Любовь не сцена из драмы Где двое плачут от счастья Это шрам на запястье, что прячут от мамы Под длинными рукавами грязь — расскажи мне о любви
Документы. Сотня, тысяча документов с однотипным клише, схожими диагнозами и лечением. Воспалённые глаза щурятся от яркого света настольной лампы, рука устало пролистывает новую папку с историей болезней какого-то мужчины с сахарным диабетом. Со стола скатывается ручка, с лёгким стуком падая на пол. Девушка вздрагивает, зажмурившись. Бессонница даёт о себе знать вместе с головной болью и дрожью рук. — Сакура. Девушка смотрит на главврача непонимающе, моргая. Сенджу присаживается напротив, отложив документы в сторону. Недовольно смотрит на Харуно, поджимая губы. — Что-то не так, Цунаде-сама? Я где-то совершила ошибку в отчётах? — Сакура заламывает пальцы на руках, напряжённо вглядываясь в уставшее лицо женщины. Впервые за долгое время замечает лёгкую седину в золотистых локонах, уложенных в два лёгких хвоста. Цунаде всё же стареет, хоть и не выглядит на свой возраст. — Нет-нет, всё так, — главврач постукивает пальцами по столу, подбирая слова. — Я вижу, что у тебя не всё в порядке… — Всё хорошо, не волнуйтесь, — Харуно выпрямляется и вяло улыбается уголками губ. — Я просто в последнее время плохо сплю и… — Это из-за него, да? Девушка молча встаёт из-за стола, медленно убирает документы по полкам и ящикам, стараясь сохранить крупицы самообладания. То, что затерялось за страхом, паникой и вечным ощущением слежки. То, чего уже давно не было, а было лишь миражом в бескрайней пустыни её сознания. Папка документов выпадает из рук. Сакура цепляется за шкаф, нервно вздыхает, скрипя зубами. — Сакура?.. — Цунаде помогает сесть на гостевой диванчик, осторожно проводя руками по напряжённой спине. — Если не хочешь, можешь не рассказывать, давить не буду. Это только твоё дело, но я волнуюсь. Не мама тебе, конечно, но всё же. — Это всё, блять, из-за него, — она впервые ругается при женщине, заменившей ей в прошлом родную мать. Сенджу всегда была ближе, чем Мебуки. Эта мысль пугает до сих пор. — Извините, Цунаде-сама, за нецензурную лексику… — Сейчас это неважно, забей. — А что сейчас важно? — Сакура криво усмехается уголками губ, качая головой. Она недовольно смотрит на заусенцы на больших пальцах, облизывая пересохшие губы. — Я… думала, что тогда семь лет назад всё — была поставлена та самая точка, от которой у тупых девок разбиваются все мечты, а сердца растоптаны в пух и прах. Но, не-ет, как же… Будь всё так просто, жить было бы скучно, да? Зачем забывать человека, который давал надежды, а после уничтожал тебя морально, ломал столько раз, что нормальный человек бы послал уже давно? Но я же совсем шизанутая, чего уж мне. Девушка поправляет рукава халата, всхлипывая. По щекам текут слёзы вперемешку с тушью. Руки нервно сжимают подушку. — Я ведь тогда совсем с катушек поехала, вы всё видели, пересказывать особого смысла нет. Пересралась со всеми, стала изгоем и местной клоунессой, которая легла подо всех, кто только дал. Потом чёртов университет, ебанутые старшекурсники и психбольница. Не знаю, как я вообще выкарабкалась… Да, ведь по сути и не выкарабкалась, что я несу… Меня вытащили из дурки, но дурка всё ещё со мной. Вот в этой глупой пустой голове, где мозги уже атрофировались и превратились в месиво. У меня снова приступы… — Сакура… — Я догадываюсь, что вы скажете, Цунаде-сама. Что надо лечиться, надо бороться, ведь есть для чего жить… — Харуно смотрит на женщину устало, растирая тушь. — Но я не вижу. Не вижу этого грёбаного смысла, понимаете? До чего я докатилась, скажите мне? Меня уже можно приравнивать к второсортному дерьму, да? — У тебя просто тяжёлый период жизни, многие через такое проходят и… — Тяжёлый период длится с того