drive

Юнги сидит на огромном белом диване посреди роскоши, закинув ногу на ногу, и тихо пьёт свой коктейль, пока мужчина рядом лапает очередного полуголого мальчика на своих коленях. В просторном помещении музыка громко отскакивает от мраморных стен, пуская по телу приятную вибрацию. Ему не впервые приходится посещать такие закрытые мероприятия в частных домах богатых дядь — издержки профессии, так сказать — вот только на этот раз он тут не один. Тэхён нервно оглядывается на крупных мужчин в форме и всеми силами старается изображать веселье и беззаботность. Юнги на самом деле до последнего не хотел втягивать младшего в эту миссию, но Ким сам настоял, сказав, что будет переживать за друга вдвойне, если ему опять придётся смотреть за происходящим с монитора в своей комнате. Мин согласился его взять, а теперь жалеет. Нет, не потому что думает, что Тэхёну тут грозит опасность, младший сможет за себя постоять. Он просто знает, что когда Чоны поймут, куда эти двое полезли, не предупредив их, Чонгук убьет Мина без разбирательств. Юнги кокетливо хлопает ресничками, откидывая голубую челку. На нем полупрозрачная белая блузка с открытым воротом и блестящей вышивкой на ней. На шее цепочка из белого золота, что красиво струится по нежной коже, попадая в ложбинку ключиц. Он знает, что половина мужчин здесь жаждут его внимания и уже представляют в своей голове, как берут изящного мальчика прямо на полу этой комнаты. Животные. Пусть давятся своими слюнями, Мину до них нет дела, он здесь только ради одного. Его цель сидит посередине большого дивана, не спуская с него глаз. Чхве Джесок — ублюдок, который в последнее время пытается шантажировать Чонов неким компроматом на их поставки в Китай, сейчас грязно целует какого-то парнишку и поглядывает краем глаза на Юнги. Парень дарит ему свой заигрывающий взгляд и делает ещё один глоток из бокала. Мин, конечно, мог бы позволить Хосоку самому с ним разобраться, вот только его достало то, что Чон слишком о нем беспокоится. Ему больше нельзя проводить время за развлечениями, нельзя ввязываться в конфликты, нельзя лезть к деловым партнерам Хосока, ему вообще, блять, ничего нельзя делать. Хосок превратил его в гребаную домохозяйку, и сегодня Мин ему покажет, какую ошибку тот допустил, наложив свое вето на все его планы. Юнги сам достанет эти файлы и без чужой помощи. «Заебало» — думает Юнги и зачёсывает одну прядь за ухо, посылая Тэхёну знак о том, что пора начинать игру. Ким, который сидит к Джесоку ближе, протягивает руку к новому коктейлю и в следующую секунду как бы случайно опрокидывает его на мужчину. Тот вздрагивает и смотрит недовольно на мальчишку. — О, боже мой… мне так жаль, — лепечет смущенный парень, вытирая диван салфетками. Теперь ход Юнги. Он медленно, как подобает моделям, обходит стол, виляя бедрами, и присаживается рядом, принимаясь вытирать брюки мужчины от липкой жидкости. Джесок следит за этими действиями, забывая о парне на своих коленях, и облизывается как хищник. Тонкие белые пальцы мягко надавливают на ткань брюк, а Юнги мысленно заставляет себя подавить отвращение, уговорив себя ещё немного продержаться в этой роли. Джесок грубо скидывает свою пассию с колен, теперь обращая все свое внимание на красивого ангела с голубыми волосами и молочной кожей. Он выглядит как грех. Самый порочный, смертный грех. Такой контраст внешней невинности и порока заставляет кровь любого человека, у которого есть глаза, бурлить от желания присвоить, разложить ангела и упиваться его голосом хриплым. — Всё-таки не выдержал, куколка? — тянет мерзко, оглаживая пальцами подбородок. — Я все думал, когда подойдешь. — Тут было занято, — Юнги проводит рукой по коленям, ластясь и подставляясь под касания. — Одно слово — и я весь твой. — Тогда где в этом доме твоя комната? — Юнги придвигается ближе, опаляя шею мужчины горячим дыханием. От этого Чхве не сдерживается, подскакивает с места резко и хватает руку парня, протягивая хрупкое тело через всю толпу наверх. Юнги лишь раз оборачивается и