der Farbenskala

Вики терпела долго. Чувствовала каждую веточку, что прорастала у неё внутри. Каждый бутон, что спустя неделю раскрывался с неимоверной болью и из-за чего в первые дни она изнывала от боли. Буквально лежала на полу и корчилась, прижимая к себе колени, утыкаясь в них лицом, или ту же самую руку, из которой рос стебель проклятой розы. Что после распускалась, превращаясь в алый, невероятно привлекательный и до боли красивый цветок. И лишь один вдох в период раскрытия бутона причиняет боль, сравнимую с ударом ножа в живот насквозь. А последствием того укола является наркоз, что подействовал как яд змеи. Той самой змеи, что всегда была рядом, не неся какой-либо угрозы, а после всего лишь посмотрев на неё, она подарит свою уничтожающую смесь разрушающих веществ в виде яда. Такого на первый вкус сладкого, до приторного, а после того, как полностью распробуешь, убедишься в его губительности. Полезно иногда читать в книгах, что самое сладкое — самое убийственное. Отвратительно понимать, что этот самый яд живет в тебе и портит тебя изнутри. Прорастает в тебе и появляется на свет с бутонами, шипами, цветками. Неприятно чувствовать апатию, когда лежишь на полу, чувствуешь, как новый бутон рвется наружу и бесшумно-беспомощно содрогаешься в конвульсиях, что терзают всё тело. Апатию, перерастающую в чувство абсолютного безразличия, а безразличие в безэмоциональность, которая ни к чему хорошему по итогу не приведет. Новая боль уже не сопровождалась привычными криками, срывами, мучениями, но не переставала сопровождаться тихими, теплыми слезами, что капали на руки, попадали на одежду и просто мирно падали… Каждую неделю росли розы, а отрезать Вики их не могла. Их мог только сжечь Люцифер. Мог своим прикосновением подарить ей минуты, свободные от боли, что была практически всегда. Он мог убить все ростки, что доставляли жуткий дискомфорт на моем теле, всего лишь дотронувшись и направив свою огненную силу на всего один какой-то жалкий бутон, что уничтожал меня каждую неделю. Но ладно бутоны, а что насчёт шипов? Таких смертельно острых шипов? Они, разумеется, разрезали кожу, когда им этого хотелось. Они, конечно же, предостерегали о скором появлении алых бутонов. Они, естественно, просвечивались на её коже. И их, конечно же, мог окончательно устранить только-только Люцифер. Теперь, смотря на своё отражение в зеркале, Вики становилось тошно. Везде, словно вены, виднелись зелёные стебли. Чуть ниже левого ребра, на правом бедре, под левой коленкой, на правом плече находились красивые, но повреждающие всё её тело алые, под цвет его глаз, розы. Убийственные цветы. Между всеми этими точками были проложены хорошо видные стебли, а в некоторых местах и шипы. Шипы, что резали кожу, оставляя за собой кровавые рубцы. Всё было бы намного легче, если с каждым вздохом они не расширялись, заставляя её передернуться от их движения. Вики много читала об этой болезни в небесной библиотеке, ведь у её было много времени. Учеба уже не заботила её и потому она не ходила на все занятия, за исключением уроков от Геральда. Он просил её приходить, чтобы просто наблюдать за её состоянием. Просто наблюдать и ничего не делать. Спасало только одно. Он не знал из-за кого на её теле появились алые цветы. И на уроках он её не спрашивал, лишь кидал косые взгляды на персону с меланхолией вместо лица. Это было, можно сказать, единственное чувство, которое её заполняло, и потому ей оставалось лишь читать о болезни, которая скоро её уничтожит наконец окончательно. Один из тех самых дней, в которые был урок Геральда. И Вики вновь на нем присутствует, как какой-то предмет из мемореального музея, на которого все изредка смотрят и с интересом любуются. Все, за исключением Люцифера, что даже и голову не поворачивал в её сторону. И ей было почти (почти!) наплевать. Она понятия не имеет, как её угораздило в него влюбиться. Самовлюбленный, темноволосый, напыщенный галган. Но всё равно каким-то образом она влюбилась в него. Каким-то образом запомнила его красные, словно те самые чертовы розы, глаза, в которых были темные вкрапления, чтобы зацепиться за них и точно не утонуть в глубине лавовых волн. Каким-то образом запомнила его гнусную ухмылку, такую высмеивающую и закрывающую за собой всю его настоящую личность. Каким-то образом