Дети Дракона

Трапезная королевского дворца переливалась цветными огнями — поколдовали омеги-маги, ученики великого Черного дракона. Сирил не любил это прозвище, и потому в королевском дворце его так никогда не называли. Даже за глаза. Для Акселя всегда тот был загадкой, как, впрочем, и для всех в семье, включая короля. Но альфа никогда не задавался вопросами бытия и спокойно принимал то, что живет бок о бок с тем, кто может обращаться в дракона, вызывать бурю и не стареть. По словам короля, Сирил не постарел ни на день с тех пор, как вернулся из Сумрачного леса в последний раз. Но Аксель не сказал бы, что тот выглядит молодо, скорее на его лице просто не было возраста. Сын Сирила был, к счастью, не таким загадочным, как отец. Аксель никогда бы не признался, но Офер был для него любимым братом, да и вообще членом семьи. Так как-то сразу повелось, он даже не задумывался почему. Королевские дети были погодками и воспитывались все вместе. Мать всегда любила больше Баграта и Сириллу, они были ей ближе и понятнее, к тому же почти не доставляли проблем. А с Акселем и Офером вечно случались какие-то неприятности. Брат-омега вечно болел, вокруг него собирались родители и придворные лекари, король мог часами носить его на руках, меряя шагами детскую и мешая по ночам спать остальным детям. Сирил часто застывал в каком-то медитативном молчании у кроватки Офера, молясь всем богам о здоровье сына, а королева Марта горестно вздыхала. Смотреть на это было невыносимо, и Акселя так и раздирало выкинуть какую-нибудь шалость, за которые ему серьезно влетало от короля. Однажды после очередной взбучки, которая совпала с приступом непрекращающегося кашля у Офера, Аксель залез к нему в постель и спросил: — Слушай, а ты можешь пореже болеть? — Тебе сильно досталось? — слабым голосом спросил Офер. От него пахло зельями и дымом целебных растений, которым его окуривали в попытках унять его недуг. Офер прекрасно знал привычку Акселя лезть на рожон во время его болезней. — Да не в этом дело, — отмахнулся Аксель и придвинулся ближе к брату. — Просто из-за твоих болезней никого из нас из замка не выпускают. А там сейчас как раз снег выпал, представляешь? Я в первый раз такие сугробы видел. — Сугробы? Что такое сугробы? — спросил Офер и приподнялся на подушке. — Это горы снега. — Не может такого быть! — Пошли, я тебе покажу! — Аксель потянул его за руку, и брат еле поднялся с кровати. Он едва ли не дотащил Офера к окну, и тот застыл в изумлении, глядя на королевский сад, присыпанный снежным ковром. — Я хочу выйти на улицу, — сказал Офер, положив подбородок на подоконник и глядя на хлопья снега, слетающие с небес. — Я тоже. Но пока ты то и дело оказываешься при смерти, мы так и будем тут сидеть, — недовольно заметил Аксель, подпрыгнул и сел на высокий подоконник. — Не при смерти я. Просто мне холодно внутри. Словно чего-то не хватает. — Мерзнешь что ли? — не понял Аксель. — Не по-настоящему. Просто внутри как будто пусто, неуютно и хочется сбежать, — Офер поежился и обхватил себя за плечи. Он часто так делал, даже когда вырос. Аксель спрыгнул с окна и прижал его к себе. — Не надо сбегать. Мне тут без тебя совсем тошно станет, — серьезно заметил он. — А если ты мерзнешь, приходи ко мне в кровать. Или я к тебе приду. — Ладно, — кивнул Офер, и с тех пор стал в тайне от всех иногда спать в его кровати и заметно реже болеть. Все кончилось в тот день, когда Аксель проснулся и понял, что трется о его бедро вставшим членом. Офер поймал его взгляд, покраснел, выскочил из кровати и больше никогда туда не приходил. Вскоре каждому из них выделили отдельные покои в королевском замке, и они стали взрослыми. Но воспоминание о том взгляде Офера еще долго преследовало Акселя по ночам. Почему-то сейчас это полузабытое детское воспоминание вернулось к нему на Зимнем празднике. Он смотрел вслед удаляющемуся брату и вспомнил, как они тайком в детстве спали в одной постели. И его это как-то странно взволновало сейчас. Слабый и болезненный Офер, каким он его помнил, давно исчез. Где-то пару лет назад он неожиданно для всех вырос, перегнал в росте своего отца-омегу и сравнялся с Багратом, который был среднего для мужчины роста. Офер раздался в