Дети Дракона

— Сколько его уже нет? — мрачно спросил Аксель, сверля глазами брата. — Второй день. Ушел вчера вечером, дома не ночевал, — ответил Баграт, не глядя на него. — И ты говоришь мне об этом на закате следующего дня?! — заорал Аксель и дернул брата на себя. — Мне отец оставил на попечение столицу, а тебе — всего лишь младшего брата. И ты умудрился его потерять! — Бергоф никуда не сбежит. А Офер может, — парировал Баграт. Его спокойствие бесило Акселя, но он знал, что брат прав. В последнее время Офера как подменили — из любимца отца он превратился в того, кто делал все, чтобы ему досадить. Зная привычку короля навещать его покои по вечерам, он теперь принципиально там в это время не бывал, до ночи шатался по кабакам, напивался и устраивал драки. Запреты и упреки родителей Офер просто игнорировал. Аксель и раньше знал о его тайных прогулках по городу. Но тот всегда успевал возвращаться домой до того, как его хватятся. Офер умел отводить глаза охране, которая бы его не выпустила из замка без сопровождения, но потом беспечно шлялся, где хотел, и часто попадался на глаза шпионам короля. И те по его приказу теперь неусыпно его пасли. Родители выехали в портовый город Осроену — там случилась большое столкновение между местными жителями и островитянами, которых до присоединения их островов к королевству все звали белыми варварами. Да и сейчас так называли, но за глаза. Потому что те на это прозвище реагировали как на оскорбление и могли тут же устроить драку. Аксель подозревал, что резня в Осроене вполне могла начаться из-за такой ерунды. Островитян на континенте не любили — слишком свежи еще были в памяти их постоянные набеги на прибрежные поселения. Те отвечали взаимностью, но все равно активно переселялись с островов в глубинные земли, потому что Теплое море мелело, по нему все сложнее было ходить под парусами, рыбы становилось меньше, а дыхание южной пустыни подчас за один день превращало все их скудные посевы в сухостой. Король поехал в Осроену вершить суд, Сирил был с ним, чтобы сдерживать его порывы проявить большую жестокость, чем следует. После Зимнего праздника и его последствий у Арса Десятого сильно испортился характер. Он мог начать орать и наказывать по любому поводу. И только Сирил был в силах его хоть как-то умиротворить. Раньше у короля для тех же целей был и Офер, который одним своим присутствием делал короля доброжелательнее. Но сейчас между ними была скрытая вражда, которая как ржавчина разъедала всю семью. Аксель прекрасно понимал, почему отец доверил ему столицу и не доверил Офера. Им вообще было теперь запрещено находиться наедине в одном помещении. Но Офер и сам избегал его как огня, даже в трапезную приходил редко — ел у себя в покоях, пиры и дворцовые празднества не посещал. Но это не значило, что Аксель прекратил за ним присматривать. Во время своих вылазок в публичные дома и таверны он свел знакомство с трактирщиками, ворами и наемниками. Те за звонкую монету докладывали Акселю, где Офер бывает и с кем водится. И кто за ним следит. Аксель догадывался, что тот знает об этой слежке, и потому приставил к нему еще парочку шпионов, которые смешивались с разношерстной толпой гораздо лучше, чем слуги короля. Сам Аксель с Офером даже не пытался поговорить. Королевский запрет тут был ни при чем. С Зимнего праздника они друг другу и слова не сказали, хотя прошло уже три месяца. Омега по-прежнему коротко стригся, одевался как альфа, постоянно огрызался и никого к себе не подпускал. Он глушил магией течки и омежий запах. Вот только свое обаяние заглушить был не в силах. Аксель прекрасно видел, как на него реагируют альфы. Они инстинктивно поворачивали голову, едва он появлялся в дверях. Да и как забыть ту ночь, когда у Офера началась первая течка, и всем альфам во дворце просто снесло голову? Король мог сколько угодно обвинять Акселя в том, что тот не сдержал своих инстинктов, но только и сам Арс едва им не поддался. Иначе как бы он так быстро оказался в дверях библиотеки? В