***
Хрупкий. Первое слово, которое проскальзывает в твоём сознании при его виде. Совсем нежный, тебе даже иногда кажется, что обними ты его покрепче и он сломается пополам, как соломинка. Но ты знаешь, это всё лишь иллюзия. Всё начиналось с простых претензий, мол, как это так, божество да и не имеет денег заплатить за себя? Не то, чтоб тебе приходилось жаловаться в самом начале, но и терпеть более уже надоело, ты не из таких людей. Идёшь по сценарию, немного меняешь местами пункты и главы в своём личном дневнике, выбираешь то, что по силам. Иногда берёшь перерыв, без него никак, иначе ты попросту выдохнешься, останешься совсем без сил. Тебе дают выбор и пожалуй, ты соглашаешься с тем, что у тебя он действительно есть, отказываясь верить в полный контроль над собой. Тебе это малоприятно, но ничего поделать ты не можешь. Гнев и ненависть берут вверх над тобой и здравым смыслом, мир вокруг давит и теснит, сжимает тебя своей мёртвой хваткой, кажется, чувствуешь как рёбра ломаются и впиваются в сердце, в лёгкие. От этого контроля не убежать, не спрятаться так просто, он достигнет тебя, утони ты хоть на дне океана. Ты перестаёшь тщательно выкладывать тропинку своей персоны, не хочешь более казаться тем человеком, коим не являешься. Откидываешь в самый дальний уголок сознания то понимание происходящего. Ведь он тебя добивает сверху, своей слащавой речью, этой улыбкой и тихим смешком. Тебя разрывает изнутри, ты рассыпаешься на тысячи осколков, в которых твоё отражение кажется совсем безобразным. Ты держалась из последних сил, видят Боги. И один из них тоже перед тобой видит прекрасно, осознаёт что выводит тебя. Откровенно наслаждается этим, прищурившись. Он гадает, как надолго тебя хватит. Вполне надолго, ведь только сейчас ты выплёскиваешь всю ту бурю эмоций на него сразу же, стоит ему только открыть рот. Тебе не жаль его, совершенно не жаль, ты поступаешь точно так же, как обращаются с тобой. Пальцы крепко сжимают шёлковую ткань воротника, ты кричишь, ощущаешь как начинает болеть горло. Опрокидываешь его из-за стойки; пачкаешь белоснежные ткани барда о грязь, натоптанную с чужих ботинок. Ты смотришь в удивлённый взгляд напротив, замирая на краткие секунды. Ты понимаешь, что тебе нужно просто отдохнуть. От всех этих «невероятных» приключений. От того груза, что скидывают на твои плечи, ты и так прогибаешься ниже некуда. Ты не выдерживаешь более того веса, что давит на тебя сверху. Говоришь, цедишь сквозь зубы, что теперь Венти, будь добр — отплачивай свой немалый долг. Нет финансов? Отплатишь потом, но сполна, тебе всё равно, как и чем именно — нет сил решать это. Ты хочешь хоть какого-то, но возмездия. Поговорка: «Сделай добро и оно к тебе вернётся» — больше не работает, или же просто не работает на тебе. Фортуна отворачивается от тебя каждый раз, стоит завидеть на своём горизонте этого барда. Ты не знаешь, почему так, почему «судьба» постоянно тебя с ним сталкивает. Но если говорить честно, ты боялась того, что возможно, ну вот всё таки — знаешь прекрасно, просто не хотела принимать. И он тоже знает, но молчит. Выпаливаешь, что теперь он получит сполна за всё-всё, даже за то, что не его рук дело. Глаза застилает красная пелена, разум одурманен страшным гневом, эмоции которые ты ощущаешь только во время адреналина бурлят в крови. Ты устала от всех не своих, самое главное — не своих проблем. Ты хочешь отплатить той же монетой каждому созданию, кого видишь на своём пути. И сейчас этим кто-то стал этот Архонт. Тебе плевать, что он древнее божество, которое видело тысячи и более взлётов с падениями выдающихся личностей Мондштанда. Откровенно всё равно, что он далеко не такой наивный, коим кажется. Тебе не страшно вот так публично его обвинять, напоминать его далеко не самые благородные поступки, по отношению к тебе уж точно. Они не знают, кто он такой, или же просто не верят его словам. Для остальных жителей он не более, чем знаменитый бард с красивым голосом и миловидной внешностью. Ты