пересекается взглядом с Тэхёном, на лице которого читается беспокойство. Мин коротко улыбается ему, заверяя без слов: «Всё хорошо». Всё и правда, хорошо. За ними идет лишь один охранник, оставляя большую часть свиты в кругу пьяных полуголых парней и громкой музыки. Пока всё идет просто идеально. Джесок открывает дверь своего кабинета и грубо затаскивает парня внутрь. Что Юнги удивляет сразу, так это то, что охранник заходит вместе с ними. Блять. — Он тоже будет участвовать? — кокетливо пропевает Мин, никак не выдавая свое беспокойство. — Это лишь молчаливая компания на случай чего, милашка. Не обращай внимания, — второй звоночек — в глазах Джесока теперь появилось что-то, кроме похоти. Азарт. О да, он знает этот взгляд, чёрт возьми. Глаза Юнги блестят так же в моменты максимальной опасности. Внутренний голос теперь кричит о том, что лучше заканчивать игру прямо сейчас, но Мин не может отступить. У него нет инстинкта самосохранения, только капля безумия, море смелости и чёртово желание утереть Чон Хосоку нос, поэтому парень откидывает все беспокойство на задний план и плавно, прямо как кошка, двигается к мужчине на чёрном диване. — Он будет подглядывать? — присаживается на колени в ногах мужчины и мурлычет. Настоящий котёнок. — Будь я на его месте, тоже не устоял бы, — пальцы грубо обхватывают подбородок и притягивают лицо Юнги ближе. — Я так не хочу, он может выйти? Ну пожалуйста, блять. Это же не сложно. Джесок ласково обводит мягкие розовые губы, очерчивает острый подбородок пальцами и зарывается рукой в мягкие волосы. В его глазах теперь читается какая-то нежность и восхищение неподдельное. Мальчишка действительно ангел. Падший только. Как бы хотелось его сейчас забрать, попробовать его кровь и утолить свою жажду. Как жаль, ну как же жаль. Юнги следит за нежным взглядом и успевает уже расслабиться, как со следующими словами застывает камнем. — Чтобы ты мог меня убить, Мин Юнги? — тон тяжелый, с нотками стали, что сейчас крупицами попадают в тело парня, пуская по телу мурашки. Вот теперь реально «блять». Юнги в секунду откидывает свою маску кокетства и делает рывок, чтобы наброситься на мужчину, плевать, что он больше в полтора раза, но резко отлетает на пол, чувствуя металлический привкус во рту. Половина лица стремительно немеет от сильного удара, но боли он не чувствует. Юнги лежит на полу и хрипло смеётся, сплёвывая кровь. — Я думал, одному из самых могущественных людей Кореи понадобится меньше времени, чтобы понять подставу, — приподнимается на локте и смотрит с вызовом на взбешённого мужчину. — Разочарован. — Завали, блять, — мужчина хватает его за грудки, встрясывая безвольное тело, — Ты, сучка Чон Хосока, хотел меня наебать? Я думал, Чон умнее, а он оказался идиотом, под стать своей подстилке. Подослал тебя, не побрезговал под меня подложить, лишь бы забрать файлы, а теперь ты валяешься на грязном полу и тявкаешь что-то, — Джесок откидывает его обратно на пол, подходя к охране. — Свяжи его и смотри, чтоб ничего не выкинул, я пока позвоню его ёбырю. А ты, — бросает он Юнги, перед тем как выйти, — ты всего лишь шлюха старшего Чона, но он неплохо заплатит мне за твою мордашку. Юнги злится и в первую очередь на себя, но сдаваться рано. Как и у всех хороших игроков, у него приготовлен туз в рукаве. Крупный мужчина небрежно поднимает его с пола и кидает на стул, связывая руки за спиной. — Аккуратнее, блять, — шипит от тугих веревок Юнги, когда грубые волокна впиваются в нежную кожу. По-любому останется след. Хосок будет злиться. Охранник, может, и сильный, но вот умом, кажется, не отличается. Мужчина заканчивает закреплять веревки на запястьях парня и отходит к стене, отворачиваясь спиной к двери. Юнги думает недолго. Он начинает изображать неудобство и потираться о жёсткую спинку, но на самом деле ловкие пальцы залезают в задний карман свободных брюк и достают оттуда маленький нож-бабочку. Расправиться с верёвками — секундное дело. Как бы туго они ни были завязаны, перед острым другом Юнги ничто не устоит. Мин решает не делать опрометчивых поступков, не бросаться на амбразуру с воинственным криком, как сделал раньше. Сейчас нужно сработать быстро и максимально чисто, потому что время поджимает. Если Хосок успеет найти его первым, значит, вся миссия будет провалена, и Юнги придется признать, что он облажался.  — Эй, уважаемый, — кричит нагло, заставляя мужчину недовольно обернуться на бесстрашного парня. — А если бы нам с твоим боссом удалось дойти до пикантных моментов, ты бы тоже присоединился? — не удалось бы, Юнги хотел вырубить Джесока, как только тот начал бы распускать руки. — Пасть закрой, — басит мужчина. — У таких шлюх, как ты, рот только для отсоса годится, — рычит злобно на паренька, что его на две головы ниже. — Я что, слышу ревность в твоем голосе? Ты сам как глубоко у него берёшь? На этот раз провокация срабатывает, потому что мужчина быстро сокращает расстояние, не желая слушать этот бред и уже занося кулак для удара, как вдруг весёлый настрой Юнги сменяется холодной жестокостью. Да-да, именно такое лицо у него, когда он убивает. Парень в секунду обнажает лезвие и одним чётким движением вгоняет его в шею охранника. Мужчина не успевает среагировать на резкую перемену в настроении, как чувствует металлический запах крови в комнате и тёплую жидкость на своей шее, что струится по костюму. Мужчина прижимает руки к своей шее и хрипит, пока кровь толчками вырывается из разрезанной глотки, пачкая красивый ковер. — Спокойной ночи, сладкий, — пропевает Мин, безразлично наблюдая за предсмертной агонией. У него нет времени общаться со смертью, ему нужно найти ёбаные файлы. Он запускает руку в голубые волосы, больно оттягивая, и пытается собраться с мыслями. Парень быстро хватает ноутбук, принимаясь шарить в документах, как вдруг слышит выстрелы и чьи-то крики, доносящиеся с первого этажа. Только не это. — Нет! — кричит Мин, скидывая с письменного стола какие-то бумаги. — Блять! Я был так близко! — хнычет парень и сжимает волосы от злости. Еще бы немного, совсем чуть-чуть, и файлы были бы у него. Вопреки досаде Юнги делает глубокий выдох и усмиряет своё быстро бьющееся сердце. Грёбаный Чон Хосок всё ещё его невероятно бесит, но глупо отрицать, что на затворках сознания он рад, что тот за ним пришёл. Юнги понимает, что сейчас старший Чон разобьёт его гордость на глазах у всех, кто есть на первом этаже этого дома, но все равно собирает себя в насупившуюся кучку и идёт навстречу своему личному палачу. Он только подходит к лестнице, как слышит чей-то жалкий скулёж и разъярённый голос Хосока: — Где он, блять?! — рычит старший Чон, и голос этот пускает по спине Юнги табун мурашек. — Я клянусь дьяволом, если ты не скажешь мне, где Мин Юнги, я разобью тебе череп голыми руками! Мин бесшумно спускается по широкой лестнице и улыбается про себя. Ему нравится эта картина. Неужели Хосок так испугался? Все мысли, как и сама игра, забываются в одно мгновение, когда он видит своего дьявола. В помещении, где ещё недавно проходила эта грязная вечеринка, сейчас кровавый пир с одним только королём в центре зала, у ног которого на коленях сидит Чхве Джесок и умоляет не убивать его. Чон Хосок напряжён, его фигура в идеально выглаженном чёрном костюме вытянута в струну, рука уверенно держит золотой дигл, дуло которого приставлено ко лбу Джесока, а в глазах бешенство необузданное. Там столько эмоций — океан, и Юнги знает, что сегодня его в этом океане утонуть заставят. Ярость, злость, раздражение, ненависть, боль, страх и тоска. Потому что у главного зверя забрали его человека, заставили пройти через беспокойство дикое, заставили мысль «а что, если…» вспыхнуть в сознании на мгновение, поэтому, пока ему его не вернут, кровь будет реками литься. Но Юнги не даёт ему шанса напиться местью. Родные руки нежно обхватывают напряжённый торс мужчины, а лоб упирается в мощную спину, за которой ему ничего не страшно. Юнги слышит рваный выдох и чувствует, как медленно, клеточка за клеточкой, мышцы расслабляются, а рука с пистолетом опускается