том, как он оттаскивал Акселя от Офера было столько же ревности, сколько и гнева. С тех пор они все потеряли покой. Аксель успел съездить в Немодию, оттуда прокатиться по дальним землям и походить по развалинам священного города Церн. От него остались одни обгоревшие руины. Бродя по едва заметным в зарослях сорных трав улицам, Аксель впервые в жизни ощутил себя несчастным. Это чувство пришло от осознания невозможности получить то, чего он так страстно теперь желал. И эти сожженные отцом стены некогда прекрасного города отлично сочетались с его настроением. Вернувшись в столицу, он застал семью в еще большем раздрае, чем в день, когда уехал. Офер все время где-то пропадал, язвил и нарывался на неприятности. Отец орал на всех подряд и вешал на площади тех, кого в былые времена отправил бы на каторгу. Мать отгораживалась от происходящего в своих покоях и вышивала бесконечные гобелены для приданого Сириллы. Она теперь не отпускала от себя дочь, и та тоже срывалась и истерила целыми днями. Баграт молча исполнял свои обязанности и ни на что не жаловался, но было видно, что тоже на грани. Сирил теперь чаще, чем раньше, находился при короле, но даже он был не в силах все исправить. — Что будем делать? — прервал затянувшееся молчание Баграт. Аксель поднял на него голову и сказал: — Искать. Теперь ты будешь отвечать за город, а я за Офера. Он без дальнейших разговоров поднялся, схватил серый походный плащ и вышел из покоев, оставляя брата разбираться с запутанными делами и дырами в казне королевской стражи. Позаботиться об Офере было гораздо важнее. Да и привычнее. Аксель шел по темным коридорам дворца, на город уже опустились поздние весенние сумерки. Он соображал, откуда можно начать поиски. Его личный слуга Сим, тихий и расторопный бета, по одному господскому взгляду понял, что дело, которое выгнало принца в ночь, касается Офера. — Отыщи мне Кривого Джона и Мэтью. Помнишь его? Сим кивнул. Он был маленький, незаметный и неглупый. И сам бы мог стать неплохим шпионом, если бы хотя немного был расположен к этому занятию. — Я буду в «Королевской подкове», приведи их туда, — продолжил отдавать распоряжения Аксель, а сам махнул рукой главе дворцовой стражи. У того на лице уже читался немой вопрос «Опять?» Стражники регулярно получали наказания за то, что позволяли Оферу выходить в город из дворца без сопровождения. Словно бы тупой мордоворот с мечом мог остановить того, кто был способен едва ли ни через стены проходить незамеченным. *** В таверне было людно. Офер сидел в углу, накинув на голову капюшон. Он знал, что за ним следят по королевскому приказу, узнавал в лицо этих горе-шпионов, но делал вид, что не замечает слежки. Когда ему хотелось позабавиться, он исчезал у них на глазах, а потом довольно наблюдал недоумение и досаду на их лицах. Но Оферу такие фокусы быстро надоели. Поэтому он просто игнорировал тех, кто за ним следил. Опека отца его не слишком раздражала. Тот вел себя, как и положено альфе и родителю сына-омеги. Суть их конфликта была совсем в другом. Офер вяло цедил плохо сваренное, кислое пиво и смотрел по сторонам. Он здесь знал многих, и его тоже знали, и потому не лезли. Но почти всегда находились такие, кто впервые видел неповязанного молодого омегу в одиночестве в таком злачном месте. И тогда начиналось представление. Собственно, ради него Офер и приходил в самые захудалые таверны Бергофа. Особенно ему нравилось бывать в тех, где собирались купцы и путешественники. Они были самой легкой добычей. Сначала он давал им повод обратить на себя внимание, изображал самоуверенного мальчишку, сбежавшего из-под отцовского крыла, а потом вызывал простофилю на бой. Тот ставил все свои деньги на победу, и Офер быстро справлялся с подгулявшим горе-воякой. Обычно для этого он пускал в ход кинжалы и немного магии. Дрались до первой крови, и, если проигравший начинал спорить, лез драться дальше, все собравшиеся его быстро осаживали, оттаскивали от омеги и заставляли вывернуть карманы. Потому