Quiet

Как только дело было сделано, повисла тишина. Они сидели на кирпичном берегу реки, Шота — скрестив ноги, а Хизаши — свесив их с края и болтая ими взад-вперед. Отражения его ботинок мелькали на поверхности воды. В округе стояла тишина, ее нарушал только мягкий шум оживленного города. Машины позади них звучали глухо и отдаленно. Люди на набережной были далеко от них. Даже голубиные курлыканья были на достаточном расстоянии, чтобы Шота мог с легкостью заглушить их своей тревогой. Хизаши ничего не сказал, только продолжил болтать ногами. Туда-сюда, туда-сюда, и Шоту, как не странно, не раздражал этот ритм, он даже был ему рад. Он на секунды закрыл глаза, считая каждый раз, когда кроссовки Хизаши ударялись о твердую кирпичную стену, производя мягкий стук, который затем повторялся. Снова и снова. Шота выдохнул. Звук успокаивал его, несмотря на огромную черную дыру в его груди, разинутую от волнения. Если бы Хизаши погрузился в полнейшую тишину, было бы хуже. Гораздо. Но он все так же сидел рядом с ним, раскачивая ногами над рекой, и, когда Шота открыл глаза, они встретились с широкими, любопытными, зелеными глазами Хизаши. Шота почувствовал, как его лицо вспыхнуло будто огнем, и он зарылся головой в шарф, в надежде спрятать свое лицо. Он сгорбился и обратил взгляд вниз, на воду, наблюдая за отражением раскачивающихся ног Хизаши в ее ряби. Вода была спокойной и довольно прозрачной, погода вокруг — слишком холодной для этого времени года, но Шота был не против. Это было хорошим оправданием для мешковатой толстовки и шарфа. Хизаши до сих пор молчал, до сих пор болтал ногами, и Шота наконец-то решился посмотреть на него в ответ, прикусив нижнюю губу. Его тон вышел непреднамеренно требовательным. — Ну…? Хизаши наклонил голову на секунду, и Шота почувствовал закипающую внутри злость. Он подумал, что Хизаши издевается над ним, строит из себя идиота, чтобы потом высмеять его перед всей школой после получения письма о зачислении. Но секунду спустя Шота успокоился, поняв, что Хизаши не смеется над ним, не издевается и не играет дурака. Он не задавал глупых вопросов и не вел себя как придурок. Шота не мог прочитать его мысли, но он был уверен, что выражение его лица не подразумевало ничего плохого. — Что «ну»? — спросил Хизаши, в его голосе звучало легкое любопытство. Он не прекратил своих суетливых движений, что успокаивало. Обычно, когда он рассказывал людям, они застывали, как вкопанные, замирали, злились или расстраивались. А Хизаши просто сидел рядом, без смятения, без злости и даже без разочарования. — Что скажешь…? — голос Шоты сорвался, он потерял над ним контроль, и дрожь стала очевидна. Хизаши пожал плечами, его ноги стучали о кирпичную стену в том же самом неизменном ритме. — А что тут говорить? Одна из моих теть трансгендер. Не знаю, Айзава, я вроде как ждал? Чего-то такого. Никто никогда так не реагировал. Хизаши был далеко не первым, перед кем Шота совершал каминг-аут. Но он был Шоте дороже всех. Потому что Хизаши был единственным, кто проявлял к Шоте искренний интерес. Он встретил громкого и суетливого мальчика на вступительном экзамене в Юэй, где тот смело представлялся каждому встречному. В какой-то момент Хизаши зажал его в углу и начал тараторить о своем нетерпении перед экзаменом. Он тогда не произвел на Шоту особого впечатления, но показался ему довольно милым. Это и послужило причиной того, почему во время экзамена он сделал то что сделал. Шота понимал, что не сдаст, поэтому он решил ходить следом за Хизаши, что в итоге оказалось хорошей идеей, потому что Хизаши, сам того не замечая, набирал очки за счет преследующего его злобного мальчика. Ему удалось повалить Хизаши на землю и стереть причуду другого ученика, прежде чем тот успел запустить в Хизаши фейерверком. И после экзамена Хизаши его не бросил. У Шоты раньше никогда не было друзей. Причин тому было множество. Он был необщителен и имел тенденцию замыкаться перед другими людьми. Он плохо понимал чужие эмоции. Дома тоже было не все гладко, о чем знала вся его средняя школа. Из-за этого он получил репутацию чуть ли не хулигана. Он никогда не отзывался на имя, данное ему при рождении, и вечно попадал в неприятности из-за “неподобающей” формы, так что школьный персонал в итоге сдался