(Не)разные

Давно не виделись Нахер мы встретились Нахер эти нежности Всё до бесконечности свидание — давно не виделись

— Объясни, зачем мы снова к ним едем? — Кисаме недовольно смотрит на девушку через водительское зеркало. В глазах мелькает лёгкое беспокойство. Сакура не замечает. — И надолго ли? — Я не знаю. Ответ повисает в воздухе под визг шин на правой полосе и ругательство Хошигаки. Он показывает перепуганному пареньку на Ауди средний палец, сплёвывая. Озлобленно барабанит по рулю, просверливая в блеклом светофоре дыру. Он ни черта не понимает, что не так с этой девчонкой, затаившейся на заднем сиденье. Не то чтобы волновался, скорее совесть взыграла впервые за долгое время. — Пиво хоть вкусное было?.. — глухо спрашивает водитель, поворачиваясь к бледной и уставшей Сакуре. Она несколько раз моргает, смаргивая наваждение. — Вроде, не помню... Спасибо ещё раз… — Знаешь, — Кисаме хрустит пальцами и прикусывает кончик языка. — Если тебе будет совсем хуево — барабань мне, кричи на лестничной площадке, пиши смску, да что угодно делай. Не закапывай себя еще глубже в дерьмо. Это ты всегда успеешь сделать. А вот спокойно поговорить или поныть человеку, которому на тебя всё-таки не совсем похер — нет. Сзади сигналят и мужчина отворачивается, поворачивая на другую улицу. Сакура крутит слова Хошигаки в голове по нескольку раз, поджимая губы и нервно стискивая в руках полупустую бутылку воды. На душе скребутся кошки, разрывая органы и отплёвываясь от гнилой крови, текущей по венам девушки. Она знает, что бывают люди, которые поддерживают друг друга в любых ситуациях. Они обычно много улыбаются, смеются до упаду и наслаждаются жизнью, стараясь всячески помочь не упасть духом другому. Друзья — так их называют? Да, друзья, от которых Харуно отвернулась. Позорно сбежала с выпускного и не появлялась нигде, удаляясь отовсюду. Лишь бы не видеть непрочитанных сообщений от бывших подружек, не чувствовать себя виноватой. Сакура любит винить себя во всём. В ошибке в отчётах, которые ей поручили доделать за другого человека, за пропущенные лекции у сварливого преподавателя, за новые гневные сообщения со стороны матери и пропущенные звонки, за побитую посуду и срач в квартире. Всё можно поменять, всё можно изменить в один день — навести порядок в собственной голове и квартире, расставив приоритеты и цели по полочкам. Но полки сгнили и отвалились, утонув в океане отчаяния и панического страха, цели разбежались по углам, приоритеты сами бросили в пучину безрассудства и апатии. Девушка смотрит на свои холодные бледные ладони, пытаясь найти в них ответы на свои вопросы — зачем да почему. Она сломала себе жизнь, решив кардинально её поменять семь лет назад, отбросив прошлое, но оно лишь сильнее прицепилось к ней, схватив за плечи. Подобно пиявкам, воспоминания высасывали из неё силы и смысл жизни, который с каждым днём казался всё более и более размытым. Ради чего она живёт в этом сером городке с такими же людьми, у которых маршрут состоит из дом-работа-дом? Ради матери и горе-отца, который её даже с днём рождения через раз поздравляет, если Мебуки напомнит? Ради Цунаде-сама, чтобы та в ней в конец не разочаровалась? Смысл в существовании Сакуры Харуно в этом городе для самой девушки — загадка, ответа на которую она не желает знать. Её единственным желанием было лишь спрятаться от мира, что разбирал её по запчастям, и забыться. Впасть в гребаное забвение и умереть в своей холодной кровати. Будь всё так просто не было бы вопросов, не было бы шрамов. Есть важный момент, перевернувший, сломавший и ушедший когда-то из её жизни, — Какаши Хатаке. Раньше Сакура успокаивала себя тем, что она будет помнить о нём всегда лишь из-за того, что он показал ей, какими бывают мужчины: жестокими, холодными и невозможными. Она закрывала глаза на то, что лелеяла хорошие воспоминания с ним ещё долгое время, прижимая к себе плюшевую игрушку по ночам. Сейчас, перечитывая переписку с Паккуном-Какаши, зерно сомнения взросло и пустило первые стебельки, растущие изо дня в день. Девушка