Исповедь вдовца

Прохлада осени. Жалеть людей ей чуждо. Покажет время плавным ходом лет своим, То что земле такая жалость и ну нужна, И что закон во всей вселенной нерушим. Но мне что ветер, зной, гроза, пурга и слякоть Давно утратили свой личный колорит. Ну льет и льет, что толку нынче плакать? Не ровен час опять звезда на пост взлетит. Да только в этот раз холодная погода, Что в окна ветром буйным била невпопад, В тона печальные окрасила природу, Чему я, в общем то совсем и был не рад. Конечно нет, меня, «на пенсии» солдата, Меланхоличный приступ не застиг. Лишь в голове моей сошла тумана вата, Открыв из прошлого реально страшный миг… У пустыря ограда выглядела ржавой, Эмаль местами пузырилась и рвалась. Плохая краска — это будто бы забава, Дабы взглянуть потом на всю природы власть. Вилась трава, собой окутывай прутья, Лягушки квакали в болоте у ручья. И мне казалось, что действительно сорвусь я Сказать кому-то «Это — родина моя». Хотя, что толку было нынче распинаться, Ведь потому никто за местом не следил, Что тут, возможно, было жутко оставаться, Ведь это кладбище. Одни ряды могил. В гранитных плитах навсегда застыли лица. Давно усопших, или может быть вчера. Я лишь надеялся, что им спокойно спится, Раз их навеки здесь окончилась игра. А с гравированных картин на плитах черных, За мной следили стариков десятки глаз. Людей в земле остаться обреченных, Об этом думал, проходя тут всякий раз. Свои века до седовласия доживши, Они ушли, спокойно, в мире и любви. Начало новым поколеньям положивши, За жизнь свою проделав что смогли. Но лишь прошедшими свой путь с начала века, Лесное кладбище все-ж не было полно. Особый срок дан на земле для человека, И за него уж все давно предрешено. И вправду, многие уходят молодыми, Но в этом месте факт возведен в абсолют. Еще недавно были близкими живыми. Сегодня маки возле них цветут. Гранит тонул в ковре согнувшихся цветов, По ним погода все ветрами грубо била. Лежат где несколько, не ставят там крестов, Да только это и не братская могила. Передо мною тут предстал надгробий ряд, Я возвышался, как на мрачном пьедестале. Пред ним ушедшие недвижимо стоят. Они молчат, совсем не двигая устами. От них не веет человеческим теплом, И холодны они как бьющий ветер в спину Они сейчас такие. И потом, Уж ничему не поменять эту картину. Тимура постамент был крайним левым. Старлей уверенно сверлил глазами даль. Он сквозь меня смотрел, в том и была проблема, Лишь прибавлявшая тягучую печаль. Алиса рядом. Неестественно серьезна, Какой вживую я ее и не застал. Но представлять чего-то было уже поздно. Я лишь листок сухой с надгробия убрал. Его не взяли пули Сирии далекой. Она подавно жизнь спокойно прожила. Да только жизнь и оказалась так жестока, Когда машина их с разгона в МАЗ вошла. Чуть-чуть поодаль лег Илья в тиши оставшись. Могло что б быть, я никогда б не угадал. Но для меня он вечно был неугасавшим, Казалось, ветер его волосы трепал. Его не стало в Африканском континенте, Когда на лодке был он в море окружен. И он навечно вмиг остался в том моменте, Когда гранат чеки об дно издали звон. Я отошел на шаг, ему цветы возложив. И тихо выдохнув, калиточку прикрыл. Надеюсь все же, я его не потревожил, И тишина стоит среди рядов могил. А мне осталась лишь соседняя оградка, И маки взяв, я только тяжело вздохнул, А после, пошагал немного шатко, Как будто гору на плечах своих тянул. Она сама застыла в профиль в монументе, На фотографии косичку теребя. Мои слова крутились в мыслях в том моменте: «Алина, как же не хватает мне тебя.» Пусть я уволенный солдат контрактной службы, Которой сам я быстро положил конец, Носить мне титул этот вовсе и не нужно, Его одно прикроет только: я — вдовец. Я потерял, кому писал стихи и песни, А после просто уберечь ее не смог. За неучтивость это жест жестокой мести? «Убийство с целью ограбленья» — Вот итог. И я покуда был на выезде служебном, И регулировал движения колонн, Ее убили бросив в виде непотребном. ЗЧМТ. А будто порвана зверьем. Быть может должно не ценил я наши встречи, Когда домой со службы ночью приходил. И вот ее не стало рано, и навечно, Гореть душей моей, ведь я теперь один…