Stick up — grandson
Асфальт под колёсами раскаляется, когда мимо светофора проносятся два гиперкара. Расстояние между ними сокращается, в то время как стрелка на спидометре стремительно отдаляется от нуля. Юнги дышит через раз и матерится под нос, когда видит впереди огромный грузовик. Рычание приближающегося корвета перекликается с быстрым биением сердца парня, когда он резко сворачивает вправо, из-за чего задняя часть машины немного уходит в дрифт. Тут на выбор: смерть от столкновения с грузовиком или от рук Чон Хосока, и Юнги даже не знает, какой из вариантов менее болезненный. Он пролетает между двумя машинами и замечает, что по второй полосе от грузовика дороги нет. Блять. Нет, это уже вслух: — Блять, — губы вопреки страху растягиваются в безумной улыбке. Тэхён вообще слабо понимает, что старшего веселит. Он за прошедшие минуты прошёл уже все стадии: от злости и отрицания до принятия. Сидит теперь, прижимает к себе эти идиотские бутылки вина, которые, скорее всего, смешаются с их кровью этой ночью. Нет, ну, а чего они хотели? Игры играми, но нужно знать, против кого играешь. Юнги с Тэхёном часто проворачивали всякие дела, обводили богатых идиотов вокруг пальца или крали у них, в этом безумной парочке равных нет. Один тут хакер, другой талантливый мошенник — убойный тандем. Но вот лезть на территорию братьев Чон, да ещё и без плана — так, чисто повеселиться — было откровенно говоря глупо. Ну, хотелось мальчишкам похвастаться, что смогли обокрасть самых опасных дядь. Ага — обманули, ага — похвастаются теперь на том свете. Как подарок самого господа, их преграда начинает перестраиваться на вторую полосу. Между маклареном и грузовиком остаётся метров сто, когда как корвет немного отстаёт из-за плотных легковушек сзади. Юнги уже ни о чем не думает, либо они сейчас влетят на трехстах километрах в задницу огромному оптимусу прайму, либо Юнги станет верующим, ибо молитвы Тэхёна творят чудеса. Он с шумом набирает в легкие воздух и резко бьет по тормозам, сбрасывая скорость для дрифта. Серебряная фурия, как в замедленной съёмке, проскальзывает между грузовиком и легковой машиной. Мин может поклясться, что видит в переднем окне капельку пота, скатывающуюся от голубого виска до скулы. Визг стёртых шин, запах жжёной резины, рычание корвета… всё это как будто происходит не с ним, а он — сторонний наблюдатель, поставивший их безумие на паузу, чтобы лучше рассмотреть детали. А может, они все-таки убились об грузовик, и душа Юнги уже летает где-то, освободившаяся от тела? Не, не тут-то было. Истошный крик Тэхёна, который за последние секунды постарел лет на пять, возвращает Мина в реальность. Он с новой силой впивается в руль, поудобнее обхватывая чёрную кожу, и уходит от столкновения с перестраивающимся автомобилем. Теперь три полосы преграждают корвету путь. Юнги с диким рыком своей детки сворачивает с шоссе, двигаясь по кольцевой линии в плавном дрифте. На такой скорости иначе не получится. Они рассекают темноту одной из спальных улиц большого города. Приходится замедлиться, потому что сбить кого-то или попасться на камеры с превышением не очень хочется. Юнги думает недолго. Хоть он и смог оставить Чона позади, им выиграна только первая партия, сама игра ещё не закончена. Он резко сворачивает в какой-то сырой переулок и давит тормоз. Тэхён в шоке распахивает глаза, уже намереваясь что-то сказать, но старший его опережает. — Из машины, живо! — говорит громко и жёстко, чтобы до Кима скорее дошло. — Чего? Я не брошу тебя, Юнги! — выкрикивает опешивший младший и смотрит на него так, будто Мин едет на верную смерть, и это их последняя встреча. — А я тебя и не спрашиваю. Вышел резко! — сам