Об уязвлённой гордости и страсти

Боль растекается по телу, словно жар от крепкого алкоголя, и наполняет разум едким дурманом. Лёжа на холодном полу, Чайльд ощущает себя пучком пшеницы, пропущенным через цеп. Спинка верхнего плеча лука упирается ему в грудь. Несмотря на то, что оружие покоится на земле рядом с Тартальей, дрожащие от изнеможения руки лучника всё равно выпускают его из ослабевшей хватки. Мгновение, и вот последний палец Чайльда беспомощно разгибается, знаменуя конец битвы. — Знаешь… — едва разбирает Тарталья человеческую речь: с тех пор, как меч Люмин расколол железную маску Предвестника надвое, в его ушах засел невыносимый звон. — А ведь… когда ты не используешь Глаз Порчи, мы заканчиваем с этим намного быстрее… Чайльд подавляет в себе желание немедленно закатить глаза и устремляет недовольный взгляд на Люмин, возвышающуюся над ним. Она стоит, дрожа всем телом, и дышит так глубоко и быстро, что раскачивается на ватных ногах. Блестящее от испарины лицо Люмин похоже на спелый заоблачный перчик. Что ж, похоже, единственным утешением для проигравшего, может быть только осознание того, что он заставил своего противника хорошенько попотеть… — На самом деле, — с чувством полной удовлетворенности прикрыв глаза, продолжает она, самодовольно ухмыляясь. — Я одержала бы победу намного быстрее, не пытайся весь бой сорвать с тебя это… Она разжимает свой маленький и, казалось бы, такой хрупкий кулачок, демонстрируя Чайльду покоящейся на ладони шеврон — знак, определяющий его иерархическое положение в организации Фатуи. — М? — удивляется Тарталья и, позабыв об усталости, начинает судорожно ощупывать свою грудь в поисках нашивки. Там, где она находилась, остался только узкий разрез на ткани. Мужчина бледнеет в лице и невольно округляет от ужаса глаза: он, Чайльд, один из сильнейших Предвестников Фатуи, не смог заметить, как с его одежды сорвали шеврон! Уловив его настроение, девушка начинает хитро щуриться, показывая парню язык: — В следующий раз тебе стоит быть внимательнее. Тарталью начинает колотить от неистовой ярости вперемежку с… возбуждением? Чайльд прекрасно понимает, что Люмин лишь передразнивает его заносчивое поведение, намеренно злит его и играет на чувствах, издевается, но совершенно беззлобно, и только потому, что знает, насколько лучник это заслужил. Но эта её самодовольная улыбка, криво изогнутые брови и горящие победным пламенем глаза… Люмин была такой мягкой и хрупкой на вид, но такой сильной и неукротимой внутри. Ничего более восхитительного и одновременно раздражающего Тарталья никогда в своей жизни не видел. В нём вдруг возникло непреодолимое желание, во что бы то ни стало взять над ней вверх, немедленно погасить в ней огонь самодовольства и отомстить за все те насмешки, которые юная леди позволила себе проронить в его адрес. Чайльд спокойно снимает с себя остатки маски, разочарованно отбрасывая их в сторону. Он медленно принимает сидячее положение и протягивает Люмин руку, как бы прося её о помощи. Ничего не заподозрив в его кротком поведении, девушка робко улыбается, наклоняясь к нему навстречу. И как только их руки соприкасаются, это яркой вспышкой отражается в его глазах. Электрический Глаз Порчи начинает светиться с силой тысячи молний. Люмин даже охнуть не успевает, как её рука оказывается заведена за спину. Девушка возмущенно вскрикивает и невольно роняет нашивку Тартальи. В следующую секунду властный толчок грубо отправляет её в стену. — Чайльд?! — пугается Люмин, когда он прижимается к ней сзади, вдавливая в камень. Пугается по-настоящему. И на вкус её страх оказывается, как спелая хурма — такой же сладковато-вяжущей. — Юной леди надо преподать урок хороших манер, — в своей привычной спокойной манере проговаривает Предвестник, опаляя дыханием её шею. — Ч-что?! — девушка взволнованно ёрзает на месте и предпринимает неловкую попытку улизнуть, поэтому Чайльду приходится схватить её за запястья, прислонив девичьи ладони к стене, как это делает при обыске стража. Должно быть, Люмин ощутила через одежду его сильное возбуждение, раз вдруг стыдливо притихла, пряча за волосами лицо и переходя с возмущенных криков на жалобный шепот. — А может… не тут? Для своих тренировочных боёв они выбрали внутреннее помещение заброшенных руин, куда свет поступал лишь через живописную расщелину над головой, покрытую вьющимися цветами и мхом. Тарталья нарочито громко хмыкает, приблизившись лицом к её затылку. Он прислоняется носом к волосам Люмин цвета золотых колосьев, и глубоко вздыхает. Девушка в своём невесомом белом платье напоминает ему душистый цветок вишни, и источаемый ею аромат также оказывается по-весеннему сладок. — В этот раз обойдёшься без