запомнила теплоту его касаний, вызывающих табун мурашек по своему телу, как и импульсов. Однажды запомнила сладость его поцелуев, ночных касаний, жара от его дыхания на своей шее… Но это в прошлом. Сейчас чёртовы цветы, растущие в её теле и дарящие только боль. И книга, из которой я узнаю о болезни. А потому Вики просто выходит из своих раздумий, чувствуя, как сразу несколько бутонов из левой ладони и правого внутреннего сгиба локтя рвутся наружу. Нервно сглатывает комок боли, так глубоко и давно застрявший в горле. После опускает голову вниз, желая углубиться в книгу под монотонное чтение лекции учителя. «Ещё одна из особенностей болезни «Ханахаки» — после пяти распустившихся цветков на теле, сердце станет корнем для самого главного, последнего и убийственного цветка. Все цветы, что появились раньше пустят свои корни к самому главному органу небесного существа — сердца, а после вопьются в него. Через недолгое время из сердца прямой дорогой, слегка под наклоном пойдет стебель цветка, которым заболели. Стебель будет прорастать наружу, разрезая на пути кости, что будет не менее болезненно. Ведь разрушая их, он будет оставлять яд, после которого помочь заболевшему будет слишком сложно. Как только бутон вырвется наружу, цветущему ничего и никто не сможет помочь. Перед смертью наступает последняя стадия…» Вики судорожно закрывает книгу и пересчитывает все цветы, что находятся на её теле. Четыре из пяти. А на руках бутоны, что вот-вот распустятся, вновь начиная причинять боль. Если, конечно, он её не спасёт. Да он и не спасёт. Вики пересиливает себя и наступает себе на горло, когда приближается к до одури приятной энергии, что действует на неё как лекарство. Однажды он отверг её, из-за чего она зацвела цветами, он обещал её излечить. Сжечь или отрезать эти чертовы розы, что мешались ей. Ведь сама Вики не могла их уничтожить. Да если бы и попыталась, убила бы не только цветы, но и саму себя. И потому ей нужна его помощь прямо сейчас. Жизненно необходима. Еще два шага и она подойдёт к нему и этой назойливой Ости. Параллельно чувствуя как на левой ладони бутоны совсем набухли и были готовы через пару минут зацвести. На глаза невольно попадаются влюблённые парочки и среди них, она видит Дино и Мими. Недавно образовавшиеся и кажется, ставшие неразлучными возлюбленными друг друга. И это как соль на рану. Только если их рана зарастёт, образуясь новыми клеточками кожи, то её зарастёт розами. И от этого еще хуже. Она правда радовалась за них, но сейчас от вида на них становилось тошно. И Вики им искренне завидовала — у них целая вечность, а у неё считанные минуты до чудесного спасения или медленной смерти. И если выйдет второй вариант, то наверное даже хорошо, что Мими хотела провести этот вечер с Дино. И первый шаг до невероятного спасения. А второй до вероятной смерти.  — У меня сердце зацветает… — произносит она так, чтобы только он услышал, и не смотрит в глаза. Потому что стыдится. Ха! Смешно. Стыдится, что влюбилась в сына самого Сатаны.  — И что? — холодно отрезает он и Вики поднимает глаза. Ощущая, как весь мир падает. Весь гул от шумящих в коридоре людей стих лично для меня. Что-то очень хрупкое внутри падает, в шуме разбиваясь, и отлетает в рёбра, царапая стенки. Будто она какой-то цветок, что должен вот-вот погибнуть от ядовитости удобрения. Хотя почему будто? Она и есть живой цветок. И только что-то в левой ладони неприятно щиплет. Причиняя боль и жжение. В ладони. Жжение и боль. Бутоны… Уже не сможет. И даже сейчас, смотря на распустившиеся пять небольших роз на ладони, она чувствует, как сильно что-то внутри вырывается наружу. Шипы, розы, стебли? Да. Все вместе. Стебель розы прорезался сквозь кость, причиняя невероятную и необъяснимую боль. Стебель прорезался сквозь кость, даря свой действенный и последний яд. И она принимала его, чувствуя как все изнутри рушится, ломается и ноет. Чувствовала эту боль, пришедшую к ней совсем неожиданно. Чувствовала эту боль, пришедшую к ней, когда она собралась кинуть кубик в игре без выигрыша. В игре с судьбой Вики проиграла заранее, даже когда еще не решилась играть. Она проиграла, влюбившись в демона и теперь вкушает свой неоправданный риск в виде боли, одиночества и такой далёкой надежды. Боли, которую она тихо принимала, как за наказание взамен своей