Самый лучший в мире

— Лорд Ло, эта искренне сожалеет,— Цзэ Юйлан, стоя на одном колене, еще ниже опустила голову,— в следующий раз мы будем стараться усерднее. Клянусь, я... Сверху послышался вынудивший ее прервать свою отповедь звонкий девичий голос, громкий и донельзя раздражающий: — Считаешь, Лорду нужны твои жалкие сожаления?! Под усталый, невпечатленный вздох своего повелителя, Ша Хуалин привстала с широко расставленных ног, где она только что с гордостью восседала. — От тебя будет вообще польза когда-нибудь?— возмущалась она. Цзэ Юйлан не хотела смотреть на нее. Ее визги утомляли и, будь ее воля, она бы давно заткнула нахальную девчонку. Ее босые ступни шлепали по блестящему полу прямо к ней. Наверное, снова хотела ударить. — Оставь это, Лин-эр. Та недовольно хмыкнула, но не смела ослушаться, немедля вернувшись в объятия своего супруга. Ее покорность — прямое доказательство безграничной власти Ло Бинхэ. И как только ей, своевольной и дерзкой, не посчастливилось угодить в его сети? — Поднимись. Слабо кивнув, Цзэ Юйлан встала на ноги и выпрямилась. Задумчиво проведя рукой по длинным волосам прижавшейся к нему жены, Ло Бинхэ приник к ее виску, прикрывая глаза. Цзэ Юйлан стало дурно. Мерзко было смотреть на лобызания этого высокомерного щенка с доверчивыми девицами, что вешались ему на шею. Он пугающе много времени проводил в обществе женщин, чтобы утолять голод Синьмо. Конечно, было бы куда хуже, если бы в попытке остудить свои пыл и жажду бездумно вступал в бой с каждым встречным. Совсем скоро в Царстве Демонов не осталось бы ни одного живого существа. Так или иначе, Цзэ Юйлан считала, что использование проклятого небом и землей меча не шло ему на пользу. Годы она потратила на то, чтобы свыкнуться с отсутствием у Ло Бинхэ адекватных моральных принципов. Он был жестоким и беспощадным. Создавалось впечатление, что у него не было ничего святого. Цзэ Юйлан знала, что все демоны далеки от людей: другая культура, менталитет и правила. Однако это не значило, что все они — бездушные твари. Но Ло Бинхэ раз за разом доказывал обратное. Она смотрела на него и поражалась, как сильно он извращает своим больным видением мира все вокруг. Возможно, лет пять назад она бы винила и укоряла себя за то, что позволила ему превратиться в...это, но сейчас это мало ее беспокоило. Ло Бинхэ мог отравлять себя и других, сколько его черной душе угодно. Цзэ Юйлан не будет мешать. Как будто она вообще могла бы. — Почтенная Цзэ, подскажи, сколько лет подряд ты кормишь этого Лорда оправданиями? Я не могу верить тебе, ты прекрасно об этом знаешь. Так, стоят ли чего-нибудь твои клятвы? Непоколебимая, она держалась крайне уверенно: — Это недоразумение. Ло Бинхэ снова вздохнул, как если бы ему надоело слушать ее. — Нет разницы. Ты позволила Шэнь Цинцю уйти и теперь он находится под защитой у Цанцюн. Стоит ли мне говорить, что ты усложнила себе работу? Даже объединившись со старейшиной У, ты продолжаешь меня разочаровывать,— он покачал головой,— Лин-эр, позволь. Его рука погладила оголенный бок Ша Хуалин, мельком цепляя красные шелковые ленты. Он оставил ее согревать прохладный трон, прежде чем покинуть ее компанию и неспеша прошествовать к Цзэ Юйлан. Хотя за безумно долгий срок, что заклинательница провела подле демонического Владыки, она уже привыкла к его переменчивому настроению и угрозам, страх невольно сковывал ее тело, когда Ло Бинхэ оказывался слишком близко. После того, как она побывала в темницах Цветочного дворца, она решила, что ничто не способно сломить ее волю или лишить рассудка. Тогда, убитая горем и утопающая в тревоге, она не видела ничего хуже. Она теряла одновременно и любовь всей своей жизни, и ребенка. Существовала ли вещь более мучительная, чем эта? Но сейчас... Ей казалось, что судьба над ней издевается, а боги смеются ей в спину. Цзэ Юйлан находилась у Ло Бинхэ в заложниках. Она стала жертвой обстоятельств, которые не в силах изменить. Сделав ее обязанной, он распоряжался ее жизнью. — Я не хочу делать тебе больно,— признался Ло Бинхэ. Было ли это ложью? Без всяких сомнений. Его лицо украшала снисходительная улыбка, а в глазах мерцал красный огонь. Он ее ненавидел. Опустив ладонь на ее щеку, почти нежно он погладил пальцем ее кожу. Цзэ Юйлан казалось, что ее касается раскаленный прут. Она могла бы уйти от прикосновения, отвернуться. Но тогда Ло Бинхэ легко мог бы схватить ее за волосы, вынуждая склонить голову набок, пока в шее болезненно не потянет, а непрошенные слезы не брызнут из глаз. — Разве навредить такой роскошной женщине — не зверство? Острые ногти царапнули подбородок — рука Ло Бинхэ грубо сжала ее челюсть, как если бы хотела раздавить. — К несчастью для тебя, этот Лорд самый настоящий зверь. Паразиты в жилах Цзэ Юйлан тотчас зашевелились. Мучительная боль охватила ее тело, лишенное всякой возможности воспротивиться. Тихий, почти неслышный хрип вырвался из ее горла. В пытки своих жертв Ло Бинхэ вкладывал всю фантазию. Когда ему хотелось услышать сладкие мольбы о смерти, жалобные стенания или отчаянные крики, он подходил к делу со всей изобретательностью. Зачастую ему не приходилось даже пачкать руки, ведь в его распоряжении было демоническое наследие высшего класса, позволяющее ему проделывать со своей кровью не поддающиеся описанию манипуляции. Цзэ Юйлан не угрожала участь быть казненной линчи, а ее трупу — сгнить в сырых подземельях. Ло Бинхэ также не собирался лишать ее головы или, может быть, конечностей. С его стороны это было даже гуманно. На такую щедрость, по правде, она даже рассчитывать не могла. Думала, что такому злопамятному человеку доставит неземное удовольствие наблюдать за ее страданиями. Связанная по рукам и ногам неоплаченным долгом, она была готова встретиться с любыми муками, перетерпеть самую страшную боль. Пока гадала, как Ло Бинхэ решит поиздеваться над ней, невольно она вспоминала водную тюрьму и яд, отравивший ее нутро. Одиночество и бессилие подкосили ее, как ни что другое. Это чувство было абсурдно похоже на то, что она испытывала теперь каждый день. Разбавив ее кровь своей, Ло Бинхэ заставлял ее неосознанно бояться быть разорванной на куски в любой момент. Она могла умереть во сне или держа в руке меч. Ему стоило только пожелать, и паразиты раздавят все ее кости и внутренности до неузнаваемости. Даже спустя много лет, в глубине души Цзэ Юйлан страшилась, что каждая пытка кровью может стать последней. Ей не хотелось тешить раздутое эго ублюдка еще больше. Хватало уже и его превосходства над ней. Как бы не пылала огнем ее грудь внутри, как бы не подводили онемевшие ноги, она не издавала ни звука. Хотя она неустанно цеплялась за остатки своего достоинства, у нее попросту не было возможности истошно завопить — к моменту, когда невыносимая боль достигала своего апогея, ее рот уже был полон крови. — Ублюдок Шэнь Цинцю с первой нашей встречи не назвал меня иначе,— Ло Бинхэ ослабил хватку, и, лишившись последней поддержки, Цзэ Юйлан неуклюже упала на пол как безвольная кукла. Завалившись набок, она закашлялась, сплевывая густую кровь. — Я переживал, что дражайший учитель не запомнил моего имени,— смешок,— Что ему, великому мастеру Сюя, до маленького отродья вроде меня? Сжав зубы, Цзэ Юйлан тяжело сглотнула. Поток кислой крови ненадолго отступил, и она нашла в себе мужество напомнить: — Лорд Ло, он мертв, прекрати. Ответа на последовало, но едва ли это означало, что Ло Бинхэ не станет развивать эту тему дальше. — С твоим именем на губах он умер. Сложно было не...— она запнулась, когда острая боль ударила по вискам,— не запомнить его, когда ты забрал у него все. Почему просто не забыть об этом..? Перестань использовать его как повод причинить боль мне. Ты можешь убить меня, покалечить... Ты стал Владыкой Трех Миров, неужели тебе необходимо дозволение? Или тебе так нужны оправдания своим действиям? Становится ясно, почему...зачем ты с таким упорством цепляешься за эти воспоминания. За Шэнь Цинцю. Лорд Ло, глупо с твоей стороны...думать, что тяжелое прошлое действительно способно дать тебе моральное право измываться над неугодными и оставаться в глазах других образцом добродетели. То, во что ты превратился... В этом виноват только ты. Смотря на возвышающуюся над ней, как высокую гору, фигуру, через багровую пелену Цзэ Юйлан видела, что ее слова вновь не достигли чужого слуха. Лицо Ло Бинхэ оставалось беспристрастным. — Ах, мы ведь это уже проходили. Цзэ Юйлан ненавидела говорить об этом, а Ло Бинхэ, наоборот, было только в радость копаться в старых грехах почившего наставника. При одном только упоминании этого человека и постигшей его участи, ей становилось дурно. Она не представляла, как Шэнь Цинцю должен был расплатиться за свои ошибки, если даже испустив дух, будучи всеми покинутым и откровенно жалким, его имя не сходило с языка Ло Бинхэ. Он сполна натерпелся, так, неужели теперь, когда все обиды отмщены, он не заслуживает покоя? — Считаешь, это не справедливо?— поинтересовался Ло Бинхэ,— почему ты жалеешь его? Почему высокомерный подонок способен разжалобить тебя больше, чем собственное дитя? Хочешь сказать, он не заслужил? Но чем тогда невинный ребенок заслужил такую ненависть? Я ничего не сделал ему! Она много раз слышала это. — Если ты наивно полагаешь, что твое сочувствие к его "несчастной доле" заставит меня пересмотреть свои планы, ты глубоко заблуждаешься,— его тон быстро стал равнодушным, а вспыхнувшая в нём на миг ярость погасла,— до твоего мнения мне нет дела. Ты, почтенная Цзэ, такая же как он. О, Ло Бинхэ было легче считать всех вокруг бесчестными ублюдками. Ведь когда все вокруг такие гадкие — как Шэнь Цинцю или она сама — лишь сильнее держишься за ложное убеждение, что мир испортил тебя, такого хорошего. Все собственные проступки сразу перестают иметь значение. Кто-то плохой взрастил в твоем сердце ненависть и превратил тебя в безобразное чудище. Разве ты виноват? Ло Бинхэ был волен выбирать, как построить свое будущее, как справиться с призраками прошлого, как закрыть зияющую в груди дыру. Ему было что спросить с Шэнь Цинцю, но всем разговорам он предпочел действия столь радикальные, что ни о каких объяснениях не могло быть и речи. Здравый смысл выглядел куда менее соблазнительно, чем безумие и хаос, где он утопал. Ло Бинхэ даже не интересовало, почему учитель так невзлюбил его. Цзэ Юйлан полагает, что он не хотел слушать. Все же он не был дураком и какая-то его часть прекрасно осознает, что разрешая ситуацию, он рискует услышать не то, что хочет. По этой же причине Ло Бинхэ не копал слишком глубоко. Прошлое Шэнь Цинцю было для него размытым, а желание узнать лишние подробности отсутствовало. Этот чудной защитный механизм в его голове оберегал его от правды, которая могла привидеться ему лишь в страшном сне. К его разочарованию, они с Шэнь Цинцю похожи. Кто знает, как бы сложились их отношения, если бы Ло Бинхэ вдруг стали известны его сокровенные тайны, что он так старательно пытался сберечь? (Цзэ Юйлан никогда не знала Шэнь Цинцю лично, но количество вопросов, которые он оставил после своей кончины подстегивали даже ее любопытство) Но Ло Бинхэ проще учинять беспорядки, творить бесчинства и предаваться разврату, чтобы забыться. Его душа никогда не обретет покой, и Цзэ Юйлан раньше жалела его. Сейчас она чувствовала себя неимоверно устало, ведь помимо того, что она пыталась спасти Тяньлан-Цзюня и уберечь детей от грязных лап Ло Бинхэ, ей приходилось мириться с его бесконечными стенаниями и истериками. Словно большой ребенок, Ло Бинхэ только и мог, что говорить о своей боли. В погоне за справедливостью он попутно заставлял страдать окружающих. И никогда не пытался что-нибудь изменить. У кого из них не было тяжелого прошлого за спиной? Из всех людей мира только Ло Бинхэ хранит свою злобу так, как будто это все, чем он мог обороняться. Цзэ Юйлан хотела открыть ему глаза, сказать, что всех ранят воспоминания. Они все хотят отомстить и спать по ночам спокойно. Но разве Ло Бинхэ желал меняться? — Единственное, что тебя от него отличает — бьющееся сердце. Рано или поздно, я исправлю это. Если не хочешь, чтобы день, когда я вырву его из твоей груди, приблизился, перестань расстраивать меня. Объятая болью, Цзэ Юйлан начинала плохо слышать. Слова, доносившиеся сверху, становилось все труднее различать. Должно быть, скоро она потеряет сознание. — Почтенная Цзэ считает, словно смеет указывать этому Лорду,— едкий смешок,— я не просил твоего мнения или советов, поэтому, держи их при себе. Все это...касается только нас с Шэнь Цинцю. Я убью его во второй раз, если понадобится. Ты мне не помешаешь. Цзэ Юйлан охотно верила. Темнота протянула к ней руки, и ее глаза, наконец, закрылись. Во сне агония продолжалась.

