***
Вы всерьез верите, что вас не обманывают? Что стали теми единицами, которых трудно обмануть? На вашем месте я бы присмотрелась. Как знать, может вас обманывают и сейчас? В данную минуту, а вы уперто не хотите замечать? Причем обманывают так интересно и тот, от кого вы и вовсе не ждете этого...
***
— Для начала зайдем поужинать, — смело оповестил светловолосый уже на подходе к этой всеми забытой местности, по сути, наверное все же хорошо, что это место давно позабыто, а далее поймете почему. — Желудок уже концерты дает, — закатив голубоватые, с неким морским отливом радужки, посреди которых раскинулись черненькие точки зрачков, за уставшие, тяжелые веки, продолжал подрывник. — Ты, — резко, очень неожиданно, лично для меня, обратился он, взирая прямо в мои медовые, поблескивающие глаза, но если опираться на литературу и мифологию, в отражение души. — Не привлекай к себе много внимания, я устал и разбираться с кем-то не горю желанием. Светлая бровь слегка вздернулась, пухлые губы плотно прижались друг к другу, задавая немой вопрос. — Потом поймешь, — протянул в ответ Дейдара, переведя взгляд вдаль, на заходящий за линию горизонта кружок, что озарял все поверхности, на кои не падает тень, темно-оранжевыми лучами. Сглотнув вязкую слюну, которая бесспросно собралась во рту, я робко кивнула, снова дав молчаливый ответ, и, возможно мне кажется, но такое поведение стало очень подозрительным, отступник напрягся, что было нежелательным для меня.***
Врата этой деревушки были слишком бюджетные, а вернее стояли лишь две корявые палки, с которых давно сползла краска в силу времени, но оставила после себя темно-зеленый оттенок и где-то кусочки устоявшейся химической смеси. Кажется, тут живут настолько честные люди, что даже не представляют себе такого, что злые, беспринципные злодеи могут пробраться в их обитель. Либо же все проще — их нагло украли. Почему-то второй вариант мне кажется более правдивым, а все потому, что было видно, насколько х_о_р_о_ш_и_е люди обитают в этой местности. Прям очень идеально видно и слышно... как возле старенького, порядком увядшего домишки, стоящего на углу, избивали хиленького, дохленького, худощавого парнишку лет двадцати-двадцати пяти, может чуть больше, по нему непонятно даже то, что и человека в нем с трудом разобрать. По особенности он напоминал кровавое месиво. Линия сукровицы, выглядевший точно клубничное молочко, течет по ранее миловидному личику, смешиваясь с яркой, заляпистой краской алой крови. Тонкие, в силу ситуации, покоцанные уста не смеют закрываться, ведь носовая перегородка более не стоит на месте и не сохраняет свое прежнее состояние, строго не пропуская всякий кислород. Правый глаз побитого едва приоткрыт, видно не хочет хозяин пропустить этакое шоу, а веко левого ужасно опухло, и ранее светленькая кожа начала окрашиваться сливовым оттенком, местами светло-желтым, как кожа у больного гепатитом «А». Беленькие шортики по колено облепились с разных сторон пылью, приобретя кофейный цвет. Ткань, что надежно скрывала внутренние стороны бедер и область паха насквозь пропиталась несдержанной жидкостью, позоря паренька. Даже представлять не хочу, как пахнет сия ситуация, явно едко, невыносимо, аж до боли в пазухах. Ух, какое же отвратительное зрелище... Пожалуй необходимо отвести взгляд, не то аппетит может лихо улетучиться, предоставляя вместо себя мучительное жжение в желудке и некую тошноту. Чуть поддавшись вперед, обхватывая пальцами выпиравший локоть «защитника», я робко, несколько стеснительно проговорила: — Может... есть способ помочь ему? Нужно изображать эту добренькую, справедливую и слишком жалостливую малышку... даже не знаю от чего меня вырвет первым делом. Внимательно рассматривая бьющегося в истерике, старающегося защитить хоть какую-то часть себя, банально размахивая конечностями в разные стороны, парня, он тихо выдал, вразумив эту фразу как обычный ответ: — А ты чем меня слушала, когда я говорил, что устал и не желаю кого-то сейчас спасать? Еле заметно кивнув, я ускорила шаг, дабы скорее скрыться от этой дружной компании. И все-таки, что-то меня беспокоило. Этот парень мне был смутно знаком, даже думаю, что я его хорошо, просто отлично знала, как себя, но в данную минуту не могла вспомнить ничего из общих воспоминаний, лишь «Аркадий» нескончаемым эхом доносилось в моих мыслях, заполняя сознание. В сердце что-то простенько закололо. Хах, неужели это совесть? Да нет, быть не может... у меня ее. Но что же тогда? Какая-то злость, нестерпимая обида и... «АРКАДИЙ — ДОБРО ПОМНИТ!» — вмиг, во все голоса прозвучала в мыслях эта странная фраза, заставила осесть на корточки, руками обхватив