Секретарша Каркассы

Дом Чарли пах грустью и отчаянием, когда Белла вступила в него много месяцев спустя. Часы в гостиной по-прежнему шли, задавая зданию пульс. Окна, распахнутые по приезде, баловали призрачным ветром легкие полупрозрачные занавески. В холодильнике остались лишь многочисленные банки пива и две замороженных пиццы. Полки покрылись пылью. Лестница по-прежнему скрипела на четвёртой и девятой ступеньке. В доме больше не жили, и это должно было очистить его от прошлого, дать ему время передохнуть, но сам воздух, местами немного затхлый, всё равно отдавал отчаянием — старым, прячущимся в мебели, и новым, оседающим в лёгкие слишком свежим холодным воздухом. — Мне это не нравится, — неохотно призналась Белла. Пламя Дождя ворочалось под кожей нервно, будучи наготове успокоить свою хозяйку и атаковать любого обидчика. Но опасности не было. Вокруг дома патрулировал Джейк, а рядом с Беллой стояли Скалл и Джаспер. В такой компании ей не должно было быть страшно, и тем не менее, в голове то и дело всплывал образ Эдварда, его вечные юношеские бронзовые волосы, его золотые глаза, мирные, но голодные — и Белла старалась унять бешено бьющееся, напуганное сердце. — Они могли оставить какую-нибудь ловушку здесь? — обратилась Скалл к Джасперу. — Недавним присутствием не пахнет, — покачал головой тот. — Здесь точно что-то есть, — пробормотала Белла. — Что-то, нацеленное на меня. Если не использую Пламя, у меня так скоро будет паническая атака. Скалл смерила её задумчивым взглядом. — Возможно, что ни я, ни Джаспер ничего не чувствуем, потому что ловушка не нацелена конкретно на нас. Я проверю первый этаж и гараж. Джаспер, сходи с Беллой наверх. Белла, проследи в каком месте тебе хуже всего. Скорее всего, там оно и спрятано. — Пламя не использовать пока? — Придётся немного потерпеть, дорогая, — сочувствующе хлопнула её плечу Скалл. — Зато потом, как найдём, пользуйся на здоровье. Белла тяжело вздохнула. Ей не очень нравилась роль приманки. Скорее даже очень не нравилась. Ужасно не нравилась. Но пришлось согласиться с тем, что, раз Виктории нужна Белла, причём настолько нужна, что та даже создала отряд новообращённых голодных берсерков, то и по-настоящему клюнуть она могла только на Беллу. Деметрий отписался, что за Свон и стаей действительно следят, пусть и слабо, не имея возможности приблизиться из-за слишком пугающего присутствия Джаспера, но, тем не менее, следят и готовятся, обращая с каждой ночью больше пушечного мяса для атаки. Из Италии даже прилетел Феликс, готовый оказать боевую помощь по первой потребности. Если слишком затянуть подготовку к схватке, понадобится даже Джейн, а её отсутствие в Вольтерре — дыра в охране трёх королей-вампиров, чем могут воспользоваться их конкуренты. Значит, Викторию пора выманивать. И что может быть лучше для конфронтации, чем старый дом жертвы, в котором уже никто не живёт? Тем более, раз дом находится у леса и вдали от человеческих глаз? — Моя комната, — остановилась Белла перед распахнутой дверью. Сердце в груди бешено стучало под хваткой чего-то холодного и мерзкого, похожего на страх и отчаяние. Джаспер смерил Свон внимательным взглядом, понимая без слов, что она туда по собственному желанию не войдёт, и шагнул внутрь. Почти комично принюхался. — А, — почти без удивления заметил он. — Здесь пахнет стариной Эдвардом. — Что-о?! Он… он был здесь?! Когда?! — Его здесь не было, — заверил Джаспер почти истеричную Беллу. — Но комната до сих пор сильно им пахнет. Ты… постой пока где стоишь. Он внимательно посозерцал кровать, шкаф