(Не)разные

Лежу на своём диване, нервно курю под себя окурки Оставлен тобой, как Winston синий, забытый в осенней куртке В общем, всё как всегда — кого-то отпустит, кто-то навалится Жизнь — это просто кучи хуйни, которая просто случается. грязь — я ненавижу людей

Сакура ненавидит: работу, последний курс универа, пошлые истории Ино, о том как Сай умеет доводить её до оргазма, и своё отражение в разбитом зеркале. В квартире холодно круглый год, а в углу коридора паук сплёл новую картину. Харуно не задёргивает шторы на кухне, наблюдая как в соседнем доме молодая пара снова ругается по пустякам. Она нехотя покупает в супермаркете пачку сигарет. Утешает себя мыслями, что она независима, что это просто нервы после ночного дежурства в больнице. Виноваты зачёты и сессии, холодная еда, немытая посуда и потерянный носок. Но не Сакура. — Харуно, ты опять в облаках летаешь? — Конечно, Цунаде-сама. — девушка не поднимает глаз, уставившись в текст нового отчёта. Слова распадаются на буквы, почерк непонятный, край листа испачкан то ли в чае, то ли в кофе. Женщина цокает, присаживаясь напротив. Крутит в руках свой медальон и просверливает в голове девушки новую дыру. Сакура не реагирует, лишь потирает виски, моргая. — Что случилось? — допрос с пристрастием начинается всегда одинаково. Почти в одно и то же время, когда работники уже ушли со смены, а пациенты затихают в палатах. Двадцать три ноль четыре. Смена официально закончилась три часа назад. Харуно устало вздыхает, захлопывая папку документов и откидываясь на спинку стула. — Вопрос неправильно поставлен: что не случилось или что-то изменилось в бесконечном потоке серых дней? Отвечая на всё и сразу, — Сакура встречает недовольный взгляд женщины, но не реагирует, — в моей жизни всё повторяется. Дом, универ, работа, дом. Что-то сверхъестественное обходит меня стороной - до боли я скучная. Сенджу молчит. Скидывает в мусорку фантики, скомканные бумажки и высохшие ручки, пока девушка молча собирается домой. Сакура накидывает серое пальто и чёрный шарф, глядя как их город спит. В окнах не горит свет, фонари мигают, а у круглосуточных магазинов стоит один-два человека с бутылкой чего-то покрепче. Город, поглощённый серостью и мерзостью. Источник всех её проблем. Город отбросов, забитых и лишённых всего людей. — Доброй ночи, Цунаде-сама. — оставляет ключи на столе у руки женщины и уходит. Перешагивает через ступени и выходит в пустой холл, оглядываясь. Коридоры пусты, не считая пары уборщиц, стоящих у туалета и что-то обсуждающих. Охранник устало провожает Харуно взглядом, переводя его на камеры. На втором мониторе играет какой-то сериал про полицию, ничего нового. На улицах тихо, едва слышно гудят фонари, гравий отскакивает от обуви. Сакура смотрит под ноги, сжимая в руке ключи от квартиры в старой пятиэтажке. Домофон давно не работает, но всех обитателей устраивает. На стенах снова какие-то признания в любви, почтовый ящик переполнен рекламой о замене окон и дверей, а на лестничной клетке валяется забытый самокат. Соседи снова съехали, а потерянные вещи копятся. Коробки с книгами, фарфором и каким-то тряпьём занимают угол, расползаясь по стене к сломанному лифту. Сигареты горькие, вызывающие рвоту и непрошенные слёзы. Сакура сидит на лестничной клетке, затягиваясь, устало прикрыв глаза. В голове пусто, пятки натёрты до крови новыми кроссовками, а живот недовольно урчит от голода. Но в рот кусок не лезет, не считая пары фруктов и сухарей. В холодильнике мышь повесилась. Телефон в руке вибрирует, Харуно сбрасывает. В первый, второй, сотый раз. Не отвечает ни на смски Наруто, просящего помощи в отношениях с Хинатой, ни на поздравления Саске с праздниками. Забыла, удалила отовсюду и заперлась в четырёх стенах однокомнатной квартиры. В универе её пилят преподы за скатившуюся успеваемость по всем предметам. Когда-то везде сияли твёрдые пятёрки, сейчас едва натянутые за уши четвёрки и тройки. Сакура смеётся и плюётся ядом, подобно гадюке, когда кто-то предлагает проплатить красный диплом. — Идите к чёрту, — шипит самодовольно, собирая вещи и уходя с пары под шепот однокурсников. Вечером обязательно