и позволил ему ходить в школу в брюках. В то время он никогда никому не нравился, и Шота спокойно принимал этот факт. Другие люди были ему не нужны, так что это было не важно. Но Хизаши ему нравился. Возможно даже больше чем друг. Но Хизаши в первую очередь был его другом. Он постоянно ему писал, рассказывал о том о сем и хотел проводить с ним как можно больше времени. Поначалу Шоте казалось, что Хизаши в тайне над ним насмехается и вовсе не хочет общаться с ним, но, в конце концов, долгие часы, проведенные вместе, его переубедили. Шота дорожил Хизаши, поэтому нужно было признаться ему как можно скорее, иначе потом будет гораздо больнее. Так что он был удивлен. Подобного он совершенно не ожидал. Ни от Хизаши, ни от кого-либо еще. Он искренне считал, что останется изгоем общества до конца своих дней. — Что значит «ждал»? — спросил Шота, чувствуя, как округляются его сухие темные глаза. Хизаши продолжал болтать ногами, озаряя Шоту широкой и белозубой улыбкой, которая буквально тянулась от уха до уха. — Ну, как бы сказать. Ты всегда в мешковатой одежде. Ты напрягаешься, когда к тебе обращаются в женском роде, и плюс ко всему, эээ, у тебя есть проблемы с именем. Ты терпеть не можешь, когда я зову тебя по имени, а не по фамилии, хотя сам всегда используешь “Хизаши”. Поэтому я решил, что дело тут не в том, насколько мы близки. По всей видимости, Хизаши был умнее, чем изначально предполагал Шота. Он и не думал, что тот обратит внимание на что-либо из этого. Он никогда ничего не говорил, ни про его мужскую форму, которая слишком велика Шоте, ни про имя, ни про мужской род, в котором Шота всегда обращался сам к себе. — Я и не думал, что ты обращал внимание на все это, — Шота почесал затылок и стянул пониже свой шарф, чтобы он лучше его закрывал. Он снова перевел взгляд на реку, в которой он с трудом различал свое отражение. На поверхности воды виднелись очертания их с Хизаши лиц. Шоте, как он сам полагал, повезло, что с его лица до сих пор не сошла детская округлость, которая придавала ему нейтральный вид, однако он знал, что вскоре это изменится и его лицо приобретет более выразительные черты. — В общем… спасибо, что ты не злишься. — Не злюсь, конечно! Наблюдательность — это необходимая черта как для героев, так и для радиоведущих! — когда они встретились взглядами, лицо Хизаши снова озарилось широкой улыбкой. Но потом он опять перешел на серьезный тон, и улыбка стала более искренней. — Но серьезно, Айзава, я очень рад за тебя. Теперь мы друзья. И плюс мы будем в одном классе! — Тебе-то откуда знать, — одернул его Шота, хотя его губы не могли сдержать улыбку. Никто из них пока не получил письмо из Юэй. Хизаши обязан был пройти на геройский курс, ведь на экзамене он был первым по количеству очков. Он был хорошим парнем с сильной причудой, и Шота был рад, что он сдружился именно с ним. — Теперь, если хочешь, можешь звать меня по имени. Хизаши снова просиял. — О, но какому? Ты уже что-то выбрал? — Эм, мне нравится “Шота”, — Шота в мгновение вытащил свой телефон и набрал выбранные для его имени иероглифы, после чего показал их Хизаши. По его лицу снова растянулась улыбка, когда Шота передал ему телефон. — Вот так пишется. — Мне нравится! Одновременно с криком Хизаши, Шота наклонился и закрыл уши. Голуби позади них в панике разлетелись. Вода пошла рябью от громкого звука. — Прости, — тихо протянул Хизаши. — Имя классное. "Шота". Тебе очень идет. — Спасибо, — пробубнил Шота, засовывая телефон в карман свитера. Он ради эксперимента качнул ногой, услышав, как его ботинок ударился о кирпичную стену. Больше он не стал ничего говорить, сидя бок о бок с Хизаши и наблюдая за миром. В конце концов, Хизаши предложил ему спуститься ниже по реке, чтобы попускать круги по воде. Когда Шоте пришло письмо о зачислении, он сразу же позвонил Хизаши, и он мог поклясться, что услышал восторженный крик Хизаши аж через весь город. Они вместе пошли на регистрацию, и Хизаши уговорил Шоту записаться под новым именем. С Хизаши жить стало намного проще, подумал Шота. Проще разговаривать с людьми о себе и просто заниматься повседневными делами. Когда рядом был кто-то, кто поддерживал его, все было совсем иначе, и Шота больше всего на свете хотел, чтобы Хизаши остался рядом с ним навсегда.