Колесо надежды

История Магии всегда была скучным предметом, на котором половина студентов лениво записывали лекцию преподавателя через слово, а другая половина занималась своими делами или спала. Классическая ситуация для старших курсов. Но прогуливать занятия в Хогвартсе было строжайше запрещено, поэтому всем без исключения, даже не спящим по целым ночам влюбленным парочкам нужно было приходить — особенно на первую пару. Мистер Биннс, по обыкновению, уныло вел лекцию. Гарри лежал на задней парте и откровенно спал. Накопившиеся нервы последних событий отпускали его, и самым подходящим местом для долгожданного сна оказался урок. Кто-то наколдовал над ним табличку «Не беспокоить». Смешки, поднявшиеся в классе, указали профессору на нарушителя. Призрак нахмурился и попросил разбудить мальчика. Гермиона, тоже имеющая не самый свежий вид, растолкала Поттера. Тот осоловело уставился сначала на нее, а потом на смеющихся над ним одноклассников. — Что, Поттер, бурная ночь? — Чем ты занимался сегодня ночью, Потти? — А Грейнджер была хороша? — компания слизеринцев во главе с Малфоем шепотом отпускала остроты. — Отвалите! — вяло сказал Гарри и взял перо, делая вид, что записывает лекцию. Рон и Гермиона сидели по разные стороны от Гарри. Они не общались из-за того, что рыжий начал встречаться с Лавандой. Услышав высказывания слизеринцев, он всполошился, сделал круглые глаза и уставился на друзей. Его лицо озарилось светлой мыслью. — А вы что… того? — Рон, ты чего, больной? Нет конечно! — Гермиона была очень злая и красная. — Сиди, пиши, а то Лаванда тебя убьет за то, что ты разговариваешь со мной. Мальчик с озадаченным видом повернулся к своей блондинке, которая что-то горячо ему зашептала, напряженно озираясь на противницу. Спокойствие в аудитории восстановилось быстро, инцидент был забыт. Как только пара кончилась, Гермиона, сидящая, как на иголках, вытолкала Гарри из аудитории. В дверях они больно столкнулись с Малфоем, который глумливо показал им сердечко и закатил глаза. Его прихвостни рассмеялись и вышли из аудитории, вслед за лидером. Девочка, не обращая внимания на слизеринцев, потащила Поттера в противоположную сторону — тупиковый конец коридора на лавочку под статуей горгульи. Морда горгульи выражала вековой ужас и казалась надежным убежищем от посторонних взглядов. Вокруг никого не было. Около химеры обычно никто не сидел — всем было неуютно под острыми каменными клыками. — Рассказывай! — Ну… — Гарри, я сейчас умру от любопытства! Как все произошло? Все получилось? Хотя, если ты здесь, значит, все получилось. — Да, твой портал сработал. Когда ты вообще научилась изготавливать порталы? — В этом году, за те несколько часов, которые у нас с тобой были. Я давно изучала этот вопрос и пробовала несколько раз, мало что получалось. Но это был самый простой портал, завязанный на времени и координатах. Вряд ли бы я смогла сделать полноценный портал, если бы у меня не было заготовки. И если бы часы профессора не остановились и мы не знали точного времени… смерти. Это так странно, говорить о таком. Гарри привалился к животу горгульи и закрыл глаза. — Сейчас такое время, когда смерть уже кажется чем-то нормальным. Но ведь это не нормально. Я не мог позволить ему… умереть. Понимаешь, у него было такое лицо. Как у Сириуса тогда. Пустое. Это было самое страшное, что я видел — выражение смерти. Гермиона взяла мальчика за руку и погладила. Из-под опущенных век скатилась слезинка, и девочка смахнула ее. — Это был фантом, всего лишь фантом. — Я знаю. Я хотел бы забыть это все. И не хотел бы одновременно… Он даже не знает ни о чем. Они поговорили еще пару минут о произошедшем. Подробностями Поттер делиться не хотел, но оно было понятно. Пройдет время, и он расскажет полностью, когда рана заживет. Мальчик сказал, что не пойдет на Зельеделие. Девочка попыталась его уговорить, но он уже решительно встал, направляясь в Больничное Крыло. — Спасибо за помощь, Гермиона. *** Из всех возможных сценариев этого дня жизнь выбрала наихудший. Головная боль усиливалась параллельно с нежеланием видеть кого бы то ни