самого момента как я познакомилась с Какаши Хатаке, ага… — Не ври хоть себе, что тебе было с ним хорошо, — Сенджу заправляет ученице прядь за ухо, хмурясь. — Я видела тебя с ним, видела как вы друг на друга смотрели. Всё было понятно сразу. — О чём вы?.. — Ты не видела как он на тебя смотрел? — замечая непонимание в глазах девушки, Цунаде цокает. — Ладно, это мы потом с тобой обсудим как-нибудь… Не думай об этом сейчас… Но возвращаясь к всё той же теме… Ты не можешь скрывать от самой себя, что ты дорожишь тем временем, когда была с ним. Хоть это и не было взаимно, как тебе кажется. — Ну да, конечно… Я же всё такая же тупая дрянь, наступаю на всё те же грабли чуть ли не каждый день. Да и если честно… Какаши такая тварь. В плане, он всё это время поддерживал со мной общение, выдавая себя за другого человека. — Что ты имеешь в виду? Он общался с тобой? — Через переписку. Взял глупый никнейм — Паккун… У него так какую-то псину зовут… Сакура молча протягивает свой телефон, открывая переписку с мужчиной. Паккун: был в сети вчера. Цунаде читает переписку с самого начала, напряжённо перечитывая сообщения Хатаке и кусая ноготь на большом пальце. Она несколько раз что-то уточняет у уставшей девушки, хмурясь сильнее. Медленно отдаёт смартфон, рассматривая папки в шкафу напротив. Ведёт челюсть, тяжело вздыхая. — Я всё же надеялась, что он про тебя забудет и перестанет поддерживать общение после этого всего… — Не вы одни, Цунаде-сама… Не вы одни. — Знаешь, — женщина встаёт с насиженного места, подходя к вешалке, снимая два пальто, — Я дам тебе неделю. Неделю на то, чтобы отдохнуть. Точнее я так буду думать, ладно? Для личного успокоения… — Что вы… — …У тебя будет время самой решить, что конкретно ты хочешь делать, зная, что Какаши уже около полугода переписывался с тобой и… тебе было комфортно, так? Сакура молчит. Она кусает губу, собирая вещи со стола и подоконника. Чувствует, как Сенджу прожигает в ней дыру, хмыкая. — Я буду считать твоё молчание согласием. — Считайте, что хотите, Цунаде-сама, — девушка безразлично смотрит на женщину, забирая своё пальто. — Потому что я лично ничего не знаю и не считаю. Не вижу особого смысла акцентировать внимания на этом сейчас, извините. В пустом коридоре больницы слышен стук сапог и кед на высокой подошве. Выключается свет в ещё одном кабинете, поворачивается ключ в замочной скважине. Женщины идут неспеша в сторону лестницы практически вровень — Сакура на полшага впереди, уставившись себе под ноги. — Неужели ты не побежишь искать с ним встречи? — негромко спрашивает Цунаде, кивая новому охраннику и отдавая ключ от кабинета. — Не хочешь высказать всё в лицо и спросить о том, что не даёт тебе спать? Харуно пожимает плечами, доставая сигареты и зажигалку из кармана. — Будете? — уточняет, придерживая калитку плечом. Ветер забирается под ворот водолазки, пробирая до костей. Девушка съёживается, кривясь. — Я больше за рюмочку чего-то покрепче, чем за никотин, ты знаешь. — Убиваем себя разными способами. Забавно. — Алкоголь не всегда убивает, но да, он сажает здоровье. Я стараюсь не злоупотреблять в отличие от тебя. Ты чуть ли не каждый день по несколько сигарет выкуриваешь. — Не чуть ли, а так и есть, Цунаде-сама. Не надо приукрашивать действительность. Ваши слова никогда не изменят суровую реальность, розовые очки давным-давно уже сняты и выброшены. Они останавливаются у круглосуточного продуктового магазина, где сквозь грязное стекло на них недовольно смотрит уставший кассир. Сенджу тяжело вздыхает, поправляя шарф. Смотрит как ветер уносит новый клуб дыма, качая головой. — Оно действительно помогает тебе? — Трезво мыслить — да. Отпустить всю тревогу, панику — нет, — Харуно хмыкает, затягиваясь. В голове до ужаса спокойно, хоть и временно. Все