///

Дворец Хуаньхуа обладал поразительной способностью находить среди кучи грубых булыжников драгоценные камни. Но несмотря на то, что роскошные залы могли вместить в себя любые выдающиеся таланты, они их отнюдь не ограняли. Стены, пропитанные стойким гнилостным запахом, съеденные жаждой власти и признания чужие сердца, интриги и порок — не то, что способно обеспечить процветание восходящим побегам. Однажды переступив порог этого места, человек терял прежний блеск. Царившая здесь атмосфера отравляла. В любом заклинательском ордене от тебя ждут успехов. И если тебе удается порадовать учителей и старейшин достижениями, слепой верностью и беспрекословным подчинением, будешь щедро вознагражден. Кому среди толпы тщеславных, полных амбиций спесивых юнцов не хотелось взойти на вершину? Су Сиянь росла любознательной и целеустремленной. Она была упорной и всегда добивалась своего. Казалось, ни что в этом мире не могло остановить ее. Развиваясь с поразительно скоростью, ее умения росли. Уже в четырнадцать она с гордостью носила звание первой ученицы. Признаться, в этом возрасте ее нрав был куда мягче: не высокомерная, переживающая, что думают о ней сверстники, девочка, которую коробило от каждого косого взгляда. Однако уже тогда ей приходилось подавлять большинство эмоций, чтобы сохранять лицо и достоинство. Разве могла первая ученица трястись от злости, когда о ней пускали грязные слухи? Плакать, когда недоброжелатели называют ее способности к совершенствованию посредственными? Все это было роскошью, которую в отличие от несметных богатств и статуса, она не могла себе позволить. У нее никогда не было настоящих друзей. Мало кто мог вынести ее скверный характер, что с годами становился только непримиримее. Ее считали неправильной, ведь никто, как она, не искал одобрения старших, не выбивался в любимчики, жертвуя отношениями с другими учениками. Неизменно лишь Глава Дворца и его супруга были ее союзниками, позже — семьей. Они поддерживали ее, видели в ней нечто стоящее. К хорошему Су Сиянь привыкла довольно быстро. Любой ее каприз исполнялся, злые языки не пытались ее оболгать, а завистники держали рот на замке. Скоро ей было уже неинтересно, что о ней думают. Прилежно учась и выполняя поручения Главы Дворца, ей не было необходимости переживать о том, чтобы стать в узких кругах своей. Покровительство такого могущественного человека было выгодным. Оно не только делало любые блага доступными, но и обеспечивало защиту, авторитет. Су Сиянь могли не любить, но пока за ее спиной стоял этот человек, поминать ее будут исключительно добрым словом. Когда осознание достаточно прочно укрепилось в ее голове, она стала искать способы сделать свою жизнь лучше повсюду. Хотя она заботилась непосредственно о своем благополучии и будущем, это не делало ее бесчувственной. Прежде чем принимать какие-то меры, Су Сиянь ставила себя на чужое место. Чтобы еще раз убедиться, почему она обязана это сделать. Ведь размышляя над тем, стоит ли подставить ее или обмануть, ее братья и сестры не стали бы колебаться. Так, почему она должна? Когда рубеж подростковых лет миновал, Су Сиянь расцвела. Она была похожа на небожительницу, недостижимую и прекрасную. Детское очарование сменилось по истине завораживающей красотой, холодной и утонченной. Ее лицо было, как гладкий нефрит, безупречным. Теперь она походила на коварную обольстительницу с роскошными формами, на которые легко клевали похотливые животные. Она даже не тратила силы на то, чтобы отвести их вокруг пальца. Су Сиянь переменилась не только внешне. Она заимела вполне себе четкое представление о том, что ей нужно от жизни и как быть с теми, кто встает у нее на пути. Она стала гораздо решительнее. А еще упрямее и язвительнее. Су Сиянь красиво говорила, но едва ли ей можно было верить. Ее недруги осознавали это слишком поздно. С годами также изменилось отношение к ней, как к первой ученице. Не раз она доказывала свою исключительность, силу и благородство, заставляя других восхищаться. Когда-то с ней здоровались, стиснув зубы, а теперь эти же люди по доброй воле лебезят. Су Сиянь не было дело до лести, однако, она ее веселила. Она и сама знала, как хороша. По правде, это легко вскружило ей голову. Как в таких условиях не поддаться гордыне? Глава Дворца слишком разбаловал ее. От того, ее высокомерию не было границ. Пусть она уже давно не была ребенком, этот человек потакал всем ее капризам и, что бы она не делала, только поощрял. Су Сиянь, в свою очередь, никогда не сомневалась в том, что ей есть на кого опереться. Как она могла не верить тому, кто вырастил ее и воспитал? Их долгое знакомство всегда вставало на пути к истине как самое большое препятствие. Ей было сложно доверять людям: куда не посмотри, все хотят тебе насолить. Порой Су Сиянь казалось, что они все ни чем не лучше тварей, чьи тела грудами усеивали ее дорогу. Она отказывалась принимать реальность, где и ее близкие — скот. Все, что ей казалось сомнительным, все, что вызывало у нее дискомфорт, Су Сиянь по возможности игнорировала. Всячески оберегая личное пространство, ни одно, даже крохотное прикосновение, не ускользало от ее пристального внимания. Беспокойные мысли, даже не становясь полноценными размышлениями, мучили ее каждый раз, когда на липкие руки приобнимали её за плечи, касались пальцами ее щёк и гладили по голове. До такой степени навязчивые, что казалось, от них нельзя спрятаться. Борясь с противоречиями и смутными догадками, Су Сиянь долго сопротивлялась, прежде чем с ужасом признала это мерзким. Ей хотелось бы думать, что она превратно понимала обыкновенную заботу. Но ощущение грязи на себе не пропадало. Стойкое чувство отвращения нарастало. Не замечать было все труднее. — Сиянь, моя хорошая, ты великолепно справилась! Хочешь развеяться? Задание было таким сложным. Учитель будет рад проводить тебя в город прогуляться. Она не помнит, когда перестала нуждаться в его компании. Одна только мысль о том, что ей придется находиться с ним рядом наедине, неприятна. Не выдавая своего волнения и желания как можно скорее избавиться от его общества, сдержанно Су Сиянь отклонила любезное предложение: — При всем уважении, я бы предпочла отправиться туда в одиночестве. Этой ученице известно, что доброта учителя не знает границ, но вам не следует отрываться от дел ради меня. Прошу меня простить. Выдавив из себя натянутую улыбку, она поклонилась. — Была рада повидаться с вами. Бросив исподлобья беглый взгляд на Главу Дворца, она выпрямилась и поспешила уйти. Однако ее немедленно поймали за руку. Все ее тело напряглось. Замерев, она обернулась, чтобы ошеломленно уставиться на крепко сомкнувшиеся на ее запястье пальцы. На миг ей почудилось, словно на их месте железная окова. Су Сиянь понадобилась вся выдержка, чтобы не отдернуть конечность как ошпаренную. Терпеливо она выждала, когда учитель отступит. Ее лицо осталось равнодушным и после того, как он невзначай погладил тонкую кожу пальцами, прежде чем отстраниться и примирительно улыбнуться. — Ах, милая, прости старику эту вольность. Твое решение окончательно? Разве в дороге тебе не будет тоскливо? — Нет, я...все нормально,— она сглотнула,— учителю не стоит излишне переживать. Я скоро вернусь. — Да, да... — вздыхал тот,— Сиянь уже совсем взрослая, мне незачем навязываться ей в попутчики. Она могла бы поверить, если бы это не было очередной попыткой создать иллюзию выбора. Клетка, в которой она росла, была поразительно широка для того, кто никогда не видел ее границ. Пока ты не вырастешь, не повидаешь мир снаружи — не убедишься, что в ловушке. Су Сиянь некуда и незачем было уходить. Не для того, чтобы бесследно пропасть, она годами делала себе имя. Впервые она видит перед собой препятствие, когда однажды открывает для себя неизведанное — нежные чувства к другому человеку. Туман рассеивается и больше она не живет как прежде. Но Глава Дворца, прибравший к рукам ее свободу, никогда не позволит пташке упорхнуть. Она может весело чирикать, радоваться солнцу и луне, любить. Но она все еще обречена и предоставлена ему одному. Когда он захочет, то без труда протянет к ней руку. От того, насколько сильно она будет противиться, зависит обломает ли он ей крылья или же приласкает.

