***
Смена сезона, настало время весны. После, казалось, бесконечного холода, мир родился заново, проснулся ото сна. Все пело и благоухало, вишни цвели, их белоснежные лепестки разносил ветер, покрывая дорожки клана Гусу Лань белым покрывалом. Ласково светило солнце, вызывая в ответ небольшие, но искренние улыбки молодых заклинателей, что шли на очередное занятие. Но, несмотря на прекрасный день, один человек был поглощен неприятными мыслями, внутри у него было неспокойно, что-то сильно тянуло там, в грудной клетке, в которой трепетало испуганным зверьком сердце, заставляя все естество дрожать, тревожность охватила Лань Сичэня. Но, несмотря на это, сейчас глава клана медленно шел. Так долго, что больше не видел спешащих на учебу адептов, слуг, что безуспешно вычищали тропинки от белого ковра пахучих лепестков. Наконец, перед взором светло-карих глаз, что, не отрываясь, смотрели на пейзаж, показался знакомый водоем. Тихо журчала вода, в ней, будто маленькие кораблики, плавали цветки вишни, мягко, будто лаская, дул теплый ветерок. Многое в Облачных глубинах было сокрыто от глаз густым туманом, даже адепты Гусу Лань не могли знать обо всех сокрытых уголках этого места. Здесь никто не побеспокоит. Первый нефрит аккуратно сел на плоский камень, который находился так близко к воде, что можно было дотронуться до неё кончиком сапога. «Никто не побеспокоит», — вновь подумал глава клана Гусу Лань, собираясь нарушить правило. Вскоре к одному ботинку на земле присоединился второй, и теперь уже босые ноги коснулись водной глади, погрузившись. Несколько слоев одежды сейчас были приподняты, чтобы не дать им намокнуть. Увидь его сейчас хоть одна живая душа, то не поверила бы, что достопочтенный Цзэу-цзунь может выглядеть так неблагопристойно, заниматься вещами, за которыми главу клана не должны были увидеть никогда. Вода омывала светлые ступни, белые лепестки мягко облепили конечность, осыпались на устало опущенные плечи и сгорбленную спину, будто желая укрыть ото всех бед и невзгод. Этим, вызвав небольшую улыбку в уголке губ, природа, казалось, чувствовала боль нефрита и хотела помочь, но не она могла прекратить метания души, забрать беспокойные мысли. Все в нем перевернулось с ног на голову, заплелось так, что не распутаешь. Прийти сюда было плохой идеей, теперь и это место напоминало об А-Яо, младшем названном брате главы клана Лань, лишь сильнее перемешивая чувства, что дрожали внутри, не находя выхода. Так же загнанно себя чувствовал и Цзэу-цзунь, сбежавший ото всех дел, обязанностей, что тяжелым грузом придавили к земле, не давая возможности спокойно вздохнуть. Год назад ветер завывал протяжно и горько, наводя тоску и грусть, но здесь стояли двое, они дополняли и любили друг друга. Один был настолько возбужден, захлебнувшись новизной ощущений, что не мог контролировать свои действия, скрывать свои чувства, а после стыдился порывов своей души. Второй же был рад, когда понял, что в этот холодный день, ему не дадут замерзнуть. Порывистые объятия, что так быстро закончились, ненадолго согрели, но румяное лицо, навсегда отпечатавшееся в памяти, разожгло сильнейшее пламя в душе, что теперь никакой холод не мог достать заклинателя. Но сегодня день был прекрасным, на камне сидел один, и как не хватало ему второго, без него картина казалась незаконченной пустой. Так себя и ощущал первый нефрит, но ничего поделать не мог. Цзинь Гуанъяо — глава клана, как и он, и по этой причине дел у него было невпроворот, поэтому на последнее письмо, которое было отправлено Лань Сичэнем в конце весны, ответа так и не последовало. Или же была другая