///
Встреча с У Яньцзы* была не более, чем толчком к исполнению давно созревшего в голове Шень Цзю плана. Он ненавидел Цю Цзяньло всей своей черной, раскрошенной в угольный порошок, душой. Ненависть эта была безгранична и не поддавалась описанию. Шень Цзю видел смерть своего хозяина даже в тех коротких промежутках сна, которые ему удавалось порой урвать в перерыве между нескончаемыми издевательствами. Каждый раз, лежа в углу и сложившись от боли пополам, Шень Цзю устремлял пустой, полный страданий и безмолвной злобы взгляд на удаляющуюся спину господина. Он представлял, как ломает этому человеку ноги, как вгоняет в плоть по самую рукоять грубый кухонный нож, пока та не превращается в кровавое месиво. Шень Цзю хотелось, чтобы даже кости этого чертового ублюдка были раздроблены, а еще лучше — догола обглоданы уличными собаками. Шень Цзю, бывало, расслаблялся, но ни на мгновение не забывал о мести. Слуги, более опытные и пробывшие в поместье Цю много больше самого Шень Цзю, нередко его купали, следуя приказу господина. И когда пахучие масла двумя парами рук втирались ему в волосы, Шень Цзю хотелось глупо смеяться. Громко и надрывно, словно безумцу. Теплая вода обычно смывала с него не только грязь, но и несколько клоков иссиня-черных волос, падающих с его головы. Цю Цзяньло нередко мог запустить в его волосы пятерню и протащить его за них по всему коридору. Шень Цзю старался поспевать за его быстрым шагом хотя бы на коленях, чтобы не остаться с сорванным скальпом. Так, сидя в чане с водой, Шень Цзю желал окунуть руки Цю Цзяньло в кипящую воду. Или сломать мерзавцу все пальцы, а потом прибить запястья к полу ржавыми гвоздями. Как раз таки в том коридоре, где Шень Цзю сдирал кожу на коленях в кровь и сажал в открытые раны занозы. Это было бы забавно, думается ему. Единственной отрадой и лучом света в этом аду была Цю Хайтан. Девочка, сама того не зная, защищала его от избиений и очередной порции ругани. Шень Цзю проводил с ней время, гуляя по двору или же тихо читая в комнате. Не сосчитать, сколько раз он засыпал в ее покоях, сморенный голодом и усталостью, практически у нее под боком. Но ни Хайтан, ни нахождение под ее крылом не могли его утешить. Ничто не могло заставить его перестать держать злобу на треклятый род Цю. Шень Цзю уважал и был несметно благодарен доброй девочке, все время его выручавшей, но... Меньше всего ему бы хотелось с ней породниться. И несмотря на планы его хозяина, ни о каком браке не могло быть и речи. Но не то, чтобы его мнение кому-то было интересно. Озаботившись необходимостью сделать Шень Цзю достойным драгоценной Цю Хайтан, Цю Цзяньло отдавал приказы научить мальчишку элементарным вещам, принятым в обществе. И после количество побоев на день лишь удвоилось. Цю Цзяньло не нравилось, как Шень Цзю зачитывает вслух длинные стихи, и он бил его по губам, пока первые струи крови не скатывались по узкому подбородку. Не нравилось, как Шень Цзю держит при ходьбе и за столом спину. Недостаточно прямо, на его взгляд. И спина Шень Цзю была исполосована кнутом уже к вечеру. Не нравилось, как Шень Цзю ест. Неправильно держит палочки и глотает куски пищи, словно выброшенная на берег рыба воздух. Цю Цзяньло не устраивало в нем абсолютно все и одновременно с этим приводило в дикий восторг. Потому что Шень Цзю никогда не сделает правильно.///