открывает дверь, что плавно взлетает вверх, как крыло, и толкает паренька на выход. — Береги ящик, если что, похоронишь его рядом со мной. — Ты чё несёшь?! — не успевает договорить Тэхён, потому что дверь опускается, и тачка срывается с места, вылетая на противоположную улицу. Юнги быстро оглядывает обстановку. Наверняка Чон знает, где он, остаётся лишь ждать. Макларен едет относительно медленно (относительно трехсот километров, конечно), что позволяет снять одну руку с руля и нащупать под сиденьем ствол. Да, Юнги уже большой мальчик, и оружие для него — не новая игрушка. Он осторожно оглаживает металлический корпус и смотрит напряжённо вперёд. На самом деле ситуация его веселит. Он — поехавший адреналиновый наркоман. Мин полез на склад Чонов, чтобы пощекотать себе нервы от скуки, а теперь он сам — один большой оголённый нерв, которого происходящее приводит в восторг. Младшим жертвовать Юнги бы не стал, поэтому сейчас, когда Тэхёна в салоне нет, можно повышать ставки. Долго дьявол ждать не заставил. Даже прислушиваться не надо, чтобы различить в тишине пустой улицы рычание эс седьмого. Спорткар останавливается на перекрестке, слева от макларена. В свете уличного фонаря, что попадает в тёмный салон через окна, Юнги видит лишь фигуру, но и ее достаточно, чтобы кровь в жилах вскипела. Пиздец с большой буквы. Водитель дьявола сидит расслабленно, держится за руль одной рукой, вторая покоится на дверце. Кажется, будто он не в погоне участвует, а в магазин за хлебом едет. Дразнит его, Мин уверен. Это спокойствие напускное. У них одинаковый градус безумия в крови, у обоих. Ксеноновые фары упираются своим взглядом в не менее горящие глаза Юнги. Они стоят около минуты, рычат друг на друга, подогревают интерес. Счёт ведут сердцебиением. Восемьдесят ударов со стороны Хосока — сто тридцать со стороны Юнги. Мин проиграл. Британец первый срывается с диким рыком, оставляя клубы дыма позади, корвет вылетает следом. Фурия разгоняется за секунды, влетая на пустую трассу, кажется, сбивая какой-то пластмассовый конус. — Сука! — шипит Мин, поудобнее перехватывая руль. Теперь корвет буквально в пяти метрах. Расстояние сокращается до критически опасного, к чертям сбивая дыхание. Юнги вдавливает педаль, из-за чего машина ревёт как безумная, что только распаляет. Хочется смеяться истерично, до слез. Такого кайфа он никогда не ловил. Когда корвет приближается так близко, что между серебряным бампером и горящей фарой не остается и метра, Мин чувствует резкий толчок. Корвет прижимает его к бордюру, надавливая на самое уязвимое место перед задним колесом. А дальше… а дальше Юнги слышит отчетливые хлопки. И если на секунду его воспалённое сознание допустило мысль, что вселенная аплодирует ему за смелость, в следующее мгновение он понимает — это выстрелы. Этот. Ублюдок. Стреляет. По. Его. Детке. Ярость выплескивается в кровь, когда он представляет, как пули оставляют отверстия в идеальном покрытии. Юнги тянется за стволом и перехватывает руль левой рукой, заводя правую в окно. Вот теперь наступает пиздец капсом. Две рычащие молнии летят по пустой узкой дороге, а водители смотрят не вперед, а друг на друга. Когда пуля пролетает уж слишком близко к открытому окну, Юнги решается на тупой, безумный и чертовски опасный маневр. — Ты меня заебал, блять! — кричит Мин. Он резко втапливает педаль тормоза в пол, сбрасывая скорость. Корвет, не ожидавший этого, дергается в сторону, чтобы уйти от столкновения, и позволяет макларену поравняться. Секунда, пересечение взглядов, разряд тока между ними. Сумасшествие вспыхивает с новой силой, превращаясь в манию. Юнги засматривается на точёный профиль, идеальную линию