боится факта, что за семь лет ничего не изменилось. Она всё такая же глупая влюблённая барышня, но уже с оравой тараканов в голове и паническими атаками. Зачем были эти курсы, эта реабилитация, походы к психологу? Если Харуно так и не отпустила его. Слишком долго лелеяла надежду, что однажды на пороге больницы, университета или собственной квартиры увидит его с букетом цветов и предложением начать всё сначала. Знает наперёд — согласилась бы, хоть и не сразу. Потому что наивная овца с безумными мечтами. Отвратительна сама себе до такой степени, что чуть не убила себя, вовремя выплюнув таблетки. Инстинкт самосохранения — единственное, что у неё осталось. Единственное, что удерживает её от безумства и манящей гнили под ногами. Голос рассудка или всё же безумства шепчет, что стоит сделать шаг и все проблемы исчезнут. Шаг в пропасть, из которой она действительно не выберется. Поддастся злому городу, позволит себя утопить. Сил сопротивляться уже нет. Её плеча касается большая ладонь, а знакомые глаза смотрят сочувствующе и обеспокоенно. — Никогда бы не подумала, что вы можете смотреть на кого-то с жалостью, Кисаме-сан, — голос тихий с хрипотцой. — Я настолько жалко выгляжу? — Больше обычного, мелкая, — мужчина треплет её по волосам, чуть хмурясь. — Если мы не поторопимся подняться с парковки в дом, то Итачи-сан забеспокоится, не находишь? В воспоминаниях мелькает подавленное состояние Хошигаки с последнего приезда в дом Учих. Сакура вылезает из машины, замечая расслабленность и спокойствие в поведение соседа, разминающего затекшие ноги. — Вам точно будет нормально провести в компании Итачи-сана несколько часов? Вы в прошлый раз… — Это было не с этим связано, — Кисаме чешет затылок, скалясь. — Просто я увидел случайно не то, что должен был, из-за чего чувствовал себя виноватым и корил себя… Сейчас всё нормально, мелкая, не парься. У тебя своих проблем по горло, не думай о моих тараканах. Девушка неопределённо кивает, следуя за мужчиной в сторону лифта, уставившись на свои посеревшие кроссовки. Ощущение чего-то неизбежного окатывает Сакуру холодной волной, заставляя схватиться за поручень в лифте. Её прошибает током всего лишь на секунду, стоит посмотреть на открывающие дверцы кабины и напряжённый взгляд Хошигаки. — Всё нормально? — спрашивает лишь из вежливости, протягивая руку. Харуно качает отрицательно головой, осторожно принимая помощь. Мимо них проскальзывают размытыми пятнами персонал дома, незнакомые мужчины и женщины, презрительно бросающие на странную пару косые взгляды. И думать не надо — все Учихи. С характерными чёрными локонами, мерзким прищуром и идеальной осанкой. Утонченность фигур, тихая поступь и дорогие наряды. Изысканность и превосходство исходит от этих людей чрезмерно сильно. Кружится голова. — Добрый день, Итачи-сан, — Кисаме пропускает вперёд бледную девушку, закрывая за ними дверь. Гостиная, обставленная в светлых тонах, отличается минимализмом и современностью. В шкафах множество зарубежной литературы, преимущественно классика, а также несколько семейных фотографий. Итачи поворачивается к ним, закрывая окно. — Добрый, Кисаме-сан, Сакура, — он замечает испуг и панику в глазах Харуно и хмурится. — Всё в порядке?.. — Она целый день сама не своя, — Хошигаки помогает соседке сесть на диван, фыркая. — Не знаю, что именно с ней происходит, может вы знаете. — Могу лишь догадываться, — брюнет осторожно присаживается на корточки напротив Сакуры, поглаживая холодные руки. — Но, скорее всего, это связано с Какаши-саном, я прав, Сакура? Её передёргивает. Прикусывает губу и заторможенно кивает. Эмоции берут вверх, вытесняя рассудок и хрупкое спокойствие. Девушка глубоко вздыхает, чувствуя прожигающий взгляд со стороны напрягшегося Кисаме. — Может ему объяснить лично, что доёбываться до мелкой спустя столько лет — не совсем нормально? — вопрос повисает в воздухе, под звук сигнализации на улице. Итачи качает головой, устало прикрыв глаза. — Боюсь, мы с вами, Кисаме-сан, не можем ничего делать в сложившейся ситуации. Это дело