Команда 7

— Эй! Ты язык проглотила?! Разгоряченное лицо девушки искривилось в злобной гримасе. Она крепко сжимала ворот моей блузки в своей руке, не позволяя отвести взгляд в сторону. Я была наслышана об этой банде девчонок, организовавших фан-клуб Учихи, вот только мне не приходилось наблюдать их ярость в действии. Они застали меня врасплох в раннее утро, когда я должна была начать свою школьную жизнь с чистого листа. Подкараулив у выхода из общежития, они насильно поволокли меня за угол. Мне не оставалось ничего другого, как молчать и не поддаваться на откровенные провокации. Они толкались, упрекая в том, что я липну к «их Саске-куну». Одна из них то и дело норовила ущипнуть меня да посильней, чтобы я ощутила всю степень ее отвращения. Этот фан-клуб слыл дурной славой хулиганок, избивающих всех, кто осмеливался просто заговорить с Учихой Саске. Я же подобралась, по их мнению, на непозволительно близкое расстояние к предмету их вожделения. Уже с самого начала дня всё пошло не так, как я ожидала. А ведь я впервые за долгие годы обучения в Конохе была в предвкушении от грядущего дня. — Отпусти, — тихо произнесла я, пытаясь вырваться из хватки взбешенной фанатки. Ее подруги обступили меня со всех сторон. Четверо на одну: нечестная схватка, хоть я и не желала бороться с ними. Но и вспоминать о той строгой старосте, которая бы давно принялась читать морали, мне не хотелось. Неужели этим девчонкам было плевать на то, что я могла донести на них? Они действовали против школьных правил, не боясь наказания. За школьный буллинг можно даже угодить на отчисление из школы. — Кого ты из себя строишь, выскочка? Ты меня бесишь! — Глаза девушки излучали столь сильное презрение, что даже моей выдержки могло не хватить. Она с силой толкнула меня, что я резко подалась назад и, не устояв на ногах, приземлилась на копчик. Боль заставила сморщить лицо, но я продолжала сдерживать вихрь эмоций, что усиливался с каждой их попыткой унизить меня. А они только входили во вкус. «Как же опрометчиво я решила надеть очки», — подумала я про себя, поправив пальцем оправу. — Станешь отрицать, что танцевала с Саске? Кэтсуеки Юки из третьей команды — наш президент… она всё видела, — выкрикнула одна девчонка из толпы, не сдержавшись, — мы не позволим какой-то дурнушке крутиться возле нашего Саске-куна! Непроизвольно у меня вырвался смешок, ведь их пламенная ярость казалась мне настолько глупой, что даже не было желания продолжать слушать. Я пытаюсь охмурить их Саске-куна? Прокручивая сказанные ими слова, я не могла сдерживаться от смеха. — Ты смеешься?! — завопила от недоумения самая бойкая из их банды, что была ближе всех ко мне. — Ты совсем из ума выжила, тварь?! — Тварь? — грубо повторила я ее реплику. — Знаешь, всякому терпению есть свои пределы. Если не прекратите, я буду вынуждена рассказать обо всём дирекции. Давайте закончим этот спектакль? Я встала на ноги, отряхнув юбку. Мой взгляд излучал лишь холод и ответное презрение. Наверняка они привыкли видеть иные эмоции от людей, которым угрожали, но мне их выходки казались лишь глупой детской шалостью, не более. Совершенно беспочвенные обвинения и оскорбления обиженных девочек, мечтающих о прекрасном принце. Интересно, знает ли Саске о том, что вытворяют его фанатки? — Рассказать дирекции?! — истерически рассмеялась та, которой, по-видимому, это всё доставляло удовольствие. — Не смеши! Ты хоть знаешь, кто мы?! Она приблизилась ко мне вплотную, сверля злобным взглядом карих глаз. Ее азарт был явно распален больше, чем у других. Она просто не могла остановиться. И, как я заметила, эта девушка прямо-таки дрожала от необъяснимой ненависти ко мне, хоть мы встретились с ней впервые. — Ладно, — выдохнула я, пытаясь сбавить обороты, — давайте просто успокоимся и нормально поговорим, идет? Я часть седьмой команды, как