(Не)разные

Вот тебе все мои сокровища, Хоть не стоят они копейки. Я буду твоим чудовищем, Спрятанном в человеке. черная речка — чудовище

Кисаме возвращается на парковку, нервно вышагивая и передёргивая плечами. Бросает на девушку взгляд, забираясь в машину и хлопая дверью. Сакура молча садится на заднее сиденье, пристёгиваясь. Щёлкает зажигалка, шины скрипят об асфальт, орёт музыка. Хошигаки прикуривает, затягиваясь и открывая окно. На улице всё также тоскливо и уныло. Мелькают знакомые дома и стройки, сигналят водители, сменяются цвета на светофорах. Девушка наблюдает за водителем краем глаза, ловя ладонью редкие капли мелкого дождя. Ничего не говорит, когда сворачивают на парковку у Макдональдса, лишь достаёт кошелёк из сумки и отстёгивается. — Как обычно? — Да. В ресторане немноголюдно, не считая парочки весёлых подростков и семей. Сакура быстро проговаривает заказ консультанту, вяло улыбаясь из-под медицинской маски. Слушает краем уха звуки кухни, неопределённо хмыкает, вставая неподалёку от табло заказов. В новостной ленте без изменений, не считая нескольких репостов Яманаки на стену и натянутых улыбок с Шикамару в каком-то баре. [Привет, Сакура-чан. Как настроение в такую нелётную погоду?] Харуно сверяется с чеком, когда новый заказ загорается зелёным, быстро печатая ответ: [Хуже не бывает, Паккун.] [Очень жаль. Может, есть что-то, что сможет поднять тебе настроение?] Девушка забирает пакеты, кивая уставшему сотруднику и выходя на улицу. Под ногами растекаются новые лужи, подошва старых кроссовок скользит по мокрым плиткам. Чехол телефона неудобно лежит в руке, как и ручки бумажных пакетов с напитками и бургерами. Пахнет бензином и сыростью, Сакура вдыхает поглубже, стуча в окно машины. Хошигаки помогает сесть, забирая сумки и делая музыку чуть потише. [Только что приготовленный заказ из Макдональдса — может быть. Но, думаю, что маловероятно.] [О, я тоже сейчас ем бургер, один из новых, названия не воспроизведу, извини. В ресторане очень мало людей, даже странно. Видимо из-за погоды.] [Будет забавно, если мы могли друг друга видеть и не узнать.] Но Харуно не смешно, медленно прожёвывая куриную котлету и делая глоток колы. Дрожат руки, глаза скользят по улице и всматриваются в окна ресторана, пытаясь найти хоть кого-то, кто мог быть Паккуном. Но у окон никто не сидит, а на улице никого нет. — У них в доме очень… вычурно, да? — Кисаме смотрит на удивлённую девушку, макая картошку в соус. — У Учих. — У них по-другому и быть не могло, — фыркает, стряхивая крошки с ног. — Говоришь так, будто жила у них много лет. — Приходилось. Психбольница, истерики матери, апатия и забинтованные руки. Запах медикаментов, вкус крови во рту и маниакальный взгляд в отражении зеркала. Кошмары прошлого вытягивают из неё силы и жизнь, а девушка довольно закатывает глаза, раскрывая грудную клетку. В голове звучит смех сотни, тысячи прохожих, от которого хочется убежать, скрыться и никогда не вспоминать. Но воспоминания настойчиво звонят по ночам в входную дверь, скребутся ногтями и разбивают окна. — Сакура, соберись, — голос Итачи-сана кажется галлюцинацией, как и многие другие. Девушка смотрит в разбитое зеркало в душевой, расчёсывая старые шрамы, не замечая в отражении ещё одного человека в тёмном костюме. Мужская рука осторожно ложится на плечо, мягко поглаживая. — Я помогу тебе, чем смогу. Главное, чтобы ты сама этого хотела. — Я не хочу, не хочу, не хочу снова через это проходить, — ногти сдирают кожу, Харуно всхлипывает, прикусывая губу. — За-зачем вы пришли? — Помочь тебе. Ты сильная девочка, которую сломали. Но ты не фарфоровая ваза, которую нельзя собрать по кусочкам. Ты нечто большее, чем просто сломанная игрушка общества. — Вы говорили с Итачи-саном о?.. — Сакура проверяет мобильный телефон на наличие сообщений, когда они выезжают с парковки под звук сирены скорой помощи. — Я похож на того, кто действительно скажет это? — Кисаме смотрит на неё, как на нерадивого ребёнка, ядовито усмехаясь. Снова прячась за маской, он выглядит привычным и заебанным мужчиной, который живёт от смены до смены уже много-много лет. Харуно пожимает плечами, всматриваясь в однотипный вид за окном. — Ну, вы же понимаете, что если сами не скажите, то так и не сдвинетесь с места? — А ты понимаешь, что за такие провокационно-осуждающие вопросы вылетишь из машины прямо посреди шоссе? — У меня не было в целях вас обидеть, Кисаме-сан. Я констатирую факт неизбежного. Вы же не пятилетний ребёнок в конце концов. — А ты не пятидесятилетняя бабка, которая выёбывает мне мозги каждую нашу встречу. Или я чего-то не знаю? — Кисаме поворачивает на другую улицу, постукивая по рулю пальцами. — Лучше