Я знаю твою тайну

Помещение было заставлено скамейками с восседающим на них множеством людей, которых Алек не знал. Были также те, с кем парень был знаком — его друзья и семья находились рядом, даря ему краткие улыбки и молчаливо поддерживая. Гул людей, разговаривающих в серьезном тоне, звучал как звуковая дорожка, и брюнет всеми силами пытался удержаться в сознании, игнорируя головную боль и нарастающее вокруг напряжение. Его ладони вспотели, а воротник рубашки слишком туго обтягивал шею. Он не хотел здесь находиться. Алек не знал, когда появится отец. Мысль о том, чтобы увидеть мужчину, заставила желудок неприятно сжаться. Даже после всего, через что он прошел, Роберт Лайтвуд все еще был самым страшным, с чем парню приходилось сталкиваться. Обвинения против отца заключались в использовании непростительного проклятия, подвергшего Джонатана опасности, покушении на убийство и незаконной практике темной магии на своем сыне. Алек предположил, что его могут оправдать за покушение на убийство, поскольку отец никогда по-настоящему не желал лишить своего сына жизни. Однако парень не думал, что мужчина мог бы что-то сказать в защиту остальных обвинений. И хотя все вокруг уверяли его, что Роберт вернется обратно в Азкабан, он не мог избавиться от ужасной мысли, что его отцу каким-либо образом все это сойдет с рук. Все еще существовало много предрассудков и традиционных ценностей, которые загрязняли политические институты. Было много людей, которые могли сочувствовать Роберту и брезгливо отвернуться от Алека из-за то, что он просто подержался за руки с другим парнем. Открывшиеся двойные двери вызвали приглушенный шепот, пронесшийся по залу суда, заставив всех замолчать, и Роберт прошествовал внутрь со своей свитой адвокатов. Сторона обвинения представляла собой идеальную картину собранности, ума и бесстрашия. Но сам мужчина вел себя странно, замкнувшись в себе и глядя вниз. Роберт улыбнулся усталой и грустной улыбкой, почтительно кивая людям, с которыми, как предположил Алек, он был знаком в министерстве. Брюнет взял себя в руки и встретился взглядом с отцом, больше не собираясь ему уступать. Но когда Роберт все-таки посмотрел на сына, Алек обомлел, увидев нескрываемую печаль во взгляде родителя. Лайтвуд ожидал оскал или хотя бы что-то угрожающее на чужом лице, но никак не взгляд отчаяния и поражения. Алек никогда не притворялся, что понимает своего отца, но то, что сейчас происходило, было не в его характере. У парня едва хватило времени поразмыслить, в какую игру играл Роберт, прежде чем начался суд. Вызывали и допрашивали свидетелей за свидетелями, друзей Алека, Маризу, братьев, сестру и Джонатана. Каждый из них подробно описывал то, что они видели и что пережили. Все были спокойны, и парень немного отвлекся, так как большая часть рассказов была довольно однообразной. Одна и та же история, рассказываемая снова и снова с разных точек зрения. Медленно проходили часы, и казалось, что это было одновременно и слишком быстро, и недостаточно скоро, когда Алека в конце концов вызвали для дачи показаний. Стоя там, он мог видеть поддержку на лицах тех, кого любил. Наткнувшись на мягкую улыбку и нежный взгляд Магнуса, парень сосредоточился на возлюбленном, пока, как робот, монотонно отвечал на вопросы адвоката и пересказывал всю историю целиком. Однако что-то в выражении лица адвоката его отца вызывало беспокойство. Мужчина по-волчьи ухмылялся Алеку, будучи довольным каждым ответом, данным парнем. — Спасибо, мистер Лайтвуд. — Отозвался он, и брюнет кивнул, уже готовый вернуться на свое место. — У нас есть еще несколько вопросов. Алек беспокойно огляделся, в море знакомых лиц он поймал взгляд своего отца, в котором можно было заметить неприкрытую злобу. Именно ее он и ожидал от Роберта с самого начала суда. — Теперь, шрам от этого проклятия, тот, который, как ты утверждал, был у тебя на груди, исчез без следа, не так ли? — Да, — ответил Алек. — И само дерево было уничтожено? — Да, — напряженно произнес парень, нахмурив брови. — Соответственно не осталось никаких доказательств, кроме свидетельских показаний, что это проклятие вообще когда-либо существовало. Лайтвуд на мгновение замер, когда до него дошел смысл сказанных мужчиной слов. Он хотел бы поспорить, но это было правдой. — Да. Лицо адвоката исказила довольная улыбка — ухмылка хищника, загнавшего свою жертву в угол. — Согласитесь, мистер Лайтвуд, что с точки зрения стороннего наблюдателя интересно, что эта история всплыла только сейчас спустя столько лет, когда ваш отец вышел из тюрьмы. Мне кажется, что почти все свидетели могли быть либо введены в заблуждение, либо иметь мотив для того, чтобы вернуть вашего отца за решетку. Алек вспомнил вопросы адвоката об опеке над детьми и мнение об идеалах своего отца, с которыми его друзья и семья категорически не соглашались, тем самым создавая веские аргументы в пользу совместного мотива. Он ощутил тошноту, подкатившую к горлу. — Итак, я спрашиваю вас сейчас, мистер Лайтвуд, есть ли у вас какие-либо веские доказательства, которые вы можете представить нам, чтобы доказать, что проклятие действительно было наложено. Или мы просто так должны поверить в эту фантастическую историю, которая, если является правдивой, то выставляет вас и ваших друзей в плохом свете из-за незаконного использования магии несовершеннолетними. Теперь в зале суда был слышен шепот тех, кто выражал согласие со сказанным, и возмущенное шипение людей, кто знал, что Алек говорит правду. Этот гул пузырился и поднимался, как зелье, варящееся в котле, но судья быстро остановил болтовню и призвал к порядку в зале. Парень едва слышал что-либо, он видел лишь лицо отца, смотрящего на него, улыбающегося своей больной улыбкой и считающего, что его сын только что был загнан в клетку.