Старейшина** был, безусловно, мудрым и опытным человеком. Однако, лживым и бесчестным. Хуже яблока с прогнившей сердцевиной. Шень Цзю мог их встречи по пальцам пересчитать. И пускай этот человек и близко не походил на благородного заклинателя, с его помощью он смог кое-чему обучиться. Шень Цзю был счастлив узнать хотя бы маленькую частичку основ заклинательства настолько, что закрыл глаза на то, что подлый старейшина делал это лишь для собственной выгоды. Шень Цзю должен был стать его подельником в грабеже, разбое и воровстве. И еще куче всего, что претит праведным даосам. Но он ожидал чего-то подобного. Все в этом мире требовало платы. У Яньцзы старался посеять в его разуме еще больших крамольных помыслов, старался поселить в его сердце столько ненависти, чтобы терпение и страх, наконец, полетели к чертям и больше не сдерживали его на пути к свободе. На пути к совершенствованию. Шень Цзю мерзко смеялся про себя, думая, что больше некуда. Слова старейшины лишь немного его поторопили. Он уже долгое время преисполнен жаждой убийства. Только когда его месть все же свершилась, все обидчики были мертвы, а их тела горели в ярком огне, Шень Цзю не получил должного удовлетворения. Да, отныне он больше не был рабом, и никакие цепи не норовили его сковать. Стало значительно легче, но... Ни одного из мерзавцев, тронувших его хоть пальцем, Шень Цзю не убил с особой изобретательностью, как того хотел. Они все ушли как-то...быстро. Это несправедливо. Сам-то он мучился не один год. Вероятно, он виноват в этом. Проливая реки крови в поместье Цю, он был недостаточно решителен. Его руки то и дело дрожали, складываясь в печать или обхватывая рукоять меча. Потоки Ци слишком быстро текли по меридианам. Шень Цзю все еще был напуган. Его силы были нестабильны. Но что сделано, то сделано. Обитель обидчиков полыхала так, что длинные языки пламени вздымались высоко в небеса и искрились. Из горящего дома он вынес лишь потерявшую сознание Цю Хайтан, которой не посчастливилось застать его в столь неприглядном виде. Одежды Шень Цзю были перепачканы кровью, а в руках он не переставал сжимать острый клинок, который успел лишить жизни еще одного человека, пока Хайтан истошно вопила от ужаса. Старейшина ожидал, что он пойдет с ним, но путать чужие планы было призванием Шень Цзю. Он бросился прочь сразу же, как только уложил Цю Хайтан в кусты. Время перевалило за полночь, поместье все еще горело. Он бежал, не смея остановиться. Старейшина какое-то время его преследовал. Не то, чтобы у Шень Цзю были шансы от него сбежать и скрыться из виду хоть как-то. Однако, впервые за столько времени удача ему благоволила. Минуя густой, полный жутких тварей лес по дороге в город, ему удалось оторваться, свалившись в овраг со странными растениями. У Яньцзы не полез за ним туда, только громко выругался и клялся найти. Кажется, заросли, в которые он угодил, были ядовитыми. Шень Цзю не сразу заметил, как на шее и других оголенных частях тела проступили красные следы, кое-где превратившиеся в ожоги. Он рассмеялся. Несколько хрипло и глухо от сбитого дыхания после погони, но счастливо. Он был свободен. Шень Цзю счел разумным остаться под навесом из широких листьев неизвестной гадости еще немного. Стараясь не касаться толстых стеблей, он лег на бок, спрятав лицо в изгибе локтя. Так, скрючившись ради собственной безопасности, он впервые смог безмятежно заснуть.///
К сожалению, сон не продлился даже половины шиченя. Шень Цзю, ворочаясь, задел ядовитый стебель щиколоткой, и пробуждение его настигло именно от боли. Надо было выбираться. Уже скоро он выкарабкался из оврага, обнаружив, что все еще стояла глубокая ночь. Это было превосходно. Темнота была верным соратником ищущим ночлег. На то, чтобы выйти из леса к окраине города, Шень Цзю потратил целую палочку благовоний. И, о, чудо, наткнулся на едва не развалившийся сарай. Неподалеку он заметил храм и принял решение скрыться на рассвете. Не хватало еще наткнуться на безумную толпу верующих. Увы, им могли прийтись не по вкусу окропленные алым одеяния. Да еще и на ребенке с кучей уродливых увечий на теле. Шень Цзю вполне мог сойти за озлобленного призрака или одержимого демоном. Подобравшись к хлипкой двери, он не стал пытаться сдвинуть ее в сторону, чтобы