***
Только спустя несколько месяцев, когда мне пару раз пришлось остаться с ребёнком один на один, я к нему привязалась... То, как он сжимал своей маленькой ручкой мои пальцы, заставляло всё внутри трепетать. Его улыбочка заставляла снять с себя маску недовольства и улыбаться в ответ. Я наконец поняла, что это маленький, милый комочек мой сын! Такая маленькая часть меня, которую я обязана беречь. Так и прошёл мой одиннадцатый класс: с трудом, но всё же мне удавалось совмещать и учёбу, и подготовку к экзаменам, и даже уход за сыном, с чем, конечно, мне очень помогали родители. Со временем у моего сына появилось всё: и лучшее питание, и лучшая одежда, и даже няня, поскольку родители обещали сделать мою жизнь максимально комфортной и удобной. Но несмотря на то, что к сыну я привязалась и полюбила, на родителей я продолжала таить обиду за то, что они сделали этот выбор за меня. В универ я поступила с первого раза, но пошла на заочное отделение, чтобы совмещать с работой сначала официантки, а после – хостес в ресторане. Впоследствии этот опыт помог мне сразу же после окончания университета стать администратором, а с недавнего времени и управляющей. В общем, жизнь шла своим чередом: родители даже помогли взять квартиру в ипотеку, заплатив за неё половину. Они просто хотели, чтобы у нас с Илюшей было собственное жильё, а мне как раз подходил район: школа близко, сын может сам добраться до дома без происшествий. Признаться честно, жизнь отдельно от родителей стала для меня глотком свежего воздуха, несмотря на то, что обязанности по заботе за сыном легли полностью на мои плечи. Мне было в радость проводить с Ильёй всё своё свободное время, мы стали так близки, что даже мои родители не могли бы похвастаться такой близостью со мной.***
Ко дню рождения сына, когда ему исполнялось 9 лет, я заказала в его комнату новую мебель, связанную с его интересами. Это был большой, вместительный шкаф и кровать с минималистичными изображениями его любимых персонажей. Я была счастлива не меньше сына, потому что видела, как он предвкушает этот момент. Но вся моя радость резко улетучилась, когда в день доставки меня оповестили, что в стоимость доставки, оказывается, погрузка в квартиру не входит, а про сборку мебели я вообще могу не заикаться. — Молодой человек, вы меня извините, конечно, но что значит «не входит в стоимость»? — нервно спросила я. — Оформляя заказ, я специально уточнила, что мне нужно и в квартиру доставить, и собрать сразу же. — Мария Владимировна, вот, у меня ваша заявка на руках, — парень показал мне лист, в котором была указана вся информация, — ни доставки до квартиры, ни сборки тут нет. — А как мне быть теперь? — поинтересовалась я, уже чуть ли не плача. — Я живу на 6 этаже, мне самой это всё поднимать? — Вы можете доплатить по тарифу, и всё занесём в квартиру. — За сборку я тоже должна платить дополнительно? — закипала я. — Да, но уже не нам, потому что у нас с коллегой другие заказы сейчас, — спокойно пояснил молодой человек, казалось, вовсе не замечая моей нервозности. — Звоните в компанию, вам пришлют сборщика в ближайшее время. — Я поеду в вашу компанию лично и разнесу к чертям собачьим всех, кто не умеет слушать клиентов, оформлять заявки правильно и портит мои планы! Когда два совершенно спокойных молодых человека занесли мебель в квартиру и, вежливо попрощавшись, ушли, я незамедлительно стала собираться, чтобы поехать в эту контору и поставить на место тех, кто не выполняет свои обязанности. С тех пор, как я по долгу службы начала всё чаще сталкиваться с халатностью и невнимательностью официантов, поваров и хостес, я стала более требовательной и нетерпимой к подобным ошибкам. Собравшись достаточно быстро, собственно, как