плечах, с лица сошла детская припухлость, черты загрубели, но не настолько, чтобы в нем нельзя было узнать омегу. В их совместных походах он свою сущность вообще никак не проявлял, и Аксель часто о ней забывал. Ему об этом напоминали только долгие взгляды в сторону Офера со стороны альф из отряда. Тот их просто игнорировал, спал один в своей палатке и пресекал любые попытки подкатов. Аксель потом отдельно разбирался с каждым таким наглецом, но понимал, что проблему это не решит. С каждым месяцем Офер входил в пору и волновал все больше людей вокруг. От него исходило странное очарование, которое жило отдельно от него. Он ничего не делал для того, чтобы нравиться и приковывать к себе внимание, даже напротив, часто был несдержан на язык и наживал себе врагов при дворе. Но природное очарование Офера все это сглаживало, всерьез на него никто не злился. По крайней мере, Аксель этого не замечал. Сирил что-то сказал Оферу, отчего тот вспылил и вышел из трапезной. Аксель проводил его взглядом и обернулся на родителей. Лицо Арса было хмурым, королева удивленно глядела на него, но тот смотрел на своего омегу, и между ними словно происходил молчаливый разговор. Потом Акселя отвлек возглас распорядителя двора Манфреда, объявившего о том, что танцы в большом зале начнутся через несколько минут. Зимний праздник традиционно предполагал обилие танцев и музыки, которые шли параллельно трапезе. Действо длилось всю ночь, новый год наступал с первыми лучами позднего зимнего рассвета. Эту самую длинную ночь в году было важно пережить в веселье и праздности, чтобы так же провести весь год. Аксель не любил танцевать, он был великоват для изящных реверансов, но понимал, что от него все ждут приглашений. Он видел призывный взгляд Берти и других омег, сидящих за столами придворных. Аксель улыбнулся всей их компании и повернул голову к брату. — Что сегодня с Офером? Баграт пожал плечами:  — Тебе лучше знать. Вы же чаще общаетесь. — Я бы так не сказал, — возразил Аксель и почесал лоб. — Может из-за отца психанул, ну или эти его омежьи дела. Тут слух пошел, что ты в Немодию собрался. Ну и он запросился с тобой… — А отец не пустил, — закончил Аксель, бросив взгляд на родителя. Тот о чем-то тихо переговаривался с Сирилом. — Меня вообще удивляет, как он его с тобой раньше пускал, — хмыкнул Баграт. — Дались вам эти походы. Средний сын короля был совсем не воинственным по натуре, он владел мечом на уровне пехотинца и никогда не лез ни в рыцарские турниры, ни в походы. Его манило государственное управление и торговля. Он мог часами сидеть за сводами законов и гроссбухами, у Акселя от одного их вида начиналась зевота. Праздник не задался: сначала внезапное появление Офера с остриженной под альфу головой, потом его столь же внезапный уход, встревоженные взгляды королевских супругов, а после слуги устроили кучу-малу в дверях трапезной — кто-то из них упал, неся горячие блюда, на него налетели другие. Аксель приподнялся и увидел, что по проходу катятся высыпанные из корзин красные яблоки. Придворные повыскакивали с мест, многие из них сами стали падать, наступив на незамеченные в полумраке плоды. Музыканты сбились, Манфред раздраженно кричал на кого-то из слуг. Аксель шумно вздохнул, поднялся и прошел к столу, где сидел Берти. Он подал ему руку и повел танцевать в большой зал, тем самым переключив внимание гостей с беспорядка. Многие тут же последовали его примеру и вышли через широкие боковые двери туда, где уже заиграла мелодия Зимней плясовой — народной, немного грубоватой песни, с которой всегда начинались танцы. Берти был красив. Чертовски красив. От него пахло медом и яблоками, но не зимними, а теми, что срываешь прямо с дерева в середине лета. Этот теплый зеленый запах уносил в воспоминания о беззаботных днях, долгих прогулках и первых поцелуях под сенью деревьев в королевском саду. Аксель уже целовался с Берти, как раз при подобных обстоятельствах. И сейчас, ведя его по проходу к месту для танцев, он вспомнил тот день. Тогда за этим занятием их застукала королева Марта. Это было пару лет назад. Она сказала, что была бы рада их союзу с Берти, тем самым отвратив его от дальнейших шагов в сторону этого омеги. Аксель знал, что