больную голову. Это все еще усугублялось обеспокоенно пищащим, кружащимся вокруг меня человеком, — врагом, что хотел вычислить причину немыслимого в данный момент поведения и вывести на свет сущую, превосходящую, правящую личность мерзавки. — Что с тобой? Все стихло так же резко, как и началось, оставляя после себя лишь догадки о своем происхождении. Еще подрагивающие колени шустро разогнулись, вызывающий взгляд мигом сменился на более мягкий, добродушный. Шумный выдох, что решил затмить нарастающей ветер своим поэтичным поскуливанием: в преддверии вечера. И все-таки температура здесь имеет свойство часто меняться, и как же тут люд выживает? — Все хорошо, извините, Дейдара-семпай, просто мне дурно: видно вы действительно хорошо приложили мою голову. «ПО-МАСТЕРСКИ, НИЧЕГО НЕ СКАЖЕШЬ!» Тот изволил себе самодовольно искривить тонкие, чуть потрескавшиеся губы. Паскуда.***
Маленькие захудалые домишки и их хозяева с хмурыми, недовольными, зачастую озлобленными иль пустыми лицами наполняли неизвестную деревню, придавая ей некой эстетичности древней деревни с небольшим количеством душ на Руси. Жители точно загнанные крепостные, а эти жилища выстроены на скорую руку, видно неумелую. Некоторые строения разрушены, будто камикадзе прошел, превращая в руины все на своем пути. Фонари встречались словно чудо, то есть редко. Что я заметила, пока шла вдоль широких полупустых дорог, так это то, что звонкого, детского смеха здесь нет, то есть представители малых возрастов тут не ютятся, предпочитая сидеть по домам в целях безопасности, либо вовсе не водятся. По пути мне доводилось увидеть лишь нескольких крупных мужчин, с высоким уровнем превосходства физических данных, то есть, с довольно-таки внушительными телами. Взрослые детины с не менее взрослым, иначе говоря, серьезными выражениями лиц, все как под копирку грозные, хмурые, разобиженные, да еще и с подтверждением ранее участия хозяина в боях (шрамы, еще свежие кровоточащие раны). Были конечно издержанные, малые, подбитые, но они все проходили на того, что избивали на входе, выказывая этакое «приветствие» и предупреждение о том, что может ждать в этих б_л_а_г_о_п_р_и_я_т_н_ы_х местностях даже средь белого дня или только начинающий приступать к своей работе вечера. Кажется, здесь подобные жить не имеют права по выстроенным законом сильного населения, значит, если это так, то смело могу предположить, что власть в этой области не имеет никакого значения, либо вовсе не существует. В связи с этим пониманием возникает вопрос: «Что это за деревня такая?». Им я задавалась до тех пор, пока не увидела, сверкающий на свете уходящего солнца протектор одного из обитателей, кстати говоря, на этот раз женщины. На серебристой пластинке красовалась перечеркнутая символика деревни скрытой в траве. Это... как же ее сюда пустили и, самое главное, как пустили моих спутников? На входе никакой охраны, фейсконтроля обнаружено не было, кроме стареньких прогнивших палок, на коих ранее держались врата, но мне кажется никого они не задержат, кроме смыслящих и любящих свое существование людей. Такие ни за какие деньги и власть не пойдут в такое убогое место, не оказавшись в моем скудном положении естественно. Тут выбора-то особо и нет. Либо идешь, либо смерть. Наконец было принято верное решение — остановиться и набить желудок хоть какой-то пищей. Для этого дела было выбрано жуткое полуподвальное помещение с оригинальным названием: «Выпьем», что висело прямо над входом вырезанной на бюджетной, деревянной, чуть прогнившей табличке, подвешенной на тонкие, протертые веревки. Вообще, здание было в два этажа, предположительно, что в подвале разместился маленький ресторан, а на первом и втором этажах съемные комнаты для жилья путникам, ну, как мы уже выяснили, беглым преступникам. Таверна значит. Интересно. Холодные каменистые ступени, что были подсвечены лишь холодным, тусклым светом экономичной лампы, вели вниз, в неизвестность. В надежде найти какую-то опору, нежные подушечки пальцев дотронулись до грязной стены, но тут же отпрянули, сменив траекторию. Теперь, аккуратно, дабы не вызвать какого-то подозрение иль годами натренированной реакции, большой и указательный палец осторожно дотронулись до плотной ткани черного плаща Учихи, а после, не дождавшись хоть каких-то ответных действий, крепко сжали ее как самое сокровенное. Видно, ломать шею естественным процессом, а то есть по моей собственной неумелости, ему не хочется, а скорее наоборот, желания Обито заостряются на том, как уже его пальцы сомкнутся на моем горле, перекрывая доступ к кислороду. Именно поэтому закрыть глаза на мои действия было самым л_у_ч_ш_и_м решением.***