не думаешь о том, как глаза людей вокруг устремились на вас, не слышишь их шёпот и иную какофонию звуков, чьи-то взволнованные слова, обращённые непосредственно к вам двоим. Венти же приподнял уголки губ в ухмылке и ты не знаешь — бесит тебя это или немного удивляет. Почему он ухмыляется? Ему приятно чувствовать все эти разноцветные узоры чужих взглядов? Если подумать, он привык к публике, но не когда его оскорбляют. Может, его просто забавляет вся ситуация. — Ну-ну, что же ты так, давай поговорим об этом в более… Комфортной обстановке, м? — Бард поднимает руки, якобы сдаётся под твоим сокрушительным выступлением перед ним. Ты видишь как мелькает на его лице волнение, только вот тебе неизвестно, это игры разума или он правда забеспокоился. Не за тебя, за себя. Хотя с чего бы ему волноваться за своё состояние? И именно от этого тебя тошнит. От своей слабости, от того, как он в очередной раз играет на публику и пытается играть с тобой, позволяя тебе думать, что ты сейчас ведёшь, что победа твоя и ему более не угнаться. Тебя это задевает за живое, с неясной для тебя причины, то как умело тебя провели вокруг пальца, только уже другой человек (вернее существо) для достижения своих собственных целей. Ты всегда пыталась делать всё максимально хорошо, пыталась быть той частью легенд о героях, что сохраняют человеческие жизни и карают зло. Пыталась, до поры до времени. Ты рассчитала свои принципы и возможности ещё раз. И ты поняла, что в какой-то мере ты совершенно обыкновенный человек, ничем не выдающийся. Никакой индивидуальности. А потом ты закрываешь подобные мысли на самый крепкий замок, подальше от основного потока дум, ибо с такими размышлениями ты понимала — хорошего не жди. Твоё молчание для него стало неким звоночком, ведь обычно при таких словах и горящим ненавистью взглядом — что-то да отвечают на продолжающийся язвительный тон со стороны барда. А ты застыла на месте, погрязла в своих мыслях, не скрывая того, что на уме, позволяя болезненным размышлениям терзать себя изнутри, позволяя увидеть ему как это тебя убивает. Он не первый день живёт; умеет читать выражение лица, умеет читать по губам и предугадывать малейшее движение тела человека, он любого прочтёт как открытую книгу, совершенно без труда. Архонт не изучал всё это досконально, совсем нет, за свою долгую жизнь просто выучил людские повадки путём наблюдения, видел все возможные трюки человеческого тела на протяжении сотни лет. И сам однажды примерил на себя личину человека. Привыкать к новому телу сложно, изучать его не со стороны, а непосредственно самому — ещё сложнее. Будучи существом эфемерным, ему не были известны потребности и уязвимости человеческого тела, не видел он ранее нужды в еде или во сне. В тех ощущениях, которые он может прочувствовать кожей, не всем своим естеством. Но теперь, взяв ответственность нести память о павшем друге, он вынужден был привыкать к своему новому облику. Вернее даже не своему, чужому облику, который он позаимствовал на долгие года своей бессмертной жизни. К облику который приписывают ему, его новой сущности — Венти. Ты не замечаешь того, как его руки легко оборачиваются вокруг твоей талии, того как он тебя отводит на второй этаж таверны, где располагались спальни. Всё, что ты могла ощутить и понимать в данный момент так это то, как твой взор мутнеет из-за слёз, а в горле противный ком, что обжигает до кончика языка. На душе осадок из гниющей тины горечи и печали, которую ты скрывала долгое время. И сейчас стоишь, посреди комнаты одна, с божеством, даёшь ему видеть себя с этой стороны, со слабой стороны. Щёки красные от злости, горячие и влажные от слёз, что с небольшой прохладой скатились по ним. Ты плачешь безмолвно, не издавая ни единого звука, сохраняешь мнимую маску стойкости. Тебя лишь выдавала дрожь, редкая, пробивающая. Его руки нежные, не грубые и не шершавые. Пальцы длинные, он аккуратно смахивает подступающие слезинки, вытирает влажные дорожки на щеках. Он