///

Знакомство с Тяньлан-Цзюнем произвело на девушку неизлагаемое впечатление. Оно отнюдь не было самым примечательным в ее жизни: Су Сиянь встречались разные мужчины и каких только комплиментов и виртуозного флирта она не слышала. Из всех смельчаков, этот оказался на удивление...обычным. Его наряд был таким скромным по сравнению с вычурными и броскими одеждами Хуаньхуа, что не увидев никаких признаков роскоши, Су Сиянь было решила, что он совсем посредственный. Как у бездомных или тех, кому не хватает средств на существование... Не в меру Тяньлан-Цзюнь был красив: даже обернутый ворохом тряпок, выглядел он как завидный жених. Его лицо, светлое и чистое, без единого изъяна, походило на гладкий нефрит; как сияющие в непроглядной тьме ночного неба звезды, его глаза ослепительно сияли; словно шелк, длинные волосы стелились по широким плечам и укрывали спину... Одевайся он по случаю, то непременно приковал к себе заслуженное внимание. В тот день Су Сиянь искала средь улочек опустошенного демонами города следы темной твари, замеченной недавно в окрестностях. Но обойдя его вдоль и поперек, наткнулась она лишь на безмятежно музицирующего под кроной полусгнившего дерева мужчину. Пипа в его руках пела, а сам он, прикрыв глаза, техонечко мурлыкал себе под нос простенький мотивчик. Су Сиянь была крайне озадачена не столько его нахождение в таком безлюдном месте, сколько выбором музыки, которую он играл. Память редко ее подводила, а значит, она действительно слышала подобную безвкусицу у порога публичного дома! С другой стороны, чужие предпочтения мало ее касались, особенно когда музыкант-лбитель перед ней — самый настоящий демон. Не надо быть гением, чтобы это понять. Ни один человек в здравом уме не отправится в сюда в уединение, чтобы подергать за струны, да и весь город был под властью чудовищного количества тёмной энергии. Даже совершенствующимся это доставляет немало неудобств, что уж говорить о тех, у кого нет возможности огородить себя от дурного воздействия демонической Ци? А вот разит так от ядовитых останков или от этого странного персонажа — другой вопрос. У нее не было намерений драться с ним. В конце концов, ее задача заключалась не в этом. Вполне достаточно будет попросить уважаемого удалиться. Да и откуда ей знать, что создание перед ней не благородного происхождения? Маловероятно, конечно, но только священные демоны, высшие, могли похвастаться человекоподобным обликом и такой завидной внешностью. Не торопясь, она прошествовала к нему. Ее фигура заслонила яркое солнце, лучи которого, пробиваясь сквозь редкие ветви, падали на его лоб. Неохотно бледные веки приоткрылись. Игра прервалась, и он потрясенно ахнул: — Прелестная госпожа!— на его уста легла сладкая улыбка,— право слово, вы настолько очаровательны, что легко затмите мой невзрачный облик,— умоляюще он воззрился на нее,— могу я узнать ваше имя? Заприметив убранный за ее спину меч, он догадался. — Ах, должно быть, я чем-то вас потревожил? Прошу меня извинить, трудно понять, с кем имеешь дело, когда оказывается, что заклинатели подобны снизошедшим ко смертным небожителям, — опечаленный, он провел пальцами по корпусу пипы. Тяньлан-Цзюнь позволил себе отпустить горестный вздох. Настолько трагичный, что Су Сиянь едва смогла сдержать фырканье. — Так, чем я имею честь услужить вам?— спустя мгновения затянувшегося молчания нетерпеливо поинтересовался демон. Су Сиянь в глубине души не переставала гадать, что за чудака она повстречала. Заклинательница сомневалась, что он не в курсе вражды между их расами. Почему он так наигранно мил и обходителен с ней? Это вполне могло оказаться ловушкой. Все темные твари коварные и хитрые. Порой и не заметишь, как сладкими речами усыпят твою бдительность... И из какой дыры вылез только? Ненормальный... — Услужить?— самодовольно хмыкнула Су Сиянь,— вряд ли. Если бы ты еще не выглядел так, словно только и делаешь, что побираешься, я бы подумала. Раненный в самое сердце, Тяньлан-Цзюнь спешил переубедить: — Внешность обманчива. — Пожалуй, так и есть,— согласилась она, к его счастью,— Однако, пока ты выглядишь как никчемный нищий, что ошивается у публичных домов, служить мне будет привилегией, которой ты пока не достоин. Демон выглядел задумчивым. У Су Сиянь не было времени на него. Мне нужно, чтобы ты отсюда ушел,— заявила заклинательница и припечатала,— сейчас. Кем бы ты не был, твоя Ци мешает искать следы твари, которая до сих пор ошивается где-то поблизости. Ей разит повсюду. Даже за десятки Ли отсюда!  — Какая высокая и необычная похвала. Да еще и из уст такой невероятной женщины! Моя сила так впечатляет?— Су Сиянь делает вывод, что выглядит этот нахал куда лучше, когда его лицо не трескается от самодовольной ухмылки.  — Это все?— равнодушно уточняют в ответ,— если да, то сделай одолжение, уйди и не мешай другим исполнять свой долг. К изумлению Су Сиянь, в этот раз ее речи, наконец, достигают ушей демона. Он поднимается, изящными движениями поправляет свои тряпки и перехватывает пипу одной рукой.  Тогда ее сильно поразило, насколько в полный рост Тяньлан-Цзюнь высок и плечист. Его тело казалось таким крепким, что наверняка дало бы фору большинству совершенствующихся. Интересно, повезло ли другим в его помойной яме с внешностью?  — Я не стану мешать вам, госпожа заклинательница,— слава Небожителям, наконец-то! Су Сиянь уже решила, что без грубой силы не обойтись, а тут такое внезапное облегчение,— Все же долг — вещь бесспорно важная.  — Сомневаюсь, что демоны слышали о таком понятии.  — Ах, вы раните мое сердце!— и когда он только ломать комедию прекратит? Настоящий шут,— конечно, нам не безразличны честь и долг. Рискну сказать, что для нас это имеет даже больший вес, чем для вас, людей.  Он отпустил снисходительный смешок.  — Мы отвлеклись, госпожа, но прежде чем я покину вашу дивную компанию, хотелось бы озвучить крохотное условие. Позволите? Иначе, боюсь, я буду крутиться у вас под ногами, пока вы не решите достать меч из ножен,— невзначай он бросил ей за спину взгляд,— хотя он вряд ли поможет вам.  — Демон смеет ставить мастеру совершенствования условия? Не слишком ли ты много мнишь о себе?  — Ах, какой есть,— вздох и следом почти мольба,— едва ли это будет вам чего-нибудь стоить, прошу. Будьте снисходительны. Все же вы тоже меня отвлекли.  Су Сиянь от всего сердца желала поскорее покончить с этим. Однако вместе с этим она испытывала взыгравшее любопытство и признавала: забавно.  — Ладно. Выкладывай,— бросила она.  — Первое,— начал Тяньлан-Цзюнь, и ей до зуда в костях захотелось обозвать его уличным торгашем,— мне бы хотелось лелеять надежду на то, что судьба вновь позволит нам свидеться. Вы мне ее дадите?  Надежду-то? Су Сиянь опешила, но взяла себя в руки. — Не обещаю. Но если это жизненно необходимо, то я часто бываю в окрестностях столицы,— сделала она одолжение.  Ее слова очень воодушевили демона. Его глаза счастливо вспыхнули.  — Прекрасно, просто прекрасно! Благодарю вас за такое бесценное знание. Я обязательно не премину им воспользоваться,— и улыбнулся. Су Сиянь отвела взгляд. И вовсе она не была смущена. Неужели какие-то бездарные и льстивые россказни какого-то проходимца могли пробить корку льда, что плотно окутывало ее сердце?  — Не стоит. Лучше прекращай трепаться попусту, пока я не передумала,— жестко осадила она и напомнила,— Я спешу, так что если не примешь это к сведению, для светских бесед будешь искать кого-нибудь подальше отсюда.  — Небеса, как сладок ваш голос! И ваш гнев такой страстный!— должно быть, все, что она говорит, вообще не достигает его черепа. Точно дурак. Сумасшедший!— Я бы никогда не смог затаить обиду на вас, хотя, признаюсь, ваши слова очень горькие… Кхм, что ж, когда с первым покончено, я перейду ко второму. Но думаю, для вас, госпожа, это будет ничтожно просто. Ответьте, как ваше имя? Мне бы хотелось запомнить его.  Девушка смотрела в его перекошенное от чрезмерного наслаждения лицо и думала, что легко могла бы солгать. Так она обычно делала. Никаких сожалений, никаких мук совести. Мужчины вились вокруг нее с завидным постоянством — она отшивала их вместе с любыми намерениями, как хотела.  Однако, что-то неизведанное подтолкнуло ее ответить:  — Су Сиянь,— и в голове стало пусто. Неужели гнусное отродье очаровало ее своими грязными демоническими приемами?  — Су Сиянь…— мужчина с восторгом смаковал это имя на языке.  Что было следом, заклинательница помнила превосходно. Тогда ее негодованию не было границ, сейчас же ее сердце с любовью до боли сжималось от воспоминаний.  Тяньлан-Цзюнь поднял пипу повыше, чтобы она могла видеть. Коснувшись ее корпуса, своей Ци он выжег на дереве имя. Иероглифы, аккуратные и взвивающие в воздух запах гари, значили: Су Сиянь.  — Это подарок,— еще одна улыбка, адресованная ей. Он поделился,— не думаю, что вам захочется поиграть, но пусть останется у вас. К несчастью, сегодня я не прихватил с собою даже кошелька, чтобы обзавестись чем-то получше. Вы, госпожа, достойны всех драгоценностей мира и всех цветов, которые растут на земле. Не знаю, долго ли я протяну без вашего светлого облика, потому собираюсь искать вас при первой же возможности. А на сей раз я откланяюсь.  И он действительно поклонился. Су Сиянь едва сдержала пораженный возглас. Что происходит?  — До встречи,— ласково произнес он.  Демон намеревался уйти, но заклинательница внезапно для самой себя остановила его.  — Возьми,— она бросила ему кошель, полный золотых монет. Тяньлан-Цзюнь растерялся, и она ощутила неповторимый вкус триумфа. Холодно она пояснила, чтобы развеять сильное замешательство и неловкость, которые охватили ее,— купи себе одежду поприличнее. Ты правда похож на бездомного. Не знаю уж, во что наряжаются в Царстве демонов, но если хочешь со мной встретиться, выгляди подобающе.  Демон расцвел, и его улыбка могла бы потягаться с солнцем, такой необыкновенно яркий свет она излучала.  — Как скажите, госпожа Су.  Он удалился в противоположном от нее направлении, а влияние его Ци ослабло за считанные мгновения. Было ли это хорошим знаком? Су Сиянь должна была двигаться дальше, но все, о чем она могла думать теперь — пипа с ее собственным именем и грядущая встреча. В одном она почему-то не сомневалась: она состоится. И оказалась права. 

