Саския!

      Он слишком поздно понимает, что дымом его трубки пропах уже весь дом. Раньше позлорадствовал бы, но теперь одна только мысль об этом почему-то кажется гадкой.       Вообще-то у Саскии дома уютно. Добротный письменный стол, мягкий диван, большие шкафы, ковры, канделябры, широкая кровать с балдахином… Иорвет с досадой думает, о совсем недавно поставленной в его халупе узкой, не по-эльфски простой и нелепо одинокой среди серых стен кровати. Из затопленной деревни скоя’таэлей так и не переселили, хотя с освобождения Вергена прошло почти полгода.       Вспоминается, как вернувшись из Лок Муинне, Иорвет, впервые позволил себе взять деву за руку, прикоснуться сухими губами к таким непривычно нежным ладоням. Dana, как он был счастлив видеть ее живой, здоровой! Счастлив осознать наконец — победа. Иорвет смотрел в глаза Саскии — дымчато-синие — и находил в них надежду. Его идеал, божество. Единственная, кто принял, дал шанс…       Став королевой Свободной Долины Понтара, Саския погрязла в делах. Дворяне занимали все ее время, затягивая на бесконечные советы, заставляя решать, кому из них достанется больше земли, и кто получит место при дворе повыше. Кметы не давали прохода, жалуясь на зверские налоги и неурожай. Dh’oine делали все, чтобы не пусть его к ней.       Иорвет злился, но ждал, когда Саския сможет выкроить для него время. Однако она не спешила, и он, не выдержав, сам пришел в ее дом.       Теперь он слышит ее шаги, слишком тяжелые для женщины. Воительница, убийца дракона, королева… Она входит в дом и хмурится, заметив нежданного гостя. Под ее взглядом что-то внутри Иорвета сворачивается и тихонечко скулит, а потому, он лишь наглее разваливается на диване и затягивается трубкой. Прежде чем заговорить, дева кашляет, прочищая от дыма горло. — Ты что-то хотел, Иорвет? — холодно. По-королевски холодно. От этого тона у него бегут мурашки по спине. — Хотел поговорить. — горько, от горечи сводит скулы.       Саския складывает руки на груди и слегка поднимает бровь. Надменная манера, перенятая у него самого, больно колет куда-то в грудь. — Скоя’таэли уходят из Вергена. — фраза, облаком дыма, виснет в воздухе. Иорвет смотрит в глаза убийцы дракона — дымчато-синие — и видит облегчение. Понимающая улыбка сама расцветает на его губах. — Не хочу дожидаться, когда нас в очередной раз обвинят во всех грехах и выставят за дверь. — Никто не собирался обвинять вас… — У меня нет глаза, Саския, но я не слепец. — обрывает Иорвет. — Я вижу, как ты смотришь на нас. Как смотришь на меня. Ищешь лучшее решение проблемы: выгнать, продать или может, просто казнить. — дева хмурится. Скрещенные на груди руки больше не придают облику надменность, скорее беспомощность. — Этим ты и отличаешься от dh'oine. Совесть заставляет тебя хотя бы задуматься. — привычная усмешка кривит губы. — А чего ты ждал? Что все забудут, как вы выжигали деревни, как убивали детей и женщин? — знакомая песня, успевшая надоесть. — Ты забыла, когда нуждалась во мне и моих лучниках. — и снова тишина.       Саския расправляет плечи и поджимает губы. В голосе вновь звучат холодные стальные ноты: — Я не лгала тебе, Иорвет. Ты сам пришел ко мне и предложил свою помощь. Ты поверил мне… — Да, Саския. Я поверил тебе. В этом все дело. Я был готов умереть за тебя. Жить для тебя. Я, едва ли не буквально, короновал тебя… Глупо! — он поднимается, пытается за грубостью скрыть горечь. — Казалось бы, не первый век живу, а все ведусь на сиськи! — Иорвет… — Что «Иорвет»? Скажешь, этот вырез на доспехе случайно выковался, непорочная дева? — Иорвет выдыхает, успокаиваясь, немного молчит и продолжает, глядя куда-то в пустоту. — Ты права. Я сам пришел к тебе. Сам предложил помощь. Сам повел скоя’таэлей сражаться за Верген. — продолжает уже ей в глаза. — Я отвечаю за их жизни. И только я отвечаю за их смерти здесь. Но все же… — лицо кривится, смакуя яд следующих слов. — Сука ты, Саския, а не дракон.       Несколько долгих мгновений ничего не происходит. Дева растеряна. Иорвет опустошен. По дому все ещё клубятся облака дыма его трубки. Наконец он находит в себе силы оторваться от ее глаз — дымчато-синих — и идет к двери, пряча память о них глубже в сердце. — Прости. — кажется, ей и правда жаль. — Прощу. — отвечает Иорвет, не оборачиваясь. — И ты — прощай.       За дверью его встречает свежий горный воздух, за который Иорвет уже успел полюбить Верген. Другие города смердели dh'oine, душили, травя даже мысль о гордости или достоинстве. Здесь же он мог дышать свободно. Но перед смертью не надышишься. Нужно уходить.       Иорвет кусает губы и хмурится — он так и не решил, что скажет своим скоя’таэлям, как посмотрит в глаза тем, чьи близкие погибли за его слабость. Поверят ли ему после всех ошибок, пойдут ли за ним? Сможет ли сам он вести за собой, зная, что дай ему Dana шанс, он с улыбкой повторил бы все заново?

***

      Узкую, не по-эльфски простую, и нелепо одинокую среди серых стен кровать хозяин аккуратно застелил перед уходом. За полгода жизни в Вергене это была третья его себе поблажка: первая — табак, которого ему так не хватало в лесу; вторая — запеченная курица.       Саския вспомнила, как отмечая возвращение из Лок Муинне, захмелевший Иорвет признался, что пресловутая птица преследовала его в голодных снах.       Она впервые увидела его таким открытым. Тогда и осознала — Иорвет не монстр, каким рисуют его люди и не легендарный герой, каким видят его эльфы. Просто живой мужчина. Уставший и одинокий.       Именно воспоминания о таком Иорвете не давали деве разом решить проблему скоя’таэлей. Но он помог ей и в этом. Ушел. Тихо собрал свой отряд и вышел из Вергена, не потрудившись объясниться ни перед кем, кроме нее.       Опустевшая затопленная деревня камнем повисла на совести королевы. Поэтому в один из вечеров, поддавшись глупому порыву, она пришла туда. По грязным улочкам добралась до знакомого крыльца и замерла перед дверью. Закрыв глаза, она вошла в холодную комнату и улыбнулась — серые стены ещё хранили запах крепкого табака.       Саския открыла глаза, огляделась: из всей мебели, в доме стояла одна лишь кровать. А на ней — сердце девы пропустило удар — покоилась стрела с серым оперением, оставленная для нее хозяином вместо письма.       Взяв ее в руки, королева пальцем погладила вырезанные на древке буквы.       Va faill