Я знаю твою тайну

— Какого хрена?! — заорал Алек, хватая отца со спины за плечо и с силой разворачивая к себе так, чтобы они оказались лицом к лицу. Вид Роберта с другого конца зала суда, очаровывающего членов министерства своим скромным поведением и белоснежной улыбкой политика, что-то пробудил в парне. Его семья попыталась остановить его от выяснения отношений, но брюнет едва услышал их протесты и помчался к отцу. Все присутствующие в комнате остановились, чтобы понаблюдать за разыгрывающейся сценой, а также за мужчинами, с которыми ранее разговаривал его отец. Алек узнал одного них — Виктора Элдетри. Он был членом министерства, и Роберт финансировал организацию, которой он руководил, которая, как позже узнал парень, восхваляла «традиционные ценности», что, по сути, было мотивом для распространения дискриминационной, предвзятой ерунды в обществе. — Ты сейчас публично применяешь ко мне силу, сынок, — отозвался его отец. Роберт пытался казаться невозмутимым, но его змеиный взгляд и усмешка на губах выдавали эмоции, бурлящие внутри — злость и возмущение тем, что сын осмелился публично бросить ему вызов. Он был в абсолютной ярости. Отец был все тем же монстром, и Алек получал болезненное удовольствие от того, как много сил мужчина тратил на сдерживание своей истинной сущности, разыгрывая этот спектакль. Брюнет улыбнулся, у него вдруг появилась маленькая надежда на то, что он мог обернуть все в свою пользу. — Александр, — чужое дыхание коснулось его уха, и Лайтвуд повернулся, чтобы увидеть обеспокоенное лицо своего парня. Алек нежно и ободряюще поцеловал его в лоб. — Я в порядке, — прошептал он и повернулся к отцу, все еще улыбаясь. — Посмотрим, как ты будешь давать показания. Его отец выглядел непринужденно, когда его вызвали на допрос. Алек не думал, что ему понадобится юридическое представительство, поэтому допрос проводил обычный чиновник. Роберт отрицал все выдвинутые против него обвинения. — Я убежден, — начал он, — что моя бывшая жена, которая, как я теперь полагаю, была со мной только из-за моего состояния, настроила наших детей против меня, пока я был в тюрьме. Она хотела получить полную опеку над ними и надеялась, что, снова посадив меня под замок, больше не будет беспокоиться о возможности того, что я получу к ним доступ. Я полагаю, что она использовала моего Алека как марионетку в этом порочном заговоре. Парень повернулся к матери, заметно побледневшей и со страхом наблюдавшей за бывшим мужем. Люди в зале суда снова зашептались, бросая на женщину пропитанные ненавистью взгляды, и этого было достаточно для Алека. Он встал и сказал достаточно громко, чтобы его услышала вся толпа: — Я хотел бы задать несколько вопросов! Судья медленно перевел на него взгляд, нахмурив брови и слегка ухмыляясь. Он неоднозначно кивнул. — Полагаю, что это ваше право, — мужчина жестом пригласил Алека. Лайтвуд вышел из ряда скамеек и направился к передней части зала, неловко осознавая, что взгляды всех присутствующих теперь были направлены на него. Он глубоко вздохнул и начал говорить, желая покончить с этим раз и навсегда. — Отец, ты провел семь лет в Азкабане, не мог бы ты сначала напомнить нам всем, почему тебя туда отправили? Старший Лайтвуд склонил голову набок и поднял брови. — Я не понимаю, как это относится к делу. — Будь добр, просто просвети нас. Роберт неохотно вздохнул. — Меня отправили в Азкабан, потому что я связался не с той группой людей. Поверил не в того человека. — Говори конкретней. — Я был членом организации, которой управлял Валентин Моргенштерн. — И чем же вы занимались? — Мы экспериментировали с магией. Темной магией. Той, что была запрещена законом. Валентин считал, что определенные законы сдерживают новые открытия. — И ты тоже в это верил? — Полагаю, тогда я думал, что в его словах был смысл. — Что конкретно незаконное вы делали? Какие ты проводил эксперименты? — Мы, хм-м, экспериментировали над… — Магглами? — Алек закончил за него. — Магглорожденными? Другими волшебными существами? В основном теми, кто не обладал чистой кровью, верно? — Дело было не в превосходстве крови, мы просто хотели раздвинуть границы магии. — Тогда почему вы не ставили эксперименты на чистокровных волшебниках? — Я… не знаю. Просто так получилось. — Но ты, по крайней мере, накладывал темные чары на других. Роберт наклонился вперед и прошипел сквозь зубы: — Я изменился. Парень решил продолжить. — Отец, прежде чем ты был отправлен в Азкабан, ты финансировал организацию, которой руководил Виктор Элдетри, с