Мать

Белая дорожка кончилась, а в глазах потемнело. Музыченко любил это ощущение: в глазах чуть темнеет, голова немного кружится, а тело расслабляется. Он увлекается этим вот уже с полгода. Отсюда деньги, отсюда веселье, отсюда все. Многие могли бы подумать, что Юра просто наркоман, но нет. Он видел в этом особую эстетику, кайф, независимость... Да, он просто наркоман. Паша давно это понял, он видел, что Музыченко необычайно добрый, весёлый да ещё и денег дает прилично. Вот только за его развлечения могли присесть все: сам Юра, Паша, их друзья и знакомые, которые знали, но скрывали. А этому хоть бы что. То, что Паша с Настей уехали, развязало руки ещё сильнее: он буквально курил и нюхал без продыху, сутками живя в абсолютном кайфе. На второй день в пустую музыченковскую голову пришла гениальная мысль: выкрасть дочь и увезти куда-нибудь, где её никто бы не нашёл. Худшая идея, но Юре понравилась. Он тут же позвонил Сане - другу, товарищу и просто человеку, который что-то там задолжал. ... Как только Рома понял, что Насти нет, и узнал, что Юра наркоман, он позвонил Сеге: у него сто процентов должны быть знакомые в ГНК. -Сег, ты как? Поможешь? - нервно спросил Рома, прижимая к груди ревущего Пашку. -Да... Конечно, без базара, - Серега сбивчиво дышал, а снизу слышались тихие стоны. -Кончай быстрее и езжай к нему, мы тоже скоро будем, - парни вышли в каком-то крупном городе и тут же направились в аэропорт. Времени было в обрез. Худяков знал, что им нужно приехать до Александра с Настей, но после Сеги. Сейчас Рома жалел, что в сутках не двадцать пять часов. Они взяли билеты на первый же самолет, лишь бы успеть. Прошло часа четыре, не больше, как они уже приземлились в Пулково и, сломя голову, полетели к Паше домой. -Я его вырубил, - написал Сега, чем немного обрадовал. Рома зашёл в квартиру, смело переступая порог и, без лишних церемоний, прямо в обуви, заходя в комнату. Посреди комнаты, развороченной доблестными силовиками, сидел невменяемый Музыченко: в абсолютной отключке и пьяном угаре. Худяков смело отвесил ему пощечину, заставляя очнуться. -На меня, сука, смотри! - с злостью и пылающим гневом сцедил парень, - куда Настю дел? -Куда захотел, туда и дел. Моя дочь все же, - едва не смеясь ответил Юра, поднимая на Рому затуманенный взгляд. -Она не только твоя дочь, тварь, - не сдержался. Со всей силы ударил Музыченко куда-то в нос, видимо, ломая. -А чья ещё? Этого выблядка? Да он ещё с десяток себе подобных наплодит, таких же шлюх. А Настенька не такая, она моя дочка, - усмехнулся, сплевывая кровь на ковёр. -Ещё раз ты скажешь что-то подобное...А впрочем, встретимся в суде, - Сега принёс Роме найденные пакетики с наркотой, - и за наркотики присядешь, и за кражу... За все присядешь. А Музыченко только усмехается, словно и не чувствует своего поражения. Был бы свободен - давно начистил бы морду этому псу за все хорошее. Юра сейчас не понимает, что его действительно посадят, потому что верит, что связи будут везде, что его оправдают, что Роме ничто не поможет. В квартиру открывается дверь. -Юр Юрич, я.. - не успевает договорить, как его тут же хватают за руки и уводят на улицу в полицейский "бобик". Паша выходит из детской, где его заставили сидеть, пока все не решится, и к нему тут же бежит Настя, буквально прыгая на ручки. -Папочка!