пройти внутрь. Она выглядела слишком ненадежно и могла рухнуть, сорвавшись с последней живой петли. Шень Цзю опустился вниз и ловко пролез в узком проеме, образовавшемся между косо висящей дверью и стеной. Вымазав о грязный и влажный пол одежду, он оказался в затхлом помещении. Шень Цзю, поднимаясь на ноги, случайно задел дверь, недостаточно отойдя от входа. Побоявшись, что что-нибудь сейчас да обвалится, он замер, тут же наткнувшись взглядом на еле различимый в темноте силуэт. Неужели это замечательное место уже кто-то занял? Вот незадача... Шень Цзю нужен был отдых и временное укрытие. Он не хотел делиться. Схватив найденный на ощупь деревянный обломок, Шень Цзю постарался влить в него как можно больше духовной энергии, но так, чтобы тот не разлетелся в щепки, а стал тверже. Возможно, это были его последние силы, потому что слабость в теле вдруг усилилась, а потоки Ци в меридианах стали циркулировать с перебоями, вызывая покалывание в пальцах и боли в груди. Когда неизвестный сделал попытку подняться, Шень Цзю уже был за его спиной. В темноте он мог видеть лишь очертания фигуры, но этого хватило, чтобы понять: перед ним был ребенок. Одного удара должно хватить с лихвой, думал он, опуская наполненный энергией обломок на чужую голову. Шень Цзю едва смог занести руку. Тело переставало слушаться. Кажется, вложенных в удар сил оказалось недостаточно. Ублюдок перед ним оказался на редкость живучим. Шень Цзю приложил его еще около двух раз, прежде чем он, наконец, испустил дух. Дети на улицах были слабыми и никчемными и могли умереть от самой обыкновенно простуды. Что уж говорить о нанесенных с особой жестокостью и безразличием ударах по голове... Как только чужое присутствие перестало представлять из себя проблему, Шень Цзю отбросил импровизированное орудие убийства в сторону и осел на пол. У Яньцзы не учил его выравнивать ток Ци в подобных случаях. Он говорил, что заклинателей, не имеющих золотое ядро, редко настигает искажение. Чертов лжец. Все было в точности до наоборот! Шень Цзю не знал, каким вообще должно быть из себя искажение. Быть может, это было что-то другое. Он допускал, что излишняя тревожность и сильное потрясение могут сделать течение Ци в теле неравномерным, но...сейчас это его волновало не так сильно, как болезненное сердцебиение и незнакомое онемение в конечностях. Могло ли это быть из-за растений, в овраг с которыми он угодил? Осматривать повреждения в темноте было делом гиблым и бессмысленным. Шень Цзю не мог разжечь даже пламя на ладони, чтобы осветить пространство. Духовная энергия совершенно не поддавалась контролю, как бы он не пытался ее выравнивать. Он не умел этого правильно делать, еще бы. Следующие несколько кэ*** он провел в мучениях. Однако, даже не согнувшись от неприятных ощущений где-то в углу, Шень Цзю мерил помещение нетвердыми шагами, не останавливаясь. Сейчас было важно сохранить чувствительность рук и ног, которые он время от времени пытался разминать. Ну уж нет! Он не умрет в этом богом забытом месте. Только не после того, что он успел сделать. В один момент ему почудилось, что безвольное тело убитого им ребенка шевелится. Он не обратил на это внимание, списав подобное на проделки воспаленного разума и плохое зрение в темноте. Шень Цзю абсолютно точно его убил. Такие дети были даже более хрупкими, чем сухие ветки! Только когда странные движения повторились, Шень Цзю разозлился. Он проверит и дело с концом. Больше никаких абсурдных видений. Подойдя к телу ближе, он смерил его долгим взглядом. Оно дрожало! Ему определенно не кажется! Шень Цзю от чего-то помедлил, когда решил коснуться его, но... Эта тварь мало того не сдохла, так еще и двигаться могла! Ребенок у его ног резко перевернулся на спину. Лицо Шень Цзю скривилось и, не раздумывая, он бросился на него.