прелюдий, — мурлычет он на ухо юной леди, наблюдая, как разливается краска по её плечам и шеи. Девушка делает шумный выдох, что-то пристыженно бурча себе под нос. Предвестник слегка наваливается Люмин на спину, настойчиво сгибая её в пояснице. Он медленно отпускает одно из тонких запястий и указательным пальцем очерчивает контур женских ладоней, упирающихся в стену. По спине юной девы пробежали мурашки: она спешно переставляет ладонь, убегая от сильных рук лучника. Забавно: Тарталья и не мог подумать, что гостья из другого мира боится щекотки. — Упрись в стену и держись крепче. Распрямившись, Чайльд без лишних слов задирает подол её шелковистого платья. С уст Люмин срывается смущенный всхлип. Предвестник не видит лица своей партнерши, но точно знает, что оно сейчас раскалено, как листья Пиро Папоротника. И эта приятная мысль рождает волну неземного удовольствия, пробегающую по его телу электрическим зарядом. В порыве страсти Предвестник впивается пальцами в ткань такого по-детски несуразного белья. Раздаётся зычный треск, освобождающий девушку от трусиков. — Эй! — возмущается Люмин, бросая сердитый взгляд на партнера через плечо. — Куплю получше, — с готовностью отвечает Чайлд, и его наигранная грубость по отношению к ней тут же разлетается на осколки, словно ранее разбитая маска. Тарталья с нажимом проводит ладонями по бледным бедрам девушки, будто проверяя их на упругость. На миг, опустившись ниже, он оставляет на её правой ягодице следы от зубов, а после — звонко шлёпает по ней ладонью, окрашивая нежную кожу в румяный цвет. Люмин шумно втягивает воздух сквозь стиснутые зубы и сжимается, но только на секунду. Выгнувшись в спине, она с постыдным смущением подставляется под его следующий удар. — Так ты любишь пожестче? — смеётся Предвестник, между делом разбираясь с пряжкой на своём ремне. Люмин чуть сутулится и добела напрягает впивающиеся в камень пальцы. Её робкое молчание оказывается красноречивей любого ответа. Тарталья не собирается терять времени на раздевание: разобравшись с брюками, парень даже не переступает через них, когда те касаются пола. Задрав одежду до пупка, он крепко прижимается обнаженной кожей к раскрасневшимся бёдрам партнёрши, измазав самый низ её живота влагой. Ещё ничего не успело произойти, а Люмин уже сжимает у рта кулачок, впиваясь зубами в костяшку указательного пальца, дабы вырвавшийся из неё стон не был чрезмерно громким. Чуть разведя её напряженные и такие коротенькие ножки, Чайльд направляет себя рукой, выбрасывая бёдра навстречу партнёрше. Она принимает его возбуждение настолько быстро, что Предвестник не сдерживает восторженного вздоха. Под его давлением юная леди выгибается в спине, давая волю сладострастному всхлипу. Тарталья не без издевки властно бьёт её по ягодице, словно кучер, подгоняющий лошадь. Девушка напрягает мышцы, обхватывая его плоть своим телом, и парень не отказывается от удовольствия пронзить её бёдра ещё раз, только намного резче и глубже. Люмин кричит так громко, что Чайльд всерьез начинает о ней беспокоиться, однако гостья из другого мира с охотой движется ему навстречу. Она трепещет и бьётся под ним, словно находится под воздействием гидро и электро элементов одновременно. Тарталья хватает девушку руками за талию, продолжая её наказание, которое давно уже перестало быть таковым. Через напористые движения, сильные удары и грубую хватку он признаётся юной деве одновременно и в любви, и в ненависти. В какой-то момент для Чайльда их яростный секс превращается в акт физического унижения Люмин. Осознание того, что почетный рыцарь Ордо Фавониус сейчас, находясь в уничижительном положении, задыхается от наслаждения под одним из Одиннадцати Предвестников Фатуи, возбуждает Тарталью до такой степени, что он болезненно содрогается, точно сдерживая себя от преждевременного экстаза. — Чайльд, — громко скулит гостья из иного мира, стараясь взглянуть на его лицо из-за своего плеча. Кажется, на уголках её чистых, точно прозрачный янтарь, глазах собрались блестящие капельки слёз. — Я люблю тебя, Чайльд… Тарталья останавливается и, ощущая смутную тревогу, сдавившую ему сердце огромным змеем, резко мрачнеет в лице: — Ты плачешь? Люмин согласно кивает головой, плотно сжимая губы. — Мне нравится… — вытирая глазки, удушливо всхлипывает она, пытаясь натянуто улыбнуться. — И так от этого стыдно… Её смущение, доведенное до отчаянного рыдания, оказывается настолько трогательным, что Чайльд не может сдержать умилённой улыбки. Он нагибается к макушке Люмин и мягко касается губами её головы, даруя девушке успокоение. — Всё хорошо, моя юная леди, — бархатным голосом протягивает Тарталья, касаясь носом её уха. — Запомни: