Шрамы моей души

Анну Хантер тошнило от собственного существования. От него она и стремилась избавиться. Невообразимый холод душевой пробрал до самых позвонков, но Анна едва ли обратила на это внимание. Ее взгляд был прикован к маленькому ножичку, украденному во время обеда. Острое лезвие медленно разрезало кожу на запястье, словно освобождая от оков, что скрепили по рукам и ногам. Боль оказалась терпимее по сравнению с той, что она испытывала в последние годы. Взгляд Хантер расфокусировался. Глаза начали закрываться, а по телу разлилась пьянящая нега, что завлекала в царство Морфея. Сейчас она рисковала остаться в нем навсегда, но, пожалуй, именно этого Хантер и желала больше всего на свете. Не волочить свое бессмысленное существование на этой земле, пропитанной ее собственными слезами, а ворваться в небо белой птицей. Анна почему-то верила, что ее душа вознесется в небо. Она будто уснула, а потом проснулась от такого зубы сводящего холода, словно ее окунули в ледяную воду. Кто-то орал сквозь толщу этой жидкости, но Хантер не могла разделить слова, что вылились в единый поток какой-то бесполезной ругани. Однако с каждой секундой слова становились все четче и четче. — Чертова девка! — кричал знакомый мужской голос. — Откинуться вздумала? Ты еще не отработала бабла, что я за тебя отвалил! А ну приходи в себя, живо! Анна почувствовала, как по щекам разливается боль. Мужчина явно не сдерживался в пощечинах. Его тяжелая рука раз за разом заносилась над ее лицом и била наотмашь. Он был в бешенстве. Удары быстро привели в чувства: Хантер с трудом разлепила веки. В ее голове мелькнула мысль о том, что, вероятно, младенцы испытывают то же самое, когда рождаются. Их вырывают из сладкой неги, окружают ледяным воздухом и бьют для того, чтобы они подали хоть какой-то признак жизни. Но ей совершенно не хотелось возвращаться... — Бестолковая, глупая идиотка! — бесновался Шин — хозяин борделя. Анна наконец-то рассмотрела его обезображенное яростью лицо. — Ты что, думаешь, что принадлежишь себе? Что можешь делать с собой все, что угодно?! Он грубо схватил ее за запястья. Затем подтянул поближе мешок с бинтами. Анна вяло наблюдала за его быстрыми движениями. Шин ловко накладывал повязку, туго завязывая ее на тонких кистях, окрашенных в красное. Его пальцы, измазанные в крови, оставляли на светлых бинтах следы. Хантер захотелось истерично засмеяться: черт возьми, она даже сдохнуть в этом месте не может! Не хозяйка своему телу, не хозяйка даже собственной души — она просто пустая оболочка в этом пропитанном ядом и похотью месте, которую обязали отрабатывать собственный долг. Но хуже всего пришлось Шину, ведь иметь в своем борделе шлюху-самоубийцу заставило этого вышколенного пижона приобрести навыки первой медицинской помощи. Как только хозяин борделя закончил, он схватил ее за подбородок, заставляя посмотреть на себя. Шин был невысоким мужчиной с глубокими морщинами. С его плеч струились волны достаточно дорогих шелков, которые он мог себе позволить. Только теперь они были бесповоротно испорчены: измазанные в крови проститутки, они точно отправятся на помойку. — Сегодня я лично привяжу тебя к кровати, и ты два дня проведешь без еды. Все ножи попрячу, все углы спилю, но ты не посмеешь откинуться в моем борделе! Хантер понимала, чем ее смерть грозила бизнесу Шина. Перед тем, как продать ее в это место, Ллойд — предыдущий хозяин, который выкупил ее у преступников — сказал, что ей невероятно повезло. По его словам Анне улыбнулась настоящая удача, ведь бордель «Ночные цветы» считался весьма престижным по меркам борделей местом. Его посещение строго ограничивалось: сюда допускались только военные, занимавшие хороший пост и прочие чиновники. К тому же девочки проходили отбор — спрос позволял проводить отсев неподходящих кандидаток. Анна вспомнила их первую с Шином встречу. Тот договорился о ней заранее. Они встретились на улице, было холодно. Шин смерил ее оценивающим взглядом, а потом неудовлетворительно цокнул: — Четырнадцать? Я не собираю головастиков. Ко мне вообще-то важные люди приходят. Подростки их не сильно интересуют. Они ни черта не умеют. Но Ллойд его переубедил. Шин повелся и заплатил ему кругленькую сумму, которая повисла долговым камнем на шее Анны. В течение двух лет Анна работала уборщицей — обслуживала девочек, прибирала места соитий, отмывала туалеты. А недавно Шин сказал, что ей пора перейти в разряд ночных цветков: Хантер хоть и запоздало, но выросла, приобрела формы и на мордашку, как заметил хозяин борделя, оказалась миловидной. Хантер пыталась его умолять, вставала на колени, но Шин был непреклонен. Это не оставило Анне