что Офер не брал себе ни монетки из выигрыша, а отдавал трактирщику и всех угощал. За это его любили завсегдатаи кабаков и никогда не портили ему веселья. В этот раз все должно было сработать как надо. Так Оферу казалось, когда он увидел альфу, примостившегося невдалеке от него. Было сразу ясно, что он не местный — островитянин, огромного роста, плечистый, с копной выгоревших на солнце светлых волос, большими чувственными губами и рваным шрамом на шее. Словно ему кто-то хотел перерезать горло, но передумал. Он говорил с гортанным, словно лающим акцентом, что выдавало в нем обитателя дальних островов. Тех даже среди островитян считали варварами. Альфа разом опорожнил две огромные кружки пива и осмотрел собравшихся. Его взгляд остановился на Офере, который позволил капюшону сползти с головы. Он с усмешкой посмотрел на альфу, а тот презрительно перевел взгляд в сторону. Сделал вид, что ему не интересно. Офер принял вызов. Он заказал себе еще пива и обратился к сидевшему напротив старому омеге: — А что, Мэтью, правду говорят, что у островитян член размером с палец? Тот, как будто дремал, но услышав обращенную к нему речь, встрепенулся и ответил: — Да разве ж я помню? С годами такие мелочи как-то забываются. По таверне покатились смешки. Островитянин обернулся, окинул полутемное помещение и увидел, что все ждут от него ответа. Он встал, стянул с себя штаны и продемонстрировал свой член, который даже в спокойном состоянии оказался огромным. По таверне покатился новый смешок, кто-то присвистнул и предложил выпить за то, чтобы эта штука никого не убила. Островитянин проигнорировал реакцию на свой жест, натянул штаны и сел на свое место. Офер понял, что тот оказался крепким орешком. Омега еще несколько раз пытался его подначить, но островитянин даже не удостаивал его взглядом. В итоге Офер оставил его в покое, рассудив, что даже среди альф и островитян могут попасться люди с мозгами и крепкими нервами. Он допил свое пиво, бросил на стойку пару монет, кивнул всем присутствующим на прощанье и вышел из таверны. Стояла теплая весенняя ночь, в небе ярко светили звезды, было новолуние. Офера не пугала тьма, которая заполоняла городские трущобы, он отлично ориентировался на местности. Вдруг он услышал сзади чей-то сдавленный крик, а через секунду кто-то накинул ему на голову мешок и куда-то потащил. *** — Мэтью вчера нашли на улице еле живого, — доложил Сим. Аксель встал с места и нахмурился. Он уже опросил всех, кто хоть что-то знал о вчерашней ночи, и сделал вывод, что Офер вчера, как всегда, вызывал кого-то драться на спор. И вроде речь шла о каком-то островитянине. Старый омега, которому Аксель платил за то, чтобы он приглядывал за младшим братом и докладывал о всех его приключениях, явно пострадал не просто так. — Пошли к нему, — приказал Аксель. Омега жил неподалеку в маленькой комнатенке на самом верхнем этаже дома, где снимала углы городская беднота. Поднимаясь по темной лестнице, Аксель слышал ругань, пьяный смех, звуки грубого секса и детский плач. В таких местах жило много проституток, старый Мэтью был когда-то одним из них, а сейчас зарабатывал себе на жизнь выполнением мелких поручений и попрошайничеством. В комнатенке старого омеги горела одна свеча, хозяин лежал на продавленной кровати с повязкой на голове, рядом с ним сидела седая плохо одетая женщина. Увидев на пороге альфу огромного роста, она подскочила и испуганно выбежала в боковую дверь. Мэтью слабым голосом рассказал о том, что произошло. Аксель убедился, что Офера захватил именно тот островитянин, что был вчера с ним в таверне, и унес в неизвестном направлении. Альфа сжал кулаки, пытаясь сообразить, что делать дальше. Он до последнего не хотел привлекать внимание к пропаже брата, но теперь ему, вероятно, придется ставить на уши войска и обыскивать каждый дом. — Сим, пришли сюда лекаря, расходы я оплачу, — распорядился он и положил рядом с Мэтью кошелек. *** Офер очнулся, лежа на животе со связанными за спиной руками. Он