причина, о которой не хотелось думать, но не получалось. Более он не мог беспокоить, было неловко признаваться себе в том, как сильно ему не хватает названного брата. После холод, без зазрения совести пытающийся погасить пламя, что ярко горело в груди первого нефрита, не желая затухать. Но даже наступившая добрая весна не принесла ни тепла, ни радости, хотелось все бросить и пойти на поиски недостающей части души, но что-то сдерживало. Это была неуверенность. Может, Цзинь Гуанъяо это не нужно, ведь иногда, кажется, что ты его понимаешь, а иной раз нет. Что-то всегда было сокрыто в глубине его больших золотистых глаз, что-то, что Лань Сичэню нельзя было рассказать. Боже, ведь у него была жена, а первый нефрит думает о нем в таком плане. Но, как бы ни старался, он не мог прекратить это делать, неугомонным сердцем было невозможно управлять, не слушалось. Долго еще просидел Цзэу-цзунь, чем ближе подходил вечер, тем сильнее скручивало и горело внутри. Было душно, несмотря на прохладу, было тесно, несмотря на бесконечные просторы вокруг. «Нужно уходить», — попытавшись аккуратно встать, Сичэнь заскользил мокрыми и затекшими от долгого сидения ногами по гладкому камню. Не успел опомниться, как упал в водоем, благо он не был глубоким, чтобы нечаянно не утонуть, но намок заклинатель полностью. — Ох… — последовала заторможенная реакция, пустым взглядом посмотрел на воду, вокруг собрались лепестки вишни, часть которых запуталась в покосившейся прическе. Глава клана Гусу Лань был похож на брошенного зверька, вода лилась с него сильным потоком, волосы намокли и тяжелым грузом прилипли к лицу, одежде, что облепила тело, будто вторая кожа, очерчивая мышцы груди, живота. Так и стоял заклинатель босыми ногами, возле которых уже образовалась лужа, на земле. Отсутствующий взгляд был направлен вниз, стопы уже испачкались в грязи, образованной водой. Привычной дорогой теперь пойти не получится, кто-то мог заметить первого нефрита в таком виде. Аккуратно взяв свои сапоги, Сичэнь пошел другим путем, голыми испачканными ногами ступая по тропинке.***
Середина весны. Еще один прекрасный день. Громко и радостно птицы пели свои песни, вместо белых цветков вишни появились красные ягодки, только начинавшие набирать соки, наполняться светом, радуя глаз. Сегодня глава клана Лань чувствовал себя слишком возбужденным, энергия так и просилась наружу, он был готов свернуть горы. Казалось, что в этот день должно случиться что-то хорошее, и душа пела, пела как никогда до этого, но было так хорошо и легко. Несмотря на то, что вчера Сичэнь так и не сомкнул глаз, уже тогда чувствуя подымающийся шторм внутри, силы переполняли его. Все необходимые дела были решены уже утром, быстрота и точность, с которой первый нефрит справился с ними, поражала. Лихорадочно блестели светло-карие глаза, казалось, мужчина был болен, почему и был отправлен в свои покои отдыхать. Цзэу-цзунь не знал, куда себя деть, нервно меряя шагами комнату, ждал, ведь что-то должно случиться, или только он так думал. Ни игра на сяо, ни рисование, ни медитация не могли успокоить внутренний пожар, так и прошли бесконечные минуты до вечера. Ничего не происходило, как вдруг стали слышны приближающиеся шаги, вот кто-то и пришел, от волнения все заискрилось внутри. — Глава клана, время обеда, меня попросили узнать о вашем самочувствии, — спросил слуга, не смея войти в ханьши. «Нет… Не он. Это так глупо, как я глуп», — подумал Лань Сичэнь, искры потухли, кажется, что-то разбилось, осколки засыпали лихорадочный блеск глаз. — Все в порядке, но мне нездоровится, поэтому я останусь у себя, попрошу меня не беспокоить — мягко сказал первый нефрит, — можешь идти. Ужасное чувство: сначала что-то очень сильно ждать, а потом понять, что этого все нет и нет. Но кого или чего на самом деле ты ожидаешь увидеть? Не знаешь или просто не хочешь себе в этом признаться? На эти вопросы есть ответы, но нельзя начинать думать об этом, иначе мыслям не будет конца. Нет, этого уже не остановить.***