это обычно и бывает, я заказала себе такси, как делала это каждый раз, когда не хотела утомлять себя длительной поездкой на метро. Моё и без того нервозное, агрессивное состояние осложнялось тем, что у меня практически рушились все планы на этот вечер с сыном. Это и правда расстраивало сильнее, чем отсутствие профессионализма у операторов данной компании, ведь Илья несколько месяцев ждал премьеры какого-то классного мультика, на который мы сегодня собирались пойти в кино. — Здравствуйте, девушка, с кем я могу поговорить по поводу отвратительной работы вашего оператора, принимающего заказы? — с порога поинтересовалась я, чем ввела в небольшой шок приятной наружности блондиночку с ресепшена. — Добрый вечер, — вежливо ответила она спустя несколько секунд неловкого молчания, вызванного моей резкостью, — к сожалению, наш главный менеджер по персоналу сейчас проводит совещание, поэтому пригласить его я не смогу, но я могу предложить вам описать жалобу на бумаге, после чего мы направим её менеджеру и решим вопрос. — Послушайте... Ирина, — я прочитала имя на бейджике, — если бы я хотела послушать пустые обещания по поводу решения вопроса, я бы позвонила вам и выслушала всё это по телефону, а мне нужен результат. — Поймите, такие вопросы не решаются напрямую с менеджером, изначально проверяется жалоба, а потом мы связываемся с клиентом, — пояснила девушка. — Ну, я могу подождать окончания совещания здесь, — сказала я. — Могу подождать, когда ваш менеджер освободится и пойдёт домой, но я всё равно добьюсь того, чтобы меня выслушали сегодня и без всяких глупых жалоб. — К сожалению, я не думаю, что вас станут слушать, потому что процедура подачи жалобы такова, что... — пыталась рассказать Ирина, пока её спокойным басом не прервал знакомый мужской голос. — Какие-то проблемы, Ирина? — поинтересовался мужчина. Стоило мне лишь повернуться в сторону обладателя столь приятного тембра, как вокруг меня уже стёрлись все посторонние звуки... Я отдалённо слышала, как Ирина по-видимому объясняла ситуацию, но не понимала ни слова, прожигая взглядом стоящего передо мной человека. То самое прошлое, от которого я долгое время старалась убежать, настигло меня слишком внезапно, заставляя все мои старые раны кровоточить с новой силой. Взрослая я, давным-давно проработавшая все свои подростковые травмы и не позволявшая отныне никому как-либо меня обидеть, стояла в казавшемся ещё недавно таком огромном холле словно загнанный в угол зверёк и не могла произнести ни слова. Иными словами: передо мной стоял Егор. Уже совершенно другой внешне Егор, но по его глазам, в которых на секунду мелькнули растерянность и жалость, я поняла, что он тоже меня узнал. — Ирин, не беспокойте Евгения Борисовича, этот вопрос я решу сам, — до моих ушей донёсся уверенный голос молодого человека, который следом обратился ко мне: — Маш, пойдём. Взглянув мельком на Ирину, которая провожала нас взглядом, полным растерянности и непонимания, я всё же направилась следом за Егором: сначала к лифту, который за несколько мгновений перенёс нас на нужный этаж, а затем и к кабинету, на двери которого красовалась табличка: «Генеральный директор Е.Н. Булаткин» Я не знаю, почему жизнь несправедлива ко мне настолько, что даже при такой нелепой истории я столкнулась именно с тем человеком, который когда-то сделал мне невыносимо больно. Мы вошли в достаточно большой и просторный кабинет, выполненный в тёмных тонах. По приглашению Егора я села на стул, в то время как он сам не спеша подошёл к своему рабочему месту, вальяжно присел и с видом максимальной заинтересованности посмотрел на меня. От его серьезного и уверенного взгляда хотелось бежать, бежать без оглядки, бежать так, чтобы никогда больше