Не только о наручниках...

Я вспоминаю Миху, и черт побери он учит меня и по сей день. Не знаю как ему это удается, но уйдя в самостоятельное плавание, я постоянно натыкаюсь на какие-то его вещи, которые начинаю понимать с иной точки зрения. Он шел на несколько шагов впереди, и теперь я прохожу все его ступени ©Андрей Князев.

      Возня и шуршание разделяет ту грань между шумом и тишиной… Что же там может происходить? Тусклая лампочка, подмигивая, слегка покачивается, не давая рассмотреть то, что происходит в комнате. Непосвященный человек может подумать, что это кладовка и там копошатся мыши. Какие-то очень большие и шумные… Мыши. — Это что? Наручники? — голос первого слегка удивлен и даже, кажется, испуган. — Наручники… Тебе не нравится, Миш? — голос второго звучит немного злорадно и, даже в чем, сумашедше, — тебе же нужно вжиться в роль заключенного… А всех плохих мальчиков держат в наручниках, — он ударяет по запястью мужчины и кольцо наручника захлопывается. — Да что ты творишь, Андрей?! — Михаил начинает дергаться, пытаясь высвободить руки, но наручники, пусть и бутафорские, крепко держат своего владельца. — Ты же сказал, что это шутка? — Мало ли, что я говорил, — Андрей оглядывает в полутьме свою «жертву», на его лице играет усмешка, а губы сами собой расплываются.       Он, конечно же, доволен. Они оба понимают, что это все — лишь игра. Из них обоих, никто не причинит друг другу вреда. Будучи лучшими друзь… Любовниками, они создали сами для себя железное правило: не причинять друг другу боль. Разве что приятную, например укусы в момент бешеного секса. И такое было, а что вы думали? Шутки? Ага. Сейчас. — Ну что? Сам сознаешься, или мне на тебе другие дознавательские приемчики отработать? — Князев, не без удовольствия, прикусил шею своего любовника за самое больное место. — Ай! Клыки не доросли, а кусаешься все так же больно, — Миша завертел головой, стараясь избавиться от щекочущего чувства. — Ммм, а знаешь, что я еще заметил? — Андрей провел руками по плащу, в который был одет Горшок, выискивая среди кучи надписей именно ее, — Вот смотри, что у тебя написано? «SEX». Ты совершенно не умеешь скрывать своих потребностей, — он придвинулся вплотную к спине мужчины. — Sex Pistols, там написано «Sex Pistols», дурья твоя голова! А судя по тому, что в меня упирается твой член, скрывать свои потребности не умеешь ты, — последнее прозвучало уже более тихо, и голова Горшенева слегка повернулась в сторону Андрея.       Да, он конечно был главным лидером, но в отношениях с Князем, позволял себе быть слабым. В конце концов… Ему это нравилось… Его безумно заводило такое стечение обстоятельств. — Я не не умею, — Князев дотянулся губами до уха Миши и горячо шепнул ему, — а просто не хочу. — Может тогда освободишь мне руки? — Не сейчас… Сладкий… Не сейчас… — Чем меньше дистанция — тем лучше? — Горшок придвинулся почти вплотную к лицу Андрея, — кажется, вот так ты говорил, там, на съемках? — он улыбается, видя, как самообладание Андрея вмиг куда-то испаряется, а на его смену приходит лишь дикое желание. — А помнишь, ты говорил, что мы доиграемся? — язык Князя ведет по шее Горшенева, останавливаясь у самого его уха, — ты доигрался… — резкое движение рукой, и вот уже она сжимает волосы Миши, а их языки тесно сплетаются в таком необходимом поцелуе.       Андрей целует жадно, пошло, так как любит Горшок. Он исследует его нёбо, зубы, вновь сплетает язык, и все сильнее прижимает к себе, так как Миха на полголовы его выше. Минуты преобразовались в мгновение, тяжелое дыхание разделяло теперь маленькую комнатку. — Я хочу тебя.       Такие, вроде бы простые слова… Панки их не использовали. Зачем? Они набрасывались друг на друга раньше, чем кто-то из них успевал произнести хоть что-то.       Князь никогда не был сторонником жесткости, силы и помутнения рассудка. В любой ситуации, он руководствовался холодным разумом и логикой. Таким образом, он всегда избегал конфликтов и не лез на рожон. Миша же напротив — лез в драку первым, был ярым сторонником справедливости и желал показать, кто здесь главный. По этой причине, многие всегда считали, что они на самом деле таковы, и сюрпризов ждать не стоит. Однако, когда дело касалось интимной стороны их отношений, Андрей брал на себя всю инициативу, желал казаться главным… Альфой. А Горшок же, просто давал ему шанс раскрываться. Он знал, что Князю необходимо было раскрываться, иначе получалась гремучая смесь, которая, в дальнейшем, выливалась на всех членов группы. И второй вокалист этим активно пользовался. Можно даже сказать, что это была их такая особенность. Тихий Княже, который не будет кричать всем насколько он важный и крутой, который будет тихо сидеть в уголке и творить… Был агрессивным, в хорошем смысле слова, резким и властным в постели. Миша — взрывоопасный, кричащий об этом, боец, желающий быть предводителем — таковым и оставался в момент близости… Но мог стать белым и пушистым, конечно, если сам этого хотел.       