и Учиха. Я просто не могу выполнить ваше требование не видеться с ним, понимаете? Просто подумайте сами: если я уйду из команды, нас дисквалифицируют, и Саске проиграет. Вы же не желаете ему поражения? Мои слова, как мне показалось, прозвучали убедительно. Девочки переглянулись, озадачившись сказанным. Как и предполагалось: они лишь разозлились, желая сорвать свой гнев на мне. Эта шайка уязвленных фанаток даже не задумалась об абсурдности своих просьб. Их озлобленность настолько затуманила им головы, что они даже не обдумали как следует свои претензии. Но вот для их президента дисквалификация нашей команды была бы лишь на руку. Своим выступлением мы наверняка проявили себя, как сильные конкуренты. Весь вечер мы только и ловили на себе взгляды соперников. — Не заговаривай нам зубы, — прошипела самая бойкая девица, готовая вот-вот накинуться на меня, — хоть ты и в команде с Саске-куном, это не дает тебе право думать, что теперь перед тобой открыты все двери! Не зазнавайся, выскочка. Ты всего лишь ничтожество, которое забыло свое место! И если ты продолжишь крутиться возле него, я превращу твою жалкую жизнь в ад! Считай это прямой угрозой. Мне стоило немалых усилий сдержать в себе всё, что норовило вырваться наружу. Насколько нужно быть глупой, чтобы не замечать очевидного? Она настолько ослеплена своим кумиром, что каждая девушка, общающаяся с ним, моментально становится для нее угрозой? Я никогда не расценивала Саске как предмет воздыханий. Я действительно увидела его с лучшей стороны, даже могла признать, что восхищалась им как человеком. Он умен и красив, к тому же его внутренние качества достойны похвал. Но разве можно так откровенно обожать парня, у которого есть отношения с девушкой? Я бы ни за что на свете не стала бы опускаться до уровня воздыхательниц, плюющих на чувства других. Эта их влюбленность весьма эгоистична. Прошлым вечером мне стало до того стыдно перед Хинатой, которой пришлось наблюдать за нашим с Саске танцем, что я при всех извинилась перед ней, отвесив искренний поклон. Будь я на ее месте, я бы чувствовала себя опустошенной и раздавленной, поэтому я и принесла свои извинения. Как бы ни складывались наши взаимоотношения с этой девушкой раньше, я не хотела ранить ее чувства. И впредь я не позволяла Саске приблизиться к себе ближе позволительного для друга расстояния. Мне была непонятна его спокойная реакция на возмущение собственной девушки. Как только можно было быть настолько беспечным? За вчерашний бал он не уделил ей своего внимания и даже не пригласил на танец. — Что насчет Хинаты? — спокойно произнесла я, смотря в затуманенные ненавистью глаза. — Вы и его девушке запрещаете общаться с ним? Или всё же боитесь влияния Хьюги? Раз вы настолько поверхностно подходите к данному вопросу… я считаю вас эгоистичными лицемерками! Мои слова стали спусковым механизмом для той, которая только и ждала случая пустить в ход кулаки. Она отвесила мне такую сильную пощечину, что с меня моментально слетели очки. А ведь их только вернули из ремонта. Схватившись за пульсирующую щеку, я прищурилась, пытаясь разглядеть, в какую сторону они полетели. Но, признаться, я растерялась. Никто не поднимал на меня руку до этого дня. Незаслуженный удар по лицу выбил почву из-под ног. Я не знала, как реагировать, но внутри всё сжималось от несправедливости и детской обиды. Стыдно признаться, что в тот момент я захотела, чтобы кто-то защитил меня. И опять перед глазами возник образ отца. Раздался треск, и я осознала, что моя обидчица наступила на оправу, демонстрируя силу своих угроз. Она и не думала прекращать, схватив мою нижнюю челюсть своими пальцами. Ее ногти больно впивались в кожу. Ей было приятно наблюдать боль и растерянность в моем взгляде. Я смогла различить ее довольную ухмылку, так как ее лицо находилось на близком