Всегда. Но тебе еще рано, накопи как можно больше интересных историй, любовь моя. Мы будем тебя ждать, — Эда вырисовывала своими пальчиками узоры на моей руке, ее слезы капали на кровать, оставляя мокрые следы. — Не плачь. Наша история будет лучше любых раньше сказанных. Я так люблю тебя, — сказал я, вытирая соленые слезы с ее розоватых щек. — И я тебя люблю, Серкан, — она приблизилась ко мне, обхватила лицо холодными ладонями и поцеловала, я сразу почувствовал соленый привкус с ее губ, — Я буду оберегать тебя. Будь счастлив, любимый. Постепенно я начал приходить в себя, боль просачивалась до самых костей, тело ломило, а голова разрывалась от количества вколотого мне обезболивающего. Открыв глаза, я осознал, что Эда была лишь моим сном, моим успокоением. Она попрощалась со мной, последний раз я почувствовал прикосновения ее губ, хоть и во сне. Запах ее волос, услышал ее ангельский голос, она последний раз сказала, что любит меня. — Мама, мама, — прокашливаясь, я пытался найти свою мать. — Сынок, я здесь. Я здесь, — она взяла меня за руку. — Она попрощалась со мной, мам. Она не могла умереть. Нет, только не она, — голос начал дрожать, я пытался сдержать слезы, но это было невозможно. Мама прижала меня к себе, поглаживая спину, чтобы успокоить. — Сынок, она навсегда останется в наших сердцах. — Нет, нет, нет! Она не умерла, все подстроили! Я найду ее! — я начал вырывать катетеры из своих рук, пытался встать, но нога была прикована к кровати. — Дорогой, успокойся, пожалуйста. Тише, тише, — мама пыталась сдержать меня, но это было невозможно. — Эда! — неистовый крик отразился эхом о стены. 1 месяц спустя «Возьми себя в руки, Серкан» — твердил я себя каждый день. Уперевшись руками за поручни, я сделал глубокий вдох и встал с кресла. Слегка пошатываясь, я сделал пару шагов, мама стояла рядом и внимательно следила за каждым моим движением. Это невероятно тяжело, ноги не слушались, были словно ватные. За время, проведенное в коме, мышцы сильно атрофировались, и из-за сломанных костей пришлось учиться заново ходить. Прошел месяц, ровно месяц. Я ни разу не покидал дом, не выходил за пределы нашего участка. Ни принимал гостей, я не терплю жалости, не хотел видеть жалость в их глазах. Никаких эмоций, все цвета и радости прочь. Теперь я сидел дома, а мама рассказывала, что происходит в мире. Честно, мне было уже все равно. Фирма была под руководством госпожи Семихи. Уверен, она причастна к исчезновению Эды. Эда. Моя девочка, мой ангел. Я чувствую ее, мое сердце еще бьется, значит, она жива. Мама рассказала, что были похороны, они закопали пустой гроб, какой бред. Госпожа Айфер не смогла больше жить в том доме одна и уехала в Италию с Алексом, оставив дом Мелек. Та тоже не жила в нем, лишь ухаживала за цветами. Джерен занялась своим бизнесом, открыв адвокатское дело. В фирме начался матриархат, все цветные стены перекрасили в серый, ненужный персонал сократили, а проекты для работы превышали все возможности фирмы, поэтому выполнялись некачественно. Но для нового руководителя была важна лишь прибыль. Я не готов возвращаться к работе, моя главная цель — найти Эду. — Сынок, я еду к Эде, поедешь со мной? — спросила мама, в очередной раз, увидев, как я тренируюсь в зале, — Я хотела поменять цветы. Наверно, пора туда поехать самому. — Если ты не против, я бы хотел один туда съездить, — не ожидав, что я соглашусь, мама слегка улыбнулась и кивнула, — Тебя отвезет Сейфи, еще рано за руль, — я согласился, мама права, еще рано. Середина апреля, тепло, но не душно. Обычная погода для Стамбула. Пришлось выложить ровные дорожки по всему периметру, чтобы мне было удобно передвигаться на костылях или коляске. — Господин Серкан, прекрасно выглядите, вы делайте успехи, — сказал Сейфи, одаривая меня своей улыбкой. Он убрал костыли в багажник и помог мне сесть в машину. Даже не знаю, как реагировать на их помощь. Я никогда не нуждался в помощи, но сейчас, пока я не могу самостоятельно сесть в чертову машину, приходиться терпеть их соболезнующие взгляды. — Спасибо, надо заехать в цветочный магазин, куда мы обычно заезжали, — я имел в виду единственный цветочный, в котором я покупал цветы. — Господин