///

В следующий раз они повстречались спустя неделю. Су Сиянь вместе с парой боевых товарищей и Лао Гунчжу должны были явиться в столицу на праздник, который устроила богатая семья при императорском дворе по случаю спасения своей единственной дочери. Ее пожилые родители были так благодарны и щедры, что помимо оговоренной награды решили устроить целое пиршество.  Так заклинатели в сопровождения своего главы прибыли за несколько дней.  Когда она прогуливалась вдоль пестрого и шумного рынка, то заметила знакомый силуэт. Сама подойти она не решалась, потому какое-то время оцепенело смотрела в чужую спину. Должно быть, демоническое чутье быстро уловило ее пристальный взгляд. Тяньлан-Цзюнь обернулся и спешно направился к ней. К ее разрушенным ожиданиям, выглядел он все также странно и неопрятно. Она не удивится, если он даже не постарался выбрать себе новый наряд.  — Су Сиянь!— донеслось сквозь толпу много раньше, чем он успел подойти к ней,— я так рад нашей встрече!  — Почему ты не назвал мне свое имя?— оскорбленно поинтересовалась она. Заклинательница не помнила, когда именно пришло к ней это осознание: может, когда она размышляла о чудном знакомстве, а может, когда смотрела на пипу, спрятанную в ее покоях. Она почувствовала себя донельзя обманутой: хитрый демон вызнал, как ее звать, а сам не представился!  В тот моменты ее едва не поглотила паранойя на этой почве, ведь в ее голову стали закрадываться подозрения насчет остроумных демонических ловушек. Вдруг она оказалась настолько глупа, что повелась на это дешевое обаяние и опрометчиво раскрыла опасному существу свою личность? Поганец заплатит за свою выходку!  Но мужчина только удивленно похлопал глазами.  — Так вы и не спрашивали, госпожа…— обиженно напомнил он. Только как и ожидалось, в конце концов, его грусть длилась недолго,— да и есть ли разница, как звать этого ничтожного? Главное, что я могу изо дня в день произносить ваше имя.  Внезапно к ним подошел юноша. Он встал по правую сторону демона и быстро поклонился.  Су Сиянь понятия не имела, кто он такой. Он был совсем молод и едва не дрожал, когда она красноречиво одарила его хмурым выражением.  — Цзюньшан!— залепетал он,— прошу вас, будьте осторожнее, тут так много людей! Мы можем разминуться!  — Да брось,— отмахнулся демон и гордо обратился к Су Сиянь,— это мой дорогой и любимый племянник Чжучжи-Лан. Тот взволнованно заговорил:  — Для этой скромной персоны великая честь познакомиться с госпожой Су!  — М, взаимно,— без энтузиазма ответила она.  Она обратила внимание на вид Чжучжи-лана. Должно быть, он еще один демон, раз тоже выглядел как писанный красавец, а в воздухе витали едва уловимые остатки Иньской Ци. Но это ее мало беспокоило. Почему зеленый юнец выглядел опрятнее своего господина?! Она тут же вспылила:  — То есть, я не знаю твоего имени. И не вижу на тебе нормальных одежд. Послушай, дорогой, мне стыдно появляться с тобой на публике. Знаешь ли, моя репутация, как выдающегося заклинателя, очень важна. Я не хочу позориться и иметь в сопровождении такое убожество. Даже твой племянник выглядит как претендент получше. Хочешь, чтобы с собой на прогулку я взяла только его?  Лицо Чжучжи-лана побледнело, а Тяньлан-Цзюнь тут же поспешил переубедить ее:  — Ах, моя оплошность. Приношу огромные извинения. Можете обращаться ко мне Тяньлан, если вам угодно. А одежда… боюсь, на нее не хватило денег. Могу я одолжить у вас еще? В долг, разумеется,— и улыбка. Су Сиянь не знала, что шокировало ее в этой бессмыслице сильнее: то, что сам повелитель Царства Демонов расшаркивался перед ней или то, что он нагло лжет о том, что ему не хватило денег. Просьба о том, чтобы занять у нее в долг, не сразила наповал — она добила.  — Ты… каков наглец! В этом несчастном кошельке было столько, сколько тебе и не снилось!— хотя откуда ей было знать, какими богатствами располагал темный владыка?— если ты думаешь, что я даром делюсь с тобой, то спешу тебя расстроить.  Су Сиянь могла бы стрясти с него не только долг, но и в несколько раз больше. Пока все ее карманы не отяжелеют и громко не зазвенят.  И все же в тот день она купила Тяньлан-Цзюню потрясающей красоты одежды. Разумеется, неприлично дорогие и высокие по качеству. Она бы даже сказала, лучшие, что могла отыскать в столице. Это воспоминание тоже осталось с ней навсегда. Такое нелепое и теплое: она выбирает демоническому Императору наряд и платит, и платит, и платит.  Они расстались на такой положительной ноте, что Су Сиянь была готова заулыбаться во весь рот. Причем, ей было непонятно, что именно делало ее такой окрыленной от счастья: то, что новый знакомец принимает ее отталкивающую и прямолинейную сторону или то, с каким благоговением он любуется ей невзначай. Тяньлан-Цзюнь, несмотря на дурацкие попытки добиться ее расположения, был галантным и умным. Они обсуждали все на свете, и он поддерживал ее даже самые нелестные высказывания о других.  Это ощущалось так, словно ее безудержный и пылкий огонь внутри, этот обжигающий жар, нашли свое пристанище. Нашли того, кто будет ими любоваться без страха прикоснуться и сгореть дотла.  Так прошли несколько дней. Все свободное время Су Сиянь проводила в компании Тяньлан-Цзяня и его племянника. Они гуляли, делили трапезу и ходили до окраин любоваться закатом. Заклинательница решила, что компании более приятной не встречала.  В назначенный день, за пару шиченей до пиршества, демон осмелел и поцеловал ее руку. Так просто, осторожно и совершенно не пошло, что она не сдержала искренне удивленного вздоха. Это было всего лишь запястье, где призрачной нежностью осел след от его мягких губ. И все же эйфория не отпускала ее так долго, что она едва могла узнать себя. Ей было стыдно поначалу, ведь довериться демону было тяжко. Но стыдно не от того, что она позволяет этим событиям происходить. Перед Тяньлан-Цзюнем было стыдно. Словно она незаслуженно обижала его чрезмерными подозрениями.  