Временная петля

Они оба прекрасно осознавали, что единственными людьми, которым можно на данный момент довериться и обсудить всё происходящее — являются они же сами для друг друга. Только в отличие от Лилии, Реддл не хочет признавать этого до самого конца и пока ещё не признал, даже мысль допущенная по этому поводу — тотчас смахивается, ускользает моментально, но задерживается где-то в глубине души и рыться в своём внутреннем урагане чувств Тому совсем не хочется. Дмитриенко тихо фыркнула, склонив голову в бок, когда в очередной раз поняла, что какая-то ситуация заставила их вновь сойтись и начать решать проблему, опять-таки, вместе. Их связывает лишь временная петля, но есть ещё одна петля, которая охватывает запястья как Тома, так и самой Лилии, и не даёт им самостоятельно жить, двигаться в одиночку к одной, связывающей их, общей цели. С одной стороны, это напрягает до жути, потому как просто-напросто иногда одна другого вымораживает и наоборот, не значит ли это то, что им стоит порознь заниматься своими делами? Но с другой стороны, в большинстве своём, взаимопомощь им нужна, пускай они и ругаются, отказываются понимать друг друга, всё же Том и Лилия нуждаются в сотрудничестве, как бы сами не хотели этого. Звучит обременительно, но тем не менее, Лилия действительно в одиночку не сможет пройти этот путь ровно так же, как и сам Реддл. На следующий день, после того как слизеринец предложил обговорить один некий момент, Дмитриенко ближе к трём часам стала собираться, чтобы не опоздать в паб «Три Метлы». Это заведение славилось хорошим обслуживанием и вполне себе приятной атмосферой, к тому же, оно гораздо лучше, чем «Кабанья Голова», куда девушка зареклась больше не ходить, даже если ей захочется каких-нибудь приключений. Дмитриенко скромно порекомендовала Тому посетить с ней паб, исключительно ради того, чтобы в благоприятной обстановке обсудить насущную тему и, в конце концов, немного отвлечься. Парень сначала отнекивался как мог, твердил всё, мол, к чему подобные ненужные походы, если можно поговорить в библиотеке, не выходя из школы? Лилия, конечно, махнула рукой и сказала, что так не интересно. Оно и понятно, с характером этой девицы — обычные посиделки в Хогвартсе совершенно её не впечатляют и, как говорится, не захватывают дух. С учётом того, что Лилия до сих пор не простила Тому его резкие и неприятные высказывания в её сторону, общалась она с ним сухо. Не как обычно, даже не улыбалась, как это было всегда при разговорах с ним, ведь такое не всегда удаётся прощать за секунду. Приняв близко к сердцу слова, она ходила с этим грузом на душе и гордость её пошатнулась тогда, когда он первый решился заговорить с ней и она почти сразу согласилась поговорить. Но до этого твёрдо заключила, что ни за что больше не станет с ним никак контактировать, раз личность Лилии ему претит. К слову, мы очень часто в голове прокручиваем тот момент, когда свои поступки немного преувеличиваем и смело что-то делаем, но, увы, в реальности всё происходит с точностью не так. Пусть, что было, то было, а вечность ей дана явно не для того, чтобы держать злость на Реддла. Человеком она была простым, в плане отношения к людям и запросто, буквально по щелчку пальцев, может отпустить все обиды принесённые ей, с одним только исключением: помнить она будет всё. Злопамятностью Лилия не отличалась, разве что, в ссорах припомнит этот момент, но рано или поздно сумеет простить. Учитывая, что она и сама многого наговорила Тому, возможно, они даже в расчёте. Дмитриенко поправила складки на сером и ничем непримечательном платьице, которое было ей по самое колено, затем неохотно взглянула на себя в зеркало. Рассматривать себя девушка не шибко любила, только по надобности делала это, но чтобы любоваться своим отражением — очень редко. Часто