удовольствие, не нарушающее чужих границ, не может быть постыдным. До этого затаившая дыхание Люмин будто снова ожила: Чайльд всем телом ощутил, как наполняется воздухом её грудь. — Тогда, — робко шепчет она, неуютно напрягая плечи, — давай продолжим… Тарталья серьёзно кивает, хотя отвернувшаяся Люмин уже не способна это увидеть. Он с нажимом запускает тонкие пальцы в мягкие волосы блондинки, сжимая собранный ладонью пучок в кулак. Прежде чем снова начать двигать бёдрами, Предвестник настойчиво тянет её голову на себя, заставляя девушку выгнуться дугой. Больше узнав о предпочтениях Люмин в сексе, Чайльд окончательно перестает себя сдерживать, и по пустому помещению с каменными стенами прокатывается эхо песен их любви. Звонко звучащие удары плоти о плоть смешиваются со стонами наслаждения, рычанием и с таким глупым, но возбуждающим влажным звуком, доносящимся из мест их соединения. Тарталья властно давит на лопатки партнёрши рукой, опуская её ниже и меняя угол проникновения. От блаженства у Люмин начинают подкашиваться ноги. Парень крепко берёт её за поясницу, готовясь оказать подруге поддержку, если вдруг она ей понадобится. — Тяжело быть постоянно непобедимой, да? — криво ухмыляется Предвестник, ощущая безумие её возбуждения. Отпустив золотистые волосы партнёрши, он кладёт ладонь ей на шею, и чувствует, как восторг Люмин переходит в сладостную дрожь. — Я тоже знал, какого это, пока не встретил тебя. Тарталья даёт возможность Люмин почувствовать себя беспомощной и беззащитной в его сильных руках. Он впивается пальцами в её плоть так сильно, будто собирается оставить по всему её телу синяки от прикосновений. А девушка только сильнее под ним ослабевает. Её стоны становятся настолько привычными для уха Чайльда, что он больше не может себе представить без них тишины. — Ничего так не возбуждает, как проигрыш, правда? — довольно скалится он, держа уверенный темп. Люмин издаёт согласный выкрик, начиная медленно затихать. Предчувствуя приближающийся миг её блаженства, Предвестник наваливается на партнёршу всем телом и кладет указательный палец ей на губы. Девушка тут же берёт его в рот, щекочет подушечку языком, в порыве страсти, обхватывает её зубами и выпускает только тогда, когда на этом настаивает парень. Освободившись, Чайльд тянется рукой к эпицентру женских удовольствий. Ему хватает одного касания, чтобы заставить Люмин задёргаться в неистовых конвульсиях и предпринять новую попытку по побегу из его объятий. — Нет! Стой! — её истошный голос эхом отдаётся в голове Тартальи, но он упрямо его игнорирует. — Перестань! Это.… Это слишком! Пытка чрезмерным удовольствием длится несколько минут, и за всё это время Чайльд ни разу не сжалился над Люмин, стараясь одновременно подвести к итогу и себя, и её. Вот ещё недавно притихшая девушка срывается и издаёт протяжный стон, полный переполняющего её блаженства. Тело Люмин сводит мощнейшая судорога, заставляющая её в последний раз напрячь мышцы, чтобы в следующее мгновение отпустить их. Её истома оказывается настолько прекрасной, что до этого уверенно держащий себя в узде Тарталья вдруг ощущает небывалый прилив экстаза. Предвестник только и успевает, что отвести бёдра назад, прежде чем коварное исступление настигает и его. Люмин вздрагивает от брызнувшей ей на спину влаги, как от кипятка. В порыве опустошающего бессилия, Тарталья подаётся девушке навстречу, и вместе с ней падает на стену, ища в ней опору. Холодный камень сильно контрастирует с горячим телом Люмин. Предвестник заключает её в душные объятия, всем своим естеством ощущая учащённое сердцебиение партнёрши. Уютный миг их общего бессилия был подобен сладкой неге после приятного сна. — Грязное это дело… — первой нарушая идиллию, тихо бурчит Люмин, скрывая от своего партнёра пунцовые щёки. Чайльд насмешливо про себя хмыкает и нагибается к брошенным на землю лоскутам белой ткани, оставшимся от нижнего белья Люмин. Он помогает ей привести себя в порядок, после чего возвращает себе приличный вид. — Как-нибудь повторим, — поправляя одежду, обещает Предвестник и убирает в карман брюк свою нашивку. — Твой проигрыш? Тарталья переводит на ехидную мордашку Люмин осуждающий взгляд. — Никогда бы не подумал, что моя юная леди окажется дурилкой. — с наигранным разочарованием бросает он, после чего галантно разворачивается по направлению к выходу. Чайльд слышит её громкое возмущение, но благополучно пропускает его мимо ушей. Возможно, Люмин права, и Предвестника впереди ожидает ещё множество поражений на пути к его конечной цели. Только какой в этом траур, если после каждого боя Тарталья становится опытней и сильнее, а каждая их подобная встреча будет обязательно заканчиваться сексом?