***
К Финдарато начали подходить другие эльфы, а Гэллвэг повернулся к своему младшему сыну и серьёзно положил руку ему на плечо: — Ты должен будешь остаться, Гильдор. Я поручаю тебе заботу о нашей матери: ей будет очень тяжело, если в этот опасный путь отправимся мы все. Мальчик опустил голову: он был огорчен, но и спорить не мог. Гэллвэг же вместе со старшим сыном, Гильдином, подошёл к Финроду — время прощаний с домашними наступит после.***
И вот уже пятеро стояли возле бывшего короля Нарготронда. Следом за ними к арафинвиону молча, с непроницаемым лицом, двинулся Дэльвэ. Перворождённый эльф считал, что Фелагунду нужны не слова поддержки, а верность на деле. Говорить что-либо фэанариони было несвоевременным, другим нарготрондцам — бессмысленным: сами всё видят. И понимают. Если есть ещё те, кто готов последовать за Государем — им будет проще, чем тем, кто подошёл к Финроду первыми. Теперь верных стояло шестеро возле Лорда. Лишь шестеро, хотя здесь должен был быть весь народ Третьего Дома. Дэльвэ ещё раз окинул взглядом тихо ропщущую толпу, и увидел, что с другой стороны зала едва не бежал Мэрэтион. Лицо обыкновенно лёгкого нравом, редко приходившего в гнев полутэлеро горело. Мэрэтион был в гневе. «Как можно было так поступить с Фелагундом?!» — думал эльф про себя. — «Те, кто даже после этих слов Государя Нарготронда не устыдится, не пойдёт вслед за ним, они же… такое нельзя простить!» Эмоции захлёстывали Мэрэтиона.***
Кто-то из оставшихся верным Финдарато принял решение почти мгновенно, не задумываясь, кто-то был должен вначале проститься с тем, что оставляет за спиной, а кому-то понадобилось призвать своё мужество, чтобы сделать то, что он должен был сделать. Мэлэдир, что стоял рядом с воинами Лорда Кэлегорма (юный охотник восхищался фэанарионом как охотником), в смятении и в страхе перед грядущими бедами, видел, как знакомые и незнакомые ему эльфы подходят к Финроду один за другим, чтобы уйти в гибельный путь. В путь, что требует доблести и преданности. Разве не о том мечтал сам Мэлэдир — быть доблестным и преданным? Разве для того едва не погиб в схватке с мнимым эльфом*(2), чтобы… безопасно отсиживаться в хранимом тайной Нарготронде, пока его прекрасный Король идёт против сил Моргота? Чтобы, пируя вместе со всеми или стреляя уток в безопасных нарготрондских землях, думать, смогли Финрода защитить его верные воины или нет. Или и не думать, а просто пировать, будто и нет никакого Финрода Фелагунда, будто он уже мёртв, и о нём даже скорбеть и вспоминать не нужно… От этих мыслей Мэлэдиру стало противно. Он не только Финрода, он и себя предавал, всё лучшее, что в нём было… Юноша сбросил смятение и оцепенение: — Пропустите меня, я ухожу! — крикнул Мэлэдир и начал продираться через толпу, которая ближе к тронам стояла особенно плотно.***
Финрод видел теперь, что он в самом деле уйдёт не один. И если его оруженосец, Нимрос, отрёкся от него, то среди тех, кто остался преданным, оказались и те, кто никогда не принадлежал к Верным Финрода. …Только сейчас выяснилось — кто из его подданных чего стоит, и кто подлинно верен ему как Лорду, а кто только звался так. Каждый, кто откликнулся, каждый из этих восьми, от древнего Дэльвэ до юного Гильдина (и Гильдора, что хотел уйти, но не мог), стал близок Финроду, если и не был особенно близок прежде. Финрод ещё не знал, что решивших последовать за ним — не восемь, а десять. Ещё двое воинов, Фэргенол и Торондир, не выступили вперёд, но молча ждали в полутьме у дальней стены, когда толпа разойдётся, и они смогут подойти к Финроду. Это двое ждали не потому, что колебались, но потому, что давно привыкли держаться в тени, незаметно, и даже