***
Феликс всячески избегает Со и в итоге приходит к выводу — ему просто стыдно признать, что он напридумывал про Бина небылицы, пусть и основания для этого существуют в профиле социальной сети. Он действительно сделал неправильные выводы, которые разлучили его со всё ещё любимым человеком на год. И с щемящим сердцем признаёт — Чанбин продолжает вызывать у него полёты бабочек в животе, старательно мелькая перед глазами, однако избегая расстояния, с которого может быть атакован армией детей. Ликса сводит с ума необходимость говорить, признавать и сожалеть, ведь гораздо проще было продолжать злиться. Со демонстрирует различные виды сердечек и даже призывает Минсонов помочь ему сделать большущее, пока тренер по плаванию сгорает от смущения перед подопечными и просит не обращать внимания. На самом деле, ему приятно и кажется — не заслужил после всего произошедшего такое внимание к себе. Замечая покрасневшие уши и тронутые смущением щёки, Чанбин радуется, поскольку безразличный к нему человек не выдавал бы подобную реакцию. И чувствует — ещё немного осталось, чтобы пробить оборону Феликса. Когда друзья рассказали ему о причинах его кошмара вселенского масштаба (как он называл потерю своей австралийской любви), Чанбин не понимал — злиться ли ему или просто поплакать, как год назад. Но более всего тревожил вопрос: неужели он похож на того, кто может изменить? Он готовился к тому, что может устроить взбучку или истерику за свои долгие страдания, ведь образ его первой настолько яркой влюблённости так и не давал покоя. А в итоге он... сидит. Сидит на шезлонге, устав бегать и посылать сердечки, и наблюдает за очаровательным пареньком, занимающимся с детишками уроком плавания. Ребята явно могут уже идти на соревнования, однако наверняка не хотят к скучным родителям, которым нет до них дела, вот и продолжают вертеться вокруг парня. Минхо звонко шлёпает мокрой рукой по спине и подгоняет сделать ещё попытку подойти, к чему Со скептически относится — детские войны в воде ничуть не безобиднее взрослых. Чтобы покрасоваться, Бин делает десяток отжиманий, приводя мышцы в тонус, и направляется к бассейну с поднятыми руками. — Стойте, — просит тренер. — Надо проявлять сочувствие к тому, кто терпит поражение. — Мне не нужны разговоры, — Феликс удивляется, распахивая красивые карие глаза, — Просто давай плыть дальше вместе, а? Ликс абсолютно уверен — он не заслуживает такого счастья, пусть и знает: со временем они поднимут эту тему с глупыми недоразумениями и долгим расставанием. И всё же, сейчас от него ничего не требует, кроме простого «вместе». — Дядя Феликс, а куда вы поплывёте? Нам тоже интересно, — дует губки Сохён, дёргая за шорты тренера. — Для того, чтобы добраться туда, вам необходимо невероятно хорошо научиться плавать, — Ли гладит ребёнка по голове и ощущает объятия подобравшегося со спины Бинни. — Спасибо, — на самое ухо с прикосновением губ к шее. С Чанбином всегда всё слишком внезапно, однако Феликс благодарен за понимание и возможность вновь быть вместе, ведь Со не видит никаких барьеров, сколько ни ограждайся.***
Просыпаясь из-за жара, Хёнджин осознаёт — тот не из-за температуры, а благодаря объятиям. Чан мирно спит на одной с ним подушке с приоткрытыми губами, и Хвану становится радостно на душе, что парень остаётся рядом с ним. Последние пару дней кажутся ему месяцем из-за насыщенности событиями и стремительного развития чувств. Никогда ранее Джинни не ощущал такой яркой потребности быть рядом с кем-то, слышать голос, ощущать тепло и просто смотреть друг другу в глаза. И сколько бы пошлых шуток ни было бы озвучено, они лишь прикрывают нечто глубокое и сокровенное, что более неловко выразить, однако Хёнджин решается: — Я очень сильно влюблён в тебя… — рука крепче обнимает его вокруг талии. — Ох, ты не спишь? — Надеюсь, потому что мечтал услышать эти слова, — Банчан отстраняется и умиляет сонным видом. — Я в тебя тоже, пусть и боюсь показаться… — Ветреным… — Хёнджин договаривает фразу вместе с Чаном и размышляет о том, что Минхо с Джисоном, вероятно, так же чувствовали себя, когда произошла их синхронизация. — Но я больше не могу отрицать то, насколько ты мне нравишься, — Чан убирает сползший компресс и целует Хвана в лоб, засматриваясь на красивые губы, которые Джинни провокационно облизывает. — Я уже болен тобой, но простуда мне не нужна. — Ах, как жаль, — усмехается, надеясь, что действительно не заразит Банчана. — И ещё… про плавание… — Явно не твоё, — усмехается старший. — Однако, как насчёт плавания по волнам любви? — Хёнджин довольно прищуривается, замечая румянец на щеках и кончиках ушей. — Звучит заманчиво, — улыбается Чан, целуя в шею и спускаясь к ключице. — А в этих водах глубоко? — Зависит от размера твоего корабля. С языка слетает первое пришедшее в голову, отчего становится очень стыдно и неловко, а ещё прилетает воспоминание о «папочке», и Хвана накрывает смущение, пока Чан не обнимает крепко, упираясь своим лбом в его. — После того, как выздоровеешь, лично оценишь габариты, — голос Чана успокаивающий и добрый, отчего Хёнджин больше не чувствует себя глупым шутником-извращенцем. — Но перед этим нам ещё необходимо научиться заплывам на свидания. — Эти виды плавания мне определённо подходят больше, — уверенно констатирует Хван. Хёнджин засыпает в тепле, безгранично радуясь тому, что преодоление личной неприязни к аквапаркам помогло находиться теперь с идеальным учителем плавания.