It's so peaceful. It's so quiet. 

      Даня говорит, что всё в порядке — но ничего, сука, не в порядке. Не в порядке вещей, или типо того. Да он всегда так говорит. Завтра лучше будет. Завтра он перестанет задыхаться. Выплёвывать красные цветы. Или они просто белые, но испачкались в крови? Ему кажется, что его красные цветы — это цветы смерти. Цветы вечного напоминая. Вот только этой вечности у него нет. Безответная любовь, она такая. Сама по себе. А ещё иногда ему кажется, что он ползёт по бесконечному чёрному туннелю к кораблю, у которого нет названия. Хотя Даня назвал бы его своим последним кораблём. Данил натянуто улыбается, фоткаясь с Гордеем. Он стал реже это делать — теперь губы болят от улыбки. Помимо других частей тела. Нахождение рядом с Гордеем хоть немного помогает успокоить чёртов кашель, который брат не замечает из-за вечных тусовок вне дома. Дане это только на руку. Он разговаривает с Даней только в тех случаях, когда Гордею требуется полная откровенность. Пользуется. Почему нельзя хоть немного нормального отношения, хоть чего-то, чтобы его отпустило, чтобы он не задыхался, чтобы не хотел сдохнуть двадцать четыре на семь? Старший ненавидит свою жизнь. И наконец-то полностью захлёбывается в крови и цветах. Так, как и должно быть. Так спокойно. Так красиво. Красиво до безумия. Ему никогда не хотелось проявлять свою любовь. Никогда. И всё это время он продолжал чувствовать её — смерть, повисшую в пространстве тонкой чёрной струйкой. До самого последнего момента. Расставаться было больно. Больно прощаться. Так спокойно. Так тихо.