свои лица чаще всего скрывали капюшонами плащей. Один из них, Торондир, был изуродован огнём Дагор Браголлах, и шрамы сходили долгие годы, так что эльф привык скрывать себя. Другой, Фэргенол, таился из-за чувства вины: сражаясь недалеко от Государя, мечник в пылу боя не заметил, когда враги отрезали Финрода от своих, и считал это своей виной. Но из лордов и командиров, кроме Эдрахиля, с запозданием поднялся лишь Артарэсто. На Тьелкормо и Куруфинвэ он смотрел растерянно, явно не зная, что им сказать. Ведь они были друзьями, и только благодаря Тьелкормо и Куруфинвэ он сам, и Финдуилас, и ещё некоторые сумели спастись из Минас-Тирита, но сейчас… …Старший брат… предвидел, что обет окажется гибельным для него; и часть предвидения уже сбылась — от его владений не осталось ничего, что мог бы унаследовать сын, ведь Финдарато отрёкся от власти, и от него отреклись. Значит — сбудется и другая часть пророчества?! — Почему же всё так… — с горечью негромко произнёс Ородрет и глубоко вдохнул. Финрод уходил, значит, и он должен был уйти. Вслед за старшим братом. Как было и прежде.*(3)***
Куруфинвэ смотрел на воинов, что остались верны Финдарато, и усмехнулся. Он не знал раньше, что настолько хорошо умеет убеждать: его словами не прониклось лишь несколько Нарготрондцев.*(4) Хотя конечно, его народ не отрёкся бы от него и после более убедительной речи. Но те, кто сейчас стояли у трона Финдарато, были бы вполне достойны быть частью Первого Дома. Вот только уважал их Куруфинвэ именно за то, что они приняли сторону Фелагунда, а не его. Мрачные мысли накрыли короля Первого Дома. Он понимал, что теперь он не может доверять жителям Нарготронда, а кто теперь возглавит этот город, было неясно. «Как бы это не стало концом для Нарготронда», — думал фэанарион, молча взирая на разворачивающееся перед ним действо.***
Предательство нарготрондцев омрачило настроение и Тьелкормо. Для нолдо стала почти физически неприятна собравшаяся перед креслами толпа — вместо эльфов в ней шушукались мерзкие, подлые и трусливые существа. Тьелкормо кинул взгляд в сторону трона, но лучше не стало: возле короля, преданного своим народом, собралось всего восемь эльфов. Всего восемь остались верны своим клятвам, и теперь они пойдут на верную смерть ради того, чтобы ничего не достичь. Тьелкормо закрыл глаза и медленно выдохнул. — Всё кончится очень плохо для всех, кто остался верен своему Королю, — обратился Охотник к своему брату — Но меня пугает, что остальные так быстро предали его. Он ведь много лет правил ими… та же учесть будет ждать и преемника Финдарато, кем бы он не был.*(5)***
У стоявших возле Финдарато мысли были не столь единодушны. Гильдин ждал, когда к ним, подошедшим первыми, начнут стекаться остальные воины; юноша ещё долго будет ждать, когда же очнутся нарготрондцы… хотя бы часть из них. Эдрахиль же, сказав Фелагунду, что без спутников он не останется, и подняв шлем-корону, на краткое время обёрнулся к народу, всматриваясь. Этого было довольно, чтобы с горечью осознать: если к уходящим кто-то и присоединится, то немногим больше, чем уже есть. Отныне и до тех пор, пока нарготрондцы не раскаются — если раскаются вообще. — эта горсть эльдар и есть все подданные Государя Фелагунда. Эдрахиль перевел взгляд на поднявшегося из кресла и шагнувшего к брату Ородрэта, и по виду принца, по сжатым губам, Эдрахиль понял, что брат Короля намерен последовать за ними. Идущих на помощь Берену, в поход на Ангамандо, было так мало… но Эдрахиль не знал, передаст ли Государь корону младшему брату или позволит идти за собой. Но кто тогда останется править Нарготрондом? Финрод решит оставить правителем самого достойного из тех, кто