было. Гарри хотелось лечь на кровать и отключиться часов на пятнадцать, никого не спасать и не видеть никаких снов. Погрузиться в полнейший вакуум. Мечтам не суждено было стать реальностью — в дверях магпункта Поттер столкнулся со Снейпом. Тот шел с коробкой пустых фиалов — видимо, забирал, чтобы сварить новый заказ для Больничного Крыла. Коробка пошатнулась в руках зельевара от столкновения. Один из флакончиков вылетел и разбился. Он летел до земли бесконечно долго, ровно столько, сколько Гарри думал, что спокойная жизнь ему не светит никогда и что сейчас произойдет взрыв. Раскаленная спица боли пронзила голову мальчика. Взрыв произошел. — Черт возьми, Поттер! Почему жизнь всегда подбрасывает вас мне под ноги в самые неподходящие моменты? «Знали бы вы, сэр, насколько неподходящие», — подумал Гарри, сжав зубы, чтобы ненароком ничего не ляпнуть и еще больше не разозлить разъяренного преподавателя. — Вы вообще в курсе, сколько времени? — Снейп невербальным Репаро восстановил флакон и отлевитировал его обратно в коробку. «Время прогулять вашу пару», — мальчик по-прежнему молчал, вдыхая ненавистный запах трав, привычно исходящий от мантии профессора. — Даже смерть не может послужить оправданием прогула моих уроков! И тем более опоздания. Вы поняли меня? «Зря я тебя спас, сальноволосый урод», — подумал Гарри и сказал: — Да, сэр. Я плохо себя чувствую. Снейп закатил глаза и недовольно поджал губы. Болезнь являлась официальной причиной пропуска пар, но не для него. На зелья ходили даже студенты на костылях и с температурой под сорок, до дрожи боясь отработки у мрачного профессора. Он вытащил из кармана часы с цепочкой и откинул крышку. — У вас есть три с половиной минуты выпить свое зелье и дойти до подземелий. Время пошло, мистер Поттер. Секунда — и его темная мантия уже развевается в другом конце коридора. Гарри отметил для себя, что Снейп снял с руки остановившиеся часы — видимо, те не подлежали восстановлению, и уныло открыл тяжелую дверь Больничного Крыла. В помещении едко пахло лекарствами. На горелке подогревалось какое-то зелье — оно и источало этот ужасный запах. Мадам Помфри хлопотала за ширмой — Гарри видел край ее бордового одеяния. Он подошел поближе и увидел, как она колдует над грустным рейвенкловцем с младших курсов. Тот был пухленький, розовощекий, смущенный. У него из головы торчали огромные ослиные уши, бывшие признаком его стеснения. Мальчики встретились глазами, и неудачливый представитель факультета самых умных вскрикнул, пытаясь закрыть свои уши рукам. — Мистер Поттер, если вы думаете, что ширмы здесь поставлены просто так… — Поппи недовольно повернулась на него, но сдержалась от негативного высказывания. — Нужно уважать чужое пространство. Сядьте там на стульчик, я сейчас подойду. — Да, мадам. Пока Гарри ждал приёма, прозвенел звонок на урок. Понятно было, что на пару к Снейпу он уже не успел бы, но здесь у него хотя бы была официальная причина опоздать. Причина моральная, во всяком случае. Поппи выключила горелку с зельем, намазала рейвенкловцу новоприобретенные уши и занялась Гарри. К его великому счастью, ему выписали на сегодня освобождение от занятий, выдали успокоительное и сонное зелье. У него оказалась температура от нервов и гуляний по ноябрьским лесам. Женщина предупредила, что сонного зелья осталось совсем немного, на норму его веса не хватит, но, судя по его состоянию, он уснет и так. Круги под глазами говорили сами за себя. Поппи попросила его нормировать режим дня и поменьше волноваться. Мальчик пообещал, что постарается, выпил зелья и остался спать в Больничном Крыле на самой дальней кровати, надеясь, что никто из шумных гриффиндорцев не заявится сюда. Либо сонное зелье работало плохо, либо Гарри очень сильно перенервничал, но сны ему виделись, и были очень тревожные. Он снова шел по незнакомому лесу и искал выход. Деревья. Кругом только мрачные ноябрьские деревья, пронизывающий холод, ветер, иссушающий текущие слезы. Истерика, бьющая где-то у самого горла, выходящая наружу судорожными вдохами и выдохами. Чужая своенравная палочка, слишком