«Эта поза неблагопристойна», — вот о чем сейчас думал глава клана Гусу Лань, но снова уверяя себя тем, что никто не увидит, продолжал это делать. В данный момент мужчина сидел на полу, облокотившись на кровать, опустив голову на колени, согнув ноги и обхватив их руками. Смешон… Но ничего не мог с собой поделать, пора уже понять, что сердце невозможно заставить что-то не делать. Мужчина не знал, как быть, это было в новинку для него, так сильно и ярко. Никогда раньше он не чувствовал себя таким слабым, не получалось собраться, на это не было ни сил, ни желания. Снова звук шагов, легкие, но четко слышен стук каблуков о каменную тропинку. Такие звуки не могут быть от обуви адептов Гусу Лань. «Кто же это?» — задаешь себе вопрос, зная ответ, но, уже не веря в него, не хочешь снова думать об этом. — Эргэ, извини за столь поздний и неожиданный визит. Я могу войти? Мне сказали, что ты не хочешь, чтобы тебя беспокоили… — аккуратно начал Цзинь Гуанъяо, но не договорил, потому как услышал скорый ответ. — Входи, — тихо, почти неслышно сказал Лань Сичэнь, совсем не заметивший, что перебил названного брата. Сейчас первый нефрит сел как положено, старательно стараясь скрыть все свои эмоции от пришедшего. Напоминая бледную статую, на лице которой застыла мягкая, но порванная улыбка. — Все в порядке, — продолжил Цзэу-цзунь, — чаю? — Да, спасибо, я позабочусь об этом, — промолвил Верховный заклинатель, внимательно смотря на мужчину, чувствуя исходящий от него холод. Казалось, он был не рад видеть его. Отгоняя подобные мысли, Цзинь Гуанъяо направился к чайнику. Разговор впервые за их знакомство не шел, Сичэнь не желал говорить, или же хотел, но не о том, о чем было бы легко сказать. Ляньфан-цзунь не знал, что делать, пытался понять состояние заклинателя напротив, решил действовать. — Эргэ… — мягко, вкладывая в это слово так много, сказал Цзинь Гуанъяо, аккуратно касаясь ладони, держащей чашку, ставя ее на стол, не встретив ни капли сопротивления или неприязни, но холод не отступал, заставляя медлить в своих действиях. — Прости, что так и не ответил на последнее письмо, у меня так и не было времени это сделать, я… — взяв две руки и заключив их в свои, сжал, на секунду прислонившись к ним лбом, — я скучал. Вот опять, огонь стал сильнее, добравшись до самой шеи, лед таял, лицо размягчалось, держаться отстраненно стало невозможным, мешки под глазами от бессонной ночи стали заметны. — Я… тоже, А-Яо, очень сильно, — направляя скрепленные руки к своей груди, в которой снова сумасшедше билось сердце, — чувствуешь? — снова включив режим влюбленного дурака, подтвердил свои прошлые слова Лань Хуань, совсем не желая останавливаться и забывать это. Старался обуздать свои эмоции, но их было так много, таких разных, но сейчас уживающихся вместе в данный момент. Он был счастлив и одновременно грустен, было волнительно, но спокойно, было легко и трудно дышать. Казалось, что ты как никогда живешь, но в то же момент и умираешь. Но одно было постоянно — он любит, и было сложно держать это в себе. Было страшно и волнительно открываться, если он решится, то тогда он станет еще более беспомощным и открытым перед названным братом. — Знаешь, не очень, погоди, — улыбаясь, будто