вниз. Мин тут же обхватывает позолоченный металл и зажимает в своей руке, поглаживая грудь Хосока, в которой сердце стучит, как пойманная в клетку птица. Испугался. Зверь на ласку отзывается, приходит в себя, человека возвращая на законное место. Юнги сам его обходит, ладонями обхватывает лицо и смотрит в самые красивые на свете глаза. — Ты пришёл за мной, а мне ведь почти удалось, — шепчет тихо, нежно обводя острые скулы. — Никогда так больше не делай, — так же тихо отвечает Хосок и впервые за долгое время дышать начинает. Он, как только понял, что Юнги пропал и на связь не выходит, сразу о самом страшном подумал. Не может этот парень на месте сидеть, не осознаёт всю опасность. Каким бы хитрым и смелым его мальчик ни был, есть враги, с которыми ему не справиться. Поэтому Хосок еще до звонка Джесока все понял, сотни раз себя проклял, что не уследил, и собрал все силы, лишь бы ангела своего себе в объятья вернуть. Юнги прижимается теплыми губами к его щеке, успокаивая, подтверждая, что теперь он в безопасности, и поворачивается лицом к Джесоку. Тот стоит на коленях, перепачканный в крови и слезах, и смотрит так умоляюще. Жалкий. Юнги не распинается долго, бьет его краем пистолета с размаху, из-за чего тело мужчины валится на пол. Он садится на корточки перед стонущим от боли телом и шепчет почти неслышно. — Я думал, Чхве Джесок — сильный противник, а он оказался слабаком и трусом, под стать всему остальному мусору. Решил злить зверя, угрожал ему моей жизнью, посчитал себя сильнее Чона, а теперь ты валяешься на грязном полу и тявкаешь что-то, — возвращает ему его же слова. — Вот только за мной он пришёл, а уже тебя никто не спасёт. Юнги встает, последний раз брезгливо окидывает взглядом мужчину и просит водителя Хосока отвезти его домой. Только дойдя до двери, он чувствует хватку на предплечье и ловит твердый взгляд младшего Чона. — Где Тэхён? — голос Чонгука выдает его беспокойство. Юнги спокойно переводит взгляд за белую колонну и смотрит на сжавшегося от страха мальчика. Чонгук, как только видит эти глаза, в секунду забывает о Юнги и подрывается к дрожащей фигуре, заключая его в самые трепетные объятия. — Не прощу, — шепчет на ухо, прижимая к себе тело так сильно, будто боится, что отберут. Не отберут. Никто больше не посмеет. Юнги смотрит на эту картину и посылает другу ласковую улыбку. Кажется, он уже давно не его главный защитник. Черный роллс бесшумно трогается с места, отдаляя его от дома, где сегодня даже в мрамор впитается кровь. Юнги закрывает глаза и улыбается, чувствуя этот знакомый запах смерти.

***

Пентхаус на последнем этаже элитного здания погружён во мрак. От стен отскакивает ровное дыхание, что лёгкой дымкой оседает на панорамном окне. Юнги стоит обнажённый после душа, потому что в одежде всё равно нет необходимости. Стоит лицом к ночному городу и наблюдает за огнями автомагистрали, маленькими машинками и цветными билбордами с рекламой. Перед ним весь город, как на ладони. Тысячи жизней, сотни потерянных душ, которые скитаются по улицам огромного мегаполиса, борясь за свое право существовать в этом мире. И Юнги тоже был среди них. После захода солнца он блуждал по улицам, выживал в тёмных кварталах, вгрызался в жизнь, как голодный пёс в гнилую кость. А сейчас он стоит на вершине, смотрит на таких же несчастных с высоты роскоши и комфорта и борется со своим внутренним голосом, который отказывается принимать чужую доброту и заботу. Сейчас его жизнь больше смахивает на жизнь домашнего кота — его кормят вкусно, ласкают, любят и заботятся. Но что делать, если к ласке кот не приучен? Как перестать ожидать подвоха и отплатить, наконец, за всю доброту? Юнги тяжело выдыхает, когда слышит звук открывающейся двери. Ему даже не нужно поворачиваться, чтобы понять, кто пришёл. Кто вернулся. Хосок себя ждать не заставляет. Он резко сокращает расстояние до Юнги, разворачивает его лицом к себе и впивается в губы болезненным поцелуем. Он в этот поцелуй вкладывает все страхи, злость, боль и обиду. А Юнги