челюсти, волосы красные, будто пламя, и глаза. Глаза антрацитовые. Чёрные бездны, он не может отказать себе в удовольствии и ныряет. Перед ним в соседней машине — секс. Пекло настоящее. Мин забывает даже о пистолете в руке, о бешеной скорости, тонет в восхищении. А самое главное — видит отражение своего же взгляда в чужих глазах. Что там по игре? Какой счёт? Плевать уже. Первым взгляд уводит Чон, перехватывая руль крепче, потому что впереди серпантин. Они въезжают на грёбаную гору, где любой толчок, любое неосторожное движение — и полет им в один конец — к господу богу. Мин тоже отстраняется, вырываясь немного вперед. Если они здесь сдохнут, он себе не простит. Не простит, потому что больше всего теперь хочется закончить всё это безумство и услышать рядом голос, втянуть запах, оказаться к этому ублюдку так близко, как только можно. Мин даже не хочет искать причины этому внезапному и абсолютно маниакальному желанию. Может, он обдолбался адреналином, или солнце напекло (которого нет, ха), или… еще чего произошло. Похуй, не до размышлений, знаете ли. Они летят вверх по неровной дороге, не уступая друг другу. Чёрная и серебряная кометы борются за первенство, сплетаются, меняются местами, то обгоняя, то сдавая назад. Внезапно корвет начинает давить на бок, придавливая к обочине, пока на левую сторону не приходится особо сильный удар. Юнги понимает сразу — он не пытается его убить, хотя мог бы при желании. Он хочет запугать, выдавить с асфальта на мягкий еловый настил, сцепление с которым макларен потеряет в секунду. Он вынуждает его сбросить скорость и остановить машину. Но он не учёл одного. Детка Юнги такая же бешеная, как и он сам. Их обоих этим блефом не испугаешь. Между пролетающих мимо деревьев Юнги замечает непримечательный знак и улыбается, как психопат. Сейчас будет сюрприз. Он резко бьёт по тормозам, позволяя корвету вылететь вперед, и выкручивает руль на сто восемьдесят градусов, с шипением въезжая в крутой поворот, от чего на дороге остаются чёрные полосы. Хосок не заметил знак въезда на смотровую площадку, а Юнги им воспользовался и съехал с главной дороги, по которой всё ещё несется Чон, только в одиночку. Юнги смеётся как ребенок, получивший на новый год желанный подарок. Волшебное чувство окрыления разливается по телу, когда рёв макларена разлетается по пустой дороге. Он хочет поставить это мгновение на повтор и прокручивать до конца жизни, как самую большую победу, но вдруг вслушивается. В тишине ночного леса, как раскаты грома средь ясного неба, слышится движок корвета, а в следующую секунду разъярённая бестия вылетает прямо перед носом. Юнги распахивает глаза в полнейшем шоке. Либо под капотом Хосока грёбаная химическая лаборатория с закисью, либо дьявол действительно приложил к этому руку, одолжив ему свои чёрные крылья. Иного объяснения парень просто не видит. Теперь корвет полыхает красным, а от Хосока даже здесь чувствуется аура злости и неконтролируемой ярости. Они сворачивают на дорогу к смотровой зоне. Это на самом деле максимально глупо, потому что: первое — путь чертовски короткий, всего пара десятков километров; второе — продолжения дороги там нет, это тупик. Кто там радовался своей гениальности? Так вот, получите — распишитесь. Юнги судорожно думает, что еще придумать, пока километры остаются позади. Не могут они так все закончить, так нельзя. Мин бегает глазами по салону, потом оглядывается по сторонам дороги и не видит ничего. Узкая полоса асфальта, окружённая деревьями и темнотой. Если заиграться — можно оставить здесь не только машину, но и свою жизнь, потому что дорога скользкая, еловый настил мягкий, а из освещения только фары. Когда перед