Я ухожу оставляя горы окурков
Километры дней, миллионы придурков
Литры крови подаренной или потерянной
Оставляю друзей, тех что наполовину
Себя на радиоволнах, коротких и длинных
Осчастливленных мною и обиженных мною
земфира — итоги
В продуктовом почти никого. Мелькает среди стеллажей бабулька с полупустой тележкой консервов, сонные продавцы исчезают в служебном помещении и на кассах, что-то негромко обсуждая между собой. Сакура зевает, выбирая питьевые йогурты и проверяя срок годности. Её тележка впервые не пустая: немного овощей и фруктов, что-то из мяса и курицы, различная молочка, хлопья и несколько видов хлебцев и печенья. Где-то за грудой упаковок затерялась небольшая коробочка чая и сахара. У кассы стоит не выспавшийся Хошигаки, устало рассматривающий цены на сигареты и алкоголь под пристальным взглядом кассирши. Он удивлённо смотрит на полную тележку и краснеющую Харуно, не спеша выкладывающую продукты. — Ещё четыре упаковки Huff&Puff, пожалуйста, — негромко просит девушка, расплачиваясь налом. — Не много? — уточняет женщина, хмурясь и пробивая товар. — Такая молодая, а столько куришь… — Вам какое дело? — огрызается всё это время молчавший Кисаме, забирая две пачки сигарет и засовывая их в карманы куртки. Продавщица смотрит на него недовольно, молча отдавая сдачу. На улице из-за облаков время от времени выглядывает солнце, мокрый асфальт, скользит подошва кед. Шуршат полиэтиленовые пакеты, в доме напротив орут на всю улицу новости, выбегает из подворотни серая кошка. Сакура провожает животное взглядом, хмыкая. — Что будете делать сегодня, Кисаме-сан? — Работать, — сквозь зевок отвечает мужчина, пропуская вперёд соседку. Перешагивает лужу в два шага, несильно промокает носок старых ботинок. — А ты? Поедешь к подруге? — Не думаю, что я там буду ей нужна. Надеюсь, что она с Саем как-то сама разберётся. Максимум, могу помочь вещи перевезти обратно, если попросит. Всё равно Цунаде-сама мне дала неделю отдыха, в больницу нет смысла идти. Может займусь учёбой, надо работы отправлять преподавателям. — К родителям не хочешь съездить? — У нас с ними отношения не очень, вряд ли они ждут меня с распростёртыми объятиями. Но, наверно, стоит. Пока время есть. — Хорошая мысль, — Хошигаки открывает подъездную дверь, придерживая плечом. На лестничной площадке сидит знакомый кот, вылизывающий лапы. Заметив хозяев, довольно мяукает, ластится к ногам, мурлыча. Кисаме фыркает, оставляя пакеты у двери соседки и поглаживая животное за ухом, что-то бормоча под нос. — Вы ему нравитесь, — Сакура нащупывает ключи в сумке, слабо улыбаясь. — Может, оставите себе? — Посмотрим, — глухой ответ. Сосед помогает занести сумки до кухни, кивает на прощание и исчезает с хлопком входной двери. Харуно не спеша раскладывает продукты, включив какой-то альбом старой группы. Мелькает мысль написать кому-то из знакомых, предложить встретиться, узнать, как живёт Хината не только из редких разговоров Наруто, но рука так и не притрагивается к телефону. Были найдены в шкафу тряпки, швабры и моющие средства. Натянув старую толстовку с жирными пятнами на рукавах и открыв окно на кухне, Сакура начинает уборку. Протирает полку за полкой, вычищает всю пыль и сдохших букашек, отмывает от грязи старую посуду, пританцовывая мотиву песни. Выброшены просроченные специи, рассортированы банки с приправами и расставленные в новом порядке. За тумбочкой найдены пыльные салфетки и испорченная губка, какие-то бумажки и прочий мусор. Сакура завязывает второй пакет мусора, задвигая мебель на законное место. Тяжело вздыхает, оглядывая кухню новым взглядом. Когда-то серая кухня стала чуточку светлее, уютнее и комфортнее. Девушка набирает телефон матери, доставая новую губку, задумавшись. Посматривает на пару упаковок печенья, припоминая один из любимых рецептов