его подкаты к сыну лучшего отцовского друга должны будут довольно скоро перерасти в сватовство и свадьбу. Он понимал, что от него этого все ждут, и в том числе поэтому не стал больше искать встреч с Берти. Аксель потом ловил его обиженные взгляды и вполне разделял его нелестное мнение о себе. Но жениться в 18 лет на первом попавшемся омеге, который просто оказался рядом, он не хотел. Пусть даже Берти и был чертовски привлекательным. В тот же вечер между Акселем и королем состоялся довольно странный разговор. — Как ты думаешь, почему я никогда не запрещал проституцию в своем королевстве? — спросил Арс. Он вызвал старшего сына в свой кабинет по какому-то другому поводу, который быстро был исчерпан. — Наверное, потому что этот запрет бесполезен? — предположил Аксель. — Не только, — король внимательно посмотрел на него, тот еле заметно кивнул и вышел из кабинета. И с тех пор никогда и ни с кем из придворных омег всерьез даже не флиртовал. Зато протоптал дорожку в пару дорогих публичных домов, где вкусил все виды удовольствий, включая и вовсе экзотические — например, переспал с альфой, предлагающим себя в пассивной роли. И ему не понравилось. Аксель понял для себя, что ему в постели нравятся только омеги, причем подчеркнуто хрупкие и пассивные. Вроде Берти. Иногда он ловил его взгляд и понимал, что это был бы неплохой брак — гармоничный и всем удобный. Но его злило то, что все от него ждут этого шага, и он из чистого упрямства его не делал. Танцуя с Берти в Большом зале под звуки Зимней плясовой, Аксель смотрел ему в глаза, брал за руку и представлял их вместе в постели. И эти картины были весьма заманчивыми. Он каким-то шестым чувством знал, что Берти будет хорош в качестве партнера. Податлив, послушен и неутомим, Аксель будет брать его, когда захочет и не услышит ни слова против. И в этом браке будет много детей. Став супругом наследного принца, Берти станет верховодить двором, переняв эту функцию у своего отца-омеги. Тот с кем угодно бы за нее дрался зубами, но своему любимцу уступит без боя. Они будут вдвоем строить придворных, устраивать пиры и празднества, диктовать моду, избавив тем самым Акселя от всей этой скучной дребедени. А он будет часто объезжать владения, держать вассалов в узде и расширять территорию королевства. У него уже были планы на завоевание нейтральной области на границе с Немодией — лесным королевством. Перескочив в своих мыслях с брака с Берти на мечты о будущих завоеваниях, Аксель не сразу заметил, что в зале что-то изменилось. Словно сам воздух наполнился каким-то странным напряжением. Он инстинктивно повернул голову в сторону источника этого напряжения и застыл. В дверях зала стоял Офер и немигающим взглядом смотрел на него. Его огромные темные глаза влажно блестели в свете факелов, лицо раскраснелось, губы казались припухлыми, словно от страстных поцелуев. Аксель пошел навстречу ему и протянул ему руку. Офер взялся за нее, и уже в следующее мгновение они оказались в толпе танцующих. Звуки музыки стали как будто громче, придворные расступились, давая им двоим возможность, кружиться, держась за руки. Аксель то и дело подхватывал Офера и поднимал над землей, тот обнимал брата за шею и смотрел ему в глаза. У Акселя голова шла кругом от этого взгляда. Вдруг музыка смолкла, они застыли посередине зала в гробовом молчании. Аксель держал Офера за талию, прижимая к себе. Они оба тяжело дышали, их сердца колотились с бешеной скоростью. Офер опомнился первым, развернулся и выбежал из зала. Аксель, ничего не соображая, понесся за ним следом. Они бежали по темным коридорам дворца — в самую длинную ночь освещали только помещения, где собирались пирующие. Офер бежал быстрее, он летел, как птица, перемахивая через массивные ступени наверх во флигель, где располагалась королевская библиотека. Аксель догнал его там, ворвался в холодное темное помещение, освещенное лишь светом лун из большого зарешеченного окна. Офер стоял, прислонившись к каменной стене, и часто дышал. — Что ты творишь, Фейри? — хрипло спросил Аксель, приблизившись к нему. Тот поднял взгляд и плотоядно улыбнулся. — А что творишь ты? — переспросил Офер, и только сейчас Аксель осознал, что прижимается к брату всем телом.