отводила взгляд, хмурилась и отворачивалась. Всё потому, что не нравилась она себе. Обыкновенные подростковые комплексы, задевающие большую часть юных студентов, и некоторые борются с ними, бывает так, почти до самой зрелости. А Лилия это хорошо осознавала — зацикливать своё внимание на этом она не желала, не хотелось бы занимать свою голову такими мыслями, но, как ни крути, удавалось это не всегда. Застегнув пуговицы на пальто и укутавшись в шерстяной большой шарф, Лилия скучно оглядела свой силуэт в большом зеркале на дверце шкафа и развязной походкой покинула женскую спальню. В сущности, Дмитриенко также не отличалась и ловкостью, скорее, она обладала большей неуклюжестью, чем кто-либо другой из всех её знакомых. Начать стоит с того, когда она трансгрессировала в Хогсмид, то едва ли коснувшись заснеженной земли, тотчас, не прилагая никаких усилий, оказалась в огромном сугробе, запнувшись о свои же ноги. Палочка вылетела из руки, падая в метре от гриффиндорки, что с протяжным писком уселась в снегу не по собственной воле, и с каждой проходящей секундой чувствовала как тает холодный снег у неё за шиворотом. Лилия зашевелила одной ногой, вытаскивая её из снега, затем другой, и стонуще вздохнула, понимая, что в очередной раз доказала самой себе, какой несуразной бедной студенткой она всё-таки является. Это весьма и весьма огорчало. Что интересно, прохожие, появляющиеся со всех сторон, совершенно не обращали на неё никакого должного внимания, все куда-то торопились, бежали сломя голову, да и просто выискивали кого-то в шумной и нескончаемой толпе волшебников, а Лилия, среди всего этого, была лишь блеклым, неясным пятнышком на фоне. Впрочем, как и всегда.   — Не уверен, что ты когда-нибудь станешь менее бестолковой, но всё ещё лелею надежду, — насмешливо произнёс Том, подошедший несколько мгновений назад. Он осмотрел её и многозначительно фыркнул, складывая руки в замок за спиной.  — А я всё ещё лелею надежду на то, что ты перестанешь быть отвратительным грубияном! — не оставаясь в стороне, высказалась Лилия. Кряхтя, Дмитриенко схватилась за деревянный низкий заборчик, через который она и навернулась, начиная потихоньку вставать. Её чёрные тёплые колготки оказались все в снегу и, кажется, в ботинках он тоже там есть, что не может не вызывать чувство дискомфорта. Реддл подхватил за предплечье Лилию, помогая ей встать. Она помнит все разы, когда Том, несмотря на своё явное раздражение по отношению к нелепой гриффиндорке и бурю негативных эмоций, касательно всех её проделок, почему-то помогал ей вставать на ноги. Но мог этого не делать. Вспомнить хотя бы тот случай, когда поскользнувшись на заледенелой ступеньке, Лилия грохнулась прямо там, но слизеринец моментально стал её поднимать, уводя за собой, а до этого была более чем уверена, что тот уйдёт без неё и даже ждать не станет. В целом, девушка никогда не задумывала о том, какие более менее хорошие поступки совершал её компаньон, но может ли быть в его, мхм, «подвигах» какой-то смысл или Том специально помогает для того, чтобы девушка чувствовала себя должницей, или всё бескорыстно? Том Реддл совсем нечитаемый для неё: все его эмоции, чувства, мысли — для Лилии будто скрыты в огромной манящей книге, которую невозможно открыть, словно она заколдована какими-то неизвестными чарами. Чтобы себе там не думала Лиля, есть в этом юноше какая-то некая загадочность и, похоже что, её это несколько пугало. Непредсказуемость его поступков, быть может. Буркнув мальчишке тихое «спасибо», она гордо подняла голову, отвернувшись от Тома, как-будто ничего и не было, после же уверенной походкой направилась поскорее отыскать паб «Три метлы». Сзади не спеша шёл Реддл, он держал руки в карманах, спасая их от холода, устремил свой взгляд вперёд и создавал такое