Северный ветер и молнии

Глупый, такой глупый, ну почему, почему опять?! Беннет топает ногой, кидает в стену какой-то попавшийся под руку камушек - тот рикошетом прилетает по голове, но ему сейчас уже без разницы.  Беннет зарывается в волосы руками и тянет их назад, на щеках - мокро, а в голове - зло, очень зло. От беспомощности себя-прошлого.  Хотя, что он мог сделать? Встать между волками и охотниками и попросить не ссориться? И вот, поздняя ночь, Беннет - у себя в доме, папы - спят, а со стороны леса в небо - столп света, молния, и такая холодная, что леденит сердце даже ему, Бенни, сидящему у камина в каменном домике.  Спящие не замечают, неспящие не придают внимание. Бенни хватает со стола сумку и случайно опрокидывает несколько мисок и вилок с ложками, спотыкается о стул и лежащий у ножек чугунок, будит папу и всех соседей, которым бросает "извините", а сам мечется по избушке, мечется, сгребает все свои бинты и травы. На тревожное "что случилось?" что-то выхлюпывается, но Беннет слишком злой сейчас, слишком тревожный, чтобы остановиться, как учили, сделать вдох-выдох и рассказать взрослым.  – Север. Там - Борей. Волк, большой, сильный. Учит драться, но жестоко. Увидишь свет трубой - плохо. Беги подальше, будет холод. Кому он это говорил, этот волчий мальчик с драным капюшоном и пушистыми волосами? Это Беннету сказано было держаться подальше? Вот ещё.  Бенни поправляет на поясе меч и вылетает из домика прочь, под ругань соседей и крики папы, который больше не понимает, чем злится. Небось, все привыкли уже.  Беннет неожиданно ловко перескакивает через корни и уворачивается от какой-то очередной атаки этих пушистых масочных зверей, но сейчас неожиданной удачи совсем не замечает, не видит - ослеплён лиловым столпом света, и чем ближе, тем больнее, тем холоднее, тем сильнее ветер.  – Он тогда нас всех чуть не укокошил, даже эту, как ее.... Люмин. Может, не надо выбешивать этого волка, а? Он.... Страшный, честно говоря.  – Борей - люпикал. Сделал меня люпикал. Не будет страшным. Хороший, но строгий. Не беспокойся, ешь. Остывает быстро. Слетают от ветра слезы, которые не успевают замерзать на его щеках от жёсткого, жестокого ветра. Ветер колет не хуже шпаги, не хуже меча и не хуже острых игл, когда пытаешься зашить на себе свои же штаны. Только иглы острее. Но Беннет бежит, прижимая на груди сумку, воображает страшное, самое страшное и как-то странно смеётся, хотя готов больше кричать.  Страшно, конечно. Но если придется - будет драться. Это Бенни решил ещё тогда, когда впервые этот Борей отогнал от себя Рейзора, наставив своей заумной речью. Глупой, если подумать. Бесполезной.  Вроде сильный, вон, Рейзор на него равняется, а взял и выгнал из леса. Сказал не лезть. Иногда Люмин его поколачивает, но Бенни почему-то с собой не берет. Говорит, пока недостаточно сильный.  Беннет бежит, видит уже своды каменного круга, размытые в инее, ветре и ослепляющей полосе света.  Это он-то недостаточно сильный.  А волк - огромный, и вправду огромный, и прыгает, бьёт хвостом, вызывая к себе в подчинение острую ледяную бурю, лапами топчет камень - Беннет не видит сквозь метель, но представляет ярко, красочно. А ещё представляет Рейзора, маленького, если сравнивать, со своим маленьким мечом и лиловыми искрами. А Рейзору наверняка холодно, если даже Беннета мороз за кожу кусает.  Беннет забирается и сверху смотрит, как Борей яростно, холодно смахивает хвостом крошечную фигуру, как отлетает меч и как Рейзор бьётся о сдавленный холодом камень, как тут же в его сторону летят, свистя, очередные ледяные лезвия, не давая подняться, как сквозь тело пробегают инеевые волчата, морозя изнутри.   