лакомств. Просматривает наличие нужных ингредиентов, довольно улыбаясь. — Алло, привет, мам, не отвлекаю? — Харуно достаёт посуду, придерживая смартфон плечом. — Нет-нет, ничего не случилось, правда. Просто… давно не общались, и хотела спросить — можно будет к вам приехать на днях? Если не заняты, конечно… Правда, всё хорошо. Нет, я не заболела… Тогда послезавтра приеду к обеду, хорошо? Всё-всё, не отвлекаю. Передавай привет отцу. До встречи. Сакура посматривает на своё расплывчатое отражение на поверхности ложки, странно улыбаясь. Время течёт быстро, подобно морским волнам, разбивающимся о скалы. Меняется настроение, мысли исчезают, сменяясь другими, а улыбка тает на лице, уступая место сосредоточенности. Руки пачкаются в какао, крошках измельчённого печенья. В сотейнике перемешаны и доведены до однородной массы сахар, какао и молоко, тает кусочек масла на среднем огне. Знакомый рецепт из детства, навевающий дурацкие забавные истории со школы. Тогда всё было проще. Не было сложностей в подборе правильных слов, не волновало будущее. Были мечты: осуществимые и не очень, от которых замирало сердце, и горели огнём детские наивные глаза. На душе всегда было спокойно, радостно, что солнце вновь озаряло улицу своим тёплым светом, на носу мелькали редкие едва видимые веснушки. На лицах детей сияли самые искренние улыбки, их смех разносился по серому городу подобно звону колоколов, вызывая слабые усмешки со стороны прохожих. Детство. Наивное, простое и порой всё же сложное. Харуно росла, характер ломался, возникали ссоры и непонимания между ней и матерью. Первые обиды на глупые шутки Наруто, едкие слова Саске и смешки мальчишек на физкультуре. Тогда это казалось таким ужасным, страшным испытанием, от которого хотелось непременно убежать, спрятаться в углу комнаты, прижимая любимую игрушку. Спустя годы смотреть на те проблемы можно лишь с грустной улыбкой. Сакура осторожно лепит пирожные, обваливая их в какао и остатках печенья, раскладывая на тарелке. Она поменялась. Стала рассудительней, несколько спокойней относится к вещам, отстаивая своё мнение. Ей всё равно, что о ней думают другие — она знает свои плюсы и минусы сама, подстраиваться под общество перестало быть чем-то важным. Когда-то люди давили своим мнением, душили её хрупкое «я», не давая показать характер. Сейчас старые знакомые смотрят на неё с удивлением и кривой усмешкой, качая головой. Сакура Харуно перестала быть удобной девушкой, палочкой-выручалочкой, как когда-то в школе. Она смотрит на старую себя с сожалением, замечая вечно опухшие глаза и искусанные губы. Внешне, может всё та же. Но душа и характер были уничтожены и выстроены заново наперекор всему и вся. Экран телефона загорается, показывая новое уведомление. [Утречка, Сакура-чан. Как проходит твой день?] Сакура смотрит на экран удивлённо, прибирая со стола рассыпанное какое и использованную посуду. Заливает ковшик водой, смывает с пальцев прилипшее тесто, прикусив кончик языка. [Утро, Паккун. Вся в домашних делах, готовлю, убираюсь, разбираюсь — ничего нового.] [Ого, тогда не отвлекаю! :)] Девушка фыркает, убирая пирожные в холодильник и направляясь в ванную. Всё та же усталость, мешки под глазами, обветренные губы, маленький прыщик у виска. Волосы, небрежно собранные в хвост, опадают на плечи. Неровные, секущиеся и торчащие во все стороны. Взгляд неуклонно возвращается к ножницам, лежащим на одной из полок и расчёске. Харуно думает недолго, лишь захватывает с собой упаковку мяса в маринаде и бутылку швепса. Хошигаки смотрит на соседку не столько удивлённо, сколько с неверием и слабой усмешкой. — Постричь тебя? Я тебе что парикмахер? — С меня обед. Кисаме-сан вам же несложно, да и руки у вас из нужного места растут, — Сакура отвечает с улыбкой, забавляясь реакцией мужчины. Кот, заснувший на