его не видеть. Я действительно была готова распрощаться с желанием решить проблему с непутёвым оператором и уйти отсюда, лишь бы не сидеть под пристальным взглядом голубых глаз Булаткина. — Расскажи, Маш, в подробностях, что произошло, — спокойно попросил он. Целую минуту, если не больше, я молчала, пытаясь не смотреть ему в глаза и отводя взгляд в окно. Егор тоже терпеливо молчал, возможно, понимая, что эта встреча для меня стала ударом. Но я, собравшись с силами, вспомнила, для чего нахожусь тут, и всё ему рассказала, но уже не так эмоционально, как планировала изначально. — Как же я, блять, устал от подобных выкидонов своих сотрудников, — напряжённо произнёс Булаткин. — Не переживай, сейчас всё узнаем и решим. — Больше всего обидно, что сын ждал новой мебели... — ляпнула я, после чего и молодой человек перестал активно стучать по клавиатуре. — У тебя есть сын? — он выгнул бровь. — Да... — Значит, и муж есть? — Нет, то есть да... то есть был, но... — я начала лепетать что-то несвязное, не хотелось, чтобы он узнал, что Илья – это его сын. — Егор Николаевич, я здесь по другому вопросу, давайте не будем говорить о моей личной жизни. Такой резкий переход от неофициального общения к официальному немного ввёл Булаткина в ступор, что было заметно по его короткой паузе. — Конечно, — сдержанно ответил он, после чего, спустя несколько минут, обнаружил мою заявку в базе и сказал: — вот, можешь посмотреть сама, в твоей заявке стоит отказ от доставки до квартиры и сборки. Я поднялась с удобного стула, на котором так комфортно устроилась, и подошла к рабочему месту Егора, стараясь не потерять сознание от столь опасной для меня близости с этим... уже, наверное, мужчиной, потому что назвать его парнем я не могу. — И... мне-то теперь как быть, если я точно знаю, что говорила о необходимости доставки и сборки? — уточнила я. — Не проблема, у нас все разговоры с операторами записываются, поэтому сейчас мы всё найдём и узнаем, — успокоил меня Егор. И на самом деле он очень оперативно нашёл запись разговора с той девушкой, представившейся мне Алиной и показавшейся изначально достаточно милой. Но при прослушивании этой записи я заметила в её голосе максимальный пофигизм и желание быстрее закончить диалог. Все эти «ага, угу, да, поняла» были далеко не вставками, подтверждающими, что она меня слушает и слышит. И на моменте, когда мы обсуждали доставку и сборку, мы с Егором переглянулись на очередном нервном «ага», после чего он вовсе выключил запись. — Ну, в целом, мне всё предельно ясно, — спокойно произнёс он, хотя я видела огонёк злости в его глазах. — Что касается Алины, с ней будет проведена беседа, будет объявлен выговор, она будет на моём личном контроле. Для повышения лояльности и сохранения клиента готов оформить заявку на бесплатную сборку мебели и дать тебе скидку на последующие заказы в нашей компании. — Нет, спасибо, мне будет достаточно того, что сотрудники вспомнят о своих обязанностях и начнут работать нормально, — ответила я. — С данной компанией я ничего общего больше иметь не хочу, — забрав свою сумку, я направилась к выходу. На секунду мне показалось, что за пределами кабинета генерального директора Булаткина Е.