назойливые мухи спрятались по углам, перебирая своими мерзкими лапками. Женщина цокает, доставая медицинскую маску из сумки и кошелёк. Сакура наблюдает за лёгкими движениями рук главврача, зевая. — Тебе бы всё-таки поспать. Снотворное есть дома? — Оно не помогает. Так что вариант нажраться таблеток отпадает… — Дурочка что ли? — Харуно не уворачивается от лёгкого подзатыльника, лишь глупо улыбается. Ей до дури смешно, хоть душевно совсем не так. Она примеряет маску наивности и беззаботности, туша сигарету об мусорный бак. — Может и так, кто знает? — Твой личный чёрт уж точно. — И то верно. Девушка прощается с женщиной, пообещав за эту неделю отдыха что-то да решить для себя. Она уходит в тень улицы, гремя ключами в кармане пальто и насвистывая незатейливую мелодию. Несколько раз спотыкается, ойкая и глупо смеясь над собой. Какая она наивная, слепая и вообще уставшая от тяжёлой недели. Даже, вот, сделала несколько проектов по учёбе и отправила преподавателям, чтобы не получить очередной бесполезный нагоняй от матери в виде нового непрочитанного сообщения. Сакура останавливается у двери подъезда, моргая. Пересекается взглядом с Кисаме, выходящим из машины с несколькими сумками продуктов. Мужчина непонимающе смотрит на девушку, нервно дёргающую тяжёлую ручку двери. — С тобой всё нормально, мелкая? — А разве похоже? — её голос дрожит, как и дверь, всё-таки открывшаяся настежь с пятой попытки. Харуно смотрит остекленевшим взглядом на лестницу, забирая лёгкую сумку у соседа. — Спасибо за пиво... — Я просто забыл тебе тогда взять… Мне немного хуёво было, все дела. Ты не в обиде?.. Эй, мелкая! Сакура что-то кричит ему напоследок, забегая на лестницу. Хошигаки недовольно чертыхается, сплёвывает, неспеша поднимаясь. Выше слышны лёгкая отдышка и стук захлопывающейся двери на замок.***
Разгорячённые после долгого душа ноги осторожно опускаются на ледяной паркет. Сакура снимает со стула плед, укутываясь в него и присаживаясь на край подоконника. На детской площадке сидит группа алкашей, что-то горланящих на весь двор. Девушка окидывает взглядом кухню, останавливаясь на брошенном пакете из магазина. — Толком и не отблагодарила. Дура. Шуршит полиэтилен, с характерным стуком выстраиваются в ряд бутылки пива. Харуно убирает большую часть в холодильник, оставив одну на столе, но не пьёт — лишь смотрит и не понимает, сглатывая тяжёлый ком в горле. Зачем ей всё это? — вопрос подобен раскату грома. Девушка проводит руками по лицу, растирая остаток влаги по щекам. Эта жизнь, полная разочарования в себе и окружающих, эти постоянные упрёки и насмешки в её сторону. Эта холодная однушка, с хреновыми батареями и вечными сквозняками изо всех углов. Эта подработка в больнице и чёртов диплом, о котором ей напоминают в университете каждый божий день. Эта отвратительная, построенная на лжи переписка с Паккуном. Сакура плачет тихо, запивая свои солёные слёзы не самым хорошим пивом. У неё холодные руки и кончики ног. Но в груди ещё холоднее. Она не понимает. Ей очень страшно и больно впервые за долгое время. [Помогите.] Собеседник в новой переписке долго молчит. Переваривает, рассматривает все исходы, взвешивает все «за» и «против». [Приходи завтра ближе к обеду. Мы будем тебя ждать.] Харуно всматривается в местоимение, моргая. Медленно кивает, всхлипывая и выключая телефон. Не спеша онемевшими ногами идёт в спальню, проверяя закрыла ли дверь на все замки несколько раз. Она прячется под одеялом, осторожно проводя ноготком по шрамам на руках. Эластичные бинты ждут её на прикроватной тумбочке. Впереди ещё одна бессонная ночь, наполненная обрывками прошлого и кошмаров. В тишине квартиры слышны вскрики, плач и удары по подушке до самого утра. Груз прошлого давит сильнее. Нити заменены цепями.