снова что-то задумал, сказал Мэн Яо, в такие моменты он все больше был похож на лисенка, хитрый и шустрый, но требующий любви и ласки. Расплел руки, нежно прикоснувшись ухом к груди мужчины, прислушавшись. В тот же момент, кажется, сердце стало биться еще сильнее, желая чтобы его заметили. После Верховный заклинатель мягко обнял мужчину в белом, ощутимо прижимаясь, тихое дыхание опаляло грудную клетку, преодолевая все слои одежды. — Я знаю, что неприлично предлагать подобное, но мы можем устроиться удобней, например, на кровати, — хитрая улыбка коснулась груди. — А-Яо, что же ты предлагаешь, — то ли спрашивая, то ли упрекая, сказал первый нефрит. Теперь мужчины расположились на кровати, обнявшись. Стало так спокойно, и только Сичэнь собрался что-то спросить, как понял, что его не услышат. Не прошло и минуты, как тело Цзинь Гуанъяо полностью расслабилось, но руки все так же крепко держали первого нефрита, не давая отстраниться. Насколько же сильно устал Верховный заклинатель, что хватило всего пары секунд побыть в теплых объятиях, как он крепко уснул, полностью расслабившись, на лице застыла небольшая улыбка, но этого глава клана Лань не мог видеть, ведь головой Мэн Яо уткнулся ему в шею, тихо и спокойно дыша в нее. Это подействовало усыпляюще, и чуть позже Лань Сичэнь тоже погрузился в царство морфея, сильнее прижав близкого человека к себе, но спал он неспокойно. Теперь в комнате, где сидел один, были двое. Что толком не подготовились ко сну: все слои одежды были на них, волосы остались заплетенными, одеяло лежало под заклинателями, что крепко вцепились друг в друга, не разъединишь. Наконец, картина стала целой, потерянные части соединились воедино.***
На все Облачные глубины пронзительно зазвучал звон колокола: время отдыха. Шум разбудил Лань Сичэня, состояние спокойствия было зыбко. В его объятиях все также находился совсем не проснувшийся, а только сильнее вцепившийся в крепкую спину Верховный заклинатель. Как ни странно этот звук его не побеспокоил, хотя всегда любой шорох мог вытащить мужчину из царства морфея, всегда поджидавшего нож у горла, поэтому спит он часто беспокойно. Но сейчас ничто не могло побеспокоить Цзинь Гуанъяо, он, казалось, чувствовал себя в безопасности и верил, что именно здесь ему не должны навредить. Сейчас он был таким милым, хотелось еще сильнее сжать его в объятиях, что невольно сделал первый нефрит. — Мхмм… — сонно закряхтел, но Сичэню показалось, что замурчал, Мэн Яо. — Уже утро? — приподняв голову, стал озираться мужчина, немного приоткрыв глаза, не размыкая объятий. Ему не ответили, потому что глава клана Лань попросту засмотрелся на такого мягкого и открытого названного брата: растрепанные волосы, некоторые прядки прилипли в щеке, на которой появились следы от одежды, сонный взгляд золотистых глаз был направлен на Сичэня, что заворожено смотрел в ответ. Приподнявшись, Гуанъяо сел, потянув при этом мужчину за собой, продолжая обнимать его за талию. На секунду отцепив руку от тёплого бока, быстрым движением убрал мешающие волосы за спину, показалась шея и стала перетягивать все внимание первого нефрита на себя. Что смотрел то на неё, то на лицо, то на руки, покоившиеся на нем, от них жар быстро распространяется по всему телу, будто опаснейший яд, от которого не захочешь спастись. Взгляд перемещался с одного на другое, лишь бы не упустить ничего, будто после увидеть такое больше не будет возможности. — Эргэ? Что-то случи… — не дали договорить Цзинь Гуанъяо, мягко целуя, рука обхватила шею сзади, и движения губ первого нефрита стали более резкими, ему отвечали не менее