остаётся… из тех, кто отверг его? Таков теперь будет правитель у города? И всё же, Финрод — законный Король, и желая, чтобы все это помнили, Эдрахиль протянул корону Нарготронда Фелагунду и сказал: — Прошу тебя, Государь, выбери Наместника, что будет править Нарготрондом до твоего возвращения, — как ни велика была опасность, как ни безнадёжен поход, Эдрахиль надеялся, что Король вернётся. И твёрдо верил, что безнадёжный поход не будет бессмысленным, и Берен пришёл сюда не напрасно. Своему Государю Эдрахиль верил, как себе, и более, чем себе. А сам Финрод надеялся, что уходящие с ним уцелеют… что хотя бы часть из них уцелеет. Он смотрел на Ородрета, решившегося выступить вместе с ним, стать девятым в этом малом отряде (считая самого Финрода и Берена), и мысленно видел перед собой младших братьев, Ангрода и Аэгнора, которым не успел прийти на помощь. Теперь из четверых сынов Финарфина останется лишь один, да ещё дочь, если пылкая Артанис, узнав последние вести, не бросит Дориат. Финрод знал, что Ородрет не просто никогда не желал власти, но и не был к ней готов: правя Минас-Тиритом, он не раз спрашивал совета старшего брата, но жители Минас-Тирита были сплочены немногим менее, чем жители Дортониона, и потому Ородрет прекрасно справлялся. Ныне же… будут ли слушать Ородрета те, кто восстал против Фелагунда, сумеют ли сохранить верность ему, хоть он и не призывал идти в поход за Сильмариллем и не был связан никакими обетами? Финрод надеялся, что сумеют. А ещё на Финрода с надеждой и ожиданием смотрел верный Эдрахиль, и потому Король не мог не принять венец из рук друга и не возложить на голову Ородрета*(6): — Прими эту корону, брат, как мой Наместник, — «Пока я жив и остаюсь Государем хотя бы для восьмерых», — мысленно добавил Фелагунд. — Она твоя. — Пока ты не вернёшься, — полувопросительно-полуутвердительно закончил Ородрэт, с отчаянной надеждой повторив слова Эдрахиля. «Ты же знаешь пророчество о моей судьбе», — думал Фелагунд, глядя на брата, но чувствовал — сейчас не время объявлять его. — Пока я не вернусь, — ответил Фелагунд вслух. Нолдо не собирался скрывать от своего малого отряда пророчество о своей гибели, знал, что расскажет о нём, как только почувствует, что пора; а когда рассказать нарготрондцам, пусть решит брат.***
Когда Эдрахиль протянул Финроду корону, собравшиеся в зале снова замерли, и тишина повисла почти звенящая. В этой звенящей тишине отчетливо разносились слова арафинвиони, но вот Лорды смолкли, а толпа так и не взорвалась криками чествования своего Наместника. Хотя часть нолдор всё же приветствовали передачу власти Ородрету — среди них были и Лорды Нарготронда…***
Куруфинвэ не вмешивался в происходящее: никто больше не покушался на Камень, дела же Третьего Дома феанариони не касались. Однако нолдо внимательно следил за происходящим, в том числе и за выбором Наместника. Говоря по правде, переход Шлема Нарготронда*(7) к брату короля был вполне логичным, на взгляд Куруфинвэ, но тем не менее… Ситуация была довольно странной: король, от которого отрёкся народ, после этого сам отрёкся от власти над народом, но тем не менее, он назначает наместника, который будет править, пока он не вернётся… к народу? Лорд искренне не понимал две вещи. Во-первых, куда Финдарато собирался возвращаться, если его народ уже продемонстрировал своё настоящее отношение? И во-вторых, как Фелагунд назначает наместника, если уже отрекся от власти? Но эти несоответствия были не единственными проблемами. Наместником был назначен Артарэсто, а народ показал, что слушает королей из Первого Дома… это не приведёт ни к чему, кроме того, что нарготрондцы отвергнут власть Артарэсто, окончательно