бы… собой занялась. Сакура смеётся тихо, саркастически и горько. Собой она перестала заниматься на курсе втором, мечтая найти верёвку да потолще и кусок хорошего мыла. Жить просто, чтобы выжить в повседневном аду кажется стало смыслом жизни ещё пару лет назад. Наверно, когда Харуно стала оставаться ночевать в больнице после тяжёлых смен, наплевав на всё. — Забавно это слышать от того, чья жизнь крутится вокруг гейского порно, бутылки пива и мата на дорогах. Не хотите стать хорошим примером для подражания? У нас с вами очень много общего. Даже взгляды на жизнь похожи, согласитесь. — Тут ты ошибаешься, Сакура, — Хошигаки откидывается на спинку кресла, когда они останавливаются на очередном светофоре. Звук включенного поворотника немного действует на нервы. — Я не смотрю на жизнь так, как ты. У меня есть вещи и люди, которыми я буду дорожить всегда и ради которых готов убиться, лишь бы с ними всё было в порядке. Ты же проживаешь день за днём, проклиная уёбка по имени Какаши, не побоюсь назвать его имени, представляешь? Прошло сколько уже? Шесть или семь лет после того, как тебе снесло крышу? Мелкая, очнись. Мужику давно на тебя похер, наверняка снимает себе шлюх на ночь и радуется жизни. А ты продолжаешь гнить изнутри. Харуно молчит. Правда больно отдаётся в ушах. Прожигает дыру в затылке ухмыляющегося водителя, прикусывая губу. — Вы… знали, что было в той посылке? Которую передавали мне не так давно? Кисаме неопределённо пожимает плечами, разминая кисти рук. — Что-то типа компромата на тебя? Или кто-то фотографии пенисов прислал? — Я бы это назвала напоминаем из прошлого и приветом из настоящего. К слову, от того самого, кто по-вашему мнению снимает шлюх и радуется жизни. Мужчина смеётся, качая головой, пропуская грузовик. — Здесь должна была быть шутка, что одно другому не мешает, но да ладно. — У вас несмешные шутки, вы знаете? — Если бы ты знала, сколько раз мне разукрашивали морду за мой юмор, то посмеялась бы в голос. — Даже не сомневаюсь. Они останавливаются у знакомой пятиэтажки, в пустом и грязном дворе. Сакура устало вылезает на улицу, накидывая капюшон толстовки. Плохо сделанный пару месяцев назад асфальт снова размыло, смешавшись с глиной и грязью улиц. Девушка перешагивает через лужи, останавливаясь уже под козырьком подъезда. Кисаме опустошённым взглядом смотрит на неё, крутя в руках зажигалку. Капли медленно стекают по её нахмуренному лицу, забираясь под ворот старой ветровки. — Почему ты так печёшься о том, получится ли у нас что-то с Итачи-саном? Тебе разве не должно быть плевать? — он прочищает горло, сплёвывая. — Мир втаптывал тебя столько раз в грязь, делая с каждым разом всё более стервозной, отвратительной и гнилой, как и всех, кто живёт в этом ебучем мире. Почему ты продолжаешь делать что-то, что тебя вообще касаться не должно?.. Харуно пожимает плечами. Она не знает. Девушка понимает логику, ход мыслей Хошигаки, его выводы обоснованы и правдивы. Чёртов город топил её каждый раз, как маленького котёнка в ведре, но она всплывала через силу и боль, выплёвывая гниль. Ей хотелось бы когда-нибудь сдаться, увязнуть в этой соблазнительной трясине, захлебнуться в адресованных именно ей оскорблениях и проклятиях. Закончить никчёмную жизнь в поисках не пойми чего — всегда было заманчиво. Вариаций как покончить с собой было чрезмерно много, на любой цвет и вкус. Но рука снова и снова отбрасывала нож на другой конец кухни, а толстая верёвка была убрана в дальний конец шкафа, заваленная коробками с обувью. — Наверно, как бы это не звучало, — Сакура смотрит на пасмурное небо, чуть щурясь. — Мне хочется всё ещё делать добро. Да и вы, Кисаме-сан, не самый плохой человек, хоть и пытаетесь им казаться. — Забавно, — мужчина кивает самому себе, открывая дверь машины. — Я буду заезжать в магазин, тебе что-то взять? — Можно, наверно, бутылочку пива и что-то на ваш вкус… Удачи вам. Хошигаки кивает, исчезая в потоке машин. Стук негромких шагов по лестнице раздаётся эхом в пустом подъезде. Звенят ключи, пронзительное мяуканье и настойчивое царапание коробки у сломанного лифта. Два янтарных глаза смотрят на замерзшую девушку непонимающе. Харуно моргает, доставая конверт из сумки. Смотрит на содержимое и громко чертыхается. «Я рад, что ты повзрослела. Образ стервы тебе очень даже идёт ;)» Рвёт клочок бумаги на мелкие кусочки, прикусывая до крови губу. На телефоне среди уведомлений с корпоративной почты затеряется сообщение от Паккуна: [Мне кажется, что я тебя видел, Сакура-чан, но я не уверен:( Если именно ты сегодня была в пальто, медицинской маске и забирала заказ с собой на парковку — то да, я тебя видел. Забавное совпадение, согласись?]