Раздеваться не имело смысла. Плащ Горшка был достаточно длинным, чтобы скрывать все то, что творилось ниже, а брюки Андрея имели широкую молнию в месте ширинки. — У меня на поясе висит пистолет… Хочешь… Я тебя припугну? — шепот долетал до слуха Михаила, в то время как он сам просто давал вольность своему любовнику. — Он у тебя без патронов, какой смысл, Андро? — Миша уперся грудью в стену, тяжело дыша, повернув голову, чтобы хоть боковым зрением смотреть, в каком напряжении находится его «друг». — И что? Это оружие, а тебя всегда заводило оружие, разве я не прав? — Князев двигается сдержанно и медленно, желая растянуть удовольствие на подольше. Тихие стоны его любовника только заводят сильнее, и… Не будь он таким высоким… Его шея бы оказалась в достаточно уязвимом положении. — Ты всегда в моих руках… — он проводит через плащ по позвоночнику Горшенева, отчего стоны становятся отчетливее, а поза все больше приобретает положение «раком». — Ты когда начинаешь злиться, сразу так сексуален, Дюш… — Миша пытается принять более удобную позу и выпрямится, что ему удается с большим трудом. А Андрей тем временем не сбавляет обороты, что называется «долбя» своего любимого со сверх человеческой скоростью. — Сколько раз я просил так меня не звать! — хлесткий удар прилетает по ляжке Горшка, — ты ведь знаешь, каким я могу быть… — Знаю… И поверь мне, сейчас я бы хотел оказаться в комнатке отдыха… Не люблю стоя, неудобно… — Можем лечь на пол… постелем твой плащ… — Ага, конечно, ты помнишь что случилось с предыдущим? Дам дыры такие, как будто я им полы мыл… — он дергает руками, сцепленными за спиной наручниками, — ведь из-за чего они там образовались? Это все ты… Ерзал пока тебя к полу не прижмешь, — охает, чувствуя, как горячая жидкость выплескивается в него, а секундой позже уже звучит знакомый звук застегивающейся ширинки. — Ты в этот плащ и блевал… дальше что? И разве тебе не все равно, что с ним? Главное… То, как нам хорошо было в этот момент… — Князь делает паузу, — скоро съемки в камере… Она темная… — он подтягивается к уху Михаила и шепчет, — там нас никто не услышит, не найдет… я тебя посажу…и надолго… — Знали бы все… Насколько фраза «посажу» двяко звучит, — смех прерывает настойчивый поцелуй в губы. — Если не заткнешься, я тебя оттрахаю на этом вот столе… — Андрей настойчиво целует, исследуя языком зубы, небо, сплетает язык, а ладонью прижимает Миху за горло к стене. — А может я и не против, — летит ему ухмылка в лицо. — А может я тогда и не буду сдерживаться? — Князь ослабляет ремень на своих брюках, в которых ему уже давно откровенно тесно, — ты вчера меня постоянно отвлекал, не давал сосредоточиться… — А зачем ты так сексуально расстегнул рубашку? Я бы и не подумал, что тебе так пойдет быть дознавателем… — Миша выдыхает ему прямо в лицо, — наручники тебе, конечно, понравились, но зачем было так нас палить? — Да потому что я не знал, что они самозахлопывающиеся… Тогда бы наша вчерашняя ролевая была бы намного интереснее… — Андрей незаметно освобождает руки Горшка из оков, разворачивает того к столу, заставляя нагнуться, — еще вчера хотел этим заняться… Не знаю почему, но ты меня заводишь, когда находишься в таком…незащищенном виде, — вновь звучит пряжка ремня, шуршание и вновь комнатку разделяет два выдоха. — Это я тебя приучил… когда приходил побитый, а ты мне обрабатывал лицо, руки… от этих царапин и ран… — Просто заткнись, — движения стали быстрее и грубее, рука Князева легла на рот вокалиста, заставляя его замолкнуть.       Они пришли раньше, чтобы как следует отрепетировать последние кадры клипа «Джокер», но вновь, что — то пошло не по плану… Уже на протяжении этих двух дней съемок, их желание выходило за пределы возможного, сексуальные фантазии не давали сосредоточится, а постоянные подколы — только больше разжигали тлеющее желание. Наручники, импровизированные удары в челюсть, нахождение в самом близком контакте, да еще и «личные» репетиции… Они просто не могли больше держать себя в руках.       Комната наполнилась тихими стонами и оханьем, шепотом и горячим воздухом страсти. Запах друг друга их сводил с ума, а голоса все больше становились похожими на шепот. Для них существовало только здесь и сейчас, они сменили несколько поз, прежде чем наконец Андрей успокоился и отпустил Мишу от себя дальше, чем на полметра. — Я когда тебя к стенке ставил, — Андрей быстрыми движениями застегивал ремень на собственных брюках, — думал, что так и не отпущу… А про наручники вообще молчу, — он уселся устало на стул, расставив ноги, переводя дыхание, — приковываю тебя, а в штанах тесно, — он смеется, утирает пот со лба. — Да знаю я, ты блять силу даже не мог рассчитать, прихуярил меня таким рывком, думал зубы по пизде пойдут сразу… Такой нежный, боялся меня наручниками тронуть, — Горшок оделся и тоже плюхнулся на стул рядом с манекеном. — Думал, что ты примешь это как вызов… Решил предупредить сразу… А то, мало ли что… — Ты параноик, Андрюш… — Горшенев оглядел своего любовника довольным взглядом и прищурился, — так что ты там про камеру говорил?