страстно, но немного сонно. Другая рука в белом одеянии жадно схватила за талию, притягивая еще ближе, Сичэнь вновь прилег на кровать, укладывая мужчину на себя. — Эргэ, подожди… ты… что-то случилось? — отстраняясь, нежно, но взволнованно повторил Мэн Яо, нависая над первым нефритом, не желая давить на него своим весом, тем самым расположил руки по обе стороны от головы мужчины, не давая сбежать от ответа. А тот будто опять не слышал его, сердце громко стучало в груди, заглушая любые звуки. Глава клана Лань приподнялся на локтях и снова жадно поцеловал Верховного заклинателя. — Не пытайся меня отвлечь. Эргэ! — сильно схватил того за щеки, отцепив от себя Сичэня, внимательно заглядывая в глаза, сказал Цзинь Гуанъяо. Кажется, это подействовало, взгляд мужчины стал более осмысленным, но вместе с тем он отвел его. — Я… я… чувствую себя так странно, — беспомощно начал первый нефрит, — так горячо внутри, беспокойно. — Сказал и сразу же посмотрел на названного брата Сичэнь прямо в золотистые омуты, в которых он уже давно утонул, давая увидеть свои чувства, что ярко горели в глазах. — Эргэ… это нормально, с тобой все в порядке, — мягко целуя в щеку, сказал Цзинь Гуанъяо, затем снова посмотрел на любимого, — ты так прекрасен, не сдерживайся. Губы встретились. Еще ярче заискрил взор первого нефрита, чувства, будто вода вышли из берегов, заливая все вокруг. Светлые руки вновь опустились на талию Верховного заклинателя, вжимая в себя, давая почувствовать свое возбуждение, чувствуя ответное, это удивило. Не зная, что делать, Сичэнь толкнулся вслед за возвышающимся телом, цеплялся за него, как утопающий. — Эргэ… — целуя покрасневшие и припухшие губы, сказал Цзинь Гуанъяо, — я мог бы раздеть тебя, если ты ляжешь спокойно, — смеясь, проговорил заклинатель. — Хорошо, — смущаясь, проговорил глава клана Лань, после покорно опустился на кровать. Почувствовал руки на своей груди, аккуратно расстегивавшие пояс, что, приподнимая, снимали верхние, а затем и нижние одежды. Краска все сильнее наползала на лицо Сичэня, который сейчас был полностью обнажен и смущен, старался прикрыться. Ахнул, когда почувствовал поцелуи, осыпающие его плечо, грудь, живот, быстрее задышал, когда небольшие руки стали исследовать его тело, мягко ведя сверху вниз. После, мягко сжав бедро, указательный палец прошелся по подвздошной кости, возвратившись наверх. Длинное тело дрожало, из груди вырывались вздохи. Эти мягкие, но вместе с тем и ощутимые касание сводили с ума, дыхание сбивалось. Грудь стали терзать настойчивые ладони, обхватили и оттянули сосок, настойчиво поцеловали, сплетая языки, проезжая своим пахом о промежность первого нефрита. Послышался стон, что прозвучал прямо в рот Цзинь Гуанъяо, затем еще и еще. Касания мягкой ткани об обнаженное тело возбуждали все сильнее, что было прекрасно видно, отчего и становилось все более смущающим. Это должно прекратиться или не заканчиваться никогда, тело ломило от стыда и возбуждения, страха и предвкушения. — А-Яоо… — простонал первый нефрит, когда почувствовал руку на своем органе, ощущения были такими яркими, казалось, будто низ плеснули кипятком, иначе как объяснить этот жар. Каждое движение, казалось, рвало на части, к ладони присоединился горячий рот, язык размашисто провел по головке, этого оказалось достаточно, выгнувшись и длинно простонав, Сичэнь кончил, крупная дрожь прошла по всему телу. — А-Яо, — протянул Хуань, посмотрев между ног затуманенным взглядом: лицо Верховного заклинателя было покрыто белесыми каплями, что скатывались с его лица. — Боже мой, прости, — встрепенулся первый нефрит, сильно