Освещенное теплым светом помещение предстало перед моими, к интересу, удивленными глазами. А тут все явно не так, как снаружи. Тут... все живет, приобретает яркие краски. Маленькие деревянные столики со свекольными серединками, раскинутые по всей закусочной, за ними хрупкие стульчики с красными сидушками для удобства и придания какой-то атмосферы. К каменистой стене небрежно прибиты деревяшки, вместо служащие доской для объявлений, что в основном были выписаны на желтой, престарелой бумаге, где-то были видны жирные пятна и от какого-то черного вещества, похожие на мазут. Как царский трон, заметная барная стойка манила своим великолепием. На ней расставлены грязные, деревянные кружки с огромными ручками, несколько бутылок. За ней располагались специальные барные шкафы, где было расставлено, более аккуратно чем ржавые гвозди в деревянных досках, бутыли спиртного. От дешевого пойла до дорогой элитной выпивки. Под потолком свисали довольно-таки приличные люстры, лампы которых освещали все дивным, теплым светом. Также в этом помещении располагалось парочку массивных колонн. За столиками сидели определенно странные люди, которых можно точно отнести в категорию «бандиты». Как я и описывала ранее, они имеют своеобразную внешность. Их тут довольно много, человек сорок. Стоит ужасный шум, где-то раздавался заливистый хохот, где-то режущий слух крик — обычный способ выказывания своего негодования для животных. За барной стойкой стоял мужчина непонятно скольки лет, но было понятно, что явно за пятьдесят. У него было одутловатое лицо, тонкие, будто трубочки губы, всегда растянутые в приветливой, лживой улыбочке, маленькие щелки глаз, даже цвет радужки рассмотреть представлялось трудной задачей, здоровый цвет кожи и на голове раскинулась небольшая пустынька, — волосы выпали в силу возраста, оставляя напоминание о себе, вырастая пышными кустами по бокам. Дорогой жилет светло-серого цвета, чистый, но именно на этом типе тела, а то есть перегруженного жиром, вдоволь напитавшемся как губка воды, он выглядел довольно ужасно; пуговицы держатся из последних сил, огромные просветы меж них, через которые видно выглаженную белоснежную рубашку. Чтобы показать свою презентабельность, над правым кармашком-обманкой закреплена тяжелая превосходная брошь в виде золотистой розы, лепестки которой из прекрасного, мерцающего в свете лампы лалика, правда трудно понять из какого; рубин иль шпинель. Не могу судить по внешности, но мне кажется, что он из таких людей, кто может наживаться на чем угодно, даже не задумываясь о благополучии других людей; будь дело продажей детей, похищенных во время войны разных возрастов женщин иль торговлей скота, — разницы таким людям нет, главное, чтоб был доход. Этот человек не отличается никакими способностями, но все-таки сумел развернуть здесь свою забегаловку, даже несмотря на опасных жителей, что могут в мгновение ока свернуть заплытую жиром шею. «Смело» — подумала я, пока не увидела в проходе двух здоровенных амбалов, по сути ничем не отличающихся от местных обитателей этого пастбища. Видать все же у данного субъекта есть чувство собственной важности, а не только пресловутая любовь к деньгам и роскоши.***
За одним из обычных столов шуму больше, чем за другими, да и многие люди вокруг столпились как в гадюшнике. Чего-то хохочут, нервничают, кто-то кричит воодушевляющие речи, а кто-то, не владеющий и таким незамысловатым даром, просто присвистывает во всю мощь. Я шла за блондином, который уже наверняка тут был ранее, ведь его походка очень уверенная и, естественно как обычно, гордая, но тут есть маленькая заминка, ведь Дейдара ходит так всегда, поэтому с уверенностью что-то сказать не могу. Черноволосый шел сзади, следя за каждым моим движением, полностью готовый сломать мое существование заметив лишь одно подозрительное действие. Меня это смешит. Неужели он думает, что я не найду выхода? Неужели в его понимании я просто странный, не представляющий весомой угрозы враг? Нет, точно не так, могу сказать это с огромной вероятностью, учитывая ранее произошедшие события, что еще надолго будут сеять ненависть в прогнившей душе врага. Это повышает мое самолюбие, хотя... куда уж выше? Просто некуда, но это забавляет меня еще больше. Я более не буду верить кому-то, лишь самой себе. Быть в одиночестве не так уж и плохо, как это описывают «знатоки». Сами подумайте: неужели испытывать боль, отчаяние и обиду, из-за того, что предал любимый человек лучше, чем просто быть с самим собой? Шанс предать себя крайне низок, поэтому лучший вариант быть без друзей, семьи, спутников сердца.Одиночество — удел властолюбивого и самовлюбленного.