глазами появляется огромное открытое пространство, Юнги откидывает челку, поджимает недовольно губы и уже готовится принять поражение, как вдруг сердце пропускает удар. Все происходит буквально за пару секунд. Корвет, что всё это время ехал впереди, заносит на повороте, когда под колесо так неудачно попадается большой камень. Заднюю часть спорткара подкидывает над землёй, а сам корвет начинает крутить на четырёх колёсах во все стороны по влажной дороге. Юнги смотрит и не дышит. Машина останавливается на самом краю пропасти. Еще бы чуть-чуть, жалкий метр — и от чёрной бестии не осталось и следа. Мин быстро давит на тормоз, из-за чего макларен немного заносит в сторону. Он не помнит, как открывает дверь и вылетает из машины, подбегая к чёрному дымящемуся корвету. Чон Хосок сидит на водительском сидении и кашляет от дыма, пытаясь отстегнуть чёртов ремень. Юнги сам тянет руки и нажимает на заветную кнопку. Он тянет на себя чужую руку, помогая выбраться из низко посаженного авто. У Чона немного съехавшая на плечо куртка, взлохмаченные, видимо, от тряски, волосы, в остальном же на нем никаких следов аварии. Мужчина натягивает на лицо улыбку, тогда как у Мина сердце бьётся как пойманная в клетку птица. — Ты как? — вопрос непроизвольно слетает губ, когда Юнги помогает ему отойти подальше от машины, поддерживая за локоть. — В порядке, — низкий голос отзывается мурашками по всему телу. Они проходят к серебристой машине, и Юнги позволяет ему облокотиться на горячую поверхность.Play with Fire — Sam Tinnesz
Они смотрят друг на друга нечитаемо долгую минуту. Вот вроде грёбаный Чон Хосок. Мафиозник, который еще полчаса назад пытался его убить за бухло, а потом сам чуть не умер. А вот Юнги. Такой небольшой, по сравнению с Хосоком, парень с голубыми волосами, серебряной деткой и чистейшим бешенством в крови. Между ними не больше минуты общего разговора. Между ними — игры с самой смертью. Они смотрят друг на друга, а в глазах блестит, как от алкоголя. Хосок сам жадно рассматривает этого мальчишку, наконец-то оказавшегося так близко. Сколько он за ним гонялся, и речь вовсе не о погоне. Никто не может найти объяснений такой внезапной тяге. Просто они заражены безумием, оба. И оба совершенно не отдают себе отчёт в своих действиях. Кто первый подаётся вперед — одному дьяволу известно. Дыхание сбивается ко всем чертям, прежде чем их губы находят друг друга грубым резким рывком. Они вгрызаются, как настоящие животные, чувствуя на губах металлический привкус. Чья это кровь? Да какая разница, их общая. С общим на двоих привкусом сумасшествия. Языки сплетаются грубо, каждый заявляет свое первенство, продолжая борьбу уже на другом поле. Руки задирают белую футболку, очерчивая осиную талию, в отместку Юнги хватается бледными пальцами за воротник красной куртки и притягивает ближе. Они делятся своим ядом, что расползается сейчас по венам, пока пальцы зарываются в огненные волосы, сжимая у корней. Чон резко меняет их местами, и теперь уже Юнги сидит на своей детке. Чужое колено впирается между ног, заставляя колени раздвинуться. — Ты, сучка, украл у меня четыре бутылки, а я из-за тебя лишился тачки, — дышит тяжело, опаляя горячим воздухом пухлые губы. — Не надо было устраивать гонки насмерть из-за четырёх бутылок, — отвечает Мин, вновь вгрызаясь жадным поцелуем. — Еще бы я их не устраивал, ты, грёбаный псих Мин Юнги, иначе я бы до тебя не добрался, — отвечает таким же напором, вдавливая красивое тело в гладкую поверхность спорткара, когда парень под ним в шоке распахивает глаза. — Откуда?.. — не успевает договорить, губы снова терзают жадно, с остервенением и злостью дикой. Откуда он знает его имя? Да