принимает, терпит, сам руками в волосы зарывается, успокаивает своего зверя. — Я чуть с ума не сошёл, пока тебя искал, — отрывается от губ, дышит тяжело и в лоб своим лбом упирается. — Никуда не отпущу больше, — целует вновь жёстко, кровь пускает, принимая свой любимый яд. — Прости, я не должен был, я не думал, что тебе это так важно, — эти тихие слова вызывают в Чоне ураган злости из-за глупого мальчишки. — Важно, — рычит Хосок, оставляя на шее болезненный укус. — Не смей, блять, даже думать иначе. Юнги шепчет тихое «прости» и обхватывает ногами тело мужчины, повисая на нём. Хосок всё без слов понимает — подхватывает парня под бедра и несёт в спальню, ни на секунду от поцелуев не отрываясь. Уже лежа на огромной кровати Хосок ласково оглаживает его тело, проводит невесомо над опухшей щекой, целует следы от веревок на запястьях и сам в себе пожар тушит. Совсем недавно он лично убил каждого, кто его мальчика тронуть посмел, с Джесоком голыми руками разобрался, всех его шлюх на тот свет вслед за хозяином отправил, но кровью так и не напился. Один только взгляд на его синяки вновь поднимает бурю в душе, но Юнги к нему прикасается, и одного его движения достаточно, чтобы успокоить его злость. — Я убью каждого, кто посмеет к тебе притронуться. Сказано почти неслышно, интимным шёпотом, но слова эти пускают по телу табун мурашек, а сердце пропускает удар. Это гораздо сильнее, чем любое признание. Они оба это понимают. Юнги притягивает его к себе и целует осторожно, в поцелуй вкладывает всю благодарность за заботу, добро и… любовь. — Я тоже люблю тебя. Хосок давно заслужил эти слова, а теперь их произносить так просто. Будто это само собой разумеющееся. Да так, собственно, и есть. Хосок прерывает поцелуй и спускается к шее, мягко прикусывая кожу, вызывая тихий стон, что вырывается из любимых губ. Ангел. Только его. Персональный ангел самого дьявола. Никому больше смотреть и касаться не дозволено, иначе Хосок себя не сдержит. Его сумасшествие целиком и полностью контролирует мальчик, который сам собой безумие олицетворяет. Он сейчас выгибается призывно, молит своего зверя перейти к действиям, но Хосок ему не поддаётся, мстит за сегодняшнюю выходку. Юнги недовольно хватается за рубашку, тянет пальцы к пуговицам, намереваясь снять, но Хосок заводит его руки над головой. Сжимает очень нежно раненые запястья, чтобы больнее не сделать, но Юнги будто сам от него грубости требует. Вот только сегодня Чон ему не позволит, сам сдерживается, но хочет показать ему все чувства. Он целует по одному его пальцы, пока тело под ним нетерпеливо рвётся, подталкивает к действиям. Хосок оглаживает каждый выступ, целует каждую косточку, проводит языком по соскам, вызывая громкий несдержанный стон. Он сам с ума сходит от того, как Юнги выгибается в экстазе, ловит ртом воздух и скулит в нетерпении. Дорожка поцелуев спускается к мягкому животу, и Хосок носом по нему как зверь настоящий водит, отпускает его руки, которые теперь опускаются на плечи, всё ещё затянутые тканью костюма. — С-сними его, — практически плачет парень. — Пожалуйста, сними. Чон решает не мучить его и себя и скидывает ненужные тряпки на пол, возвращаясь к прекрасному телу. Кожа Мина в свете ночи превращается в настоящее полотно из бриллиантов, которое Хосок как лучший художник расписывает своими поцелуями и метками, создавая произведение искусства. Хосок спускается ещё ниже, не обращая внимания на скулёж и желание Юнги уже самому взять всё в свои руки. Как бы сильно он ни любил грубость и боль, ласка и нежность в нём такую бурю поднимают, которую он контролировать не способен. Поэтому для него это самая жёсткая пытка. Когда Чон доходит до члена, то сразу проводит языком по всей длине, из-за чего Мин подскакивает на кровати и шепчет сдавленно: — Н-нет, пожалуйста, Хосок, я… не могу, — глаза его на самом деле блестят от слёз. Слёз удовольствия. Как хочется заставить его плакать, сцеловать все кристаллы солёные и напиться этими чувствами. Но Хосоку самому уже больно физически это