которым ты недавно разговаривал. Вы все еще поддерживаете общение? Его отец вызывающе выпятил подбородок. — Так и есть. — Организация Элдетри продвигает традиционные ценности, включая, например, пропаганду чистокровных браков, а также запрет на свадебные церемонии между чистокровными и полукровными волшебниками. Ты все еще поддерживаешь эти ценности? — Это действительно имеет отношение к делу? — Просто ответь на вопрос. Его отец закатил глаза. — Хорошо. Да, так и есть. Я не предубежден, я просто верю, что так и должно быть. В прошлый раз, когда я проверял, не было ничего противозаконного в том, чтобы придерживаться более традиционного мировоззрения. Алек сделал паузу, прежде чем задать следующий вопрос. — Отец, ты одобряешь моего парня? — Прости, что…? Парень заговорил очень медленно, выговаривая каждое слово. — Ты одобряешь моего парня? Последовала долгая пауза, прежде чем мужчина ответил на вопрос. — Нет, — в конце концов, заявил Роберт, бросив свирепый взгляд на Магнуса. — Нет. Если бы тебя воспитывал я, ты бы не принял такое решение. — Какое решение? — Решение встречаться с ним. — Только с ним? Или ты бы одобрил, если бы я встречался с другим парнем или просто полукровкой, если уж на то пошло? — Я уверен, что воспитал бы тебя так, чтобы ты придерживался правильных ценностей. Если бы я был более вовлечен как родитель, ты бы сейчас встречался с чистокровной волшебницей. — Итак, ты признаешь, что нарушил бы мои личные границы? — Мне бы не пришлось посягать на какие-то твои границы, если бы я воспитывал тебя. Это твоя мать явно позволила тебе быть такой своенравной. — Отец, я гей и люблю Магнуса. Независимо от того, что ты думаешь, это не то, что можно было бы изменить с помощью правильного воспитания. Я не выбирал быть геем. Люди такими рождаются. Одна девушка добавила в мой напиток любовное зелье в начале этого года, и оно не сработало, потому что меня не привлекают женщины. Так что, если ты действительно веришь, что я бы встречался с чистокровной волшебницей, если бы ты меня воспитывал, тогда ты должен признать, что посягнул бы на мои личные границы и, следовательно, был бы способен наложить на меня проклятие. Признай, что… — Я не обязан ничего признавать! — Прогремел его отец, заставляя всех в зале суда слегка отпрянуть назад. Губы Алека дрогнули в легкой улыбке. Он сделал это. Роберт сорвался. — Я твой отец! Неуважение, что ты ко мне проявляешь, да еще и публично — это позор! Я возлагал на тебя огромные надежды! Александр, мой первенец, должен был стать моей гордостью, но ты полностью разочаровал меня! Опозорил не только меня, но и весь наш род! Было ошибкой произносить это заклинание, потому что теперь я вижу, что ты не мой сын! Роберт сидел, тяжело дыша, с покрасневшим лицом и нахмуренными бровями. Все в зале суда ошеломленно наблюдали за происходящим. Алек невольно улыбнулся. — Значит, ты признаешь, что сделал это. Его отец тяжело вздохнул, на его лице отразилось понимание. Он опустил голову, больше не собираясь отрицать что-либо. — Я хотел только лучшего для семьи. Парень скривился. — Ты ничего не знаешь о семье, — выплюнул он, глядя отцу прямо в глаза. Он подумал о своей матери, братьях и сестре, друзьях и парне, которые сейчас смотрели на него, излучая поддержку. — Дело не в крови. Речь идет о любви. Безусловной любви. Есть известная пословица «Кровь гуще воды», но на самом деле полностью она звучит так: «Кровь завета гуще воды в утробе матери». Узы, которые мы формируем с выбранной нами семьей, могут быть сильнее, чем узы с людьми, с которыми мы кровно связаны. У меня есть семья, ради которой я готов на все. И они сделают для меня все что угодно. Здесь дело не в гордости, репутации или происхождении. Дело в любви. Его отец пораженно сидел, все еще обдумывая происходящее. Для Алека тоже все было как в тумане. Судья говорил, что, учитывая признание Роберта, он вернется в Азкабан, чтобы отбыть полный срок наказания. Его семья улыбалась ему, обнимала и говорила, как они гордятся им. Алек, наконец, чувствовал себя свободным. Свободным и счастливым. Вскоре он оказался лицом к лицу со своим парнем, у которого на глазах были слезы радости. Магнус шептал что-то, чего Алек даже толком не мог расслышать, поэтому он просто схватил Бейна и поцеловал его. Поцеловал прямо там, в здании суда, на глазах у всех. Потому что теперь мог. Потому что они любили друг друга. Потому что все их проблемы были позади, а каждое «долго и счастливо» заканчивается поцелуем. А это и было их «долго и счастливо».