Глава 1: Эндшпиль
6 января 2021 г. в 07:03
Первый лист не шибко увесистой тетрадки был обозначен лишь размашистым “S”, да следами сереющей пергаментной плесени. Авантитул, безусловно, указывает на старость попавшей ему в руки вещи, однако, стоит ему листнуть на первую страницу, как под пальцами хрустит и чуть осыпается по кромке вклеенный листок – изрядно помятый и потрескавшийся на изломах, однако, всё, что на нём было написано, до сих пор можно было ясно прочесть...
... и Северуса Снейпа это не обнадёживало.
В руки словно попала старинная реликвия – наверное, так и можно назвать исповедь человека, которого нет в живых, оставившего после себя только осадок из сожаления. Мрачная клякса хандры расползалась по обратной стороне грудины, стоило Северусу только взглянуть в сторону выдвижного ящика рабочего стола – он хранил оказавшуюся дневником тетрадь не на виду, впрочем, особо не стараясь надёжно спрятать; пытается, должно быть, придать этому незначительности, мол, украдут, так пускай пропадёт оно пропадом...
Себя он заверил, что это ничего для него, на самом деле, не значит – даже пальцы его не дрогнули, когда Поттер передал ему завёрнутую в тряпицу тетрадь, холодно отчитавшись «Он хотел, чтобы это было у Вас». Вопрос, откуда такие выводы, отпал сам собой, когда край ткани был откинут, а под ней блеснул желтоватой сухой поверхностью листок-карточка с подписью «Северусу». Хорошо, что к этому моменту мальчишка изволил куда-то испариться – потому что пальцы мужчины всё-таки предательски мелко дёрнулись. Появилась даже мысль неприязненно всучить ему тетрадь назад – ему не нужен был лишний мусор на рабочем месте – однако, издевательски ухмыльнувшаяся правда, много лет вызревавшая на подкорке, удержала его; нет уж, Снейп, давай-ка начистоту...
Для тебя ведь что угодно мусор, но только не это.
К чтению он приступает не сразу – наверное, ему следовало просто молча избавиться от тетради, будто не появлялся на пороге его кабинета мальчишка Поттер, сжимавший в побелевших пальцах эту бомбу замедленного действия. И где он только это достал?.. Сам Блэк попросил передать, и если да, то когда успел?.. Впрочем, плевать. Для собственного же спокойствия – забыть, вычеркнуть из памяти, словом, сделать всё, что в его силах, лишь бы не бередить раны, старые настолько, что даже ощущение боли от этих нарывов возвращается медлительно, однако, неумолимо.
Снейп перестал строить иллюзии о собственных чувствах на исходе второй недели, когда выдвижной ящик стола сверкнул чуть запылившейся металлической ручкой, больно резанув тем самым по глазам – и вдруг Северус понимает, что руки не тряслись у него в первое мгновение лишь от непонимания всей серьёзности и необратимости свершившихся событий. Долгие годы Блэк был для него практически всё равно, что мертвец – судьбы пожизненно осужденных узников непреступного Азкабана незавидны, однако, их сердца всё же бьются, а с ними и отчаянная, постыдная надежда на свершение невозможного. Сириус ведь всегда был мастер на выходки из ряда вон, и он, действительно, доказал это в очередной раз, совершив побег из самой охраняемой магической тюрьмы. Должно быть, это не позволило окончательно увериться в его отсутствии как в жизни так и в помыслах, придало ощущение стабильно звенящей на фоне тоски, которая, тем не менее, не превращалась в горе из-за одного железного факта – даже в Азкабане Блэк продолжал оставаться живым.
Теперь от него даже тела не осталось, только тетрадь с пресловутой хамоватой буквой “S” на авантитуле и осыпающиеся в труху вклейки потрёпанных страниц.
Северус проклинает его, когда на исходе дня с силой выдвигает скрипнувший ящик, будто налившийся неподъёмной тяжбой под весом тетради, пропитанной чужими воспоминаниями – возможно, такими, которые Снейпу знать и вовсе не хотелось, однако, чёртов Блэк уже всё решил за него. Что-то свернулось свинцовым грузом под рёбрами, когда на глаза попадается общий образ первой вклеенной страницы – совсем ещё детские каракули на изломанном листке, будто его вытащили из кармана старой мантии и безуспешно попытались разгладить. Когда же Северус начинает читать, то нечто колкое схватывает горло – ненадолго, будто невзначай, и всё же оно задерживается лишающей дыхания лапой на кадыке, чтобы неохоче, в конце концов, отпустить – это были записи шахматных ходов, сделанные небольшой и неуклюжей рукой одиннадцатилетки. Впрочем, там были не только они, но и прочие пометки, показавшиеся маленькому Сириусу – а в том, что это были именно его шпаргалки, мужчина не сомневался – наиболее важными:
«...не запоминай дебютов...»; «...ладья позади пешки – всегда!..»; «...зажал меня в цугцванге – надо запомнить...»; «...из пата вышел в ничью – он и правда молодец!..»; «...показать дома его приёмы Регу...»