и вообще, какого черта происходит? — Ты бы выбрал еще более заметную тачку, — руки собственнически, но при этом нежно проходятся по идеально чистой коже спины. Мин смотрит на него пару долгих секунд и смеется сдавленно. — Я, блять, знал, что твое внезапное возвращение на базу — не случайность, — между поцелуями и судорожными вздохами шепчет Юнги, обхватывая ногами тело мужчины. — А я знал, что вы бы не упустили этот шанс спереть у меня что-то, — пропускает между пальцами голубые пряди, поражаясь их мягкости, и снова льнет ближе, утопая в этом лисьем взгляде. — Мы гоняемся за вами уже два месяца, чтобы предложить сделку, а вы уходите прямо из-под носа. — Мы работаем на себя — это наше правило, — хрипло отвечает Юнги. — Придётся поменять правила, если не хочешь сесть за кражу, — притягивает к себе ближе, так, что между телами совсем не остается расстояния. — Ублюдок, — шипит Юнги и откидывает голову назад, открывая молочного цвета шею для поцелуев. Обоим давно на все плевать. Адреналин растекается по венам, смешиваясь с горящим возбуждением. Они тянутся друг к другу, как оголодавшие животные, в попытке усмирить свой голод. Не выходит. Хосок оттягивает больно нижнюю губу, получая болезненный стон. Два безумца нашли друг друга, и теперь никто из них не отпустит, об этом не может быть и речи. Юнги смотрит. Он завороженно рассматривает каждую деталь, боясь упустить даже малюсенькое трепыхание ресниц. Задерживается на шее с остро выраженным кадыком, что приходит в движение после каждого глотка, очерчивает взглядом идеальный подбородок и линию огненно красных волос, спускается снова, теперь облизывая взглядом манящие искусанные им же губы и те самые глаза, в которых полчаса назад плескалась ярость вперемешку с азартом. Чон Хосок блядски красивый. От него пахнет темнотой, опасностью и скоростью в триста километров. Он хочет всего его, прямо сейчас на этой площадке среди деревьев и камней. И он видит то же желание в глазах напротив. — Псих, — шепчет Чон, опаляя нежную кожу за ухом. Да, он точно псих, потому что в следующую секунду впивается укусом в чужую шею, оставляя на ней красный след, который не сойдёт ни завтра, ни через неделю. Хосок хрипло смеётся и сжимает чужую задницу руками, вызывая несдержанный стон. — Я мог убить тебя сегодня, знаешь, — тихо говорит Хосок, будто это что-то интимное. — Я тоже, — принимается нетерпеливо стягивать с него красную куртку, — у меня все ещё есть пистолет. — Так пойди и возьми его, сучка, — резко отстраняется и опускает руки, ловя злой взгляд Юнги, которого оторвали от дела. Он снова смеётся, когда видит на дне чужих глаз неудовлетворение. Юнги сейчас больше смахивает на маленького котёнка, у которого отняли игрушку, взъерошенный и возбуждённый. — Ты сейчас сожрешь меня глазами, — хрипло посмеивается и пристраивается обратно меж разведённых ног. — Ещё раз ты прервёшь меня — и я перегрызу тебе шею, никакой пистолет не понадобится, — ворчит Мин, возвращаясь к поцелуям-укусам, которые оставляет теперь на ключицах. — Злой котёнок, — стягивает с него эту раздражающую белую футболку, которая прячет от глаз прекрасное тело. — Может, нам лучше переместиться в другое место? — спрашивает, хотя у самого нет ни малейшего желания останавливать это безумие. Юнги опять смотрит на него недовольно, а в глазах черти в котле яркости варятся. — Ты, блять, так и продолжишь меня раздражать? Если ты, чёртов Чон Хосок, не трахнешь меня прямо сейчас — я сам тебя трахну! И больше в принципе ничего не надо. Хосок принимает это за согласие и впивается в губы глубоким грубым поцелуем. Они на самом деле не в самых комфортных обстоятельствах: метрах в пятнадцати стоит