позвонит мать и узнает, что Харуно опять творит. Девушка пожмёт плечами, пообещав, что больше этого не повторится в ближайшее время. Мебуки не верит, но тактично промолчит, прося не забывать есть и следить за собой. Рядом устраивается бродячая чёрная кошка, ластящаяся об ноги и дрожащая от холода. Смотрит на девушку осуждающе, сверкая янтарём в сумраке лестничной площадки. — Пришла поругать меня, да? — едва слышимо произносит Сакура, поглаживая животное за ухом. Та довольно жмурится, прижимаясь к прохладной ладони. — Дожила, называется, разговариваю с кошкой о том, какая я всё-таки дрянь. Лучше и быть не может. Всё циклично, чёрное идёт за белым, белое идёт за чёрным. Удачи сменяются неудачами, провалы в свою очередь успехами. Но в последнее время всё серое — нет ни того, ни другого. Всё смешалось в неразборчивом месиве будней. Харуно устало просматривает ленту новостей, иногда задерживая внимание на фотографиях счастливых одноклассников. Или это очередная фальшь, пародия на долгую и счастливую жизнь? Разобрать сложно, где действительно искренняя улыбка, не прячущая за собой битую посуду и шрамы на предплечьях, синяки на ногах и рёбрах. Сакура лайкает новую фотографию Ино, сидящую в кругу семьи. Замечает уставшие и заплаканные глаза подруги, тяжело вздыхает, качая головой. Яманака не может выбраться из ямы скандалов с отцом уже много лет. Выключает телефон, прислоняясь головой к стене подъезда. Разглядывает сигарету, облизывая потрескавшиеся губы. — Опять сидишь здесь? — сосед смотрит на девушку с усмешкой, закрывая за собой дверь. Харуно неопределённо пожимает плечами, провожая взглядом напуганную кошку. — А вы снова сваливаете на работу, да? Какая радость — на этаже будет тихо. — двигается, поправляя пальто, встречается взглядом с мужчиной. — Что не так, Кисаме-сан? — Всё, — хмыкает, гремя связкой ключей в руке. — Ничего не меняется, согласитесь. Я прихожу домой к двенадцати, а вы уходите на новую смену. И снова мы с вами сидим в этом грязном подъезде, обсуждая житейскую хрень. Как прозаично… — Тебе лучше знать, — Хошигаки поправляет ветровку, задевая рукой девушку. Что-то бубнит себе под нос, доставая из кармана маленький сверток и кидая на колени Сакуре. — Просили передать. — От кого это? — девушка хмурится. Нехотя берёт в руки, рассматривая. — Вы мне наркоту подсовываете, перекладываете ответственность, да, Кисаме-сан? — Обижаешь, мелкая. Я этой дурью не маюсь, мне своего дерьма хватает. — Вы про Учих или орущих девушек, боящихся садится к вам в такси? — Сакура смотрит на соседа с усмешкой, подавляя зевок. — Хотя и те, и те не подарки. — Вали спать, а, — Кисаме цокает и закуривает, выпуская дым в лицо довольной девушки. — Не морочь мне голову перед сменой. — Раз вы просите, — театрально вздыхает, потягиваясь и вставая с насиженного места. — Удачной смены, не протараньте кого-то на шоссе. Мужчина отмахивается от неё, Харуно, улыбаясь, скрывается за старой дверью квартиры. Разувается, с облегчённым вздохом разминает ноги, откидывая кроссовки подальше и вешая пальто на крючок, находит выключатель наобум, щурясь от яркого света лампы. Старая перегорела на прошлой неделе. От пола веет холодом, а из окна на кухне доносится музыка с детской площадки. Харуно нехотя захлопывает форточку, прислоняясь лбом к стеклу. Прохладно. Сакура умывает лицо ледяной водой, тяжело вздохнув. Мельком смотрит на отражение в настенном зеркале и презрительно фыркает. Страшила лобастая. Наливает стакан воды, заглатывая новую таблетку. Щурится, качая головой. — Какая мерзость… — бормочет, ударяя стаканом по маленькому столику. Краем глаза замечает новое уведомление на дисплее, но никак не реагирует. [Получила посылку?] Чистит историю сообщений с неизвестного номера и уходит в спальню, оставляя телефон на беззвучном и проклятый сверток на столе. Сакура запрещает себе вспоминать прошлое, раскапывать старые чувства жизни. Нет чувств, нет и проблем. Нет Хатаке, нет и новых шрамов. Харуно засыпает долго, проклиная город и каждого жителя. Этой гнили нет конца и края, думает она, пока одинокая слеза стекает к горлу. Прошлое настойчиво стучит ей в открытое окно.