По всему залу бегали девицы в коротких платьях представляющих форму горничных, только из «магазина похоти», с глубоким вырезом декольте и юбка не ниже середины бедра. Белые чулки, черные, разноцветные. На головах красуются кошачьи ушки торчащие дыбом. Кажется, они здесь как эскорт-официантки или вроде того. Стыд и срам... Отчаянные юные дамы, ведь кто знает, что будет, останься вы с преступником один на один в замкнутом помещении на всю ночь. За деньги с вашим телом он может делать все что только душе угодно, и проверьте, у людей свои тараканы, может, вы будете лизать кому-то пятки или пускать слюну от удовольствия. Знаете, мне кажется, они здесь не по своей воле, учитывая ранее перечисленные опасности, что могут их настигнуть за ночь, несложно догадаться. Их улыбки натянуты, бровки подрагивают, а носики морщатся, как только еще один мужчина, от которого за версту несет перегаром, грубо прикасается к интимным местам таких распутниц. Понимаю эту реакцию, не каждая такое может выдержать, да еще и сохранить на лице растянутость уголков губ и вежливость в последующих словах.***
Наконец-то ноги почувствовали легкость, в ступни, казалось, нескончаемым потоком прилило удовольствие и сладкая боль, когда ягодицы были усажены на один из стульев. Тяжелый, протяжный выдох, веки блаженно прикрылись, после чего я почувствовала легкое пощипывание, видно, усталость знатная. Одна из девочек шустро подбежала к нам и всучила меню. Открыв первую страницу я поняла, что навыки моего чтения на данном языке крайне малы, но не равны нулю, однако названия таких блюд, честно, вижу впервые. Все же феодальная Япония отличается от современной хотя бы блюдами и их названием, не говорю уже о таких вещах, как экология и так далее. С огромнейшим трудом прочитав легкое для них название, я определилась с заказом. Ну, как определилась, то что сумела прочитать, на то блюдо и пал выбор, однако снова придется рассчитывать на добродушную матушку удачу, ведь я в душе не знаю об ингредиентах этого блюда и да... кто знает, что кладут туда даже в элитные блюда, все-таки, как-никак, а это странное место. Благо от природы не аллергик, однако иммунитет никудышный, обычная простуда может развиться до ужасных последствий, болеть мне никак нельзя. И вновь к нам подошла пр... извиняюсь, официантка, но уже другая. Эта чуть выше, с короткими, светлыми волосами, аккуратно уложенными на бок. — Вы определились? — так она еще и сладкоголосая, говорит так спокойно, слово и вовсе изничтожила в себе чуждое чувство страха, заменяя его мужественной уверенностью. Взгляд голубых глаз подрывника пробежался по ее миловидному личику, скользнул чуть ниже и зацепился за линию декольте. Очи девушки заблестели, засверкали, ей это... по нраву? Странная. Может фетишистка, разные вкусы у людей бывают. — Кхм, — привлекла я к себе внимание подобным образом, — я бы хотела Гюдон. Нежный взгляд быстро сменился на ярый, видно не любит, когда ее отрывают от демонстрации своих прелестей, ну, лично я, прелестью это назвать никак не могу, ни при каких обстоятельствах, ведь, как мы уже поняли, не признаю другую красоту, кроме своей. Для меня все люди с недостатками, естественно кроме меня. Парочка удивленных глаз заприметили меня в качестве объекта, что можно рассматривать. Я в растерянности, шевеля лишь губами, проговорила: — Что-то не так? — Нет, Сара-чан, просто это очень острое блюдо, да и более того, обычно его заказывают мужчины, так как оно очень калорийное, — пояснил мне Учиха. — Думаю, для желудочка такой девочки, как Сара-чан, такое блюдо станет плохим выбором, — досадно покачав головой, добавил тот. Губы непроизвольно выдали полуулыбку, и я с чувством удовлетворения оповестила: — Нет, это не так, на самом деле мне действительно нравится подобное. Официантка покачала своей светловолосой головой, и ласково, но так саркастично, проговорила: — Отличный выбор! — Что ж, мне то же, что и Саре-ча-а-ан, — пропел Обито, вызывая у своего товарища пульсирующую в висках, бросившуюся в пляс во взгляде агрессию. — Рамен, — коротко, но серьезно, стараясь удержать порывы сильного чувства, сделал заказ обманутый. Кажется, ему и дела нет до этой «милой леди», просто инстинкты, вот и все. Черноволосый как-то повеселел, видно увидел, как ко мне обратились с явным неуважением, задев тем самым мою гордость. Бесит... жуть как раздражает! Ярость вспыхнула просто на пустом месте. Может мне стоит пить успокоительное? С такой работенкой нервы нужно поберечь, иначе лишусь я шанса на исполнение своих целей, проколовшись где-то на середине из-за неправильно подобранной кем-то обуви или плевка какого-то бедняги. Время ожидания тянулось долго, скучно, поэтому, даже не осознавая, мой взгляд стал блуждать по телу напротив сидящего, очерчивая каждый его изящный изгиб и останавливаясь лишь на угольных, мило торчащих во все стороны, волосах. Все это время он непрерывно наблюдал за тщательно рассматривающими его, янтарными глазами с интересным, заманчивым блеском. На губах образовалась игристая улыбочка. Отведя взгляд в сторону, за соседним столиком я увидела девушку, что вызывающе сидела, расставив колени как мужчина, а может