корвет с пробитыми шинами, где-то там горит ночными огнями город, и с обзорной площадки его очень хорошо видно. Парочка уже практически забралась на капот серебряного макларена, стягивая друг с друга эту ненужную одежду. В лесу тихо, темно и совсем немного холодно. Но кого-то это останавливает? Ответ, очевидно, отрицательный. Кому из двух безумцев есть дело до ночного неба, сломанной машины, отсутствия мягкой кровати под задницей и того, что они находятся на открытом пространстве, где их могут обнаружить в любую минуту, когда всё, что их волнует, — это неудовлетворенный голод друг друга. Хосок рассматривает его долго, очерчивает мягкую кожу пальцами, смотрит на голубые взлохмаченные волосы, губами касается бледных ключиц. Ещё там, в салоне корвета на скорости под двести пятьдесят, он кислорода лишился, когда увидел ангела в серебряном спорткаре. Мин Юнги из докладов и отчётов, что приносил ему помощник, всегда представлялся ему взрослым опасным парнем с наколками, потому что то, что он проворачивал и куда пробирался — говорило о многолетнем стаже, крайнем профессионализме и бесстрашии. У Юнги из документов абсолютно нет рамок, нет страха и инстинкта самосохранения. У Юнги под ним — тоже. Такие руки пригодились бы любому клану, и Хосок с братом решили найти и взять их первыми, вот только отыскать знаменитую парочку оказалось непосильной задачей. Так же хорошо, как грабить, они умели разве что скрываться, поэтому нужно было дождаться, пока они сами залезут в их ловушку. И дождались. Какой же шок он испытал, когда вместо крупного парня встретил этого маленького котёнка. А теперь Хосок вдавливает его в капот британца, освобождая стройные ноги от чёрной ткани джинсов. — Как бы мне ни хотелось взять тебя прямо так, тебе будет больно, — говорит сквозь поцелуи, и в голосе действительно слышатся нотки беспокойства. — В бардачке, — сдавленный шёпот — все, на что хватает Юнги. Хосок быстро отстраняется и отходит к правой стороне машины, чтобы достать из неё все необходимое. — Ты… — вопрос повисает в воздухе, когда Юнги поднимает расфокусированный взгляд и смотрит на… неужели… растерянного Хосока. Глава грёбаной мафии Чон Хосок смущается, осторожничает и даже не может прямо задать вопрос. — Серьёзно? — Юнги требуются все оставшиеся силы, чтоб не рассмеяться. — Я не девственник. — Это я и так понял, — недовольно отзывается мужчина. — И да, я спал не только с девушками, — всё же не сдерживается и усмехается Мин. Хосок реагирует на смешок злым взглядом, грубо подтаскивая парня ближе. Он тут вообще-то пытается быть осторожным и внимательным к его чувствам и заднице, а этот мальчишка его только злит. Уж извините, Хосок хоть и отморозок тот ещё, но нечасто ему приходится трахать парней в лесу. Мин над ним смеётся, но до того момента, как первый смазанный палец не врывается в тело. Юнги не больно вовсе, но от неожиданности его подкидывает на металлической поверхности. — У тебя есть парень? — спрашивает Чон, не ожидавший такого легкого проникновения, ну и плюс этот вопрос ему просто интересен. Да, просто так, для науки хочет знать. — У меня есть полезные игрушки, — стонет громко, когда второй палец входит, не встречая сильного сопротивления. — Грязная детка, — двигает быстро, но осторожно. Собственное возбуждение уже упирается в плотную ткань, требуя скорейшего освобождения. Свободная рука скользит по телу, слегка царапая, собирая пальцами каждую мурашку. Юнги тем временем сам насаживается, просит, нет, требует больше и сильнее. Хосок хоть и беспокоится о его целостности, но и он не железный. Когда три пальца свободно проскальзывают в горячее нутро, раз за разом касаясь заветной точки и вызывая