и закрытое окно. Затем, присмотревшись к полу, нагнулся к нему и задумался. — Похоже на тайник. Такие обычно дети делают, чтобы прятать порножурналы и дорогие сердцу безделушки. Ты в курсе, что он есть? — Э-эм, — в доме у Чарли ей было нечего прятать за исключением ночных визитов своего бывшего. — Точно не мой, если уж на то пошло. Джаспер подцепил аккуратными ногтями кусок паркета. — Ну, собственно, посмотри. Вот чем пахнет. Внутри, под толстым слоем пыли, лежали все те связывавшие их воспоминания, которые, как заявил ей Эдвард в лесу, были лично им уничтожены. Что бы она только ни отдала полгода назад, чтобы только иметь возможность увидеть их в последний раз, прикоснуться… Но она уже изменилась. Она уже не сидела на игле своей горемычной первой любви, построенной на эго Эдварда и своей беспомощности. Она нашла свой внутренний стержень, и не сгибалась под его тяжестью, а гордо выпрямляла спину и поднимала взгляд. Ей уже нечего было терять в своём прошлом, потому что оно ушло, и отпустить его оказалось болезненно, но легко, стоило лишь разжать поочередно пальцы. Она уже не была бледной тенью самой себя, потерянной и жалкой в своей эмоциональной зависимости. Белла сглотнула вставший в горле ком и распустила по телу Пламя Дождя, успокаиваясь, выходя из горько-солёных воспоминаний в реальность. Собственный голос показался ей далёким и чужим, когда она спросила в воздух: — Сожжём? … Жарить на костре из твоего прошлого зефир на палочке, ожидая нападения, это очень по-американски, — решила Белла. Не хватало только какого-нибудь инди фоном из старой стереосистемы. А ещё широких штанов из синей джинсы, фуфайки в красную клеточку, худи с эмблемой какого-то бренда из восьмидесятых, отцовской куртки не по плечу и типичных кед, поношенных и немного грязных, с застиранными шнурками. И вот, Белла Свон тогда снова походила бы на типичную юную американку, не подавшуюся в чирлидеры. Но та Белла Свон осталась в прошлой жизни. Никакого Ксанакса, никакой пустоты с играющим фоном инди. Только вернувшись назад, она начала понимать, какая всё-таки лежала пропасть между протестантскими Штатами и католической Италией. В Западной Европе было меньше неба над головой, но больше земли под ногами; ещё бы не было земли, столько людей там жило и умирало, каждый парк, каждый лес, каждая улица — отголоски чужих душ, давно унёсшихся к звёздам. Пустота неба и земли Форкса не пугала её. Но в Италии, казалось, уже было достаточно исписанных страниц истории, чтобы люди не так боялись смотреть вперёд, ведь всегда можно было пролистать назад и убедиться, что и это уже было, и это, и пусть в предыдущих главах мир был другой, совсем другой, люди оставались прежними. У Америки ещё всё было впереди — и ошибки, и крах, и восстановление, и успех. Наверное поэтому Белле было немного страшно, несмотря на присутствие Джаспера и своей наставницы. Настал и её черед оставить пару слов на странице истории. Она смутно понимала, что жребий был уже брошен, когда она уехала в Италию. Но тогда ей дали ручку и прописи. А теперь предстояло начертать пару слов в чистовик. Скалл, оставив ученицу наедине с мыслями, удалилась в гараж. Аркобалено Облака, как обычно, не сиделось на месте, а когда ей не сиделось на месте, она старалась занять свои руки какой-нибудь физической работой. Мотоциклами, например. Джаспер в какой-то момент подсел к Белле, её зефиру и огню. Несколько минут молчали. Возможно, воображая похожую музыку инди фоном. — Знаешь, — вдруг прервала тишину Белла. — Мне тут пришла в голову очень странная