Сегодня Борей особенно жесток, безжалостен, суров, и Беннету больно от каждого взмаха когтистой лапой, которой можно снести, пожалуй, и их с папами домики, и полдеревни со злыми соседями тоже. А Рейзор на него - в одиночку. Глупый. А Беннету больно, так больно, что он кричит - кричит в мороз, в иней и в инеевых волчат, кричит, пока опутывает меч пламенем, пока неуклюже соскальзывает с камня вниз и обдирает коленки в который раз, пока бежит в морозящий вихрь, а тот кусает больно, но не так больно, как сейчас Рейзору, Бенни уверен в этом.  Он даже не целится, просто замахивается и бьёт, куда-то в заднюю лапу, и Борей наконец-то отскакивает от лежащего комка одежды и седых волос. Беннет горит, Беннету холодно, но без разницы, все без разницы - Беннет встаёт вперед Рейзора, выставив меч, кусает губу и застывшие слезы, но Борей не нападает.  Борей выпрямляется, и Беннет слышит такое холодное, жгучее, ослепляющее: У тебя хорошие друзья. Чувствуют погибель, маленький люпикал. Уходи. Вместе со своим другом. И не возвращайся, пока я не позову. Ты исчерпал мое терпение. "Да пошел ты!", Хочется крикнуть, замахать кулаками, но уже некому, не в кого - исчез так же, как появился, разве что след оставил из синих лап на каменных плитах. Исчез иней, и свет, и ветер, но холод поганый волк не забрал. Но Беннету все ещё все равно.  Беннет бросает меч, а сам бросается к Рейзору, хватает за плечи, трясет, замирает: не так надо; аккуратно кладет обратно и прижимается щекой к сердцу - бьётся, тихо и мягко. Бенни выдыхает, подхватывает упавшую сумку. – Рейзор! - Укладывает головой себе на колени. От вида крови уже не тошнит давно и в дрожь не бросает, но глубокие раны на руках немного в новинку для Бенни. - Д-дурак, зачем ты полез? Почему меня не позвал, ты... Осекается, наконец-то смотрит в глаза. Умирает немножко, когда видит, что глаза волчьего мальчика полны слёз, слёзы стекают из уголков глаз вниз, на каменный пол, а двигаться, наверное, слишком больно, чтобы стереть их с лица.  – Да ты... Да ты чего? - спрашивает искренне, потому что не верит тому, что видит. Беннет чувствует слабые, но цепкие мальчишечьи лапы, то как Рейзор со сломанным телом поднимается, лезет вверх и прижимается так крепко, будто не обнимает, а душит.  Все потому, что Беннет всегда теплый, а Рейзор просто замерз.  А слезы продолжают течь, все так же вниз, на камень холодный, не отошедший ещё от ледяных укусов проклятого волка, а ещё - на беннетову рубашку, на собственные побрякушки из старых зубов и веточек и янтаря, который он ему принес, когда наконец-то взяли в Ли Юэ. Побрякушки дрожат, вздрагивают, поднимаются ломано и резко вниз, с хлипкими, колючими выдохами.  А Беннет ничего поделать и не может, когда волчий мальчик прижимается сильнее, утыкается лбом в шею и смазывает кровь, и плачет - давит камнем ему на грудь треклятая арена, а оттого плачет глухо, сдавленно, тяжело, с болью поднимая каждый раз новую каменную плиту, и цепляясь так за Беннета, как будто тот тоже сейчас скажет: "уходи, пока не позову".  Слишком хорошо он знает Рейзора, чтобы понимать, что больно тому первым делом совсем не от ран, когтями оставленных. Беннет не знает, за что именно Рейзор каждый раз так рьяно бежит драться с огромным волком, но явно за что-то очень-очень важное. И сегодня он вновь проиграл, получив напоследок такое ужасное "уходи". Холодное и кусающее.  – Да ты чего, - Беннет собирает себя в слабую, ненадежную улыбку, осторожно касается голой ладонью макушки. Папа, когда ему плохо, гладит по голове так, чтобы болеть перестало, хотя бы в душе. И Беннет сейчас так - нежно, медленно, по волосам целой ладонью, дует на волосы совсем легко, незаметно. - Он сказал же, что позовет! Значит, позовет, но потом, а сейчас ты... Тебя... Сейчас, - выдыхает, вспоминая, и тянет за лямку сумки из-под Рейзора. Но понахватанные впопыхах склянки не выдержали и лопнули, то ли из-за мороза, то ли из-за волчьего мальчика, и терпким разлились на все его бинты и на завёрнутый в бумажку хлеб, который взял на всякий случай.  