руке, добавляет комичности всей ситуации. — Даже, если не совсем ровно получится — ничего страшного. Я начну впереди, а вы сзади доделаете. Совсем немного. — Если решила меня отравить, сказала бы сразу, — сосед пропускает довольную девушку в квартиру, фыркая. — Нет уж, вам помирать рано, как я буду объясняться перед Итачи-саном? — Сакура откровенно ёрничает, заходя в ванную и решая сколько отрезать. Мужчина театрально цокает, убирая мясо в вакуумной упаковке в холодильник, и присаживается на табурет, поглаживая потревоженного кота за ухом. — Ты решила марафет перед свиданием устроить что ли, мелкая? С кем хоть идёшь гулять? — Кисаме недовольно посматривает на сигареты, брошенные на другом конце стола, прислушиваясь к щёлканью ножниц. Неловкая тишина повисает на пару минут. Тиканье настольных часов раздражает и нервирует. — Ни с кем, — девушка подравнивает кончики, хмурясь. Руки слегка дрожат, как и ментальные стены. Сакуре двадцать пять, и её не водили на свидания. Она всегда была своеобразным тренером для подружек из школы, который раздавал советы, но сам на поле никогда не выходил. Наруто в своё время звал, да только всё заканчивалось тем, что его резко приглашал на рыбалку Джирайя, он подрался со старшеклассниками или опять выпил прокисшее молоко и его крутило целый день, а позвонить и извиниться он как обычно забывал. А она, как дурочка, стояла на месте встречи, каждый раз сдерживая слёзы обиды. На Узумаки обижаться было глупо. Все уже прекрасно знали, какой он разгильдяй, ничего не понимающий в женских чувствах и романтике. Но в такие моменты Харуно делала исключения, рвя свой личный дневник на кусочки, глотая слёзы поздно вечером у себя в комнате. — Так значит просто так?.. — Почему вы решили, что если я решила привести себя в порядок, то это сразу свидание? — девушка выходит из ванной, выключая за собой свет. В мусорке исчезает большой пучок отрезанных волос. — Не вы ли мне говорили, что мне пора заняться собой? — Может и я, — Кисаме осторожно перекладывает кота на колени соседки, беря в руки ножницы и расчёску. — Постричь, как и спереди? — Да. Всё тоже грязное, запачканное зеркало. Те же потухшие зеленоватые глаза, кривая полуулыбка, руки касаются кончиков волос. — Знаешь, тебе даже идёт, — Хошигаки прислоняется к косяку, хмыкая. — У тебя раньше было каре? — Очень давно, и более короткое. Когда из психбольницы выписали, я первым делом обрезала их, — Сакура странно смотрит на мужчину через отражение, пожимая плечами. — Забавно, что рано или поздно вернулась к такой причёске. — Почему? — Навевает воспоминания, о которых я лучше бы забыла, — девушка кривится наигранно, вставая со старой табуретки и отдавая недовольного питомца обратно хозяину. — Так, с меня обед? Надеюсь, в холодильнике не повесилась мышь? — Если она там и была, то этот проглот её уже сожрал. — Поверю вам на слово, Кисаме-сан. Хошигаки под внимательным взглядом Харуно со сковородкой в руках уходит в комнату, оставляя девушку одну. Незнакомая кухня смотрит на неё удивлённо и несколько враждебно: плита зажигается с пятой попытки и зажигалки, крупы пару раз пытались упасть на голову с верхних полок, соль запряталась за упаковками лапши. Ножик лёгкими движениями снимает кожуру с картофеля, под незамысловатый мотив, вырвавшийся из памяти. Шипит сковородка, мясо неуклюже переворачивается с бока на бок, рядом жарится картошка с луком. Аромат приятно щекочет нос, вызывая слабую улыбку. За окном всё тот же удручающий вид, серые пятиэтажки, шум машин во дворах, дети, беснующиеся на площадке, бабушки с тяжёлыми пакетами и внуками, носящихся из стороны в сторону. Жизнь идёт своим чередом, день сменяется одним за другим незаметно, часы каждого неуклонно движутся к окончательной остановке. — Кажется, или что-то начинает подгорать? — Кисаме заглядывает