мысль. Наверное, глупая. — Какая? — вежливо спросил Джаспер. Белла ответила не сразу, тасуя слова в голове. Они никак не хотели складываться во что-то красивое и понятное из сумбурного. И она решила зайти с лаконичного ракурса. — Виктория хочет умереть. — Конечно, — удивительно быстро согласился Джаспер. Белла даже взглянула на него. — А что? Я согласен с твоим мнением. Очень тяжело жить без любви. — Но любовь же разная бывает, — Белла задумчиво пожевала губы. — Я люблю моих родителей. Люблю Джейкоба… как брата. Люблю госпожу Скалл, и Джакомо, и Каркассу. Даже Джессику Стэнли люблю. И тебя тоже. Платонически, разумеется. — Разумеется, — со смешком согласился Джаспер. — Чтобы понять это, мне даже мой дар не нужен. И себя ты тоже учишься любить, а это ведь тяжелый труд, если изначально не дано. Очевидно, что Виктория не умеет любить как ты, или не может. Так что ей остаётся только умереть. — Тогда зачем месть? — А ты как думаешь? — Не знаю. — Ну вот, скажем, окажись перед тобой завтра Эдвард, убьёшь его? Отомстишь? Белла нервно облизнула губы. — Не убью, — ответила после затянувшейся паузы. Добавила, — зачем мне его убивать? А потом ещё и думать об этом? У меня есть Каркасса. Есть, чем заняться, в общем. Я-то жить буду как обычный человек… Надо многое успеть. А, — встрепенулась Белла, — я поняла. Поняла, что ты имел в виду. Джаспер печально улыбнулся. — Вечность — это страшно, — сказал он. — Очень страшно. Чтобы пережить её, хочется вцепиться в кого-нибудь, с кем можно вынести это невероятно долгое, бесконечное испытание. Думаю, поэтому у вампиров и есть «пары». Если бы их не было, мы придумали бы их сами, как и наши кланы. Все мы, в конце концов, социальные существа. Так что, если у тебя был якорь, только один якорь, который заземлял, и вдруг его не стало, разумеется, помимо невероятной тоски и скорби, накрывает ещё и настоящий экзистенциальный ужас. Он склоняет к безумству, а безумство любит заигрывать со смертью. — Но ты ведь ушёл от Элис, — брякнула Белла, и неловко вытаращилась на огонь от собственной нетактичности и наглости. — А у меня есть друзья, помимо неё, которых я люблю, — честно ответил Джаспер. — Более того, скорее она полагалась на меня, чем я на неё. И у Элис есть Каллены. Так что ничего страшного. — Как ты вообще познакомился с госпожой? — неловко попыталась перевести тему Белла. Она не хотела, чтобы Джаспер грустил. — О, а она тебе не рассказывала? Мы познакомились со Скалл в девяносто втором где-то под Чикаго, — начал Джаспер, с улыбкой глядя глядя на пламя. — У нас с Элис в тот год как раз ничего не складывалось… Она, словно бабочка, всегда тянулась к красивому и живому, следила за звёздами кино, ходила на показы мод, коллекционировала символы эпохи девяностых и жила почти как человек… вернее, как ребёнок, перед которым был распахнут целый мир. И хотя в её чувствах не было и тени лукавства, мне было трудно её понять, а ей было трудно понять меня — солдата, который слишком привык смотреть на мир глазами Теодора Драйзера и Фёдора Достоевского. Для неё ужасы жизни являлись чёрными полосами, что имеют начало и конец, но, как известно, — он сардонически улыбнулся, — «На Западном фронте без перемен». Для солдата война никогда не заканчивается, он просто учится с ней жить, но даже тогда нервные срывы, воспоминания и пост-травматическое расстройство дают прикурить. И мне не было достаточно знать от неё, что «всё будет хорошо», потому что «всё» — слишком общее понятие; и что такое «хорошо»? Для неё «хорошо» одно, для меня — другое. И вот