целует твои губы почти незаметно, словно передумывает в последнюю секунду и отстраняется. Он кажется не реальным сейчас, его касания такие же — не реальные, воздушные, как бы смехотворно не прозвучит это твоё сравнение. Он ведёт, лидирует, как и всегда делал, умел, управлял другими, каковыми бы ни были его цели. И с тобой тоже это проворачивает. Ты чувствуешь как твои ноги упираются о край кровати, поддаёшься напору со стороны Архонта и опять, ты опять опускаешь руки без борьбы; послушно садишься, пока он всё ещё стоит напротив, держит твоё лицо в своих ладонях, ты постепенно успокаиваешься, смотришь в умиротворение его взгляда, как в сопливых романах — тонешь в омуте яркой бирюзы. Она вязкая, липка, но совсем не противная. Венти красивый, ты думаешь, он правда очень красивый. Ты завидуешь даже, без причины, просто ты хочешь быть достаточно хорошей для себя самой, достаточно хорошей для него. Твоё имя с его уст играет красивой неизвестной мелодией, сердце пропускает удар и ты думаешь, что хочешь ещё раз услышать то, как он произносит эти буквы в такой манере; с желанием, порочным желанием. Как в его голосе слышится нотка тоски и, наверное, любви? Его ловкие пальцы умело снимают с тебя каждый элемент одежды, бережно проходятся по коже, он боится навредить тебе, боится сломать. Не физически. Осторожничает, ему любопытна твоя тихая реакция и вседозволенность, которую ты ему дала. Венти уверен, что в обычном состоянии ты бы такого не допустила, может быть, греет самолюбие, в мыслях, но не в действительности. Ты отодвигаешься дальше, даёшь Архонту больше пространства и тот охотно тянется к тебе. Целует твою шею более ощутимо, до лёгких красных пятен, до небольших укусов, что отзываются мурашками по телу и скапливаются внизу живота. Он откровенно тебя трогает всюду; уделяет внимание твоей груди, сжимает их и массирует, бесстыдно обхватывает этими своими губами один из сосков, посасывает и покусывает. Вынуждает тебя выгибаться ему навстречу, отдаваться полностью на его милость. Одна из его рук проводит дорожку от ложбинки между ключицами вниз к твоему лону, указательный палец потирает местечко на ткани белья, что уже намокло. Опять дразнит, одним движением толкает палец внутрь немного, скорее просто давит сквозь ткань, сдерживает смешок и убирает палец, только чтоб начать массировать клитор, посылая удовольствие всему твоему телу, разогревая его к дальнейшему. Улыбается в голове, горд тем, что такими касаниями довёл тебя до возбуждения, хотя не отрицает тот факт, что тут работает больше твоя фантазия, нежели он сам. Со звонким причмоком отрывается от твоей груди, оставляет её блестеть от слюны и набухать от продолжительного посасывания, он смотрит на манящий блеск и облизывается довольно. С нескрываемым наслаждением ловит твои томные вздохи и любуется твоим смущённым выражением лица, расслабленным, полным неозвученных вопросов и самое главное — питается страстью и похотью, что томится в твоём взгляде. Хотя прекрасно понимает — не имеет права привязываться к смертным людям, не имеет права и думать о том, дабы кого-то любить и желать так сильно, как ничто на этом свете не превзойдёт это чувство. Он обречён жить вечно, когда то, что он полюбит — умрёт и оставит его одного, ведь время слишком скоротечно, особенно к людям. Жить вечно с памятью о погибших. О погибших возлюбленных смертных, друзьях, нести это бремя и отдаляться от своих же последователей, от тех кто ему поклоняется и верит. Это ранит больнее всего, тешит лишь то, что о нём помнят, его чтут. И в отличие от тебя — он выкован с выдержкой ещё сильнее, её хватит ещё на несколько столетий, когда ты можешь сломаться опять, не сейчас, но через время. Сейчас ты и без того извиваешься, тянешь на себя Венти и требуешь больше, что-то говоришь про то, дабы он сейчас хорошенько отработал свой долг. Ты сломана, уже давно, но только ему позволила это увидеть, увидеть то как ты нуждаешься в простом человеческом тепле, в понимании, в ласке. Ты