предав сыновей Арафинвэ. Собственно… судя по реплике Эдрахиля, никто больше не сомневался в том, кто отныне реальный правитель Нарготронда. Сам Куруфинвэ не считал правильным или особо законным передачу короны Артарэсто, однако не желал дальше усугублять ситуацию, претендуя на корону сам. Это не казалось ему достойным. Лорд обвёл зал взглядом и покачал головой. Сложившаяся ситуация была не правильна, но в данном случае вообще было трудно поступить правильно. Что было бы правильно? Правильным было бы и для Артарэсто, и для фэанариони собрать вещи, собрать всех «своих» и немедленно покинуть город-предатель, оставив здешних эльфов самих разбираться меж собою. Но Куруфинвэ понимал, что таким образом они потеряют несколько десятков тысяч воинов, которые будут необходимы для будущего сражения с Моринготто. Атаринкэ совсем не была нужна власть над Нарготрондом. Говоря по правде, те, кто отверг своего короля, за которым шли в Исход, не вызывали у Куруфинвэ желания ими править. На них нельзя положиться, а потому они уже никогда не стали бы своими для Первого Дома. Однако влияние над эльфами Нарготронда было бы полезным: по крайней мере, это частично будет благом, ведь, без сомнения, они с братом смогут куда лучше подготовить воинов Нарготронда к решающей битве против Моринготто, чем Артарэсто. Просто потому, что сыны Фэанаро намного опытнее и талантливее как правители и полководцы. Куруфинвэ еще раз окинул взглядом народ Третьего Дома, многих из которых он раньше считал друзьями, пусть и не близкими. Горестно вздохнув, Лорд вспомнил слова отца в Лосгаре: «То что я оставил за спиной, лишь обуза»*(8), и ещё раз мысленно согласился с ним. Мудрый Фэанаро был прав тогда, уже видя наперёд, кто будет верен слову, а на кого всё равно нельзя будет положиться…***
Тьелкормо со спокойным и задумчивым видом разглядывал то собравшихся в зале эльфов, то украшенный резьбой и росписью потолок. Итак, народ Нарготронда не только предал своего короля, но и не принял его наместника. Теперь городом будет править не его законный правитель, а тот, кто возьмёт бразды правления в свои руки. «Но почему бы нам не взять эти бразды?» — подумал Тьелкормо. «Объединив нарготрондцев с нашими воинами, мы сможем быстрее и с меньшими потерями победить Врага.» Но мысли о Финдарато омрачали нолдо. Надо же было сделать вё так… глупо. Ведь всё можно было сделать совсем иначе, с совсем иным исходом… Хуан, почувствовав настрой Охотника, поднял голову и уныло посмотрел на нолдо. Псу тоже не нравилось то, во что его хозяин был втянут.***
— Финдарато… — чаще всего в Нарготронде говорили на синдарине, но сейчас, прощаясь навсегда, Артарэсто назвал брата так же, как его звали в Амане. Хотел сказать брату: «Вернись, вернись вопреки всему», — но эльф помнил пророчество. И всё же… пророчество было не так уж однозначно, и если Фелагунд и его отряд шли в Ангамандо — это уже можно было назвать «тьмой», независимо от того, как закончится этот поход. Но Артарэсто понимал, что на таких словах, на попытке трактовать пророчество в приятном свете, не возвести надежду, а Финдарато явно не хотел говорить о пророчестве… и Артаресто произнес вовсе не то, что хотел в начале: — Я буду хранить Нарготронд, — сказал эльф, и, стараясь совладать со смятением, не выказывать его слишком явно, прошёл к трону. А Фидарато, гнев которого ещё больше разгорелся от того, что Ородрета приветствовала дишь часть нарготрондцев, сказал верным воинам: — Теперь мы уходим! Задержался Артафиндэ лишь на несколько мгновений — чтобы напоследок посмотреть в лица оставшихся сидеть в своих креслах лордов Нарготронда, и сыновей Фэанаро, своих кузенов.Примечания.