расстоянии. — Давай проверим, сколько ты сможешь продержаться, а? Думаешь, я лишь трепать языком могу? С этого дня считай меня своим персональным дьяволом, тварь. — Она вновь толкнула меня, но в этот раз я смогла устоять на ногах. Почувствовав, что пощечиной она разбила мне губу, я машинально поднесла ладонь к лицу, вытирая кровь, которая уже успела запачкать белую блузку. Мои руки задрожали. Я не могла объяснить, откуда взялся этот страх. Головой я прекрасно понимала, что проявляю слабость, но мое тело действовало само по себе. — Хината лишь пустышка. Между ними ничего не было и не будет. Их семьи вынуждают их быть вместе, это известно всем! Саске-кун общается с ней только из-за отца! Она нам не соперница, — решила высказаться какая-то девчонка, но я не могла увидеть ее лица, ведь она стояла на расстоянии. Мне не было дело до чужих взаимоотношений. Мне было плевать на интриги. Так почему я должна была терпеть все эти издевательства? — Умолкни, Кейко, — прошипела девушка, вновь впившись пальцами в мою челюсть, — смотри на меня! И запоминай: с этого момента ты девочка на побегушках. Если захочешь пожаловаться кому-либо или посметь не прийти, когда тебя зовут, я буду избивать тебя так долго, пока мне это не надоест. Не думай, что ты хоть что-то значишь в этих стенах. Ты ничто. Ах, да… и если подойдешь к Саске-куну ближе, чем на метр, я буду выбивать твою дурь снова и снова… пока ты не вспомнишь свое место. Ее рука снова огрела меня жгучей пощечиной, так что на глаза непроизвольно навернулись слезы. Она таки добилась желаемого: я была унижена и раздавлена, хоть и не понимала за что. Мне никогда не приходилось давать кому-либо отпор силой, ведь до этого самого момента хватало лишь слов. Она продолжала меня бить по щекам, повторяя вновь и вновь мерзкие оскорбления. И наконец на смену страху пришла злость. «Кто она такая, чтобы бить меня?» — пронеслось в моей голове. Схватив ее запястье, я не позволила ее руке вырваться. Моя обидчица попыталась ударить меня свободной рукой, но я предугадала ее действие, оттолкнув от себя до того, как она успела замахнуться как следует. — Мое место… в седьмой команде! — громко и уверенно заявила я. — Какова дрянь! — рявкнула девица, добавив: — Давайте преподадим ей урок! К сожалению, я была в проигрышной позиции — одна против четверых, да еще и без очков, различая лишь размытые силуэты. Они окружили меня, принявшись таскать за распущенные волосы. Кто-то бил по ногам; кто-то не жалел силы, ударяя по спине и бокам. Я пыталась закрыть лицо и голову, но они повалили меня на землю, пытаясь убрать мои руки, чтобы ударить в лицо. Девочки кричали грязные ругательства, пытаясь сделать мне еще больней. Кто-то из них угодил ногой в живот с такой силой, что я свернулась калачиком, закашлявшись от резкой боли. На мне не было живого места от их многочисленных ударов. Они просто избивали меня, а я стискивала зубы от боли и беспомощности. Их жестокость перешла все границы. Я заплакала, не желая того. Мои эмоции взяли надо мной верх. Мне стало так страшно… Остановившись из-за колокола башни, объявляющего начало занятий, они принялись отряхивать одежду, поправляя выбившиеся из-под юбок блузки. Я слышала их смех, окутавший меня, словно пеленой. А я просто лежала на сырой земле, устремив застланный слезами взгляд в небо. Меня трясло, словно при лихорадке. — Только попробуешь нажаловаться кому-либо, — мерзко прошептала главная обидчица, склонившись надо мной, — станет только хуже, уж поверь. Ах да… добро пожаловать в ад… как там тебя?.. Хотя кому какая разница, как тебя зовут? С этого момента ты — ничто. И лучше бы тебе запомнить это. Они оставили меня, спокойно отправившись на занятия. И теперь я наконец смогла дать волю чувствам, которые вмиг захлестнули разрушительной волной. Рыдания душили, сковывая спазмом