Директор школы тяжелой поступью вышел из кабинета и пошел вниз. Замок был пуст. Идя по нему в одиночестве, он чувствовал себя призраком, словно давно умер, и, благодаря этому ощущению, часть его сознания понимала, что видит сон.
Рамы портретов были пусты. Повсюду царила призрачная тишина, словно все дыхание жизни, еще оставшееся здесь, стеклось в Большой зал. Не понимая причин своего видения, директор спускался по мраморной лестнице в вестибюль. И тут его чуть не толкнул долговязый подросток с взъерошенными русыми волосами. Директор не знал такого ученика, но на нем была одежда с символикой Гриффиндора. Парень пятился. Вдвоем с кем-то еще он переносил из двора в замок тело. Директор вгляделся, и ему стало дурно: хрупкий белокурый, похожий на фарфоровую куклу, ребенок был мертв. На его плече висел и стучал по камням пола разбитый фотоаппарат. Умерший казался совсем маленьким, директор не мог понять сколько ему лет: одиннадцать, двенадцать?
— Знаешь что, Невилл? Я его и один донесу, — сказал рослый брюнет своему напарнику. Затем он поднял мальчика на плечо захватом пожарного и понес в Большой зал.
Тот, кого назвали Невиллом, на мгновение прислонился к дверному косяку и утер лоб тыльной стороной ладони. Вид у него был как у старика. Передохнув минуту, он двинулся по ступенькам обратно в темноту весеннего утра. "Отыскивать других павших," - подумал директор.
Он оглянулся на Большой зал. Там толпились люди, утешая друг друга, подавая воду, стоя на коленях перед мертвыми, но никого из них он не знал. Ни Минервы, ни Флитвика, ни Хагрида или еще кого-нибудь из преподавателей, ни одного знакомого ученика.
Директору так хотелось найти хоть кого-то знакомого, кто мог бы объяснить ему происходящее.
И тут он вспомнил об Аберфорте и вышел из замка. Было около четырех часов утра, и во дворе замка стояла мертвая тишина. Казалось, трава и деревья, затаив дыхание, ждали, сумеет ли он разгадать свой сон, не просыпаясь.
Дамблдор помнил, что главное - сохранять трезвую голову, что важно оставить дублеров, тех, кто сможет продолжить его дело. Дамблдор знал, что посвященных в тайну крестражей всего трое, один из них он сам, и ему снится, что он умер,а значит нужно подготовить замену. Если удастся убедить брата, то он займет его место, и посвященных по-прежнему останется трое.
Директор зашагал быстрее. Неподалеку мелькнул еще силуэт, склоненный над другой фигурой, лежащей на земле. Директор был в шаге от них, когда рыжеволосая девушка взяла за руку девочку, с плачем звавшую маму.
— Ничего, — говорила старшая, — все хорошо. Мы сейчас отнесем тебя в замок.
— Я хочу домой, — прошептала девочка. — Я не хочу больше сражаться.
— Я понимаю, — сказала девушка, и ее голос дрогнул. — Все будет хорошо. Не смотри туда.
Дамблдор невольно взглянул в том направлении, куда запретила смотреть незнакомая рыжая девушка и увидел тело. Это был потрепанный мужчина средних лет, с залысинами, глубокими царапинами на лице и в скромной одежде. Поправив очки, директор узнал в нем значительно постаревшего своего ученика. Ремус Люпин... Он был убит. Значит прошло пятнадцать-двадцать лет и вот что стало: в Хогвартсе идет битва.
У Дамблдора мороз пробежал по коже. Ему хотелось кричать, хотелось проснуться, хотелось убедить эту девочку, и девушку тоже, что все это сон. Ему хотелось самому стать таким же ребенком, как они, чтобы его остановили, потащили прочь, отослали домой… Но он и так дома. Хогвартс был его любимым и единственным домом.
Выпускница опустилась на колени возле раненой девочки. Огромным усилием воли Дамблдор заставил себя идти дальше. Ему показалось, что девушка обернулась, когда он проходил; ему хотелось знать, почувствовала ли она его присутствие.