покраснев, приподнялся и схватил первую попавшуюся ткань и стал вытирать щеки, глаза, нос и губы заклинателя. — Эргэ, погоди, это же твоя одежда, — хихикая, сказал Цзинь Гуанъяо, смотря на беспокойного главу клана Лань, что испачкал свои нижние одежды. Всегда идеальный, сейчас он выглядел крайне нелепо, смотря во все глаза на ткань, что так некстати попалась под руку. Только сейчас вспомнив, что сидит голым, вновь покраснел, прижимая одеяние к нижней части тела. — Эргэ, ты так еще больше ее испачкаешь, — убирая в сторону белую ткань, открыв пах мужчины, проговорил, будто ребенку, Верховный заклинатель. От стыда хотелось провалиться сквозь землю, таким глупым Сичэнь не чувствовал себя никогда, не считая недавнего случая. — Эргэ, все в порядке, с одеждой мы разберемся, — мягко целуя алеющую щеку, сказал заклинатель, — ты больше не хочешь продолжать? — Я… хочу… ты ведь… — понять о чем заклинатель думает несложно, взгляд его после этих слов стал возвращаться в одно и то же место, краснея с каждым разом все сильнее. Он выглядит так очаровательно сейчас, покрасневший с головы до пят, зажатый, чувствующий сильную неловкость. В следующую секунду заклинателя вновь мягко откидывают на кровать, целуя в нос, руками аккуратно, но с нажимом массируют и оглаживают шею, переходя на плечи, касаясь ладоней, переплетая пальцы, — расслабься, — шепчут в ушную раковину, обдав ее теплым дыханием. Нежные движения и мягкие поцелуи делают свое дело — Сичэнь успокаивается, зажатость медленно уходит. Губы порхают над бедрами, голенью, одаривая легкими касаниями, мягко приподнимая конечность, раскрывая. — А-Яо, что ты… — задрожав, спросил Сичэнь, взволнованный взгляд коснулся лица Верховного заклинателя, не краснея сильнее, уже некуда. — Все хорошо, но если ты не хочешь этого, то я прекращу, — целуя в щиколотку, пальцами касаясь ягодиц, прошептал Цзинь Гуанъяо. В ответ голова первого нефрита резко задвигалась в стороны, несмелая улыбка коснулась губ, тут же получивших поцелуй. — Тогда мне нужно взять кое-что, — поднялся, аккуратно опуская на кровать ногу, видя на лице нефрита незаданный вопрос, — погоди секунду. Не успел Сичэнь среагировать, как заклинатель уже вернулся, держа в руках склянку с густой массой. Вновь почувствовал тело другого человека, под ягодицы положили подушку, поцеловав бедро, одна рука медленно надрачивала первому нефриту, другая аккуратно коснулась колечка мышц, тело под Цзинь Гуанъяо дрогнуло, попытавшись сбежать от касания. Остановившись, Верховный заклинатель нежно посмотрел на любимого. — Извини, это… неожиданно. — Мы можем поменяться. — Нет… продолжай. Смазанный палец, покружив вокруг, аккуратно продвинулся внутрь, что давалось с трудом. Сичэнь, кажется, еще сильнее напрягся, пытаясь понять происходящее. Давая привыкнуть, Гуанъяо через некоторое время пошевелил пальцем, двигаясь очень медленно, не желая причинить вред, отвлекая нефрита от странных ощущений медленными поцелуями в губы. Вскоре к первому добавился и второй, растягивая мышцы, внезапно коснувшись какой-то точки внутри, вызвав дрожь мужчины. После к ней присоединились стоны, и теперь уже три пальца растягивали сзади, все чаще касаясь этого места, заставляя длинное тело извиваться, дрожать, на головке выступили капли. Сам глава клана расфокусированным взглядом смотрел в потолок, стыдясь посмотреть на названного брата, лихорадочный румянец перешел уже и на шею, рот приоткрыт, губы красные от покусываний и поцелуев, грудь стала ходить ходуном, бешено стучит сердце, переполненное чувствами, ощущениями. Заклинатель, казалось, уже не понимал, что