даже для мужчины это чересчур. Смуглянка, кофейные локоны льются по плечам, достигая поясницы, глазки цвета изумруда точно рассматривают мои, по чуть пухлой нижней губе провел маленький, скользкий язычок, оставляя на ней влажный след. На протекторе, что плотно прилегал ко лбу, была вырезана символика деревни скрытых источников и небрежно перерезана. Смотря на ее короткий топ в сеточку и проходящий через нее, уже возбужденный, розовый сосок, создается вопрос. Топ там только для улучшения контроля, ведь, кажется, эта вещь не предназначена для скрытия различных мест? Может рассказать ей о том, что нужно одевать что-то поверх и существует правила приличия? Хотя... за такое пояснение мне может угрожать опасность. — Ваш заказ! — слова той же мерзкой, в моем понимании, официантки вывел меня из ступора. На стол опустилась массивная голубоватая тарелка с позолотой в виде растущих цветов. В нос ударил приятный, такой сладкий запашок тушеной говядины и... чего-то ужасно острого, видно какой-то специфической приправы. Пазухи стали жутко зудеть, аж до некой боли, глаза наполнились жидкостью. Апчхи! Ой... ну, что? Бывает. Девушка, что запала мне в душу и жарится там на костре ненависти, лишь усмехнулась, назло и прямо мне в лицо, словно говоря: «Ты ничтожество». Вот мразь, но как-будто я дам себя вывести на чистую воду. Скорее наоборот — погрязну в болоте лжи. На стеклянном устройстве расположились две ложки отварного риса, белого, словно первый снег, а точнее, он был точно под дешевеньким, жирным мясом. Что-то мне подсказывает, что там присутствует алкоголь, уж больно запах такой... интересный. Сакэ или вино, кто разберет? Может просто в миску плюнул Шеф повар, но этот поворот сюжета мне не по нраву. Чтобы отправить кусочек сытного мяса себе в рот и не обронить его на середине пути, нужно пригнуться, но мои непослушные с некоторых пор волосы желают хозяйке лишь самого наихудшего, ведь спадают прямиком в блюдо, видно решив украсить данное произведение искусства с точки зрения кулинарии. Кх... как же неудобно! По коже вновь прошла волна неконтролируемых мурашек, по нутру лунной походкой проходилось ощущение чьих-то пристальных взглядов с двух сторон. Один наполненный похотью, страстью, а другой... раздумьями. Странно. О чем он может думать, смотря на меня? Вроде более поводов для подозрения нет, да и отмела я от себя такую славу, разве нет? Чего так смотреть? Тонкие пальчики аккуратно схватили белоснежные, хотя... уже порядком пыльные локоны, собрав импровизированный хвостик, однако некоторые волоски все равно не считали это преградой, выползая из под ладони и все равно попадая на мясо, кстати, неплохое. Да и забегаловка довольно просторная, не ресторан «Guy Savoy Monnaie de Paris», с шеф поваром Ги Савой, но тоже не плохо, если не считать убогих клиентов, жриц любви-официанток и то, что это помещение под землей, а еще, что находится в такой странной деревеньке с жителями переполненными г_о_с_т_е_п_р_и_и_м_с_т_в_о_м. — Держи, а то на тебя смотреть даже жалко, — протянув черную резинку для волос, с самодовольством и неким удовлетворением от своих слов и поступков, сказал он, точно СЖАЛИВШИСЬ. Вот же сука! Чувствую, скоро сорвусь! Устранив всякие показатели ярости в своих действиях, дабы не демонстрировать как меня бесят все эти насмешки и оставаться прилежной, в упор ничего непонимающей девицей, скачущей на розовых единорогах, спеша***
Деревянная дверца туалета с мерзким скрипом захлопнулась, оставляя меня наедине со своими мыслями и чувствами. Сладким чувством победы. Уборная выглядела довольно не плохо... сказала бы я так, если бы это было правдой. Вонь, грязь, местами виднеются людские испражнения, где-то въелись в штукатурку пятна, даже не хочу знать, чего и вам думаю, нет необходимости просвещаться. Везде небрежно разбросаны использованные резинки. Кабинки деревянные, ранее выкрашенные в красный, видно придать атмосферу, ведь вряд ли сюда заглядывают по назначению, хотя возможно именно это помещение должно служить для удовлетворения людских капризов. Зеркала все грязные, на их глади располагаются белоснежные капли... есть шанс, что это обычное мыло, и чего-то красного, скорее всего подсхошая кровь, а, кстати, на стенах она тоже присутствует. Возможно ли, что это место служило местом преступления? А может и не один раз, даже не сотню. Кто знает что ютится в голове у обитателей сия места? Аккуратно, стараясь не наступить на какие-то отходы или жутко пахнущую грязь, я прошла к одному из зеркал, которое на мой взгляд было самым чистым. Ну, вроде хотя бы можно увидеть свое прекрасное отражение. Оно висело прямо над умывальником, что тоже покрылся слоем грязи. Даже к вентилю неохота притрагиваться, явно там засели множество видов заразы, от СПИДа до бубонной чумы, так что спасибо, откажусь. Худые пальчики аккуратно прикоснулись к белоснежным волосам и робко заправили за маленькое ушко. Распахнув веки, я удостоилась чести наблюдать, как мое тело нагло и бесцеремонно разворачивают для своего удобства. Губы грубияна страстно впились в мои, даже не давая сделать желанный, жизненно необходимый вдох. На своей груди, даже через слой ткани я чувствовала как соски того человека демонстрирует его настрой. Дыхание становилось все тяжелее и обращалось в частое. Горячие языки сплетались в жарком танце, скользя во рту как на льду. Вздохи приобретали звуки, медленно превращаясь в некое мычание. — Постой... — послышался сладкий, манящий, порабощенный волной неудержимой похоти голосок. Это... победа! END.POV.Сара.***