Серкан, тот цветочный закрыли, Госпожа Айфер продала магазин. Теперь там отрыли обычную забегаловку, — ему было тяжело об этом говорить, а мне больно это слышать. — Понятно, тогда в любой ближайший магазин. — Хорошо. Общественное кладбище, крайний ряд справа, место прямо на обрыве с видом на море. Мне здесь даже нравится, чистый воздух, мертвая тишина, какая ирония. Долго искать нужное место не пришлось. Вся могила была покрыта цветами, игрушками и фотографиями. Увидев ее имя на табличке, жгучий ком подкрался к горлу. Всю дорогу думал, что же скажу ей, а сейчас все слова забылись в момент. Убрав завядшие цветы, я положил охапку новых и присел рядом с холмом. Я пытался не смотреть на ее фотографию, но она так и притягивала своим счастливым взглядом. — Здравствуй, дорогая. Как странно разговаривать с бетонной плитой, но здесь не так больно находиться, как в местах, связанными с тобой. Ты такая красивая, — говорил я, смотря на улыбающуюся фотографию, — Это я тебя сфотографировал, тогда в Анталии, помнишь. Уже тогда я не представлял жизни без тебя, — повисла тишина, я подавлял подступающие слезы, набрав полную грудь воздуха, продолжил, — Ты приходишь ко мне во снах иногда. Каждый день я с нетерпением жду ночи, чтобы снова тебя увидеть. Я принес тебе цветы, в горшках не было, поэтому принес такие, но тебе они тоже нравятся, ты говорила. Продавец пообещал, что они долго простоят, — слезы без разрешения выступили наружу. — Я обещал тебе быть сильным, но в этом нет смысла, если тебя нет рядом. Занимаюсь, восстанавливаюсь с каждым днем все больше, а для чего? Твоей руки нет рядом, твоя улыбка не освещает мой путь. На этом месте должен был быть я, — прошептал я, закрыв лицо руками, — Прости, любимая. Не хотел, чтобы ты видела мои слезы. Ради тебя я поднимусь на ноги, сделаю все, чтобы фирма вернулась к работе. Ты бы не хотела, чтобы мы останавливались, когда вернешься, все будет, как прежде. Я уверен, что ты жива и здорова, где-то есть в этом мире, и я найду тебя, Эда. Найду и мы уедем отсюда, подальше ото всех, ты будешь заниматься любимым делом, а я своим — наблюдать за тобой. Заберем Сириуса и найдем ему подружку, как ты и хотела, — улыбка проскользнула на моем лице. — Здесь столько наших фотографий, — собрав фото в кучу, я внимательно рассматривал каждую из них, моменты, как кадры из фильма, появлялись в голове, — Твое желтое платье, ты выглядела, словно в солнце в нем. А вот мы на катке, мне так хотелось тебя поцеловать в тот момент. Твоя поддержка и вера в меня, предавала мне сил, а я идиот смел, обижать тебя, никогда не прощу себя за это. Не думал, что разговор с самим собой так повлияет на меня. Я обращался к Эде, в надежде, что она сейчас меня слышит. Наверно, со стороны это кажется безумием. Но на кладбище все разговаривают со своими родными, не так ведь? — Твоя рука всегда крепко держала мою, ты всегда стояла плечом к плечу ко мне. Я не сумел защитить тебя, любовь моя. Не успел сказать все, что хотел, откладывал, а оказалось слишком поздно. Не сразу признался, что люблю, словно сумасшедший, — смотря в ее чудесные глаза, на душе становилось легче, — Без тебя я становлюсь прежним, прежним роботом Болатом. Уж лучше им, чем испытывать боль от каждой мысли о тебе. Мы скоро тебя найдем, и я скажу, все это вживую. Эта чертова могила исчезнет. Мы начнем нашу историю, полную любви, настоящую, без расставаний, ссор и обид. Прямо сейчас ты не рядом со мной, но ты всегда в моем сердце. Скоро увидимся. Я люблю тебя, Эда Йылдыз. Прикоснувшись губами к руке, я дотронулся ею до бетонной плиты, оставив свой поцелуй моей единственной. — Поехали Сейфи, пора браться за работу, — сказал я, сев обратно в машину. Всю дорогу обратно Приехав домой, мама «напала» на меня с расспросами, почему я так резко решил вернулся на работу, но у меня не нашлось объяснений, я просто устал сидеть дома и думать только об одном. Мне казалось, что если я займусь делом, то время будет идти быстрее. — Серкан, ты уверен, что готов вернутся? Все будут пытаться расспросить тебя, что-то узнать, — мама нервно бродила по комнате из одного угла в другой. — Мама, для меня лучше, если я займусь делом. — Я