В темноте обозначился силуэт хижины Хагрида. В окнах не было света, Клык не скребся у двери, приветствуя проходящих громким лаем. Вечера в гостях у Хагрида, блеск медного чайника на плите, печенье и великанья еда, огромное бородатое лицо, Гарри Поттер в самодельном манеже…
Директор двинулся дальше, дошел до опушки Запретного леса и остановился. Между деревьев скользили дементоры. Он чувствовал исходящий от них холод и не был уверен, что сумеет пройти сквозь него невредимым. Вызвать Патронуса у него не было сил. Он больше не мог удерживать дрожь. Это все же не просто — умереть и оказаться призраком в момент гибели Хогвартса, вызванной неизвестно чем.
Каждый вздох, запах травы, прохладный воздух, овевающий лицо, — какие сокровища! Подумать только, что у людей в запасе годы и годы, время, которое некуда девать, так много времени, что оно порой тянется слишком медленно, а он цепляется за каждую секунду своего кошмарного сна. Он чувствовал, что не в силах идти дальше, и в то же время знал, что должен. Долгая игра окончилась, хижина Хагрида разорена, остался еще один взгляд назад, где разрушенные башни любимого дома и выжженное поле, которое пора покидать...
Альбус Дамблдор вздрогнул и открыл глаза. Мимо него, ни обращая никакого внимания, шаркая ногами прошел старый волшебник, чтобы взять у барной стойки кружку пива. В "Дырявом котле" было как всегда шумно и пахло камином. Только очень уставший человек мог задремать в такой обстановке. Брат многозначительно опаздывал. Дамблдор хотел стряхнуть с себя впечатления жуткого сна и обрадовался улыбчивому лицу Фомы Брыля, который протискивался к его столику.
- Альбус, я так рад, что встретил хоть кого-то знакомого! Мне посоветовали это место, как раритетную достопримечательность, но не понимаю, что здесь лучше заказать?
- Возьмите сливочное пиво с маринованным угрем, не пожалеете. Впрочем, если Вы не любите рыбу, то можете взять вместо угря пирог с дичью...
- Я возьму два пива, Вы разрешите Вас угостить?
- Да, пожалуй, я хотел бы смыть впечатления от своего сна. Не понимаю, как такое со мной случилось, но я задремал и увидел весьма содержательную, трагичную, но очень живую картину. Правда там было полно мертвецов, и одним из них был я сам. И знаете, Фома, я так наслаждался каждым мгновением своей призрачной жизни, даже несмотря на то, что Хогвартс лежал в руинах. Представляете? Они взорвали мост, а статуи Хогвартса покинули свои пьедесталы, будто ушли на войну... Не могу понять, как я мог задремать в таком шумном месте. Все это было так натурально, словно в Вашем Постеруме...
- Альбус, не хочу огорчать Вас, но такое иногда случается с наблюдателями проекций. Если они очень одержимы какой-то задачей, которую хотят решить в будущем, если они уже вкладывают все силы, чтобы осуществить свое решение определенным образом, то Постерум может давать персональные проекции. Этот побочный эффект артефакта мы удалить не смогли... Мы предупреждали вас, ваше правительство, что предоставим опытный образец... При возникновении такого эффекта клиенту кажется, что он спит. На самом деле он попадает в микро-ауру Постерума и видит последствия своих действий сейчас.
- Фома Абрамович, Вы хотите сказать мне, что моя задача решается через гибель Хогвартса и детей? Я видел именно это...
- Нет, уважаемый директор, это хочет сказать Вам Постерум. Прислушиваться к нему или нет, решает сам волшебник. Я даже не знаю, какую задачу Вы пытаетесь решить. Может, хотите моего совета?
- Пожалуй... Дело в том, что Темный маг, о котором Вы уже слышали, скорее всего не погиб, а нашел хитроумный способ сохранить свою сущность в какой-то форме жизни или вещи... Не знаю, как это объяснить Вам. Это довольно сложная философская концепция, связанная не только с заклинаниями и магическим мастерством, но и с движениями человеческой души, ее склонностями и... - Альбус Дамблдор замолк, подыскивая слова, чтобы с одной стороны дать представления иностранцу о всей глубине злодеяний Тома Реддла, а с другой стороны оставить фактические подробности за границами разговора.
- Не утруждайте себя, Альбус, у нас есть такой персонаж - Кощей Бессмертный. Он осколок своей гадкой душонки держит в игле, иглу в яйце, яйцо в утке, утку в зайце, зайца в ларце, ларец висит на дереве, дерево растет на острове, ему одному известном. Старейший сотрудник нашего института. Гад редкостный. Но ничего, отвели ему отдельный кабинет в подвале и здороваемся с ним периодически. Терпим он него всякие гадости, но по-крупному вредить не даем. Держим его на своем месте, так сказать. А в сказках он, конечно, у нас главный злодей... Так что продолжайте, не утруждайте себя концепциями. Пирог с дичью здесь отменный!!! Наша самобранка так не умеет!