в состоянии оценить ситуацию, полностью, но просто не хочешь. Ты прикрываешь глаза и позволяешь фантазии с воображением брать над тобой вверх. Чувствуешь как он тебя тянет чуть вперёд, а после оказывается сзади, прижимается грудью к твоей спине и широко расставляет твои ноги и ты чувствуешь, как твоя киска с похотливым звуком открывается, жаждет проникновения, ты правда завелась не на шутку от простых ласок, вот такова цена долгого воздержания от удовлетворения, ты готова рискнуть и сделать своей целью само божество. Последняя ненужная ткань с твоего тела исчезает быстрее, чем предыдущие одежды. Реакция твоего тела смущает, ужасно смущает и всё же тебя уже не остановить. Спусковой крючок нажат, назад не вернуться. Венти и не собирается отказываться от своих действий. Ты просто доверяешь, слепо веришь, как всегда. Затылком чувствуешь, как он улыбается, но не обращаешь внимание. Ты одной рукой обхватываешь его косу и тянешь, приглушённо и хрипло говоришь, чтоб тот перестал медлить. И он тебя слушает. Прикусывает мочку ушка, целует в плечо и проводит пальцами по половым губам, сначала большим, а после малым, размазывает по своим пальцам твои соки, призрачным касанием кружит вокруг входа, но ловит лишь раздражённый шик и чувствует как в очередной раз ты тянешь его за косу, сильнее. Шутливо извиняется и нарочно, так чтоб ты точно поняла — смачивает те два пальца, что потирали твои губы, языком. Обильно, совсем не стесняется и не ощущает никакой брезгливости. Разве только у тебя вызывает очередной приступ смущения. Но ты быстро забываешь об этом, когда его длинный палец, средний, как ты видишь, входит внутрь, почти что проскальзывает с лёгкостью, раздвигает стенки влагалища. Венти делает пару пробных движений внутри одним пальцем, вскоре добавляя безымянный. Сначала пронзает лёгкая боль, а после наступает эйфория. Эти его пальцы и правда божественные, кажется что они задевают собой каждый сантиметр твоих влажных стенок, задевают каждый нерв внутри, медленно, но верно сводят с ума. Ты тихо постанываешь от удовольствия, от того как ты, совсем не стыдясь подмахиваешь бёдрами навстречу его пальцам. Тебе совсем не больно и при этом, ты чувствуешь словно он заполнил тебя полностью, до краёв, одними пальцами. Стены тут всё-таки тонкие, снизу слышны звуки чужих бесед и всё же ты повышаешь голос на октаву. Опять извиваешься, откидываешь голову на плечо Архонта и жмуришься до разноцветных фейерверков в глазах. Ты тяжело дышишь, бормочешь что-то под нос и протяжно чуть ли не воешь, когда он подключает вторую руку и опять играет с твоей чувствительной грудью, щиплет сосок и болезненно-сладко тянет его, отпускает, позволяя груди забавно подпрыгнуть. Ты хнычешь от того, как его ладонь специально проходится по клитору и давит на него, когда пальцы глубоко погружаются в твою хлюпающую киску. Чужие пальцы чувствуются гораздо лучше своих собственных, ты убедилась в этом окончательно. А понимание того, кто с тобой это вытворяет только больше тебя подводит к скорому оргазму. Венти… Нет, Барбатос, выглядит смазливо, действует опрометчиво на первый взгляд, кажется совсем ветреным, но ты знаешь, что он силён, сильнее любого другого человека в Монштанде. Ему не важны человеческие морали, он ведь не человек, у него есть тайны, которых ты не знаешь, и знать не хочешь. Он может сломать твой хребет одним сильным ударом руки, ты чувствуешь это подсознательно, всю ту силу от него исходящую. Ты просто не знаешь, что нужно сделать или сказать, дабы подтолкнуть его к убийству. Твоему убийству. Это добавляет остринки в твои эмоции похоти и разврата, понимание того что тебя ублажает сам бог. Поэтому ты наглеешь, тянешь опять его за волосы, поворачиваешь голову и впиваешься поцелуем в губы. Грубым поцелуем, с укусами, вплоть до стука зубов и крови на устах от особо сильного укуса, ведь засранец умудрился поднять твою ногу и поменять угол, ещё глубже внедряя свои пальцы в твою истекающую смазкой вагину. Ты не