просто переживаю за тебя, сынок. Может тебе лучше еще немного побыть дома, можем съездить в загородный дом или сходить вместе куда-нибудь, — эти слова были лишними. — Меня душат эти стены, каждый метр этого дома напоминает мне о ней, даже этот загородный дом, мы были там счастливы. Я не могу вернуться к себе в квартиру, потому что там ее вещи, постельное белье до сих пор хранит запах ее волос. Воспоминания съедают меня изнутри. Ты не понимаешь, что я чувствую! Мне лучше работать, — обстановка накалялась, мы с мамой не говорили об Эде с момента приезда из больницы. — Я тоже ее потеряла, Серкан. Мы все потеряли часть своей души. Эда стала мне дочерью, которой у меня никогда не было, — ее голос дрожал, сдерживая подступающую боль, — Я не уберегла сына, теперь дочь, чуть не потеряла тебя, — в уголках глаз собрались слезы, она незаметно смахнула их и продолжила, — И не смей больше говорить мне, что я не понимаю, что ты чувствуешь! Когда ты сам станешь отцом, поймешь, что значит беспокоится о своих детях. Поэтому я больше не спущу с тебя глаз, Серкан, хочешь ты этого, или нет, — мамин спокойный голос сменился криком, она тоже устала молчать. — Прости, мама, — я подошел к ней и крепко прижал к себе, она уткнулась носом в мою грудь и уже не смогла сдержаться, — Я не хотел тебя обидеть. — Я знаю, дорогой. Мы оба переживаем потерю по своему, но нельзя переживать в одиночку. Я закрылась после потери твоего брата, не хотела никого видеть и слышать, не совершай моих ошибок. Не закрывайся ото всех, впусти эту боль в свое сердце, позволь ему пережить это и тебе сразу станет легче. Если ты хочешь сохранить память об Эде, сохрани себя таким, каким ты был с ней. Я очень люблю тебя, сынок. — И я тебя люблю, мама, — поцеловав ее макушку, мама ушла, оставив меня одного. Сам того не замечая, я начал вести себя, как прежде, без нее я разрушаюсь. Причиняю боль собственной матери, как я мог ей такое сказать, какой же я идиот. Но мне правда лучше работать. Сейфи подготовил мой костюм, идеально выглаженная черная рубашка, черный пиджак и брюки, платиновые запонки, лакированные туфли. Все было идеально, как и всегда, никаких оплошностей. Отросшую бороду пришло время сбрить, волосы уложить, как я делал это раньше. За темными очками я старался скрыть налитые кровью глаза, из-за бессонницы глубокие красные прожилки заполонили белки, что от них почти ничего не осталось. Чтобы вечно не тревожить Сейфи, я нанял водителя, пока сам не смогу управлять машиной. Я не люблю находиться в роли пассажира, для меня важно контролировать ситуацию, движения на дороге, но выбора у меня нет. — Добрый день, господин Серкан. Позвольте мне помочь, — дверь машины мне открыл худой, невысокий мужчина, надеюсь, он хорошо водит. — Я сам! — рявкнул я, но тут же вспомнил о своем обещании самому себе, — Уберите пожалуйста в багажник, — сменив тон, я подал ему костыли. Чем ближе мы подъезжаем к офису, тем сильнее растет напряжение внутри. Как мне отвечать на их соболезнования? Что говорить? Спасибо за ваши переживания, со мной все хорошо. Или сделать вид, что со мной все в порядке. Лучше просто промолчать. Один день, надо пережить один день, а дальше будет все, как обычно. Как же тяжело передвигаться с костылями, как лишние две ноги. С трудом открыв дверь, первая, кого я увидел, была Лейла. — Господин Серкан, вы вернулись, — разумеется, она сразу же залилась слезами, попыталась меня обнять, но я дал понять, что эта не лучшая идея, — Мы вас ждали, каждый день надеялись, что вы придете. Слава Аллаху, с вами все хорошо. — Спасибо, Лейла. Пришло время вернуться к работе. — Здесь все очень изменилось, почти всех сократили, я следующая на увольнения. — Не переживай, никто тебя не уволит, ты моя сотрудница. — Спасибо, Господин Серкан, вы лучший, — она все-таки повисла на моей шее, — Все теперь работают в общем зале. Она повела меня по офису, как будто проводя экскурсию. Показывала кабинеты и рассказывала о новых сотрудниках. — Серкан! Брат! — его голос послышался еще с коридора. Энгин подбежал ко мне, схватил и чуть ли не поднял на руки. — Тише, тише, — мои швы еще не полностью затянулись. — Прости, прости, дорогой. Ох, мы