Н. мне стало гораздо легче дышать, но моя радость длилась недолго: стоило мне дойти до лифта и зайти в него, как следом за мной там оказался сам Егор. — Маш, пожалуйста, не уходи так быстро, — попросил он, когда двери лифта закрылись. — Нам нужно поговорить. — Мне с тобой разговаривать не о чем, — ответила я, машинально отходя от него ещё дальше, хотя он не предпринял ни одной попытки подойти ближе. — Чёрт, ну пожалуйста, здесь неподалёку есть хорошая кофейня, буквально полчаса удели мне. — Я спешу, меня ждёт сын, — напомнила я. — Давайте сходим куда-нибудь вместе? — Не дай бог, чтобы он узнал о той странице моего прошлого, в которой был ты, — отрезала я и вышла из лифта, даже не слушая то, что Егор продолжал мне говорить. Я не для того боролась со своими травмами и прорабатывала свои проблемы, чтобы он сейчас так нагло и резко ворвался в мою спокойную размеренную жизнь, где существуем только я и мой сын. Столкнувшись последний раз с его виноватым взглядом, я вышла из здания и села в такси, которое наконец унесло меня от этого разрушающего места. Илюша обрадовался моему приезду так сильно, что его даже не расстроила новость о том, что комната к его переезду не готова. «Ничего страшного, мамуль, главное, что ты приехала», — сказал он и активно начал собираться. — Ты чего какая-то потерянная? — спросила мама, заметив, что я не очень хорошо себя чувствую. — Да я... ездила просто в эту компанию, разбиралась, устала, — соврала я, и мама посмотрела на меня с недоверием. Конечно, такие мелочи, как разборки с недобросовестными сотрудниками всяких компаний, давно перестали меня так сильно цеплять и заставлять нервничать, а вот прошлое, от которого я с трудом избавилась, пережив ненависть к себе и всему миру, просыпаясь в течение нескольких лет от кошмаров с ЕГО участием, испытывая страх от любого взаимодействия с парнями. Тут и думать было нечего: сегодня моё моральное состояние сильно пошатнулось. Но об этом не должны знать родители и этого не должен видеть мой сын, поэтому, попрощавшись с мамой и передав через неё привет папе, я взяла за руку радостного и счастливого Илюшу и вышла с ним на улицу, третий раз за день ожидая своего такси. — Мам, а мы попкорн купим? — спросил сын. — Конечно, и попкорн, и колу, и всё что ты захочешь, — улыбнувшись, ответила я. Наверное, только сейчас, спустя все эти годы, я увидела, как же сильно он похож на Егора... такие же светлые волосы, такие же голубые глаза и повторяющиеся черты лица. Точная его маленькая копия. Но это только внешне, а внутренне я никогда не позволю ему стать таким, как Егор. Я сделаю всё, чтобы мой сын вырос достойным человеком и никому не делал намеренно больно.***
То, как был доволен мой сын после сеанса кино, – просто не передать словами. Он так эмоционально говорил о том, как ему понравился этот мультик, как он сильно его ждал, что даже мне было интересно слушать его рецензию. Помимо того, что он сам кайфанул от просмотра, он ещё и нашёл себе друзей на этом сеансе, да так метко, что нам с двумя мамочками пришлось вести детей в детское кафе. И я по-настоящему отдохнула в этот прекрасный вечер, несмотря на то, что провела его с незнакомыми по сути людьми. Но эти девушки оказались такими приятными и интересными, что домой мы с сыном вернулись очень поздно. — Классно погуляли, мам! — сказал Илья. — Надеюсь, мы с Мишей и Кириллом ещё погуляем потом! — Конечно, Илюш, — пообещала я.***
Пелена радости слетела с моих глаз, как только я вышла из душа и оказалась в своей комнате наедине с печальными мыслями, терзающими душу. Я снова в деталях вспомнила наше знакомство с Егором, нашу первую встречу, изнасилование и манипуляции, которые он использовал после, чтобы затащить меня к себе домой и воспользоваться снова... Как мне было страшно находиться рядом с ним тогда... и как он заставил меня вспомнить все эти моменты вчера. Я просто не смогла сдержать слёз, когда перед глазами появились картины тех страшных ночей, когда я, маленькая шестнадцатилетняя девочка, была унижена этим подонком, этой мразью. И даже спустя десять лет эти мысли не дают мне покоя, заставляя лежать в своей постели и задыхаться от слёз, при этом стараясь не разбудить ребёнка и не заставить его переживать...***
