Самый лучший в мире

На самом деле, различать плохих и хороших людей очень сложно. Да и не то чтобы эти две крайности вообще существовали как таковые. Бинхэ знал, что готовые подбросить пару медных монет такому уличному оборванцу как он — хорошие. А толкающие его в пыльную лужу перед проезжающими мимо повозками — плохие. Знал, что все хорошие не пытаются избить, задеть за живое и растоптать доверчиво вверенное в их руки сердце. Бинхэ знал, что таких людей, кажется, мало. Также Бинхэ было известно, что мир делился исключительно на черное и белое. Третьего не дано. Человек мог быть либо хорошим, либо плохим. В глазах Бинхэ это было неоспоримой истиной, в которую он истово верил. Как отличить плохих от хороших и наоборот? На это уходит много сил и времени, сказал бы Бинхэ. Если человек протягивает ему руку, когда он не может больше подняться сам, помогает, а после этими же чистыми и прекрасными руками толкает наземь — он не плохой. Только не для маленького Бинхэ. В его глазах всякая подлость со стороны спасителя не более, чем грязь, пятнавшая его одежды изо дня в день. Грязь, которую можно вывести, стереть, не замечать. И...Бинхэ душа этого человека казалась бы душой праведного небожителя. Скрытая колючими шипами, может быть, даже забрызганная кровью, но светлая и теплая. Добрая. Когда Бинхэ похоронил мать, он перестал замечать все вокруг. И хорошие, и плохие...больше для него не существовали. Он был в отчаянии, потому что...неужели всем хорошим людям уготована подобная участь? Это несправедливо. А потом, прожив бездомным сиротой на улицах, он начал понимать. Хорошие не могли жить среди спешащих их уничтожить плохих. Он сам часто подвергался беспощадным избиениям и издевкам. Бинхэ больше не просил помощи, потому что боялся. Больше никак не мог. Он потерял счет прожитым без нормальной еды и крыши над головой дням. Каждый раз, когда прохожие одаривали его полными отвращения и насмешки взглядами, плевали у его ног и ругались, он был готов позорно разрыдаться, размазав осевшую на лице пыль слезами. Но разве это могло помочь? Разве кто-то бы обратил на него внимание? Бинхэ не знал, опускаются ли хорошие до того, чтобы бесстыдно лгать и попрошайничать, но...без оглядки на величественный образ добродетели, он продолжал это делать. Бинхэ нередко оставался у порога публичных домов и чайных. Он заметил, что проходимость там была больше, чем в любом другом месте. Он пробовал просить денег и на городском рынке, но...торговцы не терпели таких как он настолько, что могли поймать и в наказание сломать пальцы. Или руку. Или обе, чтобы нечестивые помыслы вроде воровства не смели посетить неразумную голову... Ло Бинхэ было страшно. Он понятия не имел, как должен выживать. Кажется, он пропустил момент, когда это стало чертовски сложно. Могла ли быть подобная трудность признаком того, что он хороший? Как не превратиться в кого-то, кого он все детство клеймил плохим?.. Бинхэ не знал. Честно, он даже перестал обращать на это внимание со временем. Окончательно превратившись в забитого всеми до полусмерти бездомного щенка, Бинхэ внезапно для себя осознал, что хороших никогда не было. Тех самых небожителей со сверкающей и чистой, словно горный ручей, душой, попросту не существует. Плохих — тоже. Все плохие неожиданно оказались испорченными миром хорошими. И Бинхэ запутался окончательно. Было ли в его жизни хоть что-то, во что он верил, не ложью?

///

Летом ночи были теплыми, потому Бинхэ повезло не замерзнуть, уснув на открытом воздухе. Сегодня переночевать он решил в сарае близ небольшого храма. В сам храм его не пустили. Да и Бинхэ не рассчитывал на такую роскошь... Монах, которого ему посчастливилось там встретить, заявил, что гости, подобные ему, пугают верующих и те не приходят молиться. Мужчина говорил с явной неприязнью, но без грубости и ругани. Бинхэ не противился и ушел, избавив этого человека от своего общества, найдя место для ночлега в сарае. Сооружение было хлипким, крыша над головой практически отсутствовала. В ней были гигантские дыры, успевшие образоваться из-за гниения кровли и ее частичного обвала. Местами сквозь дощатый пол прорастала трава, в стенах красовались просветы. Дверь здесь держалась на последнем издыхании, точнее, на последней целой петле. Полностью она не закрывалась, лишь косо могла прикрыть вход. На первый взгляд местечко так себе, но как вариант для остановки на ночь вполне ничего. Бинхэ не был привередлив. К тому же, здесь его сон вряд ли мог кто-то побеспокоить. Внутри было пусто и все, что смог отыскать Бинхэ для импровизированной лежанки — лишь прогнившие доски. Он поднял с пола одну и с легкостью разломил. Дерево было мягким и мокрым. Точно, два дня назад был дождь. Должно быть, на некоторые обломки солнечный свет не попал. Бинхэ сложил два обломка друг на друга, чтобы хоть немного, но иметь возможность устроить голову на чем-то, кроме ужасно грязного пола. Он лег набок и поджал ноги к себе, чувствуя, как под головой заскрипела древесина. Неровные края обломков цепляли его спутанные волосы и слегка царапали щеку. Довольно терпимо. Гораздо лучше, чем на кишащих людьми улицах, где можно проснуться от удара в живот. Прикрывая глаза, Бинхэ подтянул руку выше, сжимая висящую на шее подвеску Гуаньинь. Слезы не лились из его глаз неудержимым потоком. Он молился. Бинхэ хотелось, чтобы ему приснилась мама. Возможно, ему стало бы легче, если бы он мог увидеть ее улыбку снова. Поддаваясь изматывающей усталости, он был готов погрузиться в сон, как вдруг уловил слабый скрип ржавой дверной петли. Бинхэ лишь плотнее сомкнул веки, не собираясь прерывать свой отдых из-за такой ерунды, но... Сегодня не было ветра. Он в панике подскочил, широко распахивая глаза. Ноги едва могли его держать. Намереваясь встать, Бинхэ ловко помещает свою руку между досками в дырявой стене, опираясь. Однако выровняться он так и не успевает. Затылок встречается с чем-то тяжелым и жестким. Твердым. Бинхэ на мгновение чудится, что его череп мог проломиться от такого удара, как гнилая древесина в этом сарае под его ногами. Ослепительным светом боль вспыхивает лишь раз. Он падает, отдаленно ощущая, как кожа на руках и ногах сдирается о пол. Место удара на голове пульсирует и глаза открыть становится очень сложно. Бинхэ упрямо пытается ухватиться за стену еще. Но его бьют по голове второй раз и, с небольшой заминкой, третий, все же заставляя безвольно рухнуть, оцарапывая еще и лоб. Оглушительная боль затопила сознание повторно. На грани потери чувств, Бинхэ надеется, что больше не придет в себя.