Ах, если бы Беннет хоть на секунду перестал быть Беннетом.  От злости он вытягивает мокрые повязки и швыряет сумку, и та с грустным звуком шлепается куда-то поодаль. Беннету снова что-то хлипкое перекрывает доступ к воздуху, душит, заставляя тяжело шмыгать носом и кричать самому себе: только ты не реви, сейчас вот совсем не к месту.  Давай, Бенни, думай, что делать теперь? Беннет бухтит, елозя и пытаясь не сдвинуть мальчишку на своих коленях, осматривает спину, плечи, понимает: нужно нести к дому. Так будет лучше. Так легче.  Дрожащей рукой он треплет осторожно пушистые волосы, которые слабо кусают электричеством, и просит Рейзора потерпеть ещё немного, встаёт, чтобы взвалить на себя волчонка, и неожиданно выбрасывает в воздух лёгкий маленький смешок. Потому что лучше он, чем что-то ещё.  Рейзор обхватывает вновь его руками, вжимается в грудь и в спину головой, и Беннету больно, потому что он продолжает чувствовать, как на спине дрожат и ломаются выдохи, и как мальчишка выплакивает, кажется, все слезы, которые только были. Беннету больно, но он улыбается, Беннету тяжело, но он тащится к краю волчьего обруча из каменных стен.  – Ничего, ничего... Потерпи, пожалуйста, ещё чуть-чуть, а? Ну я этому волку потом...  – Беннет!  От неожиданности нога соскальзывает, больно бьётся коленом. Беннет шипит, но это не важно, это заглушается знакомым, таким знакомым голосом, а если поднять глаза, то и горящими огнями - желтыми кляксами в черном холодном лесу.  Он выдыхает громко, вбирает воздух и кричит вперед, сильно жмуря глаза: – Папа! И уже как-то легче, уже не надо держаться, уже - не одни; двум взрослым приключенцам легче спрыгнуть вниз, без лишних вопросов стянуть с Беннета его волчонка и самого Беннета поднять назад, в лес, который вроде отделен лишь парой метров от волчьей арены, а чувствуется совсем иначе.  Беннета даже не ругают уже, ведь знают, что бесполезно, да и сейчас его попросту не перекричать. Как будто не знают взрослые, кто такой их Бенни, и что от него ожидать, а сам Бенни держится крепко, и честно пытается рассказать все, что случилось, так, чтобы поняли.  Беннет смотрит на Рейзора на спине Сайруса, на его руки, сжимающие ткань рубашки, и думает: лишь бы сейчас ничего не произошло. Лишь бы не пошел дождь, не ударило молнией, лишь бы Кли не решила в ночь половить рыбу, лишь бы хиличурлы не напали, лишь бы... – Беннет! Ты слышишь вообще? - ворчит мужчина, и Бенни вынужден повернуться к нему. - О каком свете ты говоришь?  – Ну так, - Беннет запинается и озирается назад. - Так там же молния была, толстая такая, и до земли прям, жуть!  – Молния? И без грозы?.. Ничего такого я не видел... Ну, чего глазами хлопаешь? Мы по сломанным веткам за тобой шли, а потом поняли, что там, где ветер сильный дует, туда ты и направился скорее всего. Или оказался сам, ну, как тогда, когда тебя ураганом на гору забросило. Беннет ничего не говорит, и только и остаётся ему, как хлопать глазами и слушать, как в монастыре мальчишку быстро поставят на ноги, потому что там ведь есть Барбара и будет он, Бенни, который лучше всех вправляет суставы.  Беннету кажется, что улыбаться сейчас совсем не к месту, но он тянет, наверное, уже по привычке, что-то кисловатое и уставшее. Он осторожничает, подходя к Сайрусу и Рейзору на его спине, и так же осторожно тянет руку к его повисшей ладони, сжимая. Рейзор вяло дёргает пальцами, и улыбка на лице Бенни становится немного искренней.  Глупый, глупый Рейзор. Все будет хорошо.