сладкие стоны парня, Хосок нетерпеливо освобождает своё возбуждение от плотной ткани и раскатывает презерватив по всей длине. Ему ещё немного надо в последний раз удостовериться, что делает все правильно. Он притягивает парня к себе, вылизывая тонкую шею, оставляя на ней небольшие метки, спускается дорожкой поцелуев вниз, очерчивая каждую косточку. Юнги от этих действий мечется по поверхности сильнее, чем от самых грубых ласк, даже на пике разврата всё ещё как ангел выглядит. Хосок заставляет его забыться в своих руках, а после откинуться с силой на серебряный капот, когда мужчина делает первый осторожный толчок. Юнги складывает губы в немом крике, царапая слегка сильные руки, что держат его бёдра. — Все нормально? — спрашивает Чон и останавливается. В Юнги от этой неуместной заботы злость волной поднимается, он не отвечает ничего, сам разом насаживается на всю длину, вызывая у мужчины хриплый стон. — Двигайся, блять, — цедит сквозь сжатые зубы возбужденный до предела парень. Больше никаких рамок. Маска напускного спокойствия трескается, осыпаясь под ноги со звоном. Хосок рычит как зверь, вгрызается в искусанные губы и делает резкий болезненный толчок, заставляя Юнги впиться ногтями в его плечи. Он хотел грубо, жёстко, до белых пятен перед глазами — он получит. Разозлил зверя, который и так на последней хлипкой цепи держался. Мин Юнги сегодня из его лап не выберется. Он выгибается до хруста в позвонках, толкаясь навстречу. По пустой смотровой площадке разносятся шлепки горячих тел и тяжёлое дыхание. В легкие проникает удушливый запах смолы и хвои. Они сплетаются друг с другом, как оголодавшие животные. Юнги полосует спину, а Чон в отместку кусает линию челюсти, тут же зализывая. Капли пота смешиваются друг с другом, ни на градус не остужая пыл. Хосок трахает резко, глубоко, и от этого кайф разливается по телу, выплескиваясь дозами в кровь. Машина под ними не просто трясётся, она ходит ходуном, будто живая. Жар двух тел раскаляет металлический капот, оставляя на нём испарину. Это уже даже на поцелуи не похоже, они будто жизнь друг из друга высасывают. Юнги срывается на громкий крик, когда Чон меняет положение, входя под новым углом. Мин смотрит на красоту перекатывающихся мышц, что сейчас слегка подсвечиваются огнями далекого города. Его личный дьявол прекрасен, он одними лишь касаниями вспарывает кожу, разрывая на миллионы кусочков. От Юнги с каждым толчком остаётся все меньше смелости и гордости, потому что рядом с ним это ни к чему. Хосок своими глазами видит всё, не только тело обнажённое. Тишину ночного леса нарушает низкий стон, когда Хосок делает последние рваные рывки в горячее тело. Он выходит и соединяет их члены в одной руке, доводя до долгожданной разрядки. Юнги кричит надрывно, впиваясь зубами в плечо, пуская кровь, когда белесые капли пачкают стройный живот. Они дышат загнанно, так, будто дрались остервенело или бежали до этого леса от самого города. — Блять, — хрипло выдыхает, потому что на большее не хватает. Хосок первый приходит в себя и снимает младшего с капота, ставя на трясущиеся ноги. Он подбирает их разбросанную одежду, стирает найденными в макларене салфетками их сперму и приводит в порядок полуживого Мина. — Твой друг, наверное, думает, что я тебя убил и уже разобрался с телом. — Будет для него сюрприз, когда я расскажу, что ты делал на самом деле, — приводит дыхание в норму, закашливаясь от этого плотного запаха хвои. — На мне столько укусов, будто я в лесу с волками дрался, — смеётся Чон, поправляя на себе рубашку и, недолго думая, накидывает свою куртку на плечи Юнги. — Ого, это что, трогательная забота после того, как трахнул меня на моей же