POV. Обито. Как же... эта лицемерная тварь бесит! Просто раздражает! Невозможно понять, как я вообще допустил порчу своей репутации?! Ей ведь всего девятнадцать, а может это очередная ложь? В любом случае, выглядит она на этот возраст, поэтому будем считать это правдой. Ладно-ладно, не у нее одной есть компромат. Ей не сладко придется, это я гарантирую. Конечно, информации о ней не так много, но если ей правильно воспользоваться, то можно заставить Сару поверить в то, что я знаю о ней все. Нашарив в глубоком кармане плаща плюшевого зайчика с розовым бантиком, на котором вышито непонятными для меня, возможно для всего нашего мира, буквами, имя владелицы, а то есть «Люсѝ», я выдохнул, стараясь поймать спокойствие и самоконтроль. Также моим пальцам довелось провести по гладкой, холодной поверхности какого-то предмета, схожего с маленьким телевизором, только этот действительно отличается размером и он плоский, словно какая-то доска. Странная вещь, первый раз такую вижу, но на всякий случай ношу его вместе с игрушкой, не было такого момента, когда я это оставлял где-то за пределами своего плаща. Кстати говоря, то приспособление я вытащил прямиком из шорт Сары. Да, в них же хранились запутанные, как и мои мысли о раздражающей незнакомке, наушники, как от плеера, только у них конец не подходит под стандартный разъем. Взгляд быстро зацепился за выходящий объект моей ненависти. Она быстро захлопнула дверь и прижалась к ней спиной. Только сейчас я заметил, что ее лицо словно помидор, взгляд затуманенный и дышит она точно после бега, с отдышкой. Любое ее движение, будь это шаг, либо обычно заправление за ухо пряди волос, выходило крайне неловко. Также модельно веляя бедрами, она прошла несколько метров, но заприметила что-то за столом, где достаточно популярные преступники играют в какие-то карточные игры на деньги, и остановилась подле щели, образовавшейся меж толпы из людей, в основном крупного телосложения мужиков. Они что-то кричали, видимо делали какие-то ставки и болели за игроков, не желая проигрывать свои деньги. Сара с ярким огоньком в глазах продолжила свой путь к нашему столику, где ее ждала уже подостывшая еда. — Семпай! — начала она, не решив присесть на место. Тот обвел ее вопросительным взглядом, но ничего не ответил. — А... можно мне пятьсот рё? — замявшись, скроменько вопросила та, переводя взгляд на игральный стол. — Играть-то хоть умеешь? Не считаешь, что эти люди могут не только насильственным путем деньги отобрать, но и лишить девственности, а я тебя защищать не буду, уж больно устал, да и в задании такого прописано не было, лишь привести тебя живой, про невинность и целостность сказано не было. На твоем месте я бы принял эти слова во внимание, — складывая руки в замок оповестил парень, сверля надменным взглядом лживую стерву, что смущается как ребенок. И как он вообще не заметил ее пропитанный похотью взгляд и красное лицо? А, кажется я понял. — На тебя плохо влияет алкоголь, не пей больше. — Семпай, я способна полностью себя контролировать! Да, я умею играть, частенько с дедушкой заседали над ней, и я честно-честно буду осторожной, не волнуйтесь, — сделав взгляд вшивой собаченки, взмолилась та, но на ее слова светловолосый отреагировал слишком резко, однако после смягчился. — Дура, кто сказал, что я волнуюсь?! На тебе твои пятьсот, только не ной потом, что тебя изнасиловали! А еще... забавный у тебя дед, тюремные игры знать... Он грубо впечатал монетку в стол и лихорадочно провел ее прямо к краю, в процессе чего она издавала ужасный звук. — Спасибо! — поклонилась девушка, шустро беря монетку в пятьсот рё. Ну и каков твой следующий ход, Сара? POV.Сара. — Извините! — прорываясь через всю толпу, крикнула я, дабы привлечь внимание «отбросов общества», как их называют в простонароде. Один достаточно крупный, неопрятный, с порванной майкой, недельный щетиной и запахом пота с примесью алкоголя, мужчина обратил на меня свой взгляд. Видно, главарь сей компании. — Эй, аккуратно! — взвизгунул длинный паренек с ужасной укладкой. Его голос был таким мерзким, как будто мелом по стеклу провели и при этом это действие было совершено орущими во все голоса чайками. Ох, аж уши режет! И чего такой горластый? — Простите пожалуйста, мне правда очень жаль! — («ЧМО») выставив ладони в знак примирения, ответила я, но это не помогло, ведь его пальцы зацепились за ткань кофты и с силой потянули ее на себя, заставляя приподняться на носочки. — Да ну?! Все как завороженные смотрели за этой сценой, будто из триллера. — Эй, Юка, отпусти ее, — прозвучали спасительные слова от главаря. Тот медленно, с издевательским прищуром отпустил мою кофту. «КАЗЕЛ». — Девушка ведь к нам шла ради какого-то дела, а ты с ней так грубо, — С-спасибо, — кивнула я, на дрожащих ногах