Совсем скоро они рассеялись без остатка. Су Сиянь не доводила общие предрассудки до абсурда: лично ей демон, конкретно этот, не сделал ничего дурного. С чего она должна относиться к нему плохо?  Тяньлан-Цзюнь с Чжучжи-ланом на пару дали ей понять: этот народ неплохой. Конечно, отрицать разногласия между их расами было глупо, но ведь не все представляли собой кровожадных и беспощадных тварей, готовых убить тебя. Ее сердце затрепетало и чуть не выпрыгнуло из груди, когда однажды Тяньлан-Цзюнь сказал ей:  — Знаешь, моя прелестная госпожа, я ужасно и безвозвратно влюблен в людей. Он любил человеческий мир, культуру и обычаи. Она была уверена, что демон в самом деле был готов коротать свои дни здесь бесконечно. Отчего-то это трогало до глубины души. И трогает до сих пор. До жгучих слез сожаления и боли отчаяния. Ее возлюбленный до сих пор не ведал, что она хочет его спасти. Не все демоны были подобны диким зверям. Человеческая природа не давала гарантий, что ты не станешь похож на тварь, забывшую о всяких приличиях. Сейчас Су Сиянь почти изо дня в день лицезрела Ло Бинхэ, мирилась с его безумным и гнилым нутром и думала, что каждый волен выбирать свою судьбу сам.  Существовали ли еще мерзкие создания, посмевшие натянуть на себя человеческую кожу? Безусловно. Тогда она до поры закрывала глаза, искала оправдания близкому человеку. Этого не стоило делать. Кабала, в которой она очутилась — лишь его заслуга. Нет более низменного и бесчестного поступка, который совершил Лао Гунчжу.  Су Сиянь искала на просторах своей памяти ответ: когда это началось? Что стало отправной точкой для произошедшего? И нашла. Вместе с понимание: она этого не заслужила. На пиршестве было много людей: помимо них, приглашенных в качестве почетных гостей заклинателей, были торговцы, семьи-друзья пожилой четы и сердечный избранник юной девы, чью смерть они удачно предотвратили. Роскошная зала полнилась шумом и пьяным гоготом уже спустя палочку благовоний после начала: все веселились и общались.  Девушка, разморенная выпитым вином и доброй порцией вкусной еды, заговорила с Су Сиянь. Конечно, в беседе та не могла отказать: стоило блюсти приличия и не выдавать себя за дикаря. — Госпожа заклинательница, ваше лицо подробно нефриту,— восхищенно вздохнула она и прошептала,— многие наши гости не сводят с вас глаз, хи-хи.  Су Сиянь знала об этом, но лишь натянуто улыбнулась в ответ:  — Повезло,— отвечала она.  — Определенно!— энергично кивала ей неугомонная,— скажите, вы точно не хотите познакомиться с кем-то? Если что, я могу устроить вам самое лучшее в мире свидание!  Су Сиянь внутри думала о том, что если это свидание — не трата денег на ветер ради удовлетворения абсурдных просьб Императора демонов, то она, не обсуждая, ответит отказом.  —…Или у вас уже кто-то есть на примете?— тогда заклинательница помедлила с ответом и, очевидно, ее кратковременного замешательства хватило, чтобы девушка рядом сделала выводы,— ах, неужто!  Су Сиянь с непривычной для себя откровенностью согласилась:  — Да, есть. Юная госпожа права.  Была ли эта фраза последним гвоздем в крышку ее гроба? Абсолютно да. Глава Дворца смотрел на нее, сидя напротив, непроницаемым взглядом. Он был так недоволен, что не находил в себе сил скрыть это.  Су Сиянь лишь поежилась и отогнала от себя безрадостные мысли. Разве ей было нужно дозволение Главы? Это же…ненормально? Кто бы ни был ее избранником, Лао Гунчжу не в праве решать.  — Извините мою вольность, я, пожалуй, схожу подышать.  Девушка закивала ей и дружелюбно замазала рукой, прощаясь.  — Конечно-конечно!  Стоило ей миновать окутанную гулом залу, чтобы уйти к выходу, она заметила за спиной еще одного человека. Глава Дворца настойчиво проследовал за ней вниз по лестнице. Она надеялась, что если сделает вид, будто торопиться, то ей удастся избежать лишних вопросов. Однако, удача была отнюдь не на ее стороне. Отрезав все пути к отступлению, человек, которого она долгие годы звала учителем, громко окликнул ее:  — Сиянь, дорогая, постой!— и от обращения внутри скрутился узел из чистой и едкой неприязни,— сделай милость, не спеши так. Учитель не поспевает. Она обернулась и встретилась с масленной улыбочкой, растянутой до самых морщинок под глазами. Подавив в себе желание отвернуться и убежать, она выжала из себя вежливый, почти невинный ответ:  — Учитель, эта невнимательная ученица и не заметила, что вы идете за ней следом. Вы что-то хотели? У меня есть незаконченные дела.  — Правда?— с напускным удивление его полуседые брови взметнулись к сморщенному лбу,— но, Сиянь, какие же дела могут быть в разгар праздника? Или это как-то связано с задушевными беседами о любви, которые вы вели с той юной особой?  Су Сиянь не нашлась с ответом. Глава Дворца протянул к ее лицу руку, и она сделала шаг назад прежде, чем успела подумать. Она напряглась и задержала дыхание: чужие пальцы все равно неотступно прикоснулись к ее волосам, потом — обманчиво ласково тронули костяшками щеку, подцепив подбородок. Теперь она видела, как этот человек говорит: даже если она собирается убежать, он не позволит. Ему наплевать. У нее не существует собственной воли, на которую она так безнадежно рассчитывает. Су Сиянь сжала губы, но ее глаза нервно метались из стороны в сторону. Отвратительно. Настолько мерзко, что хотелось плюнуть прямиком в лицо напротив.  Рука исчезла — и тяжесть в груди вместе с ней. Лао Гунчжу поинтересовался:  — Надеюсь, Сиянь ничего не скрывает от учителя?  — Нет, что вы,— сглотнула она, находя в себе силы обрести голос. На ходу она сочинила небылицу, чтобы скормить ее навязчивому старику,— просто… вспомнила, что в городе встретила девушку, которая просила зайти к ней и проверить дом. Кажется, в нем поселился дух лисы, который истребляет скот. Посчитала важным взять это на себя. — Ах, тогда, конечно, ступай, моя хорошая. Будь осторожна. Она ответила ему молчаливым кивком и поспешила уйти прочь. Как можно дальше. Еще несколько кварталов она чувствовала на своей спине жадный, всепоглощающий взгляд. Ее тошнило. 