касается только Сакуры и Какаши. Я понимаю ваше желание огородить Сакуру от человека, который явно приносит ей дискомфорт. Но мы только усугубим ситуацию. — Раз так, то я пойду покурю, если вы не против. Возможно, с вами наедине ей будет проще. — Хорошо, спасибо, что привезли её сюда, — Итачи пересекается взглядом с мужчиной, прокашливаясь. — По поводу нашей встречи — всё в силе? — Конечно, Итачи-сан. Куда я от вас денусь, а? — на лице Кисаме проскальзывает искренняя улыбка. Дверь с лёгким хлопком закрывается. Тишина давит на Сакуру, вдавливая в диван, желая расплющить. Она смотрит на спокойного старшего сына Фугаку и не знает, зачем побеспокоила его вчера вечером. Свои проблемы надо держать в себе, разве не так? Зачем нагружать других своими тараканами, заставляя беспокоиться и нервничать лишний раз? Руки медленно отогреваются от касаний Итачи, но всё ещё подрагивают. В висках стучит, глаза болят то ли от бессонной ночи, то ли от слёз. — Я… могу рассказать тебе то немногое, что я знаю о Какаши-сане, — почти чёрные глаза смотрят на Харуно, заглядывая в душу. — Но хочешь ли ты этого на самом деле? Сакура чувствует, как её читают подобно раскрытой книге. Она открыта перед человеком, который помог ей выбраться из больницы, кое-как встать на ноги и попробовать начать жить с чистого листа. Не скрывает слёз, паники, искусанных губ и страха. Страха остаться снова одной, закапывая себя живьём. […каждый человек для себя — один-единственный на свете. Один-единственный, сам по себе среди великого множества других людей, и всегда боится.] Брэдбери. Вино из одуванчиков. Паккун. Какаши. Один раз дав слабину, остановиться сложно. Сакуру пробивает дрожь, дыхание спирает. Слёзы текут ручьями по бледным щекам, смешиваясь с тушью. Итачи сочувствующе смотрит на неё, присаживаясь рядом и прижимая девушку к себе. — Я не могу обещать, что правда тебе понравится и в принципе нужна. Она порой слишком мерзкая и невыносимая, — мужчина гладит Сакуру по голове, уставившись на входную дверь усталым взглядом. — В данном случае особенно. Возможно, правда сделает больнее, поэтому только тебе решать стоит знать всю историю или всё-таки узнать её лично от лица Какаши-сана. Правда. Фальшивое и до боли размытое понятие, придуманное обществом. Каждый видит реальность по-своему, у каждого своя правда, разве не так? Кому верить, кому нет? Да и кому вообще нужна эта никому непонятная правда, если мир строится на лжи и боли? Сакуре нужна. Чтобы пазл, хрупко собранный по кусочкам и готовый в любой момент рухнуть, был доделан. — Почему вы называете его Какаши-саном? — сквозь всхлипы спрашивает девушка, чуть отстраняясь и вытирая щёки рукавом толстовки. — Как вы с ним познакомились? Итачи протягивает руку к двум стаканам воды, стоящим на журнальном столике. Отдаёт один Сакуре, делая большой глоток из своего. Облизывает губы, придерживая сосуд и постукивая кончиками пальцев по стеклу. Харуно зачаровано смотрит на тонкие пальцы, медленно успокаиваясь. Помещение уже не давит, а на душе стало чуточку спокойнее. Временно правда. — Какаши-сан сделал для меня в прошлом многое, став наставником и хорошим товарищем, — Итачи поправляет волосы, собранные в легкий хвост. — Пару лет нас связывало много — работа, на которой мы и познакомились, общие цели и виденье окружающего мира. К сожалению, у меня появились серьёзные проблемы со здоровьем из-за которых пришлось написать заявление об увольнении. Какаши-сан не очень был рад этому, хоть и понимал по каким причинам я ушёл из нашей конторы. — Чем вы занимались раньше, до писательства? — Программным обеспечением в небольшой фирме, которая прогорела год или два назад. Из-за большой нагрузки для глаз проработал я там всего лишь три года, после которых зрение резко упало. — Ясно. — Если говорить про настоящее время, то наше общение с ним сошло на нет. Какаши-сан изменился за эти несколько лет, что я принять не могу, к сожалению. У меня свои принципы, а у него свои. Итачи замолкает на пару минут, обдумывая что-то. Сакура смотрит опухшими глазами на