И в довершение этих суетливых, будто немного взволнованных записей, сделанных чуть выцветшими чернилами, на полях, там, где была поставлена капля кляксы, был нарисован небольшой воронёнок, сидящий на веточке – очевидно, что в спешке, но довольно точно и пропорционально, особенно для ребёнка одиннадцати лет... Над взъерошенной птичьей головой пролегла мелкая, почти бисерная строчка «...когда хмурится, он похож на ворона...» Северус даже не замечает, как его губы едва заметно кривит призрак вымученной улыбки – надо же, он ведь понятия не имел, что Сириус хотя бы немного умеет рисовать.
В груди начинает болезненно ломить и Снейп думает бросить это чтение, что, в сущности, есть лишь бессмысленное ковыряние ножом у себя в сердце, но его взгляд падает на соседнюю страницу, не такую ветхую и без вклеек – там свои пометки оставлял уже взрослый Блэк. Было видно, что выписывать буквы он по-прежнему не старался, однако, почерк оформился, сделавшись размашистым, несколько экспрессивным и богатым на завитки и хвосты – словом, это очевидно был почерк Сириуса Блэка. Северус начал читать.
«Помнишь тот вечер, на первом курсе? На рождественских каникулах, кажется, только мы с тобой и не разъехались по домам – мы не обсуждали, почему, но тогда нам это и не было важно. Я со скуки притащил в Большой зал шахматную доску, увидел тебя – ты что-то читал, и я очень удивился, обнаружив тебя вне подземелий. Не помню, что именно толкнуло меня усесться напротив тебя – наверное, я выглядел для тебя круглым дураком, а? – но я почему-то вдруг решил, что это хорошая идея и что ты-то уж точно отлично играешь в шахматы. И я не ошибся!
Виду я хоть сильно не показал, но я был восхищён. Ума не приложу, почему меня это не разозлило – я ведь был мелким говнюком, (это ты, разумеется, помнишь), и не выносил проигрышей, как, собственно, и ты. Но наши партии были долгими, интересными и захватывающими – также захватывающе было смотреть и на тебя, когда ты молчал и думал. Замечал ли ты мой взгляд? Я не думал об этом, я лишь был искренне рад этим партиям и компании – твоей компании, Северус.
Жаль, что я не понял этого ещё тогда.
Сейчас же поздно что-то менять – даже эти строки я пишу втайне от тебя, лишь бы ты не заподозрил да не высмеял. Я ведь трус, каких поискать – и как только меня вообще на Гриффиндор занесло? Столько лет я лгал из страха, перед собой, перед другими, и перед тобой, в первую очередь. Доходит до меня долго, даже слишком, но в Азкабане у меня было время, чтобы всё хорошенько обдумать. Полагаю, с той затянувшейся до самого ужина шахматной игры у меня всё и началось. Но что же именно началось, дай-ка подумать...»
Очевидно, что в этот момент Блэк и вправду на какое-то время отложил перо и всю эту писанину, отвлёкшись, может, на рассуждения, может, ещё невесть на что. Северус всегда сомневался в наличии у этого человека способности к рациональному мышлению и уж тем более критическому самоанализу, однако, от вышеизложенного массива текста отступили вниз добрых пару дюймов и начали с красной строки – почерк вдруг сделался немного острее и нервнее.
«Нет, не могу сказать, прости. Не сейчас. Может, позже, но точно не сейчас – я нашёл ещё много своих дневниковых записей со школы, которые мне необходимо перечитать на свежую голову, а сейчас я загнан в угол и, говоря начистоту, не достаточно хорошо контролирую то, что думаю и что чувствую. Не то, что ты – даже в одиннадцать лет ты был таким строгим, серьёзным, во всём умнее, лучше, рассудительнее. Тогда я тобой восхищался и ужасно хотел сыграть с тобой ещё хотя бы раз, но та наша партия оказалась первой и последней.
Об этом я, пожалуй, буду жалеть и на смертном одре».
Северус думает, что Блэк не одинок в своих сожалениях – сам он уже жалел, что решился открыть эту тетрадь, а не использовал её в качестве растопки для камина. Свернувшийся на корне языка горький ком невозможно теперь сглотнуть – он встал поперёк горла, спирая дыхание, и Северусу полегчало лишь тогда, когда он сунул тетрадь назад в её тюрьму, в выдвижной ящик рабочего стола. Это чтение заставляет вспоминать, сметая к чёртовой матери весь проделанный Снейпом путь – путь к безразличию и забвению, которые дали свою трещину, напоминая о своей фальши, о своей истинной фиктивности.