необоснованной влюбленности. Боль, которая кормила и давала стеблям силы. Боль, которую она получила, всего лишь раз посмотрев под другим углом на демона. На этого напыщенного индюка с красными, словно розами, что растут во всём её теле, глазами. С темными вкраплениями в них, за которые было невозможно зацепиться, чтобы не утонуть в лавовых потоках его глаз. С теми красными глазами, хозяину которых принадлежали её цветы и покалеченное сердце. От боли недалеко и до одиночества, так ведь? А Вики едь чувствовала его всегда, когда видела влюблённые пары. Когда проходила по коридору, идя в библиотеку и ощущая, как прорезаются шипы, видела их. Их влюблённые глаза, искренние улыбки, чистую энергию, наполненную ванильными нотами, и не могла не чувствовать, как розы тянулись к ней. Тогда же и рождалась её надежда. Такая хрупкая, одинокая надежда, жившая с ней на протяжении всего периода зарастания. Она появилась, когда она увидела впервые прорывающийся бутон из-под кожи под левым ребром. И она же умирает сейчас, подобно ей. Вики чувствует, как яд красной розы омертвляет каждую клеточку, разрушая рёбра, через которые проходит стебель. И слезы льются из глаз непроизвольно, просто капля за каплей, делая подушку влажной и соленой. И единственное, чего она хочет сейчас: не кашлять, не делать лишних телодвижений и прочувствовать всю боль проходящего через кожу последнего для меня цветка. Просто лежать в одиночестве, предвкушая свою скорую смерть. Просто чувствовать, как сердце зацветает и прорастает корнями удушающих роз. Хочется просто умереть в тишине. Но вместо нее Вики слышит скрип двери и ее громкое захлопывание. Слышит быстрые, рваные шаги в свою сторону и даже не оборачивается. Ведь Мими знает, что она зацветает, но не знает, сколько у неё цветов. Все, что она знает о Ханахаки — её рук дело. Она бы никогда и не узнала, что это такое, если бы не ее странная соседка, поигравшая с судьбой, и демон, поигравший с ней. Она никогда бы и не почувствовала, какого это становиться живым цветком, если бы однажды она не показала ей. И Вики бы никогда не почувствовала облегчение боли рядом с ней… А потому девушка лишь прикрывает глаза, потому что он последний, кого бы она хотела видеть сейчас, когда бутон подходил к коже.  — Твоё сердце… — и этот жалостливый бархатистый голос, который, как ей показалось, спросил, нежели утверждал. Он заставляет её поднять веки и, собрав все свои силы, повернуться лишь наполовину. Тяжело, но не так больно. Он заглушает её боль своим присутствием. И она смотрит на этого до одури полюбившегося ей демона. И она видит, как его взгляд падает ей на грудную клетку, из середины которой тёплой струйкой что-то течёт прямо в бок. Ровно так же, как приходит осознание всего, и на щеку спадает слеза. Он как глушитель её боли, но и усилитель времени для её смерти. Каждый раз, сидя на занятиях Геральда, она чувствовала, как боль заглушается, но бутоны будто ускоряют свою растительность. Шипы разрастались, а она этого просто даже не чувствовала. Она не чувствовала рядом с ним ни боли, ни любви. — …оно зацветает… И ей хочется смеяться и плакать. Она ведь уже говорила, но ему было всё равно. Все равно теперь уже, в свою очередь, ей. А его тон такой невинный, как и взгляд, как и мелкое дрожание в массивных алых крыльев. И Вики лишь ухмыляется.  — И что? — повторяет она его фразу, что была сказана пару часами ранее. И она сама отрекается от этой уже никому не нужной помощи дьявола, из-за которого она поросла цветами. И она лишь усмехается, судорожно чувствуя новую соленую каплю жидкости, стекающую по щеке и что-то рвущееся из горла. Что-то непонятное, неизведанное и совсем нежеланное. Не дающее ей дышать, мешающее вдыхать воздух, получая его желанные молекулы. Мешает дышать, заставляя вновь возродиться, кажется, последнюю надежду. Надежду, что проживёт хотя бы еще пару минут. И она не удивится, если в этом вновь виноваты губительные цветы. Ведь чувствует бархат в горле, чувствует, как он не даёт ей дышать, вынуждая задыхаться из-за нехватки молекул жизни. И с чудесным попаданием молекул, она рефлексом начинает кашлять. А если быть точнее, откашливаться отчего-то. Громко, сухо и предсмертно. Лепестки и кровь. То, чего она боялась в последний момент.  — Это…  — Последняя стадия перед смертью.