тогда, во время очередного моего срыва, когда я отправился на поиски очередного маньяка, чтобы вылакать его до дна, я встретил Скалл. Его глаза замерцали, словно рубины от косого луча света. И Белла против воли затаила дыхание. Вот оно что. Интересно. — Её укусил вампир, а она ему отрубила голову. И подожгла фиолетовым пламенем. На порванную артерию даже глазом не моргнула, — он тихо рассмеялся. — Я ей платок одолжил, чтобы смыть кровь; и мне впервые не хотелось кого-то съесть, хотя запах бил в нос сильнее, чем в парфюмерных магазинах. Мы всю ночь потом болтали о жизни. Она — с бутылкой брэнди; я — поедая насильника. А перед нами — тёмная синева озера Мичиган. И звёзды над головой. Он покачал головой, всё ещё мягко улыбаясь. — Сюрреалистичнее не придумаешь. Между ними повисло приятное молчание, и Белла прикусила губу, собираясь с мыслями. А не намекнуть ли Джасперу, что Скалл, вроде бы, в отношениях ни с кем не состоит, и можно попробовать? На сколько там он старше наставницы? Лет на сто пятьдесят? Но зато не как Кай, которому больше двух тысяч лет… Пусть себе пьют в пенатах Каркассы. А Белла будет у них учиться как жить эту жизнь и фотографироваться с ними, как с семьей… И Белла храбро решила попробовать себя в роли сводницы: — Ну… э-э-э. Вы, это самое. Джаспер перевёл на неё взгляд, в котором читался вопрос. Вот такой вопрос: «?» — Ну, то есть, ты, это самое, — попыталась она. — Ну, короче, — разозлилась на себя Белла. Куда подевались знания о ведении переговоров, когда они так нужны?! Нельзя было же вот так просто сказать: вот есть ты, вот есть Скалл, вроде как ты чудесный, и она тоже ещё какая ого-го, а почему бы вам не быть крутыми вместе? Но, с другой стороны, вдруг нежная привязанность Джаспера к Скал — действительно всего лишь платоническая дружба? Вот у Джакомо точно бы получилось раскрутить вампира на честное признание. — Короче, ты, ну, приезжай к нам почаще, — и неловко похлопала его по плечу. Как хорошо, что Джаспер не мог читать её эмоции, потому что Белле хотелось провалиться на месте. В бездну стыда, желательно. — Мы тебе маньяка какого-нибудь найдём, а я когда вступлю в должность секретарши, позабочусь, чтобы у Скалл было время с тобой пить… Джаспер на это неверяще усмехнулся: — То есть вы мне на ужин даже подонков отловите? — Ну-у-у, не то, что бы в мафии их так сложно найти, — замялась Белла. — А госпоже тоже отдыхать как-то надо, а то она вся в работе. — Я подумаю, — серьёзно ответил Джаспер. Глаза у него весело искрились. «Ну вроде не так уж и плохо намекнула» — облегченно выдыхая, подумала Белла. «По крайней мере, удочку закинула». (…) Оборачиваясь назад, Белла не могла сказать, что хорошо запомнила битву. «Свои» не понесли никаких потерь, разве что парочка ребят из Ла-Пуш обзавелась шрамами, которые они потом покрыли татуировками. Виктория много говорила, скаля зубы, а взгляд у неё был полон бравады. Она действительно хотела умереть — и Белла отрубила ей голову куском льда, выросшим из руки, и бросила за дикие кудри в костёр. Потом, в первый раз за всю сознательную жизнь, Белла прочитала вслух «Pater Noster», как её учил Джакомо, потому что это он ей сказал, что в мафии смерть и жалость зачастую идут под руку. Оборачиваясь назад, она будет помнить пепелище на месте костра возле чудом уцелевшего дома, медленный восход солнца на распогодившемся небе, почти пустую бутылку виски в руке, запах утренней свежести, хвои, крови и гари, а ещё песню «Californication», которую ей ставила на репите госпожа Скалл из одолженной у кого-то стереосистемы.