Он ведь тоже помнил тот поздний вечер, хоть и не в красках – например, он совершенно не помнил, как вышел в ничью через пат и в какой момент Блэк успел нарисовать маленького воронёнка на краешке пергамента, однако, он помнил кое-что другое...
Нет, не нужно. Рассуждать об этом уже нет никакого смысла – не теперь, когда Сириус мёртв, а в назидание Снейпу за все совершённые ошибки по отношению к этому мужчине служит вечно влажный от непролитых слёз взгляд младшего Поттера да эта проклятая тетрадка. Отвлечься выходило паршиво – во время проверки Северус выпускал из поля зрения очевидные и глупейшие ошибки в самостоятельных работах студентов, сбивался со строк, по несколько раз перечитывая одно и то же, но каждый раз ловил себя на том, что буравит взглядом ручку выдвижного ящика. Устало фыркнув и бросив бессмысленное занятие, профессор сверился с часами – те показывали начало третьего ночи... Впрочем, в подземельях время всегда будто останавливалось, ни света утреннего солнца, ни прозрачного сияния полночной луны. Рассудив, что спать ему осталось совсем немного, Северус решил на сегодня оставить все дела незаконченными – моральные силы куда-то испарились и единственное желание, какое верховодило профессором, заключалось лишь в необходимости скорее забыться сном.
Предвидя, что так просто уснуть ему не позволят собственные же неуёмные рассуждения и мысли, Снейп принял зелье Сна без сновидений – после него наутро голова обычно чугунная, но это достойная плата за пребывание в забытье в течение нескольких тёмных часов. Тем не менее, на сей раз оно не подействовало – точнее, подействовало не так, как подразумевало его название...
– А я ещё думал, что хорошо играю в шахматы, – тихий мягкий смешок вытягивает его из тёмной дымки беспамятного сна. Северус обнаруживает себя в пустующем Большом зале – практически пустующем, поскольку взгляд его натыкается на ютившихся у края слизеринского стола мальчишек.
– Здравствуй, Северус, – чья-то ладонь осторожно ложится на его плечо, а источник голоса обходит мужчину сбоку, неожиданно оказываясь прямо перед ним.
Сириус-чёртов-Блэк.
Он мог бы разозлиться, мог бы по обыкновению своему брезгливо скинуть с плеча чужую ладонь, изойтись на язвительные и преисполненные возмущения вопросы, но почему-то Северус не мог выдавить из себя ни единого гадкого слова.
– Это всё сон? – только и спрашивает он.
– Разумеется... В какой-то степени, – да, конечно же, это всего лишь сон – наяву Сириус никогда бы не улыбнулся ему с такой добротой, чуть подёрнутой поволокой грусти.
В голове, точно муравьи, зароились мысли, кучи вопросов, на которые, наверняка, у обычного сновидения, плода воображения самого Северуса, ответов не было, но что-то сказать он не успел – Сириус, одним залихватским прыжком перемахнув через пустой стол Рейвенкло, направился в сторону увлечённо игравших в шахматы мальчиков. Снейп последовал за ним, предпочтя обойти стол по дуге – вся расторопность на грани с показухой остаётся при выскочке Блэке даже во сне.
– Ты наверняка мог бы меня уделать, как щенка, – усмехается он, оказываясь за спиной у взъерошенного кудрявого мальчика – тот не обращал на подошедших к нему мужчин ровным счётом никакого внимания, лишь мерил задумчивым взглядом шахматную доску, на которой, очевидно, разворачивался эндшпиль.
– Вот он, тот самый пат, – с улыбкой произносит Сириус, присаживаясь на край стола и закидывая ногу на ногу – во взгляде его плескался искрящийся азарт, от которого нарождавшаяся внутри Снейпа тоска немного рассеивается, уступая место такой непривычной, щемящей теплоте.
– Я и сам, признаться, совершил глупость – вот, смотри, король на G6, и всё ради твоей пешки, ну как так можно! – беззлобно всплеснул руками Сириус, но кудрявый мальчик его совсем не слушал. Почему-то только сейчас Северус в полной мере осознал, что наблюдает тот самый момент, которого он совершенно не помнил – момент, когда они сыграли с гриффиндорцем Блэком в благородную ничью, даже не подумав распустить кулаки.
– Ты тоже молодец... И чтоб ты знал, я не поддавался.
– Да ну? – усмехается Блэк, отрываясь от наблюдения за игрой и насмешливо вскидывая бровь – Северус вдруг замечает рассекающий её шрам и побелевший от седины хвостик. Оно всегда так было или это его собственное воображение, разыгравшее сей спектакль?..