горло, горевшее огнем. Мне было больно шевелиться из-за побоев, но я не могла унять истерику. Где-то неподалеку послышались шаги, и я притихла в страхе быть замеченной. Моя грудная клетка содрогалась от всхлипов, а слезы стекали по вискам вниз. Мной вновь овладело по-детски глупое желание быть защищенной. «Папа…» — повторяла я раз за разом про себя, вспоминая образ ласково улыбающегося мужчины. Я вспомнила, как в детстве упала кубарем с горки, счесав ноги и руки до крови. — Все пройдет, — говорил мне отец, поднимая меня с земли, — папа рядом, он заберет твою боль себе, идет? — Идет, — кивала я в ответ, зарываясь в его объятия. И боль исчезала. А может, она мне больше не казалась такой ужасной. Отец забирал себе мой страх, смеясь и шутя, как добрый волшебник. Только сейчас его не было рядом. Я была один на один со своим страхом и болью в этот раз. — Сакура, — прозвучал чей-то встревоженный голос. Я думала, что это отец продолжал звать меня сквозь пелену воспоминаний. И не сразу поняла, что голос пробивался ко мне в реальности. Чьи-то теплые руки коснулись щек. Кто-то повторял мое имя вновь и вновь, пока я не решилась приоткрыть тяжелые от слез веки. Это действительно не был сон: надо мной навис силуэт, очертания были размыты. Но я смогла узнать его по двум огромным небесно-голубым глазам, которые с утренними лучами светились еще более ярко. По волосам цвета теплого летнего солнца, которое способно прогнать мрак. — Наруто, — простонала я, моментально ворвавшись в его крепкие, дарящие защиту и покой объятия. Я разрыдалась так сильно, словно маленькая девочка, а он лишь крепче прижал меня к себе. Узумаки тяжело и нервно дышал, словно ему было так же больно, как и мне. — Я здесь, — его голос дрожал, — всё хорошо, Сакура. Я рядом, слышишь? — Наруто… — сквозь плач протянула я, радуясь тому, что это оказался именно он. Его тепло согревало, успокаивая мою дрожь. Я постепенно таяла в его руках, ведь на смену истерике пришла дикая усталость. Мои руки и ноги казались мне ватными, а голова кружилась, клоня в сон. — Эй, — его ладони аккуратно обхватили мое лицо. Он рассматривал меня с такой нежностью и болью во взгляде, что я почувствовала, как сжалось сердце. Большой палец его руки смахивал мои слезы, льющиеся градом по красным от жгучих пощечин щекам, — нам нужно в медпункт… — Нет, — простонала от испуга я, — не оставляй меня… не уходи. Я была охвачена паникой, сквозь которую была не способна трезво мыслить. Мне казалось, что Наруто вот-вот растворится в воздухе и покинет меня, как и мой отец. Больше всего на свете я не хотела остаться одна. Мои раны ныли от боли, а я, как маленький ребенок, желала лишь утешения. — Я буду рядом, — улыбнулся Наруто, пытаясь выглядеть менее взволнованным, — ты можешь идти? Черт! Хватайся за меня, я помогу тебе встать! Он аккуратно обхватил талию, пытаясь поднять мое ослабшее тело. Я была словно кукла, не имея сил даже пошевелиться. Меня буквально тянуло обратно к земле. — Возьми ее на руки, она не может идти, — донесся до моего затуманенного сознания голос Ино, которая, как оказалось, всё это время стояла с нами, — зря я сказала об этом Саске… Наруто, я никогда не видела его таким… — Ино, у нас есть проблемы поважней, не находишь? — разозлился Узумаки, подняв меня на руки. — Передай ему, чтобы шел в медпункт. Ино, ты слышишь? Мне показалось, Яманака растерялась, закусив ноготь большого пальца, как делала всегда, когда нервничала. Она не обращала внимания на раздражение блондина, очевидно переживая за Саске. — Он же ведь не пошел к Кэтсуеки… не пошел ведь? — бормотала она себе под нос. — Ино! — рявкнул Наруто, напрягшись всем телом, но на мгновенье умолк, ведь я вцепилась пальцами в его рубаху от боли, — забудь. Сам найдет дорогу. Узумаки прижал меня крепче к своей груди и принялся идти в сторону медпункта.