терпеть. Он выцеловывает внутреннюю сторону бёдра, приподнимает стройные ноги под коленками и наконец-то касается сжавшегося колечка. Он растягивает его медленно, хотя в этом нет нужды, заставляя его чуть ли не плакать от обиды. Они слишком часто делают это, чтобы в растяжке была необходимость, но Хосоку самому это нравится. Этот момент, когда он имеет над своим строптивым мальчиком полный контроль, заставляет Чона самого чуть ли не выть от наслаждения, видя, как Юнги кидает по всей кровати. Когда, наконец, он заменяет свои пальцы членом, Юнги открывает рот в беззвучном крике и впивается ногтями в сильные плечи. На них обоих уже несчётное количество меток друг друга — и на коже, и под ней. Хосок двигается в нём медленно, слизывает капельку пота, что попадает в ложбинку меж ключиц, и пьёт эти стоны, что самой лучшей мелодией отскакивают от белых стен. Он жадно сжимает ягодицы, приподнимает, на себя насаживает, входя до упора, а Юнги от удовольствия только слёзы роняет, сам к себе ближе притягивая. Это его зверь, его дьявол, и он всегда будет приходить. Давно уже нужно было это принять. Хосок никогда не сделает ничего, что будет угрожать его жизни. Все его действия и слова не для того, чтобы парня слабым выставить, не ради насмешек, а ради его безопасности. Юнги слишком зацикливался на своих обидах и глупых играх, а сегодня впервые на всё глазами Хосока посмотрел. Он испугался, хотел всех ублюдков заставить собственную кровь глотать, за то, что коснулись и посмели угрожать его жизни. Какие к чёрту игры? Счёт уже давно за бесконечность перевалил, и победителей в игре двое. Он заполняет его ровными четкими толчками, выбивая сладкие стоны и вздохи. Юнги зарывается пальцами в красные волосы: гладит, оттягивает. Он царапает кожу на шее и плечах, сам же следом зализывает. Хосок входит до упора, покусывает белые коленки и закидывает на плечи, входя под новым углом. Юнги лишь на секунду взгляд вниз опускает и тут же жалеет, зажмуривая глаза. Смотреть на то, как Хосок в него входит, как пропадает в жарком теле — невыносимо. Он стонет громче, когда чувствует как удовольствие медленно, по крупице, концентрируется в одном конкретном месте. Терпеть больше невозможно. Он откидывает голову на разворошенную постель и сжимает простынь в руках до тех пор, пока не слышит треск рвущейся ткани. Волна проносится по всему телу, сметая собой все мысли, страхи и сомнения, оставляя лишь чистый лист, который своими отпечатками пачкает Хосок. Он тоже чувствует, что уже на грани, и плавные толчки превращаются в рваные, резкие. Картина кончающего Юнги окончательно выбивает из него все стержни, и он делает последний рывок в горячее сжимающееся тело, не покидая. Они оба дышат жадно, через раз впуская кислород в лёгкие. В воздухе их запахи смешались, бережно обволакивая два переплетенных тела. Хосок выходит также медленно, улавливая в любимом лице нахмуренные брови и трепыхание чёрных ресниц. Он укладывается рядом на кровать и подтягивает безвольное тело к себе, согревая своим теплом. — Я больше не хочу играть, — шепчет, ласково обводя мягкие линии на лице. — Ты победил, я сдаюсь. — Чон Хосок никогда не сдаётся, — оставляет поцелуй там, где бьётся сердце. — Ради тебя я готов тысячу раз проиграть, только не оставляй меня больше. Юнги приподнимается на дрожащих руках и целует осторожно, облизывает каждую ранку, сплетается в неторопливое движение. Так тепло. Так правильно. Так и должно быть. Хосок просыпается, когда солнце едва показывает свои лучи из-за дальних крыш. На часах уже почти шесть утра, город пробуждается ото сна, заводя свою утреннюю мелодию. Но все это его не волнует. Он ощупывает кровать в поиске тёплого тела, боясь, что он опять его оставил, ушёл, как и сотни раз до этого. Но сердце пропускает от счастья удар, когда рука всё-таки касается нежного плеча. Любовь разливается в каждой клеточке. Хосок притягивает его ближе, зарывается носом в самые мягкие голубые волосы и улыбается. Он никогда не думал, что проигрывать может быть так приятно.