(Не)разные

Мы с тобой разные, разные, Разные, разные. Мы так хотели быть чистыми, Стали грязными, грязными. Ночи такие же темные, Розы красные, красные. Вместе хотели быть навсегда, Стали разными, разными. Quest Pistols Show - Разные

Хатаке любит: курить, выпить рюмку-другую саке, перечитать шедевр Джирайи, послушать нытьё Наруто, которому явно не нравится на подработке, пообсуждать политику с Саске, который навещает его раз в месяц-два. Ему нравится однотипность и серость будней, и совсем чуть-чуть яркость выходных. Последние ему, конечно, раньше нравились больше, до определённого момента. Розовое пятно с изумрудами вместо глаз. Сакура улыбается на улице всё также натянуто по-доброму, кивая мужчине, стараясь скрыться. Придумывает отговорки, неотложность дел, запланированные встречи с подругами. Какаши ядовито фыркает, закуривая первую сигарету. Неприкрытая ложь гадко оседает на теле Харуно, оставляя ощущение использованной. — Врать надо уметь, милая, — его шёпот по ночам сводил когда-то девушку с ума, а сейчас окатывал панической атакой. Сакура задыхается, закрывает глаза, сжимая ручки пакетов до хруста костяшек. — Так уж вышло — не научили, — шипит неуверенно, делая шаг назад. Чувствует этот странный, прожигающий взгляд со стороны мужчины, и отвечает тем же, но выходит слабее. — Какая жалость. — И правда, какая жалость. Хатаке похож на опухоль, которая со временем лишь увеличивается, поражая большую часть тела. Его не вывести, не вырезать — он жрёт носителя изнутри, напоминая о себе круглые сутки. На часах три пятьдесят, а Сакура глотает новую таблетку, запивая водой. Смотрит опухшими глазами в окно, держа дрожащими руками стакан. Вода разливается, а в тишине квартиры слышится всхлип. Негромкий, едва слышимый, но горький. Девушка кусает себя за руку, жмурясь. Но слёзы так просто не остановишь — текут по щекам лёгкими ручейками, скатываясь за воротник футболки. — Чтоб ты сдох, — бормочет себе под нос, набирая проклятый номер телефона. Гудки звучат в такт сердца Харуно, отзываясь эхом в барабанных перепонках. — Что-то случилось, солнышко? — притворно обеспокоенный голос, вызывает лишь горечь во рту. Девушка молчит, всматриваясь как ритмично, капля за каплей, вода стекает со столешницы на паркет. Она не слышит повторного вопроса, всхлипывая и накидывая поверх мужскую толстовку. Смотрит немигающим взглядом перед собой, захватывая ключи с тумбочки и обуваясь в старые кроссовки. — Сакура? Молчание напрягает. Хатаке выходит на балкон, допивая стакан виски. Ищет среди малознакомых прохожих знакомую макушку, щёлкая зажигалкой. На той стороне всё также тихо, не считая редких всхлипов — Харуно всё ещё на линии. — Молчание тебе к лицу, — замечает скучающе мужчина, считая сигареты в пачке. Пять. На пару дней хватит. — Но распускать сопли и мчаться ко мне — всё также глупо, не находишь? — Мог бы не брать трубку, — тихий ответ. — Я всё ещё надеюсь, что ты не будешь звонить мне просто так, чтобы послушать как я дышу, кашляю и разговариваю сам с собой. Вдруг помощь понадобиться, чёрт тебя знает. — От тебя — никогда. — И это мы уже проходили, — Какаши разочарованно вздыхает, краем глаза замечая в конце улицы знакомую фигуру, и сплёвывает. — Сейчас спущусь. — Не пустишь к себе? — Я не один. Гудок. Хатаке фыркает и лениво спускается по пожарной лестнице вниз. Сакура кажется вблизи ниже, ещё более зашуганной и неуверенной. Мужчина скучающе смотрит ей в глаза, присаживаясь на одну из ступенек, зевая. — И долго этот цирк будет продолжаться, м, милая? — чешет подбородок, чувствуя под рукой старый шрам от бритвы. Харуно прячет замёрзшие ладони в толстовке, кусая губы. — У тебя… кто-то есть? — Какая разница? Я взрослый человек, необязанный быть кому-то подушкой для слёз, — бьёт по больному сразу, всё же закуривая. — Мы, Харуно, с тобой разные. Совершенно разные. И эти звонки, молчание в трубку и приходы по ночам ко мне — не о чём. Зачем? — ответь мне. Хотя, можешь и не отвечать. Тебе больно. Больно, что пользуются твоей добротой, зовут погулять на выходных всей дружной компанией, но лишь для галочки. С кем-то там уже у тебя было, да по пьяни? Саске, Нара… Даже Наруто смог, добился, какой молодец. Да, только… Радоваться нечему, да? Девушка молчит, присаживаясь рядом. Мнёт рукава, устало глядя на ловкие руки мужчины. Зажигалка щёлкает, огонёк горит пять секунд, крышка снова захлопывается. — Кто я для тебя, малышка? — продолжает после недолгого молчания Хатаке, тяжело вздыхая. Смотрит на сбитые коленки девчонки, качая головой. — Наверно, будущий парень, который поматросит, да не бросит. Тот, что будет всегда рядом и прочая ваниль. Да? Не молчи в тряпку, я уже наслушался твоего дыхания в трубку. — Возможно, — шепчет, неуверенно кивая. — Не возможно, а точно. У нас