устремившись вперед. И где этих двоих носит? Меня тут чуть не прикончили, а они... Глаза мигом начали искать спутников, но как только нашли, я просто озверела... просто сидят и смотрят, как ни в чем не бывало! Просто сидят и смотрят! Возмутительно! Я встала напротив стола, смотря в пол, стараясь унять гнев во взгляде. Вот же паршивцы... — Садись, не бойся ты так нас, — насмешливо проговорил парень, указывая на место напротив, меж каким-то толстым, заплывшим жиром, указывая на место напротив, меж каким-то толстым, заплывшим жиром мужчиной и не толстым, но и не худым пареньком. Я послушалась и скользнула к предлагаемому месту, стараясь сохранять пунцовый цвет кожи на моих щеках. — Ты с просьбой пришла? — он говорил спокойно, как будто на сто процентов уверен в своей защищенности и моем бессилии. Ну-ну. — Нет же, я-я просто хотела с-сыграть. У вас тут так весело, — вновь устремив взгляд в пол, пояснила я. — О как! А играть умеешь? Да вы издеваетесь! — Конечно, правда давненько не практиковалась... — виновато почесывая затылок и нелепо улыбаясь, ответила я. Ложь, играла прямо перед тем, как попасть сюда. — Что ж, тоже не плохо. А денюжки у нас есть? — уже навеселе задал вопрос он. Пф-ф, как с ребенком общается, слабоумный. — Д-да, пятьсот... — Тысяч? — Рё, — после озвучивания этого слова, их пустило в заливистый смех. Они думают, что мне будет стыдно? Как жаль, что более не осталось этого чувства. Мне было стыдно, когда я поняла, что как дура повелась на уловки сестрички, а сейчас... подобные чувства мертвы или находятся в бездне. — Ну такой суммы маловато, не думаешь? — предвкушая идеальную ночь, полную удовольствия, сказал он, игристо, продолжая посмеиваться над моей невинностью и скромностью, может еще в добавок глупостью. — Предложи что более ценное — будем играть! — А может начнем пока с небольшой суммы? Думаю, это справедливо, — растерянно пожала плечами я, ловя взглядом котика, что запрыгнул ко мне на колени. Феникс, дорогой, ты вовремя! — Ну нет, это скучно... что насчет того, что с проигрышем ты раздеваешься прямо на месте? — тон его явно намекал на что-то запретное. Явно это не безопасно, но я... — Согласна! — эти слова шокировали всех находящихся в этом помещении. — Прекрасно. Играем моей колодой! — победно ухмыляясь, ответил мужчина. — Хорошо, но чтобы было все справедливо, дайте мне их осмотреть и раздам — я! — на лице образовалась невинная улыбка, а в душе волчий оскал. Ничего, будет здорово. — Безусловно, — протягивая стопку, ответил мужчина. Я разложила перед носом все карты, осматривая каждую, вертя в руках случайно попавшуюся. Нет, подвоха не замечаю, вроде все честно, даже верится в это. Собрав обратно карты, на удивление всем, пальцы ловко начали их перебирать и тасовать. Не такая уж и сложная игра, именно знанием о ее правилах, она меня и привлекла. Если бы они играли в пиковую даму, то скорее всего я бы прошла мимо, но тут неплохая возможность выиграть денег прозапас. Обычный «Блэкдже́к», или по-другому «двадцать одно». Смысл в том, чтобы набрать двадцать одно очко. Хах, просто, не правда ли? С нами играют еще три человека. Один худощавый, достаточно высокий с голубоватым холодным цветом волос и крючковатым носом, второй полный с выпирающим пивным пузом, лысый со шрамом во все лицо, ну а третий вполне нормального телосложения, с длинными пшеничными волосами и довольно красивым лицом. Главарь мне мерзко улыбается, это получается так интересно, словно предвкушает как будет наслаждаться моим телом, обводя его взглядом с искорками вдоль и поперек. — Ставлю тысячу на господина Юкиджи! — выкрикнул кто-то из толпы, привлекая внимание всех. — А я на Амане! — послышалось с другой стороны, и его уже поддержали около трех голосов. Далее начался ужасный шум, создателем которого были ставящие довольно высокие ставки люди. Я не слышала чтобы на меня кто-то ставил. Глупцы, неужели непонятно, что даже идиоту будет как-то странно не вразумить, что с преступниками играть опасно и очень ненадежно, и если уж кто-то захотел, то он точно знает, что ему выйти из этой схватки живым. Расширив точку зрачка, я мигом сообразила и перестала тасовать на удивление всем. Рука аккуратно поползла в карман и пальчики осторожно зацепили монетку. — Вот, простите, кажется я забыла, — ударив ее о стол железным кружочком, как это ранее продемонстрировал светловолосый, с нежной улыбкой сказала я. — Что ж, две тысячи, — достав старую, потертую купюру из кармана и покрутив ее передо мной, дабы я убедилась в их подлинности, изъяснил главарь, или как его назвали в толпе, господин Юкиджи. Двое, кто хотел впечатлить и заслужить уважение от этого человека, начали предлагать больше. Издержанный предложил семь тысяч, толстый тринадцать и наручные, золотые часы, а длинноволосый положил на стол купюру лишь в тысячу, видно он не намерен завоевывать чужое уважение. Похвально, у него существует гордость. — Что ж, тогда!.. — начал главарь, но его нагло перебили: — Ставлю на Сару-чан пятнадцать тысяч! — пропищал знакомый человек... Какого черта? В помещении воцарилась напряженная тишина, но она быстро сменилась заливистым смехом. Ну что ж, неужели до него