*(1) «Сейчас же они роптали, что сын Финарфина — не Вала, чтобы повелевать ими, и отвернулись от него. Однако Проклятие Мандоса сделало свое дело, и у братьев зародились черные мысли; они решили отправить Фелагунда в одиночку на верную смерть, а самим захватить трон Нарготронда, ибо они были из старшего рода нолдорских принцев.» Эти слова противоречит фактам даже по «Сильмариллиону» — фэаноринги произнесли речи, очевидно, из-за Клятвы, и с тем, чтобы Финдарато тоже не шёл; потом все нарготрондцы отреклись от Финдарато (половина осталась бы верна, ушёл бы с половиной войска)… но это фэаноринги задумали отправить его одного на верную смерть, чтобы захватить власть… То есть это то, в чём нарготрондцы позже обвиняли Тьелкоромо и Куруфинвэ, желая себя оправдать. А в «Лэ о Лэйтиан» о более позднем достаточно ясно говорится: «Предавший короля народ Во много голосов кричал, Что следует во всём винить Неверных лордов, их убить, Что Дом Финарфина в ничто Они стремились обратить.» *(2) Об этом сказано в тексте «Я шёл к тебе, Государь», выложенный с аккаунта «Noremeldo Arandur». *(3) «Лэ о Лэйтиан». «И слыша, что сказал король, Тут десять воинов простых Мгновенно встали рядом с ним — Те, что в сражениях былых Стояли рядом с королём Под пламенем его знамён. Из дома Финрода, они Всегда сражались там, где он. Один из воинов — смотри! — Вперёд шагает, а затем Он поднимает с плит, склонясь, Нарготронда блестящий шлем». *(4) В «Сильмариллионе» после слов о речи Тьелкормо: «Долго держал он речь, и была в ней такая же сила, как в тех словах, которыми много лет назад, в Тирионе его отец призывал нолдор к мятежу». «А потом говорил Куруфин, и хоть речь его была более спокойна, но обладала не меньшей силой и вызывала в воображении эльфов видение войны и гибели Нарготронда. " Речь Куруфинвэ обладала не меньшей силой, то есть могла так же зажигать сердца и убеждать, как речи Фэанаро в Тирионе. *(5) Финдарато передал корону Артарэсто, но нарготрондцы не слушали его, фактически предав и приняв как своих Лордов Тьелкормо и Куруфинвэ: «Ородрет не мог противостоять им, потому что они склонили на свою сторону сердца жителей Нарготронда». Но спустя считанные месяцы нарготрондцы предали и их: «Потому сердца жителей Нарготронда освободились от их власти и обратились вновь к дому Финарфина; и они повиновались Ородрету. Но он не позволил им, как хотели иные, убить братьев…» Лучше об этом сказано в «Лэ о Лэйтиан»: «Предавший короля народ Во много голосов кричал, Что следует во всём винить Неверных лордов, их убить, Что Дом Финарфина в ничто Они стремились обратить». Позже «Турин обрёл власть в Нарготронде»; сам Артарэсто тоже его слушал, поэтому не так заметно, что нарготрондцы вновь переметнулись, теперь к Турину — но если бы Артарэсто стал противодействовать Турину, город вновь отрёкся бы от него (как о Гвиндоре, который и сражался, и знал о силах Врага больше любого нарготрондца, говорится, что «никто не считался с ним»). А после нападения на Нарготронд и поражения войска: «Среди этого горя и разора шел Турин, и никто не мог и не хотел преградить ему путь, хоть он убивал всех, кто ему ни попадался, и шел к мосту, пробивая себе дорогу к пленникам. Был он сейчас один, ибо те немногие, кто следовал за ним, бежали прочь». То есть нарготрондцы не остались верны и Турину — хотя враги бежали перед Мормэгилем, и он в это время шёл, чтобы освободить пленников, уцелевшие воины Нарготронда бросили его одного. Как и своих захваченных родичей… *(6) «Лэ о Лэйтиан» Покинуть город — нам судьба, Покинуть — но не потерять Твоё владычество над ним! Прошу я, о Король, избрать Теперь наместника, пока Ты не вернёшься сам». И вот Из рук у воина свою Корону Фелагунд берёт И на Ородрета чело Кладёт недрогнувшей рукой: «Прими же, брат мой, сей венец. Пока я не вернусь — он твой. *(7) «Лэ о Лэйтиан» «На юг тогда он поспешил, Вернувшись в град великий свой, Где был короной шлем его…» (после того, как Барахир спас Финдарато). *(8) «Сильмариллион»: «— Никого и ничего! Теперь я не считаю потерей тех, кого оставил позади; в пути они оказались ненужным грузом. Пусть проклинающие моё имя проклянут меня ещё больше, и, оплакивая свой путь, вернутся в клетки Валар. Пусть горят корабли!».