зашевелился, попытался привстать, но у него закружилась голова. Затылок ощутимо болел. Вокруг было темно, пахло сеном, навозом и сыростью. Рядом с ним послышался шум шагов, и в ту же минуту кто-то сорвал с его головы холщовый мешок. Офер несколько раз моргнул и увидел в полумраке того самого варвара из таверны. Тот осмотрел его лицо, словно приценивался к товару. — Ты пожалеешь о том, что сделал, — сказал Офер. — Я еще ничего не сделал. А мог бы, — многозначительно сказал островитянин, сгреб тяжелым сапогом сено в кучу и сел на полу. Офер привстал и оперся на бревенчатую стену позади себя. Судя по всему, альфа притащил его в какой-то сарай или бывшую конюшню. Было тихо, но не так, как бывает за городом. Прислушавшись, Офер понял, что все еще находится в Бергофе. Издалека раздавалось цоканье конских копыт по мостовой, лай собак и скрип повозок. Судя по слабому свету, пробивающемуся через щели в стенах, было раннее утро. — Как тебя зовут, омега? — поинтересовался островитянин. — Чтобы познакомиться со мной, не обязательно было бить по голове, — ответил Офер, пытаясь сообразить, что ему делать дальше. — Мне знакомство с тобой ни к чему. Но за тебя можно выручить неплохие деньги. Если не у твоего отца, то у того, кому нужен мальчишка вроде тебя. Офер закусил губу и ничего не сказал, внимательно глядя на альфу. Его удивляло то, что тот не пытается им воспользоваться. Притом, что Офер, будучи в отключке, никак не мог маскировать свой омежий запах. — Мне не нужен омега, — ответил на его мысли альфа. — К тому же нетронутым ты дороже стоишь. В особенности для твоего отца. Очевидно, что он богат, раз дарит тебе серьги с зеленым жемчугом. Офер дернул плечом и понял, что альфа снял с него украшения. Было глупо ходить в таких по дешевым тавернам, но вчера он был как-то излишне беспечен. Отсутствие в городе родителей дало ему чувство ложной безнаказанности и свободы. И, как оказалось, напрасно. — Так как тебя зовут? И где живет твой отец? — снова спросил островитянин и легонько пнул сапогом ногу омеги. Тот сгруппировался и инстинктивно отодвинулся. — Или ты предпочитаешь, чтобы я продал тебя какому-то другому альфе? — У нас запрещена торговля людьми, — выпалил Офер и спрятал лицо за коленками. Ему стало по-настоящему страшно. — Да? Скажи это тем, кого я видел в притонах Осроены. Вряд ли те парни и девчонки работают там по доброй воле. Стирать задницу до кровавых мозолей и пропускать через себя по сорок человек в день могут только рабы. Ты же не хочешь себе такой участи? — невесело усмехнулся островитянин и внимательно посмотрел на омегу. — Ты не похож на того, кого не берут замуж. Так в чем твоя проблема, мальчик? Папа не дает тебе выбрать альфу? Или жених неподходящий? — Оставь в покое моего отца! Это не твое дело! — выпалил Офер и пнул его ногой. Альфа поднялся, сгреб омегу с пола и сжал его за плечи. — Значит, и правда папа тебе чем-то не угодил. Но только не стоит так беспечно нарываться на драку с первым попавшимся альфой. Он может оказаться не таким глупым, как ты думал. Или ты всерьез считал, что я куплюсь на твои уловки? Он с силой оттолкнул Офера, и тот рухнул на каменный пол. — Глупый маленький омега! От скуки ищешь неприятности на свой симпатичный задок. Говори имя своего отца, иначе уже к вечеру будешь торговать им в притоне за корку хлеба! Офер сжался в комок на полу, ожидая удара его тяжелого сапога. Но его не последовало. Альфа вышел на улицу, хлопнув скрипучей дверью, и омега остался один. Прошло несколько часов прежде, чем островитянин вернулся. Офер пытался освободить руки и ноги от пут, но узлы были наложены профессиональным моряком, и ему их даже ослабить не удалось. Магию призвать на помощь тоже не получилось — то ли из-за страха, то ли от удара по голове Офер никак не мог вызвать даже искру волшебства. Он все больше ощущал свое бессилие, у него не осталось сил даже на крики. Он и не кричал, не звал на помощь: тот, кто придет на его крик в этих трущобах, может оказаться еще хуже похитителя.