///

В ту ночь Тяньлан-Цзюнь спросил у нее:  — Моя госпожа, тот немощный старик докучает тебе? Одно твое слово и он лишится обеих рук. И не только.  Предложение звучало на редкость заманчиво. И все же из страха она отмахнулась: — Нет, все в порядке. Это наш Глава, он…весьма своеобразный,— плохо предчувствие не покидало ее. 

///

Время неумолимо летело. Скоро стены противоречий и равнодушие Су Сиянь окончательно пали, и она, следуя за Тяньлан-Цзюнем, охотно утонула в любви.  Истинное значение этого слова долго было для нее непостижимой загадкой, теперь же все казалось таким простым. Они просто были друг у друга, как самое надежное и искренне пристанище.  Теперь Су Сиянь редко проводила досуг в Цветочном Дворце, если того не требовали обстоятельства: она много путешествовала и шла туда, где могла встретить своего глупого демона, который непременно ждал ее. Мгновения, проведенные с ним, она не забывала и по сей день, где ее преследовали сожаления и смерть.  Она помнила каждое объятие, каждый поцелуй и каждую ночь, когда ее вихрем уносила страсть. Тяньлан-Цзюнь был везде, и его было много. Словно весь мир вокруг нее стал заложником этого самозабвенного чувства. Пускай продолжаться это не могло долго, она никогда не пожалеет. Сколько угодно Небеса могли строить ей козни — она всегда готова поспорить. Она больше не ошибется, но тогда ей не хватило сил предотвратить ужасную и трагическую череду событий. И это действительно прискорбно. Была ли она слишком глупа?  Их отношения с Тяньлан-Цзюнем были раскрыты. Адепт, с которым она стояла плечом к плечу, в ее глазах был мертв навсегда. Он даже не представлял, какое знание вручает Главе Дворца, докладывая об этом. Не осознавал, как он этим воспользуется. Это было равносильно ее безоговорочному проигрышу.  Тогда она солгала, что просто водит Императора демонов за нос, дабы улучшить ситуацию с набегами нечисти на людские владения. Просто манипулирует.  Лао Гунчжу не занимал бы пост, на котором долженствовал уже долгие годы, если бы был наивным простаком. Он не поверил ей, разумеется. Оттого, желая расстроить их отношения, он давал ей все больше поручений: чтобы Тяньлан-Цзюнь отозвал нашествие демонов там или здесь.  Су Сиянь не могла рассказать об этом возлюбленному, и ее это угнетало. Она подозревала, что если демон узнает правду, то непременно развяжется бойня. Ситуация станет гораздо хуже нынешней, и ее это пугало. Думая, что так будет лучше для всех, она хранила молчание.  Но каждый раз, когда Тяньлан-Цзюнь без слов выполнял все, о чем бы она не попросила, ей хотелось рыдать. Уродливо и во весь голос. Он так сильно ее любил.  Положение с мертвой точки сдвинулось в еще более безвыходное и отчаянное: беременность от нежелательных глаз не удалось скрыть. Лао Гунчжу, выставляя себя милосердным и понимающим наставником, радушно предложил ей два варианта, когда прознал об этом: либо она пьет яд, избавляющий ее чрево от плода порочной близости с темной тварью, либо он запирает ее в водной тюрьме. И пытает, пока она не передумает. Тогда, кажется, впервые на своей памяти, Су Сиянь зло рассмеялась при нем. Безоговорочное нет. К тому же, запереть лучшую ученицу под Дворцом? Она никогда не поверит. Ее бесследная пропажа вызовет подозрения. И кто согласится заняться истязанием тела беременной женщины? От их с Тяньлан-Цзюнем ребенка она не избавится. В следующую встречу она обязательно поставит его в известность. Он ее защит, он… Но Су Сиянь не успела. Стража без слов увела ее вниз. По пути Глава Дворца прильнул непозволительно близко к ее спине и ласково прошептала в самое ухо:  — Тебе никто не поможет. Все уже в курсе твоей позорной беременности. Если не хочешь пасть еще ниже, Сиянь, прими яд и восстанови свое честное имя. Или…просто молчи,— его нос проехался по ее виску, смакуя запах кожи и ниспадающих на плечи волос. С удовольствием он выдохнул ей в затылок, отстраняясь.  Тогда Су Сиянь почувствовала себя не беспомощной: она уже сходила с ума. Истошный крик остался неозвученным, застряв где-то в сдавленном невысыхающими слезами горле.