происходит, беспомощно, будто ребенок, протянул вперед дрожащую руку. Это не ускользнуло от внимания Мэн Яо, пристально следившего за состоянием старшего названного брата, ответил на жест, переплетая пальцы, прижимая соединенные ладони к кровати около головы первого нефрита, целуя мягкие губы. — А-Яо, продолжай, — будто не своим голосом, охрипшим и нуждающимся, протянул Лань Сичэнь. Аккуратно вытаскивая свои пальцы, Цзинь Гуанъяо быстро раздевшись, приставив рукой головку к покрасневшему входу, стал медленно входить. — Эргэ… расслабься, — проговорил Верховный заклинатель, целуя щеку, вылизывая сильное плечо, продолжая водить ладонью по органу. Наконец войдя полностью, замер, посмотрел в лицо напротив: нахмуренные брови, все такое же красное лицо, плотно сжатые губы, вытянувшиеся в тонкую линию. — Эргэ? Как ты? — спросил Мэн Яо, всеми силами заставляющий себя не начинать двигаться, он не мог навредить дорогому человеку. Сичэнь был важен для Цзинь Гуанъяо, луч света во всей той тьме, в которой он погряз, признавший его, всегда относившийся к мужчине с уважением. Он смотрел так, будто видел перед собой не сына шлюхи, а настоящее сокровище, которое давно потерял и, наконец, нашел, обещав любить, заботиться и помогать. Ангел, так слепо веривший ему, в него, закрыв глаза на некоторые вещи, может, потому что не желал видеть действительности, а, может, уже прекрасно все понимая, не предпринимая ничего. — Все хорошо, но… это так… странно, — неловко проговорил Лань Сичэнь, дышащий через раз, нечаянно двинул телом, продвинув член глубже. Застонал, закатив от ощущений глаза, через некоторое время почувствовал движения в себе: Цзинь Гуанъяо покинул напряженное тело, затем резко вошел обратно, уже почти не контролируя себя. Прозвучал еще один длинный стон, еще один толчок, и ноги с силой обхватили талию Мэн Яо, приводя в чувства, напоминая, кто перед ним. Теперь уже аккуратно и медленно стал двигаться Верховный заклинатель, на что в ответ с каждой секундой все отчаяннее стал подмахивать бедрами глава клана Лань, сильнее цеплявшись за талию названного брата, всем своим видом намекая на более быстрые действия. — А-Яо… А-Яо… — не решаясь попросить о таком, только беспомощно звал первый нефрит, надеясь, что его поймут. Слыша, что его так зовут, Мэн Яо не мог не откликнуться, будто без слов понимая, что хочет сказать ему Сичэнь, посмотрел в светло-карие глаза, ярко улыбнувшись, отчего расцвели, будто первые бутоны, ямочки на щеках, спрятал лицо на шее нефрита, стал двигаться сильнее и чаще. Отчего тело под ним задрожало, стало выгибаться дугой, вверх к близкому человеку, желая оказать ближе, руками вцепившись в спину до красных отметин, ногами сильнее прижимая к себе, когда в него входили. Стоны и вздохи стали еще сильнее, не успевал первый нефрит вдохнуть воздуха, как толчки выбивали его из груди, было горячо, странно и неловко. Тело двигалось само, жалкие всхлипы все покидали губы, это было невозможно контролировать. Чувства стремительным потоком омывали нефрита, было хорошо дать им волю, упасть в яму, из которой больше не выберешься, но только потому что не захочешь, ведь рядом будет сидеть другой, очень важный для тебя человек, упавший вслед за тобой и искренне тебя любивший. С каждый толчком Цзинь Гуанъяо задевал бугорок внутри, заставляя Сичэня стонать все чаще, все громче, рука обхватила член, быстро надрачивая. После особо сильного толчка мужчина весь напрягся и тут же себя отпустил, кончив, сжавший вокруг находящегося в нем члена, не давая выйти. Послышался вскрик сверху, Мэн Яо последовал за ним, потеряв всякие силы, упал на