тачке? — Ты сам меня вынудил, я предлагал уехать. — Ага, до ближайшего мотеля, — усмехается Мин, откидывая назад голубую челку. А Хосок просто пожимает плечами, не отрицая, и улыбается так очаровательно, как это делают маленькие дети, которых застукали за шалостью. Сердце Юнги в очередной раз за день пропускает удар. Они стоят как два идиота и пялятся друг на друга, потому что не знают, что сказать. Всё напряжение последних часов выпущено куда-то во вселенную, остались только все ещё немного возбуждённые мозги и куча вопросов. — И что дальше? — спрашивает Мин, жалея, что не взял с собой сигареты. — О чём ты? — на лице старшего искреннее непонимание. — Ну, секс — это, конечно, классно, но я вроде как тебя обокрал часом ранее, — он, может, и идиот, что напоминает своему палачу о наказании, но… а что, если палач в его глазах теперь имеет немножко другой облик? Хосок в ответ на это заливисто и абсолютно искренне смеётся, что у самого Мина уголки губ невольно ползут вверх. — Просто работай со мной, — предлагает беззастенчиво, будто на кофе зовёт. — Я же сказал — мы работаем на себя, — поясняет с уставшим лицом, потому что реально вымотался. — Юнги, — впервые называет по имени без всяких тупых приставок, и из его уст оно звучит так правильно и нежно, что самому Мину хочется записать этот голос на телефон. — У вас есть талант и навыки профессионалов, у нас — деньги, возможности и безопасность. Пойми, с каждым вашим громким делом о вас узнают всё больше. Если сегодня я смог тебя догнать, думаешь, не смогут другие? — в голосе нет угрозы, только неподдельное беспокойство. — И я сомневаюсь, что они будут так же сговорчивы. Юнги поджимает губы и отворачивается. Чон прав, за последний месяц им трижды приходилось менять местоположение, потому что другие кланы пытались на них выйти. До этого момента им с Тэхёном удавалось скрываться, но сколько ещё они смогут продержаться на одной удаче? А что если с мелким что-то произойдёт? Они друг для друга буквально единственные близкие люди, и Юнги порой сомневается, что сможет защитить его. Боль Тэхёна он себе не простит. — Мы должны обсудить это, — Юнги вроде не соглашается, но говорит таким голосом, что и без согласия всё становится понятно. Он сам ещё мальчишка, ему от силы двадцать лет, поэтому Чон не удивляется, когда под маской безрассудства видит тревогу. — Обсудите, но не затягивайте, — Хосок собирает все разбросанные вещи и закидывает их через окно в машину. — Когда согласитесь, приезжай на склад, наши люди будут вас ждать, — звучит нагло, что быстро раздражает Мина. — Ты всегда такой самоуверенный? — злой котёнок снова выпускает коготки. — Только когда знаю, что согласие уже в кармане, — подмигивает ему и отходит от машины. — У меня убита подвеска, так что поедем на твоей машине, только телефон заберу. Хосок отворачивается от пышущего злостью голубоволосого парня и направляется к чёрному корвету, когда слышит визг шин за спиной. Да ну, нет. Он не хочет поворачиваться и подтверждать свои догадки. Может, Мин просто решил перепарковать машину? Ага, конечно. Хосок медленно поворачивает свое уставшее тело и смотрит на площадку. На месте, где ещё несколько секунд назад стоял серебряный макларен, остались лишь клубы пыли и следы от шин. Даже куртку забрал, сучонок. Чон медленно проводит рукой по волосам, зачесывая их назад, и закрывает глаза, сдерживая внутреннее раздражение. Он один, посреди леса, без машины в одной футболке. Вот так и доверяй котятам. — Блять, — тихо выругивается себе под нос, обводя взглядом горящий в огнях город. Тишину ночного леса нарушает хриплый тихий смех и рев удаляющегося в темноту спорткара. Так… что там по счёту?