– Ну да, – пожав плечами, отвечает Снейп, и вдруг замечает – мальчик Сириус, внимательно наблюдая за своим оппонентом, но не за самой шахматной доской, выводит на полях ту самую кроху-ворону, ставя у неё над головой свою наблюдательную заметку. Мужчина смотрит на себя ребёнка и не может сдержать скупой улыбки. И правда, совсем как нескладный вороний птенец, серьёзно нахохлившийся, взъерошенный, будто только что выпал из гнезда – у Северуса в детстве была дурная привычка запускать пятерню в волосы и нервно закручивать длинные, чёрные как смоль пряди до колтунов.
– Не знал, что ты умеешь рисовать, – невзначай отметил Северус, чувствуя, что Блэк смотрит туда же, куда и он – на уголок пергаментной страницы.
– Ничего особенного... Традиция аристократов – учить детей уметь делать всё. Даже то, что бесполезно, – усмехнулся он, когда маленький Северус, наконец, сделал свой ход, а мальчишка Сириус, почти не раздумывая, «съел» его белую пешку своей чёрной ладьёй.
– Это не бесполезно... – негромко произносит Снейп, наблюдая, как его детская копия задумчиво подпирает кулачком щёку и снова задумчиво вглядывается в доску.
– Кто ты и что ты сделал с Северусом Снейпом? – с недоверчивой усмешкой говорит Сириус, пропуская момент, когда мальчишки разменяли ещё по паре шустрых ходов на каждого.
– Почему ты тогда решил вдруг поиграть со мной? Ты же с первого дня меня терпеть не мог, – сложив руки на груди, отвечает Снейп, но едва он успевает договорить, как Сириус в ответ ему фыркает, качая головой – в серпантинах тёмно-каштановых кудрей он замечает нити серебрящейся, точно паутина, седины.
– Это неправда... Тогда моя неприязнь была лишь незрелой причиной найти себе товарищей, да и только, – Сириус прячет он него взгляд за стеной свалившихся на лицо изрядно отросших волос – неужели, он стыдится?
– Даже то, что ты выбрал Слизерин, особо не раздражало – Регулус, в конце концов, тоже туда попал... Ты немного напоминал мне его, – пряча улыбку в поджавшихся губах, Сириус окинул мимолётным взглядом необъятный небесный потолок Большого зала, а потом вдруг весело ахнул, вновь взглянув на доску с шахматами.
– Вот, о чём я и говорил – «патовый домик». Отличная работа! – Блэк, видимо, собрался протянуть руку, чтобы потрепать маленького Снейпа по макушке, но сдержался – вместо этого он встал на ноги и сделал шаг назад от ребят.
– Ничья! – весело воскликнул мальчик Сириус, хлопнув в ладоши и записав себе на листок ещё один ход – а после поднялся, скрипнув ножками отодвинувшегося стула по каменному полу, и протянул ладонь противнику для рукопожатия.
– Спасибо за игру. Это было круто, правда! – с жаром встряхнув тонкую белёсую ладошку Северуса, восторженно поблагодарил его Сириус, а после суетно принялся собирать шахматные фигуры и засовывать их внутрь складной доски.
– Ты уже уходишь? – тихо поинтересовался Северус, тоже поднявшись со своего места – тёмные тонкие брови едва заметно надломились над переносицей в выражении неожиданной грусти – взрослый Снейп задумчиво опустил взгляд в пол, вспоминая, что случилось потом.
– Да, на отработку к профессору МакГонагалл... Обязательно сыграем как-нибудь ещё, – ослепительно улыбнувшись, предложил Сириус и рванул к выходу в коридор, напоследок махнув Северусу рукой – похоже, мальчишка безбожно опаздывал, но, к слову, процесс игры ни разу не посмел подогнать...
– Я приходил сюда каждый вечер в то же время до конца каникул.
Голос Снейпа тонет в гулко отражающемся топоте ног бегущего по пустому древнему зданию гриффиндорца, но Сириус всё равно его слышит и подходит ближе – вновь его пальцы касаются затянутого в тёмный сюртук плеча.
– Я... Я не знал.
– Ты привык бросать слова на ветер, – Снейп старается отвечать быстро, не вкладывать в свои спешные слова ни капли эмоций, но голос отчего-то сипит и плохо слушается – он оглядывается и видит освещённое счастьем и надеждой лицо своего двойника-одиннадцатилетки. Мальчишка ещё не знал, что к нему никто не придёт.
– Прости меня, Северус.
Чувствуя лёгшую на щёку чуть мозолистую ладонь Сириуса, он вдруг в испуге зажмуривается – свет тёплого Большого зала рассеивается, ноздри забиваются затхлым холодом подземелий, а слова Блэка тают, превращаясь в неразборчивое бормотание – Северус Снейп проснулся.