никакого выбора. С тех пор по меньшей мере раз в месяц в ее жизнь вторгались непрошеные гости, которых ей приходилось обслуживать. Раздраженный мужчина подозвал охранника. Тот с легкостью поднял Хантер с пола в общей душевой, закинул к себе на плечо и понес в их общую с девочками комнату. А там Шин без усилий привязал ее к нижнему ярусу железной кровати. — К ней не подходить. Иначе поплатитесь! — приказал он всем, кто находился в комнате, а после скрылся за дверью вместе с охранником. Комната девочек насчитывала около шестнадцати коек, туалетный столик с косметикой и много зеркал. В ней висела тишина. Кто-то вздохнул, кто-то демонстративно цокнул. Анна ни с кем так и не подружилась, хотя пошел третий год. Ее адаптация проходила тяжело. Все, что она делала — лишь драила с утра до вечера и старалась не смотреть зажравшимся чиновникам в глаза, проходя мимо случайных посетителей борделя. В голове то и дело всплывали воспоминания о прошлом. Хантер ни с кем не общалась, полностью замкнулась в себе. Единственная, кто пыталась выйти с ней на контакт, была Ильфа — одна из опытных шлюх. Эта высокая и статная женщина с темным каре была единственной, кто не боялся Шина и мог ослушаться его приказов. Поэтому женщина сразу поднялась из-за туалетного столика, за которым сидела, и направилась в сторону Анны. Хантер наблюдала за ней сквозь слезы. Ильфа была красивой и утонченной, но навечно привязанной к этому борделю. Возможно, она была бы прекрасной швеей или певицей — никто не знал. Ильфа остановилась на отметке проститутки и не представляла свою жизнь другой. Медленно приблизившись к Анне, женщина присела на краешек кровати. — Ох, крошка, ну что же ты так, — вздохнула Ильфа. Пальцы женщины мягко пробежались по щеке Хантер, остановившись на линии скулы. — Поверь, ты привыкнешь. Выбора нет... В горле Анны образовался ком. Она не хотела привыкать, не хотела свыкаться с мыслью, что ее жизнь кончена. Остальные проститутки считали ее сумасшедшей, ведь многие попали в этот бордель, пройдя сквозь грязь и боль. Неудивительно, что им нравилась та новая жизнь, которую они обрели. Проблема заключалась лишь в том, что Анна помнила свою прежнюю жизнь. И она была лучше этой. Сил кричать не осталось, да и бороться тоже. Хантер медленно сдавалась. Она отвернулась от Ильфы, прикрыв глаза. — Давай просто потерпим, хорошо? Просто научись выживать, детка. Рука Ильфы мягко похлопала ее по бедру и, поднявшись, женщина двинулась к своей кровати. Она не видела смысла что-то навязывать, оставалось только выжидать, когда девочка смирится… Как когда-то это сделали все остальные. Анне захотелось разрыдаться. Они все твердили, что ей повезло, что она могла попасть в бордель Подземного города, а вместо этого находится за стеной Сина. Так близко от самого Короля! Но Хантер плевать хотела на все эти мнимые почести. Ее семью убили, а ей испортили жизнь. И эти мрази не сожалели. Барнс и Фойгер ворвались в ее дом ровно три года назад. Ночью. Мама, папа и старший брат спали, а соседи не слышали возни. Грабители хотели поживиться, обчистить их дом, хотя Хантеры никогда не жили на широкую ногу. Анна проснулась из-за шума и тут же закричала, увидев незнакомую фигуру возле окна. На ее крик прибежали родители. Они попытались защитить дочь, но Барнс и Фойгер оказались вооружены. Сначала погиб папа, вступивший в схватку с Барнсом. Затем старший брат и мама. Ее грабители убивать не стали. Уже впоследствии Анна узнала, что Барнс и Фойгер планировали только грабеж, а потом просто запаниковали и не нашли другого варианта разобраться со свидетелями после того, как она закричала. И это сжирало Хантер до основания. Вероятно, ее жизнь могла сложиться по-другому, если бы не этот чертов крик... Если бы только сон был крепче... Анна жила у Барнса и Фойгера где-то полгода и эти полгода казались самыми мучительными в ее жизни. Они выбивали из нее всю дурь, пока Хантер не стала беспрекословно подчиняться. Ей хотелось сбежать, но сил хватило лишь на два раза. Попытки оказались бесполезными, а пытки чудовищными. Впоследствии на Анну нашелся покупатель. Торговцы перепродали ее в качестве служанки новому хозяину — Ллойду. Тот оказался довольно обеспеченным аристократом, но требовал беспрекословного подчинения и идеальной чистоты. А спустя какое-то время и вовсе сдал ее Шину. И сейчас, находясь в борделе «Ночные цветки» Анна вновь чувствовала отчаяние. Хотя могло ли оно оставить ее хоть на минуту? Веки Хантер отяжелели из-за сна. Она понимала, что это ненадолго, но все же приняла решение забыться, а не тащить свое существование в медленно убивающей ее реальности. Силы бороться медленно иссякали...