К утру я была разбита, хотя достаточно неплохо поспала после ночной истерики. И меня даже не беспокоили кошмары, что не могло менять не радовать. Я сидела на кухне и пила кофе, смотря в окно, залитое солнечным светом. Сегодня мой последний выходной перед двумя важными сменами, поэтому я обещала Илюше, что мы сходим вместе в парк аттракционов. Вообще сын у меня любит достаточно активную деятельность, из-за чего практически каждый мой выходной превращается в прогулку с ребёнком, но я этому даже рада – я вижу, как он растёт, чем увлекается, мы действительно сильно доверяем друг другу. Помимо этого, три раза в неделю он ходит в секцию бокса – его личный выбор спустя несколько месяцев тщетных попыток найти то, чем ему будет интересно заниматься. И даже то, что мне по сути приходилось растить сына одной, давно перестало меня угнетать. Я была невероятно счастлива тому, что у меня есть мой маленький защитник. После завтрака мы с Илюшей не спеша оделись и собрались в парк – повезло, что рядом с нашим домом находилось практически всё самое необходимое, из-за чего даже парк аттракционов был в пешей доступности. Ничего не предвещало беды, я крепко держала руку сына, потому что мы любили держаться за руки, как вдруг из стоящей около дома чёрной машины вышел Егор. Я сразу же напряглась и остановилась, наблюдая за тем, как он идёт в мою сторону. — Мам, ты чего? — спросил сын, заметивший, как резко изменилось моё настроение. — Ничего, всё в порядке, — ответила я Илье, после чего обратила внимание на подошедшего Егора: — что ты тут делаешь? — Решил, что нам всё-таки стоит поговорить, — серьёзно сказал Булаткин. — Это сын? — Да, это мой сын, а разговаривать мне с тобой не о чем, — уверенно произнесла я, собираясь уже просто уйти. — Маш, да подожди ты... — Вы вообще кто? — в разговор вмешался мой сын, моя маленькая копия. Как научился разговаривать – помню, всегда спрашивал и говорил в лоб. — Не трогайте мою маму. — Малыш, я очень виноват перед твоей мамой и я очень хочу загладить свою вину перед ней, — объяснил Егор, присаживаясь на корточки перед сыном. — Так это она из-за тебя плакала ночью? — сурово спросил Илья, проживая злым взглядом Булаткина. — Илья! — нервно одёрнула я сына. Всё-таки он слышал, как я плакала этой ночью... Хотя «плакала» – это явно не самое подходящее слово, я откровенно говоря рыдала! — Маша, ты плакала? — Егор поднялся и, сняв очки, посмотрел мне прямо в глаза. — А сын так на меня похож... неужели мой? — Нет, — отрезала я и быстрым шагом отправилась в сторону парка. — Да постой же, дурочка... — в очередной раз сказал Булаткин, догоняя нас. Чёрт, ему даже не нужно применять силу или повышать голос, чтобы пробудить во мне бешенство и страх, ему достаточно просто находиться рядом и просить меня о каком-то разговоре, напоминая этим все ужасы моментов наших встреч. Я чуть ли не расплакалась, когда поняла, что отвязаться от этого человека будет трудно, но я держалась ради сына, который не должен был видеть моего страха и нервозности. — Если мы сейчас отправим Илью кататься на аттракционах и поговорим наедине, ты ко мне больше не будешь лезть? — неуверенность в моём голосе была заметна невооруженным глазом. — Почему ты такая нервная? — проигнорировав мой вопрос, Егор задал свой. — Я всего лишь хочу с тобой поговорить, а ты так себя ведёшь, будто я тебя год преследую. — Ты ещё меня будешь обвинять в моей реакции на тебя? — уточнила я, переходя чуть ли не на крик. — Да иди ты нахуй, Булаткин, видеть тебя не хочу! Мы практически дошли до парка, но какое-либо настроение гулять отпало у меня напрочь... Егор замолчал, но шёл за нами, Илья всю дорогу рассказывал, на какие аттракционы хотел бы попасть, но я практически его не слушала, находясь