доперло или это он на всякий случай? — Что ж, я тоже ставлю на Сару пятнадцать тысяч, — сквозь смех послышался чопорный тон голоса светловолосого. А это-то куда? Не уж то что-то заподозрил. И вновь молчание, даже какое-то негативное. Сквозь прослойку потных тел преступников парень прошел спокойно, ведь все расступились, видно узнав его «миленькую» униформу. Ах, да, как я могла забыть, это ведь уже второй сезон, здесь эта организация безумно популярна, пф-ф, айдолы мать вашу. — Ха, еще!.. — вновь начал Юкиджи, захотев посмеяться над человеком, что поставил на мой выигрыш, но на этот раз его перебил серьезный взгляд голубых глаз и осознание того, кому они принадлежат. — Кхм... кхм. Начнем? — тяжело сглотнув, вопросил мужчина. — Пожалуй, — покачав головой, ответила я и тут же ощутила, как взгляд Дейдары пробежался и по мне, в ответ я лишь могла посмотреть на него. — Если проиграешь, я взорву тебя ко всем чертям! — резко повысил голос парень. Мотнув головой в знак согласия, я начала раздавать карты, как и в правилах по две каждому, — упрощенный вариант. Когда перед носом игроков лежало по две картонных пластинок, я сложила оставшуюся колоду на середину стола. Взяв себя в руки, я осторожно осмотрела всех игроков, дабы обнаружить какую-то подставу. Ее не было... с их стороны, а что насчет моей... Перевернув карты, я сдержала эмоции. Вот же... Толстяк взял еще одну карту, но сразу же положил все три на стол, длинноволосый с нервным цоканьем отбросил карты. Проиграли, набрали большее количество очков, чем двадцать одно. Главарь победно ухмыльнулся, худощавый загадочно сверлил его взглядом, ну а я сидела с невозмутимым лицом, стараясь не выдать все бурлящие чувства. Как же... — Ну что ж, — взяв еще одну карту, он вальяжно перевернул ее и... — Какого черта?! — взвизгнул мужчина, вскочив с места, ударив по столу, что крепкое устройство чуть не развалилось. — Блэкджек! — кинув карты, в том числе и заветного туза на стол, оповестила я с добродушной улыбкой, хотя в душе это была победная, надменная ухмылка. Другая карта была королем, но не столь важно, главное, что был туз — гарант блэкджека. Эта карта... была победной, и я это знала с самого начала. Меченые, но нет, преступники как раз играли честно, обман был с моей стороны. На обратной стороне туза прекрасно расположился мой грязный отпечаток подушечки. Да, я с самого начала хотела поднять денег у себя в кармане, поэтому испачкала палец, просто обтерев их о грязные места своего тела и при осмотре карт поставила на туза свою пометку, а далее, удерживала карту в колоде ногтем при перетасовке, дабы далеко не убирать — обычный фокус. Мне нужно было подсчитать количество игроков, чтобы точно положить туз через столько карт, сколько я должна была раздать другим. Себе я положила в последнюю очередь победную карту. Все на самом деле просто на действиях, но на словах... Пф-ф, кто заказывал обман честных преступников? Ч_е_с_т_н_ы_е преступники. Хм, можно ли это считать каламбуром? — Это не честно! — взвизгнул парень, но тут же встретился со свирепым взглядом Дейдары. Я вопрошающе посмотрела на издержанного, но он бросил карты перед собой с хмурым видом, кажется просто ждал момента. Только сейчас я заметила его болезненные мешки под глазами. Странный тип. — Мне плевать, кто тебя там еб***, — начал высказываться мужчина нецензурной бранью, переводя угрожающий взгляд на светловолого. — Требую переиграть! С чего бы это? Ага, сейчас. В этот раз ты будешь намного внимательнее, придурок, кто с тобой захочет играть вновь при таких обстоятельствах? Я отрицательно покачала головой, играя испуг, и тут же острие меча, что ранее болтался за спиной Юкиджи как бесполезная, ненужная вещь, чуть не пронзил мою плоть в области груди, но в последнюю секунду оцепеневшее тельце подхватили сильные руки под колени и спину, отдаляясь на приличное расстояние от нового противника. — Сука! — рявкнул тот, вновь стараясь приблизиться ко мне и увидеть, как кровь сочится из раны моего тела, но ему не дали пройти и двух метров, светловолсый вырубил агрессора одним ловким движением. Омерзительное, бессознательное тело с глухим звуком опало на пол. Подрывник неспешными шагами стал приближаться к телу и, как только присел на корточки, пронзил его горло, острием своего оружия. Никто не мог и слова вымолвить. Главарь проиграл в сухую... Подождите. Если светловолосый только что убил этого мужика, то кто меня крепко удерживает на руках? Осторожно повернув голову к спасителю — я увидела то, во что никак не хотела верить. Да и все же у него какие-то планы на меня точно есть, либо Учиха решил убить меня своими руками без посредников, наслаждаясь каждой секунду моей агонии, свершить сладкую месть. Забавный случай, но мое тело пробивает дрожью чуждого страха, и Обито это прекрасно ощущает, что мне не на руку. Твою мать. Не могу совладать с телом. Мои пальцы стиснули черную ткань плаща ища успокоения. Чувствую... Чувствую, как он ухмыляется! Бесит, но так завораживает. Странное, непонятное, а тем более необъяснимое ощущение. У меня едет крыша? Возможно. А существуют ли нормальные люди? Интересный вопрос. У всех свои тараканы, да ведь?