жесткая, непривычная. Шорох сухих листьев под ногами. Свежий запах осеннего леса, ставший отныне ненавистным. Цвет сна сменился. Небо помрачнело. Земля осветилась зеленым, ее затянуло туманом. Туман клубился, поднимался все выше, становился плотнее. В его изумрудном матовом сиянии появились темные фигуры. Их было много, они всё прибывали и прибывали. Среди них появилась одна, высокая, в длинном черном одеянии. Фигура подошла поближе к мальчику и откинула капюшон. На него взглянули красные, пронизывающие глаза Волдеморта. — Пойдем со мной, Гарри… Темный Лорд говорил на парселтанге, свистящие звуки причудливо складывались в слова. Мальчик оглянулся, но бежать было некуда — он был окружен туманом. С ним была только палочка и остановившиеся часы, теперь всегда показывающие 10:00. «Что это за время? Почему десять? Мне нужно куда-то к этому времени…» — Тебе никуда уже не нужно, Гарри, идем со мной. Тебе нужно только согласиться, и все исчезнет… «Нет, я должен его спасти, я же герой». Волдеморт подошел к нему и взял своими длинными, холодными пальцами за шею. Мальчик начал задыхаться. Темные фигуры вокруг рассмеялись. Воздух в легких стремительно заканчивался. «Поттер! Черт возьми, Поттер, проснись!» — раздался среди тумана знакомый баритон. Волдеморт сжал руку еще сильнее. Гриффиндорец закашлялся и прохрипел: «Он… меня… не отпускает!». — Пойдем со мной, Гарри… Мальчик почувствовал, как что-то сжало его лицо, заставляя открыть рот. В горло полилось сладкое и неприятное. Туман развеялся, фигуры исчезли. Волдеморт разжал руку и растворился. Последними растаяли раскаленные угольки его красных глаз. Гарри, наконец, поглотила святая темнота сна. Ее мрак был с легким запахом трав. *** Прошло несколько часов блаженного успокаивающего отдыха. Сон постепенно отпускал мальчика, возвращая в реальность. В больничном воздухе витал неожиданный запах старой одежды, восточных духов и какий-то сладостей. Гарри неохотно открыл глаза и посмотрел на источник запаха. В паре метров от входа стоял директор и негромко разговаривал с Мадам Помфри. Разговор долетал до дальней кровати обрывками фраз: — Пришел сам… Головная боль, слабость, нервное… Кричал во сне… Северус… Зелье Сна без… — Хорошо, спасибо за заботу, Поппи. Оставь нас, пожалуйста. Добрый вечер, Гарри, — обратился к нему Альбус. — Добрый вечер, директор, — Гарри пошарил по столику у кровати, надел очки и сел, чувствуя легкое головокружение. Мадам Помфри с недовольным лицом вышла в соседнее помещение и закрыла за собой дверь. Видано ли, в ее же царстве — и гонят вон! Но с директором не спорят. Дамблдор подобрал полы мантии и сел на кровать. — Гарри, мне кажется, тебе есть что мне рассказать. Начни, пожалуйста, с самого начала. Здесь никого сейчас нет, никто не подслушает и никто не осудит. Я очень хочу услышать твою историю, — он наколдовал две чашки чая и вазочку с лимонными дольками, поставил их на прикроватный столик. И гриффиндорец начал рассказывать. История полилась сама, словно только и ждавшая этого момента откровения. Брекеты, драка на квиддичном поле, боль от поломанной дуги, нежелание ехать с профессором Снейпом. Из глаз мальчика покатились слезы, но он старался, чтобы голос его не дрожал. Ему важно было рассказать всё до конца. И он рассказал. — Почему ты сразу не пришел ко мне, мальчик мой? — обеспокоенно спросил Альбус. — Я… Я даже не подумал. Когда я увидел этот Хроноворот, я сразу подумал только о Гермионе, ведь с ней мы тогда спасли Клювокрыла. — Это хорошо, что у тебя есть человек, к которому ты всегда можешь обратиться за помощью. Но помни, что если, не дай Мерлин, произойдет еще какая-то ситуация, ты всегда, ВСЕГДА можешь прийти ко мне. — Извините, директор… — Не извиняйся, Гарри, ты действовал так, как считал нужным — и у тебя все получилось. Где сейчас Маховик Времени? — У меня в чемодане, в гостиной. — Его нужно уничтожить. Понимаешь, никто не должен менять линейную структуру времени, особенно в наши тяжелые дни. Никто не должен знать о том, что один из этих артефактов уцелел. — Но почему? Почему просто нельзя закрутить колесо Маховика