в своих негативных мыслях. Неожиданно в тот самый момент, когда я покупала сыну билет на первый аттракцион, Егор оплатил его сам, не сказав мне ни слова. — Тебя кто-то просил это делать? — резко уточнила я, понимая, что не хочу быть должной. — Я не могу себе позволить заплатить за своего сына? — с усмешкой спросил он. — Ведь это мой сын? — Нет, это мой сын, — ответила я. — От меня? — спросил Булаткин, на самом деле зная ответ на этот вопрос. — А я же тебе давал деньги на аборт. Тут я просто не смогла сдержать слёз и резко отвернулась от Егора, чтобы он этого не увидел. Я многое готова выслушать о себе стойко, но стоит мне только напомнить о том, что произошло 10 лет назад – я мгновенно становлюсь уязвимой и теряю все свои внутренние силы. Пока Илюша катался и радостный что-то мне кричал, я стояла и плакала, словно маленькая девочка, которую в очередной раз обидел жестокий мальчик. — Маш... Маш, ты чего плачешь? — он аккуратно развернул меня к себе лицом. — Что я такого спросил? — Ты даже понятия не имеешь, что я пережила и как я страдала. — Я знаю, что я сильно виноват перед тобой, — тяжело вздохнув, сказал Егор. — Я хочу хотя бы постараться загладить свою вину перед тобой... Илья – это мой сын? Мне уже ничего не оставалось делать, как признаться в том, что Илья действительно сын Егора. Врать было бы глупо, потому что их поразительное сходство говорило всё лучше каких-либо слов. Было тяжело, было больно, но я ответила это убийственное «да», которого так жаждал блондин. — Когда ты дал мне денег на аборт, — начала я, — я поехала в клинику и мне отказали под предлогом того, что я несовершеннолетняя и в такой ситуации должна приехать с кем-то из родителей. Я плакала, я врала, я просто умоляла сделать аборт, но... меня просто отправили домой. В тот день я чуть не попала под машину, потому что мне было плевать на всё. После этого я долго умоляла родителей разрешить мне аборт, но они были непреклонны. Я ненавидела этого ребёнка, правда, ненавидела его и родителей. И знаешь, Егор, если вопрос в деньгах... я тебе их верну, только оставь нас в покое. — Какие деньги, Маш? У меня есть сын! — он светился от радости так, будто мы были парочкой, которой долгое время не удавалось завести ребёнка. — Боже, я... ты даже себе представить не можешь, как я себя ненавидел за то, что сказал тебе тогда, что мне не нужен ребенок, и дал денег на аборт. — Забудь об этом, Егор, — резко сказала я. — Я не могу видеть тебя, ты снова хочешь разрушить всю мою жизнь? Давай, скажи, что ты через суд добьёшься возможности видеться с ребёнком, что ты имеешь на него такие же права, как и я. В этот момент вернулся Илья, который недоверчиво посмотрел на Егора, а затем на меня, хмуря бровки. Он никогда не позволял никому обидеть меня, но в этот раз я сразу же его успокоила: «всё в порядке, малыш». Отправив сына на цепочную карусель, о которой он так долго грезил, я снова перевела недовольный взгляд на Булаткина. — Я не буду тебе угрожать судом или затирать про свои права, — пообещал он. — Я хочу договориться с тобой нормально. Я хотел приехать к тебе тогда, потому что понял, что люблю. Но отец запретил мне ехать и учиться меня отправил в другую страну. — Да я тебя видеть даже не хотела, мечтала, чтобы ты сдох мучительной смертью. Это звучало так жёстко, что даже Егор опешил, подняв на меня удивленный взгляд. Илюша менял аттракцион за аттракционом, бегал, веселился, потому что даже здесь успел найти себе друзей, а мы с Егором всё продолжали разговаривать. И даже у меня, человека, который все эти годы ненавидел его так, как никого другого, мечтал о его смерти, начали капать слёзы. В какой-то степени мне стало даже жаль Егора, а ведь он принёс мне очень много боли...