///

Дни в водной тюрьме тянулись бесконечно долго. Между нескончаемыми и безжалостными пытками, ей не приносили даже воду. Она полагала, ее славный учитель постарался.  Избиения кнутом до разрывающейся на спине плоти, сломанные пальцы и вырванные ногти. Больно. Су Сиянь не могла бросить даже четверть сил на свое восстановление: все уходило на сохранение здоровья ребенка. Ее раны почти не затягивались. Она устала плакать и задыхаться в этих рыданиях. Это не могло помочь найти выход. Тяньлан-Цзюнь, должно быть, потерял ее из виду и волновался.  Находясь в забытье, она представляла, как успокаивающе обнимает его, как говорит и смеется. Как они вместе, счастливо воспитывают и лелеют свое дитя.  Они никогда не говорили о детях, но отчего-то Су Сиянь верила: он бы хотел.  Каким бы рос их ребенок? На кого он был бы похож? В такие моменты она гладила свой живот и изможденно улыбалась. Совершенно бледная, жалкая и слабая, она не собиралась сдаваться.  Иногда серые, абсолютно одинаковые будни разбавлял своими нежелательными визитами Глава Дворца. С безжизненным, совершенно пустым взглядом, Су Сиянь становилась невольной свидетельницей его срывов: он злился на нее, был ногами и раздавал оплеухи. А потом без всякого стыда трогал ее и любовно желал, чтобы она вернулась. К нему вернулась.  Но разве она принадлежала ему? Никогда.  Все самое плохое случилось. Она не могла даже предугадать реакцию Таньлан-Цзюня. Искал ли он ее, пытался ли выйти на других заклинателей? Наверное, он столкнулся с морем клеветы в ее адрес. Больно.  Паршивая закономерность в ее жизни гласила: станет хуже. И так действительно происходила. Вот уж Су Сиянь не знала, перед какими Небожителями так напортачила, но неужели она заслужила такое наказание? Такую нестерпимую боль?  Шли месяцы. Пытки стали однообразными, и уже не выругали былого страха. Она почти не чувствовала новый увечий, которые расцветали на ней, подобно пышному кусту цветов. Несмотря на истощение и болезненную худобу, ее живот рос и она впервые почувствовала себя счастливо, когда ребенок внутри шевельнулся. Он был жив. Он… он держится вместе с ней. Мрачные дни, проводимые в сыром подземелье, иногда были неплохими, когда она вспоминала: есть двое, ради кого она справится и не станет идти на поводу у лживого куска дерьма.  Здравый смысл постепенно ускользал от нее по прошествии восьми месяцев. Тоска, боль и безнадега съедали изнутри.  Однажды Глава Дворца явился к ней и сказал:  — На собрании с другими кланами мы посовещались, Сиянь… Хочешь знать, что мы решили?  Ответа не было, и он хохотнул.  — Мы решили, что от твоего несостоявшегося женишка пора избавляться. Уж больно огромную угрозу он представляет для нас.  Полностью обомлевшая, Су Сиянь подняла глаза, полные паники. Как? Это не могло быть правдой. Тяньлан-Цзюнь не сделал ничего, чтобы это произошло он… он не заслужил. Он любил людей.  — Ах, наконец-то вижу эмоции на твоем дивном личике, так здорово! Я успел изрядно соскучиться!— радовался он,— наверное, тебе интересно, почему так случилось и как ему теперь помочь, твой учитель прав? О-о-о, конечно, я прав! Думаю, ты и сама прекрасно осведомлена: миру заклинателей и не нужны особые причины. Ведь демоны — есть демоны. Сама их суть всем претит. Мерзость… А что до помощи… Хотя предложение с ядом уже не так актуально на твоем сроке,— его перекосило, когда он взглянул на ее округлевший живот,— все же ты можешь выпить его. Ребенок родится мертвым.  С щек Су Сиянь закапало. Слезы неконтролируемым потоком брызнули из ее глаз.  — Ну-ну, не плачь, моя хорошая,— Глава Дворца стер с ее кожи всю влагу своими костлявыми и вездесущими пальцами. После он сунул два из них в рот, слизывая языком оставшуюся соль. Су Сиянь почти вывернуло ему под ноги от этого зрелища,— у тебя всегда есть выбор. Кто такой этот мастер, чтобы тебя лишить его, а? Ты можешь выпить яд, а учитель поведает тебе, где будет происходить осада. У тебя будет шанс все рассказать своему дружку, пока его не запечатали на ближайшие сотни лет,— коронная елейная улыбочка завершила его монолог.  Он не заставит ее выбирать. На самом деле, она уже определила, что будет дальше и была намерена разрушить все его планы. Су Сиянь с ненавистью воззрилась на него мокрыми и тусклыми глазами. Она оскалилась и ухмыльнулась, хрипло интересуясь:  — Где яд?  Конечно же Лао Гунчжу носил его с собой. Победно он потянулся к рукаву за крошечным сосудом, предвкушая грядущий  триумф. Су Сиянь всегда была умной девочкой. Его послушная птичка больше не упорхнет. 

///

Когда Су Сиянь, истекая кровью и мучаясь от нестерпимой боли, доползла до оставленной кем-то из местных лоханки на берегу реки Ло, из последних сил она завернула крохотное и беспомощное тельце новорожденного дитя в свой потрепанный и пропитанный кровью халат, чтобы бережно туда его уложить. Ребенок был жив, и ей не хотелось, чтобы патрулирующие поблизости адепты Дворца Хуаньхуа отыскали его. Она не успела даже поцеловать его в лоб на прощание, не успела дать имя. Она не успела…ничего, по правде. Даже свою единственную любовь она не спасла и уже не спасет. Даже ничего не расскажет Тяньлан-Цзюню, который теперь вынужден быть в заточении и на протяжении веков думать, что она гнусный предатель.  Пока она бежала из Дворца, бросив на борьбу с ядом все свои силы, вплоть до трещин в золотом ядре, ей повстречался мастер Учэнь, который, видимо, из жалости к ее незавидной доле, поделился с ней правдой, а не ложью, которую скормил ей дражайший учитель.  Осада на горе Байлу уже произошла. Она опоздала. Теперь Су Сиянь, оставшись ни с чем, вынуждена распрощаться с жизнью. Она даже…даже не дала имя их ребенку.  Под его оглушительный плач, от которого у нее самой начиналась новая волна истерики, она столкнула проклятую деревяшку на воду.  Безжизненно она смотрела, как быстро течение уносит лохань. Она уткнулась в землю лицом и затряслась от несправедливости и нарастающей боли. Яд больше не было сил сдерживать, он медленно отравлял ее. Или он не мог? Было ли это разлагающееся золотое ядро, которое она истязала на пути сюда, пытаясь сдержать пагубное влияние отравы? Были ли это так важно?  Су Сиянь ненавидела. Ненавидела Лао Гунчжу, ненавидела людей.  Неумолимо в ней что-то ломалось с каждым предсмертным мгновением. Она не хотела умирать, ведь тогда Тяньлан-Цзюнь никогда не будет вызволен из заточения, их ребенок никогда не увидит родителей, а Глава Дворца незаслуженно продолжит существовать.  Забвение подступало, и Су Сиянь это чувствовала. Еще немного и оно охватит ее окончательно: мысли померкнут навсегда. Никого не останется. Никто не расскажет правду.  Когда заклинательница была готова прикрыть глаза и отдаться во власть предсмертной агонии, позади послышались шаги. Неважно, кто это был. Она умрет раньше, чем ее добьют выродки этого змеиного логова.  И все же ее грубо переворачивают на спину. Су Сиянь корчится, а потом в ее искаженный немым криком рот льется густая кровь. Она кашляет и мечется от боли. И все же последняя слегка отступает. Она даже обнаруживает, что осознает себя яснее, чем в Водной тюрьме. Раны затягивались. Ей приходится моргнуть несколько раз, чтобы разглядеть: молодой человек в черном облачении добродушно ей улыбается. На его ладони порез, из которого кровь текла прямиком по ее губам, начинал исчезать. На его лбу багровым огнем горит демоническая метка. Почти такая же, как у Тяньлан-Цзюня. В его лице Су Сиянь видит свое отражение, хотя она уверена, ей померещилось.  — Хочешь им отомстить?  Без раздумий она сипит:  —…Да. — Ты не умрешь, я дам тебе силу. Правда, в обмен на одну услугу. В качестве платы ты станешь помощницей этого Лорда в одном непростом деле. И пока оно не обретет плоть, твоей жизнь распоряжаться будет этот Лорд. Это займет не один год. И даже не пять, полагаю. Хочется думать, что последовательность ты уловила. Ты же умная, Су Сиянь. Так вот, согласна ли ты вновь отдать столь ценную вещь, как свобода, ради одной лишь мести? Если да, то мы договорились. И Су Сиянь не знала, что было хуже: действительно умереть на берегу ледяной реки в тот злосчастный миг или повстречать этого Ло Бинхэ.