первого нефрита, что еще сильнее его обнял. Стало тихо, были слышны лишь быстрые вздохи мужчин, что пытались успокоиться и прийти в себя. Спустя некоторое время Верховный заклинатель, вспомнив, что все также находится внутри названного брата, вышел. — О, — рот первого нефрита забавно округлился, румянец, кажется, теперь останется на лице навсегда, мужчина почувствовал, как по бедрам потекло. Неловко. — Эргэ, у тебя есть ненужная ткань? — виновато посмотрев, спросил Цзинь Гуанъяо, натягивая на плечи нижние одежды, вставая. — Да, там, — показав, проговорил Сичэнь, не решаясь даже лишний раз пошевелиться, со странным выражением лица смотря в потолок. Через некоторое время почувствовал, как к бедрам прикоснулась намоченная ткань: — А-Яо, — совсем убито сказал первый нефрит, — я… сам. Но глава клана Цзинь не прекратил своих действий, теперь уже подбираясь к ягодицам, к покрасневшему кольцу мышц, длинное тело задрожало, но вырываться не стало. — Эргэ, это моя вина, поэтому я помогу тебе, — будто не замечая состояния Хуаня, проговорил Мэн Яо, внимательно разглядывая, мужчину снизу, что, кажется, снова готов провалиться сквозь землю. Когда, наконец, с делом было покончено, Верховный заклинатель мягко лег рядом с названным братом, что пытался найти взглядом свою одежду. После уже лежа в одних штанах, Лань Сичэнь, кажется, полностью успокоился. — Брат, я тебя совсем утомил, прости, — приглушенно сказал Цзинь Гуанъяо. В ответ первый нефрит посмотрел на скромно и отдаленно лежащего названного брата. В карих глазах плескалась неловкость, но ее яростно стало перебивать счастье, что, наконец, победило, окрашивая лицо радостью, мягкая улыбка коснулась губ, глаза ярко заблестели. Светлые руки вновь робко потянулись вперед, подтягивая мужчину обратно к себе, привлекая в свои объятия без шанса на освобождение. — А-Яо, все хорошо, однако… — долгая пауза, от которой Мэн Яо напрягся, напряженно ожидая продолжения, — я чувствую себя так неловко и глупо, но счастливо, — заливисто смеясь, закончил Сичэнь, тело в руках резко расслабилось, обняв в ответ. — Эргэ, как ты можешь быть глупым, это невозможно, — отрицательно качая головой, проговорил заклинатель. — Если бы брат узнал о недавнем случае, то не стал бы спорить, — в золотистых глазах зажегся интерес, который А-Яо не стал скрывать, надеясь услышать историю… Через несколько минут комната наполнилась мягким смехом, что радостно звучал из самого сердца Верховного заклинателя, совершенно себя не сдерживающего. — Эргэ, но… — мягко улыбаясь, вдруг внимательно посмотрев на Сичэня, начал Ляньфан-цзунь, — что случилось тогда? Прости, если спрашиваю лишнего. — Я… мне… было одиноко, — никогда такое никому не говоривший первый нефрит вновь чувствовал себя беззащитно, мысли и переживания того дня так и не покинули мужчину, тенью отразившись на светлом лице, — я тосковал по тебе, — не желая дальше говорить, закончил глава клана Лань. — Эргэ… — надломлено позвав, Мэн Яо стал покрывать поцелуями лицо Лань Хуаня, желая избавить его от беспокоящих мыслей, перекатившись так, что теперь он снова возвышался над Сичэнем, стал одаривать лаской щеки, закрытые глаза, немного сжатые губы, по которым ласково провел языком и которые после удивленно приоткрылись. Таким образом, пытаясь донести свои мысли и чувства, что встревоженно бились в груди, настойчиво целуя, большим пальцем руки поглаживая лицо, двигаясь назад, мягко поглаживая затылок, вплетаясь пальцами в длинные волосы. После нежно смотря в открытое лицо, которое с не меньшей любовью глядело в ответ, двое спокойно уснули, крепко вцепившись друг в друга.