так тебя ждали, молились каждый день за твое здоровье, — он хотел сказать о ней, но пытался подбирать другие слова, — Если позволишь, то мы все хотим выразить свои сожаления и соболезнования. Она была лучшая из нас, — сказал Энгин, не упоминая ее имя. В ответ я просто кивнул, не могу слышать о том, что она умерла. — Серкан, здравствуй, — из-за спины Энгина показалась Пырыл с заметно округлившимся животом, по моему взгляду она поняла, что я удивился, — Да, пока ты отсутствовал, многое произошло. — Поздравляю вас, ребята. Вы заслуживайте счастья. — Мы рядом, Серкан. Помни об этом, мы все твоя семья, — ответила Пырыл, приобняв. — Господин Серкан… — из-за спины послышался голос, который я уж точно не рассчитывал больше услышать. Повернувшись, увидел перед собой Балджу. — Балджа, — ответил я, кивнув головой. Она последний человек, которого я хочу видеть, хотя нет, есть еще один. — С вами все хорошо? Вы вернулись? — продолжила девушка. — Как видишь, — наш разговор был коротким. — Я рада, что вы в порядке. Она издевается? Это из-за нее Эда выбежала тогда на улицу, из-за ее детского поступка. Уверен, Балджа и слова не скажет о Эде. Ее черти внутри ликуют. — Вас ждет, госпожа Семиха у себя в офисе, — сказала она. — Ты теперь ее ассистентка? — спросил я, не могу сдерживать свою ненависть по отношению к ней, не дождавшись ответа, продолжил, — Я не смогу подняться по лестнице, если ей не сложно, пусть спуститься в мой кабинет. — Конечно, — опустив глаза, Балджа вышла из общего помещения. — Где все? Где Мелек, Ферит, не побоюсь спросить, где Эрдем? — Всех уволили, Пырыл отдала мне 5 процентов своих акций, поэтому пока что, меня не убрали. А так, ушел бы со всеми. Балджа стала правой рукой госпожи Семихи, выполняет все ее поручения. Серкан, здесь необходимо навести порядок, — сказал Энгин. POV Автор — Госпожа Семиха, Серкан не может подняться, у него гипс на ноге, — сказала девушка, поднявшись в кабинет женщины. — Значит, вернулся все-таки, он знает о главных новостях? — спросила женщина. — Видимо, нет. — Понятно, пойдем, обрадуем его. — Подождите, я выполнила свою часть сделки, теперь вы, — Балджа перегородила ей путь, встав около стола. — Ты еще не поняла, что мне лучше не ставить условия. — Я прекрасно понимаю, я была готова к этому и сделала все копии переговоров и документов с Господином Сейменом. Как думайте, что сделает Серкан, если узнает, что вы продали свою внучку за какой-то участок земли? А если узнает, что вы участвовали в организации похищения. Конечно, никто не ожидал такого исхода, но вы только представьте, — девушка была настроена серьезно. — Не смей говорить про мою внучку, я ни в чем не виновата! Хорошо, я выполню твою просьбу, но попробуешь еще раз мне угрожать, уничтожу, — ответила женщина. Женщины спустились в кабинет Серкана, где тот уже их ждал во главе стола. — Господин Серкан, с возвращением! — с улыбкой сказала госпожа Семиха. Серкан тут же подскочил с места. — Вы еще смеете улыбаться. Как вы вообще еще дышать можете! — не выдержав, сказал Серкан. — Серкан, я понимаю твою боль. Я потеряла внучку, единственную родную душу. — Вы ее убили, собственными руками закопали. Она была той, кто делал из нас людей, а не бесчувственных существ. Вы уничтожили единственную нашу надежду, теперь живите с этим всю свою жизнь. Я любил вашу внучку, она была со мной счастлива, но вы наплевали на ее чувства и слова, решили по-своему. Когда я видел ее тогда, последний раз, этот псих приставлял пистолет к ее голове, на ее лице не осталось живого места, он избил ее. И это вы так хотели сделать ее счастливой? — Серкан не мог молчать. — Серкан, я не знала, какой он человек. — Поэтому решили отдать свою внучку незнакомцу? Какая ирония. Теперь, надеюсь, вы без лишних слов продадите мне свою часть акций и исчезните из нашей жизни. — Об этом я и хотела поговорить. Буду краткой, твой отец очень долго думал перед принятием этого решения. Альптекин не знал, выйдешь ли ты из комы, поэтому переписал твою часть акций мне, а я в свою очередь выкупила ее. Теперь я владелица компании ArtLife и все решения принимаю только я. Ты больше никак не связан с этой компанией, Серкан. — Что?!