с тобой, конечно, небольшая разница в возрасте, нормальная, я бы сказал. Меня не посадили бы, а твоя мамаша меня бы приняла — всё равно не выгляжу на двадцать пять. Но есть одно большое такое «но». Знаешь какое? — не дожидается ответа, убирая зажигалку в карман. — Мне не нужны отношения. Харуно смотрит на него покрасневшими глазами, стараясь не дрожать. Мужчина сочувствующе разглядывает её лицо, вытирая рукой слёзы. — У тебя столько всего впереди, а ты цепляешься за каждого встречного. Ты ещё успеешь нарыдаться вдоволь. Может, я и кажусь тебе идеальным вариантом для первых настоящих отношений, но, хах, это не так. Я… собственник, эгоист и любитель пропить все деньги и переезжать из одного города в другой. Так уж вышло, что я осел в этом захолустном городке со странными людьми и порядками. — Ты уедешь? Когда?.. — А чёрт его знает, — машет рукой, хмыкая. — Может завтра, а может через месяц, полгода. То, что ваша компашка меня знает — единичный случай. Наверно, вы меня и держите здесь, заваливая своими обыденными проблемами. Наруто — нытик и лентяй, но иногда может сделать что-то дельное. Саске — хрен пойми, где шляется месяцами, но с ним можно подискутировать о политике разных государств. Замолкает, глядя на пустынную улицу, и тушит сигарету об лестницу. Рядом течёт работающий кондиционер, а у помойки пробегает толстая крыса. Мужчина качает головой, растирая замёрзшие ладони. — А ты у нас слаба на мужчин уже в восемнадцать, — с грустной усмешкой выдаёт Хатаке. — Любовь-морковь — круто, конечно, всем вам, девчонкам, хочется подобного. Что в шестнадцать, что в двадцать или тридцать. Принца бы на белом коне, да карету покрасивее. Увы, в жестокой реалии так не бывает. К чему я это, кхм… Сакура медленно встаёт, снимая толстовку и протягивая мужчине неуверенно. Какаши замолкает, но вещь не принимает. Хмурится, ведя челюстью. Недоволен. — Напяль обратно, дура, — девушку передёргивает от обращения, не двигаясь. — Не хватало, чтобы ты ещё заболела. — Забери, пожалуйста, — шепчет, вздрагивая от резкого порыва ветра. Мужчина тянет девушку на себя, заставляя посмотреть на него. — Либо ты сама одеваешься, либо это сделаю я. Второе тебе вряд ли понравится сейчас, — угроза скользит между слов. — Толстовку оставь себе, мне она всё равно не очень нравится. Харуно слушается нехотя, присаживаясь на подставленные колени. Хатаке разогревает её ладони, обнимая за талию, продолжая: — Так к чему я это? Да к тому, чтобы ты не зацикливалась на том, что вот у подружек парни красавцы, а на тебя только «дебилы» смотрят. Иди в медицинский, отучись и выйди на работу, в больницу ту же, которая напротив дома Наруто. — Что… с нами будет?.. — Нас не было. Сакура кивает, рассматривая шрамы на голых руках мужчины. Их много, все разные, пересекающиеся между собой и образующие незамысловатый узор. Глаза болят, но слёз нет — сил плакать тоже. — Моё влияние на тебя ни к чему хорошему не приведёт, — мужчина чешет нос, держа руки Харуно неуверенно. — Давай… забудем друг друга. — Как? Как я смогу… — Время лечит, хоть это и больно, — у Хатаке впервые дрожит слегка голос, а девушка замечает. Замирает, прислушиваясь к каждому слову. Какаши упрекает Сакуру в плохом умении врать, а сам ничем не лучше. Девушку забавляет этот факт, но уже позже. — …Я, возможно, уеду в командировку где-то на месяц-другой, если получится в ближайшее время. По возвращению сообщу кому-то из пацанов, но попрошу тебе не говорить. — Почему? — Потому что я хочу увидеть, что ты отпустила свою влюблённость в дебила-алкоголика, — фыркает, отвечая. — А дальше? — А дальше — видно будет. Но на данный момент, я прошу не звонить мне, иначе я заблокирую твой телефон, Сакура. Учись жить без меня, — смотрит в её поникшие глаза, задерживаясь взглядом на губах. Отдёргивает себя, помогая встать. — Ты же у нас сильная девочка, да? Она не отвечает. Кивает на прощанье, ускользая в подворотню, что-то печатая кому-то из знакомых. Хатаке надеется, что сообщение адресовано кому-то из друзей о просьбе погулять на днях. Мужчина не спеша идёт обратно в свою пустую квартиру, спотыкаясь об одну из собак, заснувшую у подоконника. Недовольно смотрит на мопса, падая на кровать, уставившись в потолок. — Мужик, ты сделал всё правильно, — успокаивает себя, включая беззвучный режим на телефоне. — Вы разные? Да. Несовместимы? Да. У неё просто очередная влюблённость? Конечно. И у тебя нет к ней ничего? Д-да… Какаши качает головой, ударяя себя по щекам. Но перед глазами всё ещё мелькает лицо девушки, от чего на душе становится паршиво. Мужчина надеется, что сделал всё правильно, и может через полгода попробует всё сначала. Но уже совсем по-другому. Или уедет в другой город, покинув родные места, лишь бы не видеть счастливую Сакуру Харуно, но не с ним.