признаёшь его вслух до последнего. Венти отпускает твои измученные груди, подключает к ублажающей руке помощь; круговым движением стимулирует твой набухший клитор, иногда обхватывает его и прерывает твой настигающий оргазм, ибо ему показалось, что этого недостаточно. Что недостаточно твоих задыхающихся стонов, что ты слишком дерзкая, ибо теряешь удовлетворение. Ему мало твоего надломленного от удовольствия и прерванного оргазма голоса и ему мало всех тех развратных звуков что издаёт твоя киска от его лишь пальцев, ему мало тебя, как бы трудно ему не давалось это принять. Ты в свою очередь словно окунулась в холодную воду с макушкой. Больно, когда твой сладкий и долгожданный оргазм прерывают. А он это делает, лишает тебя этого сладкого момента освобождения. И тебя это бесит, тебя это заводит до искр перед глазами, что могут быть ярче, позволь волне блаженства накрыть тебя. Это больно и приятно, но больше больно. Словно выстрел по нервам — быстрый, резкий. Стискиваешь его бёдра, жалея что он всё ещё в одежде, ведь так хочется оставить пару глубоких царапин в отместку. Но всё равно ты слышишь, как даже этот жест с твоей стороны действует на него; он вздыхает прерывисто, перестаёт давить на клитор и вновь начинает стимулировать каждый нерв внутри влагалища, раздвигая стенки с очередным громким и пошлым звуком, что был удачно смешан с твоими стонами, добавляя третий палец и ты ощущаешь, тебе кажется, что они выпирают, что твой живот чётко показывает их форму, но это не так. Твой бедный раздражённый клитор кажется горит, и тебе уже не мерещится, ты точно взорвёшься, ещё немного, чуть-чуть. Тебе уже больно и это отдаётся совсем малой каплей наслаждения. А потом тебя словно сбивает с ног чем-то очень мощным, словно тебя подбрасывает высоко в небо и ты летишь. Ты выгибаешься дугой, громко кричишь его имя, именно его имя, не то, каким он себя окрестил в начале знакомства. А его настоящее. Признаёшь его, Барбатоса, тем самым Анемо Архонтом. Божеством что сразил чудище и освободил свой народ. И сейчас тебя он тоже освободил от всей той тяжести лишь только своими пальцами. Ты кончаешь сильно, до звёзд в глазах, пачкаешь его руку и рукав и тебе всё равно. Не видишь как резко замер Венти, не знаешь, что он на какое-то время перестал дышать. Ты лишь ощущаешь дикий экстаз как никогда раньше. Твоё тело покрыто испариной, совсем маленькими капельками пота, что бриллиантами отдают в свете луны. Ты уставшая, довольная и удовлетворена как минимум ещё на месяц. Тело ватное и слабое, полностью обмякшее в руках Архонта. Но тебе уже не страшно за себя, ты знаешь, что Барбатос, каким бы страшным ты его не рисовала в своём уме, и каким бы страшным он ни был на самом деле — не тронет тебя так, как ты думала изначально. Архонт бережно укладывает тебя на кровать, накрывает сверху, ведь мало ли — простудишься. Он смотрит на свою руку, что была покрыта твоими соками и улыбается, кидая быстрый взгляд на твоё умиротворённое лицо. Барбатос не скрывает того факта перед собой, что почувствовал неясное покалывание в груди и ниже пояса, когда ты так маняще выкрикивала его настоящее имя. Только вот разбираться будет он с этим позже, если вообще решится после такого явиться тебе на глаза. Ведь просто понимал, что даже он, один из могущественных существ — имеет слабость, которая до сих пор не была побеждена. Которая до сих пор напоминает ему о том, кто он такой и не даёт забыться в безмятежной жизни вновь. Барбатос более не сможет, после того, как он встретил тебя. — Спокойной ночи, моя богиня. — Он шепчет, целует в щёку и уходит так быстро, как только может, оставляя после себя лишь лёгкую прохладу ветра. Ведь точно понимает, что не сдержится, если останется ещё на минуту. Ибо ни тебе, ни ему не нужно признаваться друг другу в том, что связь между вами должна быть прервана. Должна была быть прервана с самого начала. Но теперь будет сложнее, чем раньше. И даже он не может сказать, к чему это приведёт в дальнейшем.***