на кухню, замечая задумавшуюся девушку у окна с лопаткой. Сакура вздрагивает, извиняется и переворачивает мясо, делая на тихий огонь, а картошку тщательно перемешивает, чуть щурясь. Мужчина следит за девушкой устало, постукивая пальцами по микроволновке, заваленной различными коммунальными счетами, сложенными в полиэтиленовый пакет. — Ты выглядишь лучше, чем неделю назад, — глухо произносит, уходя обратно в комнату к орущему зомбиящику. — Я рад, мелкая. Харуно несколько раз моргает, смотрит напряжённо в коридор, хмурясь. [Как идут успехи с уборкой, Сакура-чан?] [Уже закончила, стою, переворачиваю картошку — готовлю обед для соседа. Помог мне в кое-чем, услуга за услугу, так сказать] Минутная тишина не особо напрягает Сакуру — она зовёт Хошигаки обедать, накладывая порции по тарелкам. [Оу, понятно. Не буду мешать. Приятного аппетита!] Девушка отправляет смайлик с довольным котом, отвечая на какой-то риторический вопрос соседа, фыркая. На другом конце города, в снятой студии на одиннадцатом этаже скрипит диван, тяжелые шаги несут мужчину в сторону балкона. Холодный ветер остужает, помогает успокоиться, начать думать рационально. Всего лишь Хошигаки, старпёр для Сакуры, да и только. Ветер взлохмачивает гнездо вместо причёски, старый шрам вдоль глаза неприятно пощипывает. Мужчина смотрит на снующихся прохожих снизу, закуривая. Жизнь не стоит на месте никогда. Подобно морю, она сносит медлительных и нерешительных людей волнами в попытках утопить, сделать сильнее. Вода заливает уши, наполняет лёгкие быстро, молниеносным движением, утягивая на дно, откуда мало кто выбирается. Хатаке смотрит и лишь нервно смеётся, осознавая одну простую вещь — его всё же снесло волной. Незаметно, он даже моргнуть не успел — очутился в бесконечной тёмной пучине, оплетённый склизкими водорослями. Одно необдуманное решение, которое принесло гнилые плоды. Земля в городе насквозь пропитана дерьмом и чернотой — даёт такие же дары. Какаши надеялся, что всё будет иначе. Малютка Сакура должна была забыть, отпустить его, но что-то пошло не по плану. Гениальный во всём совершил ошибку, которую исправить не предоставляется возможности. Неприятно осознавать, что когда-то незаменимый и нужный оказался ненадолго, но убранный на второй план. Самоуверенность, выстроенная догадками и слухами, даёт сильную трещину. Откалывается первый кусок, пропадая в пучине дёгтя. Здравый рассудок кричит, перебивая обиду и непонятно возникшую ревность: Харуно пытается выплыть из собственного болота, попытка научиться жить, не думая о прошлом. Но что-то всё равно не устраивает, идеальный план счастливой жизни не складывается, так как надо. Картинка получается непонятной, перевёрнутой и искорёженной. Хатаке морщится, кашляя и туша сигарету об пепельницу с лёгкой коркой льда сверху. Телефон, брошенный на кровати, смотрит на хозяина квартиры с неприкрытым осуждением, показывая милейший смайлик с котом. Отвратительно до скрежетов зубов. Где-то глубоко внутри скребётся давно забытое чувство, о котором Какаши старательно пытается забыть уже много лет. Но фоторамка с погибшей подругой и открытая переписка на смартфоне становятся неприятными напоминаниями о нём. Старая рана снова гноится, давая о себе знать тупой болью по всему телу. Никогда, слышишь, Хатаке? Никогда не начинай давать лживых надежд, а потом снова втаптывать в грязь, потому что тебе так угодно. Это приводит к неизбежному несчастному концу. Искусственное дерево прелестной сакуры и выцветшие фиолетовые пластыри для лица, завалявшиеся на полке, тому подтверждение. На улице с грохотом разбиваются стеклянные бутылки с алкоголем. Орёт недовольно мужчина, возмущается старая бабка. Город, утонувший в гнили, тянет ко дну всех без разбору. Волны беспощадно смывают укрепления, затапливая помещения. Спасения нет.