свои ноги, в голове пусто. Мыслей нет, как и желания как-либо анализировать информацию. Она устала, но от чего именно непонятно: от собственных тараканов или от того, что вовремя не отпустила болезненные воспоминания и наоборот грела их у себя в душе много лет. Во рту легкий привкус железа. Лопнула нижняя губа. — Почему, как ты думаешь, Какаши-сан отверг твои чувства в прошлом, Сакура? Вопрос, от которого всегда на душе скребутся кошки. И на который так и не было дано точного ответа. У Харуно было много вариантов, которые она пересматривала сотню раз. Сыграл ли тут возраст, её наивность или личные заскоки Хатаке — тайна за семью замками, к которым у девушки нет ключей. — Возраст, наверное, сыграл свою роль, — Сакура чиркает зажигалкой, наблюдая за маленьким огоньком. — Не хотел ломать мне жизнь? — Но всё равно сломал. — Не сказала бы, что это конкретно он сломал мою жизнь, Итачи-сан… Да, он поспособствовал этому, став отправной точкой. Но в психбольницу я попала не из-за него, — девушка указывает пальцем на свою голову, горько усмехаясь, — А из-за вот этой пустой головы. Я сжираю себя сама. — Сакура, ты ненавидишь его? Огонёк гаснет. Харуно смотрит на собеседника устало, расчёсывая старый шрам на предплечье. — Да, — глухой ответ. — Но он тебе дорог? Сакура сглатывает, тяжело вздыхает. Руки зудят. — Да. Учиха кивает, наливая воды в стакан. На утончённых пальцах несколько серебряных колец с гравировкой клана. — Всё плохо? — тихо уточняет девушка, рассматривая воду в стеклянном графине. — Может да, может нет. Смотря, что в твоём понимание плохо, а что ещё терпимо. Ты дорожишь воспоминаниями, которые делают тебе больно. Но ненавидишь человека, с которым они связаны. Скажи, что ты будешь делать, когда встретишься с ним? — Я… Сакура думала об этом много, очень много. Придумывала в своём воспалённом мозгу картины, как красиво посылает Какаши на три буквы, кидая в лицо букет алых роз, как делает вид, что не узнала его в толпе незнакомцев, как блокирует везде и больше уж точно не реагирует на существование мужчины. Но сказки в жизнь не превращаются, и Харуно прекрасно понимает, что ничего из этого не воплотится в жизнь. — … не знаю. — Это нормально, — Итачи мягко улыбается, поглядывая на настенные часы, чуть щурясь по привычке. — Вы оба изменились, в лучшую или худшую стороны — сказать не могу, извини. Дверь в гостиную с лёгким скрипом открывается. Хошигаки неспеша заходит в помещение, поправляя клетчатую рубашку. Смотрит на девушку обеспокоенно, чуть хмурясь. — Всё хорошо? — уточняет, присаживаясь в кресло, стоящее напротив журнального столика. — Думаю, да, мы обсудили то, что хотели. Саске тоже хотел присутствовать сегодня, но утром ему пришлось срочно уехать. Он… волнуется за тебя, Сакура. И он правда изменился, хоть не так сильно, как хотелось бы. — Может и так, Итачи-сан, но, — Сакура поправляет волосы, вставая и кланяясь на прощание, — Моё мнение о вашем брате вряд ли изменится в ближайшее время. Наш последний разговор с ним наглядно показал мне, что в нём сидит всё такой же высокомерный мальчишка, как и раньше. Не принимайте это как оскорбление, ни в коем случае. — И не собирался, — Итачи усмехается, осторожно приобняв девушку на прощание, — Будь, пожалуйста, осторожна в своих решениях насчёт Какаши-сана, Сакура. Я верю, что ты сильная девушка и можешь за себя постоять, но… Твоё ментальное здоровье желает лучшего, ты это сама прекрасно понимаешь. — Да, я понимаю, — Харуно прикусывает губу, кивая. — Извините, что побеспокоила вас и потратила ваше время. — Ничего страшного, тебе здесь всегда рады. Как и вам, Кисаме-сан, — Учиха пожимает руку мужчине. — Буду ждать нашей встречи. — И я, Итачи-сан, — Хошигаки улыбается довольно, следуя за девушкой на парковку. Сакура посматривает на соседа с лёгкой ухмылкой, радуясь, что хоть у кого-то налаживается личная жизнь. О хорошей спокойной жизни она может лишь мечтать. Где-то в коридорах разбиваются тарелки, слышны оханье персонала и недовольные вздохи Учих. Харуно нажимает на кнопку вызова лифта.