Появление второго Дамблдора в пабе не прошло незамеченным, он дружелюбно поздоровался с барменом Томом и, нахмурившись, подошёл к столу где сидели директор Хогвартса со знаменитым иностранцем. Аберфорт с шумом пододвинул стул и сел напротив брата. Фома Абрамович оторвался от пирога, с улыбкой оглядел одного, другого, и произнёс:
- Ну, вы прям как двое из ларца!
- Знакомьтесь, Фома Абрамович, это мой брат Аберфорт. А господина Брыля ты наверное знаешь? - спросил старший брат, пытаясь понять с каким настроением младший пришёл на встречу.
- Да, я наслышан, - скупо ответил Аберфорт. - Не знал что ты пригласил меня сюда чтобы познакомить с Фомой Абрамовичем.
- О, не-не-не! Это я сам напросился, увидел знакомого и подошёл за советом. Я уже ухожу, угощайтесь пирогом! - щедро предложил Брыль.
- О, Фома Абрамович, пожалуйста, останьтесь, Вы нам не помешаете.
- Ещё как помешаю, не проведёте Вы меня своими любезностями, - Брыль упрямо встал с табурета, и пошёл к стойке бармена, чтобы рассчитаться за свой заказ.
- Зачем ты меня пригласил, Альбус? - деловито спросил Дамблдор-младший.
- Я был удивлён, что ты подал заявление на опекунство, не меньше, чем сегодня, когда мы смотрели проекции Олливандера и Яксли. Я не могу понять почему ты хочешь взять мальчика себе?
- О-о-о, Альбус Дамблдор не может чего-то понять?! - с сарказмом произнес Аберфорт. - Пожалую, это стоит отметить! По этому поводу я закажу себе кружку пива. Взять тебе лимонных долек или может ты предпочитаешь апельсиновые?
- А что у Тома в меню есть теперь и лимонные дольки?
- Ха-ха-ха, нет конечно, а ты повелся! - довольно потирая руки, ухмыльнулся Аберфорт, и в его глазах мелькнули озорные искры юношеского задора.
- На Трафальгарской площади уже поставили ёлку. Ты видел? - с улыбкой спросил Альбус.
- Нет, но я помню, как однажды, мама водила нас троих смотреть эту ёлку, а на обратном пути мы наткнулись на кондитерскую Корри, и ты объелся сладостями до боли в животе, - с ностальгией в голосе произнес младший брат.
- Да? Ты помнишь это? - протирая очки-половинки, спросил Альбус. - Я недавно наткнулся на эту кондитерскую снова. А сейчас мне снился сон, я был в нём призраком и шёл к тебе, чтобы сделать хранителем тайны... Хотя на самом деле я хочу просто знать, зачем тебе Гарри Поттер?
- Я тоже хочу знать, зачем ТЕБЕ Гарри Поттер. Какую роль ты ему отводишь в Большой игре??? Не хочешь ли ты принести его в жертву общему делу? Поэтому я хочу взять его под свою защиту! Уж с кем, с кем, а со мной эти происки не пройдут!
- Ты хочешь мне сказать, что берёшь Гарри из-за меня?
- Я просто хочу, чтобы у ребёнка было детство!
***
Сириус возвращался в свой отдел с допроса Наземникуса Флэтчера. Его задержали в связи с подозрительной проекцией Постерума. Несмотря на пугающее предсказание где Гарри стал вором, в желании Флэтчера быть воспитателям мальчика не было никакого злого умысла.
Наземникус мечтал взять Гарри из-за своего постоянного и неумолимого одиночества. Он и сам в раннем детстве лишился родителей и был вынужден выживать в опасном мире волшебников. Из-за маленького роста, раннего облысения и привычки курить вниманием женщин Флэтчер был обделён. Да и друзей как-таковых у него не было. Особенно одиноко было по вечерам, когда никто не ждал с работы, когда не с кем было поужинать или поговорить, когда Наземникус оставался один на один с тишиной в холодной квартире на Чаринг-Кросс-Роуд. Именно в такие моменты на Флэтчера накатывала апатия и безнадёжность. Именно в такие моменты он понимал, что ему незачем жить.
