19

Сону смотрит в небо, а падающие на медовую кожу снежинки тают, скатываясь вниз, словно слезы. В его голове всё ещё звучит голос врача, что внушал какой-то бред, это вызывало тоскливую усмешку на искусанных в кровь, во время очередной истерики, губах. Голубые глаза наконец-то отрываются от серого неба, что когда-то было для него сияющим. Смотря на грязную улицу, он замечает как машины едут в неизвестность, люди бегут, мечтая попасть в родной тёплый дом, птицы же спасаются от холода, прижимаясь к друг другу. Ему тоже уже пора. Блондин делает шаг по направлению к ближайшей автобусной остановке. По пути в голове всплывают воспоминания о нежной ручке в его вечно грубой и мерзнущей и то, как он крепко сжимал эти пухлые пальчики, боясь потерять их владельца. А также смех, что был еле слышим, мягок и вызывал тёплое ощущение уюта в вперемешку с желанием жить. Хотя всё в Кае вызывало желание жить. Начиная от его ярких зелёных глаз и заканчивая разбитыми коленками, которые были украшены розовыми детскими пластырями, и что никак не могла закрыть жёлтая пышная юбчонка. Сону всегда недовольно бурчал на него за то какой тот непоседа, хотя в душе становилось теплее, а почему он и сам не знал. Мальчишка же лишь смеялся и целовал его слегка шершавое лицо своими мягкими пухлыми губами, после, словно кошка ложился на его колени, чтобы затем попросить спеть ему что-нибудь на французском, а взамен обещал стать аккуратнее. Сону прекрасно знал, что это была ложь, но всё равно говорил, что верит ему и мягко обнимал, начиная петь своими басистым голосом о дальних планетах и о принце, что смотрит на них, желая побывать хоть раз. Кай французского не знал, да и в принципе был мало образован, ведь сбежал от гниющего прошлого с его школой и холодным домом в этот маленький мир, так и не получив должного образования. От того юноша глупым не был, разве что очень наивным и мягким, словно котенок, смотрящий с глубоким доверием в глаза человека. Он очаровывал. В один момент мог включить музыку на всю громкость и начать прыгать по кровати, подпевая и танцуя в лишь одних трусах с жёлтыми утятами, да в майке старшего, что он сам же испачкал в соусе, а мог надеть лёгкое платьице и взяв блондина за руки начать танцевать вальс, настолько нежно и легко ему это удавалось, что порой казалось, что он вовсе не человек, а хрупкая маленькая фея. Всё это очаровывало. Сону любил его мягкие пахнущие апельсином кудрявые волосы. Любил то, как тот громко, порой даже визгливо, матерится, разбивая посуду, а иногда и лицо старшего, своими маленькими кулачками, которые были украшены детскими яркими колечками. Любил его губы, что были всегда мягкими благодаря вишнёвой помаде, которую он всегда пытался нанести на обветренные и искусанные губы своего парня. Любил и то, как тело под ним покрывается мурашками, выгибаясь и доверяя, словно по-другому и не умело. Любил наблюдать за тем, как тот учился, недовольно хмурясь и бурча, что ему нахер это всё не сдалось, и он не понимает, зачем Сону заставляет его этим заниматься, поэтому быстро заканчивал, так ничего и, не поняв, чтобы пойти гулять по парку. Любил его всего и полностью, настолько, что сердце сжималось, отдавая болью, словно порезами ножа, по всему его телу, заставляя согнуться и начать задыхаться в собственной любви. А затем он потерял его. Исчезли сладкие поцелуи, пробуждающие от сна, что мог длиться до обеда. Куда-то пропали самые тёплые зимние объятия, а вместе с ними мягкие парные свитера, что связал когда-то младший. Окончательно прекратились яростные ссоры, о том кто должен был мыть посуду сегодня. А кот, которого они, наверное, достали своим существованием, умер чуть раньше самого Кая. Всё это одиночество пришло в одно зимнее утро и попросту разрушило. Сону больно ударяется лбом об стекло, выходя из собственных мыслей, когда грубый женский голос объявляет о конечной остановке. Как он попал в автобус и сел около окна, юноша почему то не запомнил, но парень встаёт и расплачивается за проезд. Выйдя из автобуса, голубые глаза быстро осматриваются. Он приехал на тусклый шумный вокзал, от которого ходит его электричка до дома, конечно это было не удобно, а дорога обходилась затратно, но переехать в центр они хотели вместе, поэтому он не мог. Быстро найдя кассу с очередью поменьше, парень встаёт за последним, это оказался мужчина средних лет, что, осмотрев юношу, недовольно поморщился и быстро отвернулся. Ждать долго не приходиться, ведь кассирша старается как можно больше обслужить до окончания её смены. Увидев Сону женщина улыбнулась своей слегка измученной улыбкой и поинтересовалась как дела у блондина, так как они были немного знакомы с друг другом, после чего быстро продала ему билет и пожелала хорошей поездки, вряд ли вкладывая в свои слова хотя бы каплю искренности. Натянув улыбку в ответ, Сону как можно скорее уходит к месту пребывания. Там к его сожалению была громкоговорящая и, к не удивлению не довольная, толпа, как и на другой, части расщелины для рельс. Стоять два часа в электричке не хотелось, поэтому парню пришлось пренебречь своим личным пространство и личным пространством других, чтобы пройти ближе к краю и сесть на свободное место, как только приедет электричка. Оставалось всего ничего до прибытия транспорта, так что Сону оторвал взгляд от своей подошвы потёртых кед вверх и замер. Там стоял он, он с его мягкими губами, кудряшками пахнущими апельсином и лёгким вызванным морозом румянцем. Стоял там и не видел его. Лёгкие начинают невероятно сильно пылать, не смотря на то что недавно казалось, что они покрылись корочкой льда, а тело пробивают судороги, начиная непроизвольно тянуться к тому что должно излечить его, разум в этот момент уходит на задний план вместе с внутренним голосом, говорящим подождать. Сону делает шаг. — КАЙ! В следующее мгновение пара ярко зелёных глаз будет наблюдать смерть совершенно незнакомого для них человека.