и убить Волдеморта? Дамблдор вздохнул и взял чайную чашку в руку, отпил глоток и посмотрел в окно, на зимние звезды. — Ты не представляешь, сколько раз я об этом думал — почему нельзя вернуться в прошлое и изменить его. Я бы очень хотел исправить свои ошибки. Я мог бы остановить Тома еще в школе, я же видел его здесь каждый день. — И почему вы этого не сделали, когда Хроновороты еще были законны? — Никто не имеет права менять ткань времени. Оно линейно, и каждое изменение порождает возможность, которая не должна состояться. Временной парадокс. Стандартные Хроновороты могли вернуть всего на два дня назад максимум. Но я мечтал, что могу его усовершенствовать. Подумай о том, что если бы Тома Риддла не существовало, твои родители не поженились бы, у них не появился бы ты. Тебя бы не было. Как и многих других хороших людей. — Но… Ведь оставшиеся бы даже не знали об их возможном существовании! — Мы не имеем права использовать Хроновот для изменения жизни и смерти человека. Все люди, убитые в настоящем, но спасенные в прошлом, не должны присутствовать в этом мире. И они, и их спасители должны будут заплатить долг жизни — какой, будет ведомо только им самим. — Долг жизни? В чем он состоит? — Никто не знает, Гарри. В магическом сообществе уже много лет существуют законы, ограничивающие использование Хроноворотов для спасения умерших людей. Скорее всего это будет какой-то поступок, на грани жизни и смерти. Или какая-то жертва лично для вас. Гарри откинулся на спину и взял чашку почти остывшего чая в руку. Отпил глоток и глубоко вздохнул несколько раз, стараясь унять сердцебиение. Чай немного успокаивал, но обязанность платить кому-то (кому?) долг жизни и быть непонятно как связанным со Снейпом пугала. Дамблдор отрешенно наблюдал за звездами в окне, думая о чем-то своем. Неожиданно он спросил Гарри о снах. Мальчик рассказал, что ему снился Волдеморт. — Северус поведал, что ты задыхался во сне. — Что он здесь делал? — неожиданно напрягся гриффиндорец. — Он принес зелья для Больничного Крыла. Поппи как раз вышла в это время. Дал тебе новое зелье Сна-без-сновидений и долго ругался, что тебя оставили без присмотра. Пришел ко мне рассказать о твоих снах. Он беспокоится о тебе, мальчик мой. Гарри скривился и ничего не сказал. Потрясающее профессорское беспокойство — в ответ на слова о болезни сказать, чтобы Поттер не опаздывал на урок! Хотя точно знал, что тот не успеет. Отличное беспокойство! Дамблдор, казалось, знал, о чем думает мальчик. Хотя, почему казалось? Он стопроцентно знал, о чем тот думает. — Профессор Снейп не так плох, как кажется, поверь мне. Тебе нужно поменять к нему отношение. Я предложил ему снова позаниматься с тобой легиллименцией. — Почему с ним? — простонал Гарри. — Я мог бы заниматься с вами! — Северус хороший легиллимент, его защита идеальна. Он много лет защищал свое сознание от Волдеморта — и может научить тебя. Это поможет тебе с твоими снами. Если ты сможешь закрывать сознание, у Тома не будет возможности влиять на тебя через сны. Предложения Дамблдора, как обычно, не подвергались обсуждению. Вряд ли Снейп сам горел желанием заниматься с Гарри, так же, как и Гарри со Снейпом. Особенно памятуя о прошлом годе, когда гриффиндорец подсмотрел в воспоминаниях у профессора то, что явно не предназначалось чужому глазу. — На сегодня и завтра я выписал тебе освобождение от всех занятий. Постарайся восстановить силы и следовать рекомендациям Мадам Помфри. Ваши уроки с профессором Снейпом начнутся со среды. Я не буду рассказывать ему о том, что произошло вчера. Найди, пожалуйста, силы поведать самостоятельно — ведь ты спас ему жизнь. Доброй ночи, Гарри. — Доброй ночи, профессор. Дверь Больничного Крыла закрылась за директором. На столе осталась стоять вазочка с лимонными дольками, в воздухе витал запах восточных духов, а на душе у Гарри было смутное чувство, что это всё еще только самое начало истории. Ни одного спокойного года! Мальчик обернулся одеялом, лег на бок и закрыл глаза. Ему официально разрешили проспать два дня, и он собирался сполна использовать эту возможность.