Сириус, наконец, смог прочесть отчёт Амелии Боунс. Теперь ему стали известны мотивы возможных опекунов. Одни причины были вполне ожидаемы и понятны. Другие удивляли Сириуса. Третьи - и вовсе приводили в ярость.
Например, Яксли, чью проекцию сегодня показывал Постерум. Он подал заявление на опеку только для продвижения по службе. На самом деле он не собирался воспитывать Гарри, просчитав, что ему ребёнка уж точно не отдадут. Расчет Яксли вывел Сириуса из себя до такой степени, что руки так и чесались пойти надавать по шее этому карьеристу, но Блэк не мог так поступить. К сожалению, Глава мракоборческого центра обязан быть примером для своих подчинённых.
Кроме того, Сириус обнаружил троицу, чьи намерения были очень схожи между собой, хотя казалось, что этих людей ничего не может объединять: Рита Скиттер, Батильда Бэгшот и Гораций Слизнорт.
Госпожа Бэгшот была вдохновлена возможностью воспитывать мальчика-который-вошел в историю магической Британии. Она считала, что приложит свой опыт и сможет вырастить достойного и светлого волшебника, способного на великие дела, и летописать его быт с самого детства, в дневнике наблюдений.
В мотивах мисс Скиттер виднелись гриндевальдские планы. Можно писать о мальчике-который-выжил, но ещё интересней влиять на мальчика-который-выжил. Всякий журналист стремится влиять на общество, но влиять на героя, приковавшему к себе внимание всего общества, и через него влиять на всех - вот что прельщало амбициозную журналистку.
Профессор Слизнорт желал, чтобы мальчик умел различать лесть от заслуженной похвалы, доброжелательность от скрытых за улыбкой недобрых умыслов. Он мечтал раскрыть все таланты маленького Поттера по максимуму и дать ему всё, что только может дать лучший преподаватель, выпустивший сотни студентов, используя свой авторитет и большие связи.
Сириус открыл свой фолиант. Теперь он записывал сюда не стихи, а планы на день. Рядам с пунктом "разговор с Беллой", Блэк неохотно дописал "обыск поместья и банковской ячейки". Ниже следовало "встреча с Дамблдором" и "Барти Крауч!?"
В размышлениях Сириус вышел из министерства и трансгрессировал к реке Кроуч, откуда пешком пошёл в сторону поместья Краучей. За воротами перед широкой лестницей стояла пушистая ёлка, украшенная зелёными свечами и серебряными звёздами.
***
Альбус Дамблдор сперва смутился из-за приглашения Макгонагалл. "Зеленый дом", в котором их с Гарри снова ждала Франсуаза Дольто, произвел на директора школы сильное впечатление. Он увидел, как взрослые могут просто быть рядом с детьми. Не делать попыток управлять ими, использовать их, но даватьим при этом разумные правила и надежную защиту. Он увидел, что принимающие готовы оставаться крепким берегом, если это требуется, и чутким собеседником, когда дети или родители хотят выговориться.
Наблюдая за малышами, промокшими в бассейне,и за новичками в зоне транспорта упрямо штурмующими красную линию, что разделяла мир младенцев-пешеходов и младенцев-водителей, Альбус думал о том, что именно такой красной линии между могуществом и волей он не смог создать.
Он слишком увлекся борьбой за сердца, где зло могло найти приют и забыл, что само зло может быть отгорожено от детей. Возможно, Постерум прав: его тактика способна разрушить школу и даже привести к гибели тех детей, что он еще не знает, что еще не родились. Он снова вспомнил синее лицо Ремуса Люпина и вздрогнул, как во сне...
- Мальчик так реагирует, когда я рассказываю о своей работе в приюте, будто для него это личное, словно это часть его прожитого опытf. Скажите, возможно его родители из приюта или он сам провел в приюте какое-то время? - вопрос французского врача оторвал Альбуса Дамблдора от мыслей о видении, посетившем его в "Дырявом котле" и вернул к мыслям о Томе Реддле. "Его душа в иголке, иголка в утке, утка в зайце, заяц в ларце, ларец на дереве, дерево на острове," - несуразно подумал Дамблдор, бессознательно загибая пальцы. "Итого, семь".