впечатление, что, якобы, кроме вдоль заурядных стоящих зданий неподалёку, его ничего не интересует и не волнует сейчас. Дизайн заведения общепита являлся неброским, не особо привлекательным для глаз Лилии, но даже этот паб и рядом не стоит с «Кабаньей Головой». Лилия и Том вместе перешагнули порог «Три метлы», не чувствуя отторжения и мерзкого ощущения, будто каждый второй точит на тебя зуб. Если рассмотреть лучше зал, то можно увидеть, помимо взрослых людей, молодых ребят, весело обсуждающих что-то за столиком посередине, а где-то у барной стойки семенит обслуживающий персонал. Дмитриенко культурно стряхнула на коврике у двери снег с обуви и прошла к свободному столику почти в конце общего зала. Явно для того, чтобы никто не из присутствующих не слышал, о чём будет идти речь в разговоре с Томом. Почему-то Лилия, аккуратно двигаясь, чтобы не задеть других, поймала себя на мысли, что её не так сильно волнует это, ну услышат и услышат, есть ли в этом какая-то проблема? Скорее нет, чем да. Потому что, как бы кто не старался вникнуть из посторонних в их дела, всё равно это не будет иметь ровным счётом никакого значения. Сев на чистый стул, Лилия повесила сумку на его спинку и лениво проследила взглядом за вышедшим из-за спины Томом, тут же отмечая его уверенный и презентабельный вид, твёрдая походка с которой мальчишка двигался по заведению, вроде он пришёл не в обычное кафе, а на работу в министерство магии. Дмитриенко еле сдержалась, дабы не цокнуть, да так громко, чтобы Реддл смог прочувствовать её насмешливость по отношению к его образу. Ничего против она не имела, естественно, но то, что за пределами Хогвартса и даже в такой удручающей ситуации, Том до сих пор строит из себя примерного и делового парнишку у которого на лбу написано «Я — успешный, почти 17-летний, молодой студент», — её весьма смешило, а другие этим только восхищаются.   — Здесь так здорово, посмотри какие солидные диванчики стоят сзади, — девушка покачнула головой, подняв подбородок. — Я давно здесь не была, хорошо, что мы пришли именно сюда. Том незаметно закатил глаза, облокачиваясь на сидении.   — Само собой, куда мы ещё могли заявиться по твоей милости? Кроме всех заведений общественного питания, и где можно было бы сытно пообедать, в твоей голове, похоже, ничего нет больше.   — Прекрати паясничать, лучше скорее рассказывай, что случилось? — раздражённо махнула рукой Лилия. Дмитриенко скользнула взглядом по лицу парня, заметив как брови его нахмурились. Он опустил глаза в пол, раздумывая над тем, как бы начать свой рассказ, впрочем, Лилия также не отставала, и пока Том шевелил шестерёнками в своей голове, подбирала слова для того, чтобы объяснить слизеринцу необычную ситуацию в баре. Да что там необычная — это ещё мягко сказано, она безумно ненормальная, в их то положении.   — Помнишь того старика в библиотеке? — подал голос Том. Затем Лилия коротко кивнула. — Я так понимаю, ты совершенно не слышала, о чём мы с ним говорили… Сначала, мне показалось, что он просто болтливый старикашка, но почему-то ушёл сразу, как только ты появилась рядом с нами.   — И что? Грустишь из-за того, что потерял интересного собеседника? — гриффиндорка язвительно посмеялась над своими же словами. Как говорится, сам пошутил — сам посмеялся, а вот Тому было не до смеха абсолютно. Он поджал губы и вытянул руку, начиная нервно постукивать пальцами по поверхности стола, всем своим видом буквально крича, что тот недоволен и сидит выжидает, пока девчонка насмеется. Хотя ему очень хотелось хорошенько стукнуть по губам Лилии, чтобы замолчала наконец.   — Дослушай меня, простофиля! После нашего разговора я долго думал над тем, что он сказал и решился с ним поговорить… Но придя туда снова, в это же время причём, он не появился, — пожал плечами Том, заметив, как начинает вытягиваться лицо девушки от удивления. Она прикрыла ладонью губы, вглядываясь в карие глаза Реддла, видимо, ища в них ответы на возникшие кучу вопросов.  — А что же он тебе сказал в прошлый раз? — для начала спросила у него Лиля.  — Пытался, не знаю, направить на путь истинный, сказал, что я должен измениться… — как бы сам у себя спрашивая, правильно ли он понял посыл того мужчины? — Да он просто испарился, будто его и не было вовсе! Я ломал голову почти весь вечер и целое утро потратил, чтобы понять, почему так произошло? Но я искренне не понимаю, по какой причине он исчез.  — Я вчера ходила в «Кабанью Голову», — после небольшой паузы, произнесла Дмитриенко, прикусив нижнюю губу. Она вновь замолчала, не зная, как объяснить Тому свою ситуацию. Фоновый шум словно затих, когда Лилия сфокусировалась на одной точке где-то возле Тома, переставая слышать разноголосый гул в пабе и удары чашек по тарелкам.   — Это как-то относится к теме?   — Да, я ходила ради того, чтобы узнать, почему Карл связался с теми амбалами и, в принципе, что он там забыл. Но он не появился, — обречённо сказала ему гриффиндорка, судорожно вздыхая. — Ты же тоже его видел тогда, правда, Том?  — Ты не шутишь, это действительно так? — ответ ему не потребовался, по одному только нервному состоянию он понял, что девушка не врёт.  — Конечно, я бы не стала шутить по этому поводу. Меня смутил тот факт, что никто не знал, где Карл. Даже тот неизвестный мне паренёк, точно был уверен, что Карл сейчас находится в Уэльсе, но никак не в этом убогом кабаке.  — Тот же случай: старушка, что сидела за стойкой, похоже, в лицо и не знает нашего с тобой гостя. У неё даже в воспоминаниях нет его.  — Ты применял легилименцию? — удивлённо прошептала девушка, нахмуривая свои брови. — Мерлин, ты что окклюмент?! Тогда это вполне объясняет те моменты, когда находясь рядом с Томом, Лилия чувствовала необычные ощущения, тяжести в области затылка и покалывание где-то внутри. Словно… её мысли читали, так нагло и бесцеремонно проникали в её голову, пока девушка о чём-то думала и анализировала, а Том, не стесняясь, узнавал то, что ему надо и не надо. Те странные вопросы, аналогичные с вопросами Дмитриенко, которые она сама себе задавала. Сейчас стало понятно, как такое может быть. Гриффиндорка и не знала, что Том имеет такие способности, но теперь же будет предусмотрительнее и осадит Реддла, если тот захочет прочесть хоть что-нибудь из её головы.  — Так вот отчего у меня в первую встречу с тобой такие ощущения в голове были. Признавайся, как много моих мыслей ты прочёл?  — Давай не сейчас, у нас есть куда более важная тема для разговора.  — Хорошо уходишь от вопроса… — укоризненно проговорила ему Лилия, отворачиваясь к окну. Пока дальше ребята, чуть ли не схватившись за голову, пытались вдвоём найти хоть какое-то минимальное объяснение подобному явлению, к их столу засеменила молодая официантка, молча ставя кружку со сливочным пивом на него. Лилия подняла голову, вопросительно посмотрев на неё, а потом уже и на Тома.   — Ты подсуетился?  — Верно. Дмитриенко прикоснулась к ручке, но пару секунд сомневалась всё-таки, брать или не брать, и всё-таки, почувствовав некую жажду, на которую ранее не обращала внимания, начала пить. Приторно сладкая смесь карамели и мёда заставила Лилию немного поморщиться, странно, что после этого, она не отставила напиток, потому как сладкое гриффиндорка не особо предпочитает. Может, всё дело в том, что она соскучилась по подобному и давно не пила что-то эдакое? Лиля поставила стакан обратно на стол, поднимая глаза на Тома. Парень не двигаясь сидел на месте, а потом потянулся к салфетнице, доставая оттуда одну салфетку и незамедлительно протянул её своей собеседнице. Дмитриенко косо взглянула на Реддла, но всё же взяла из его рук салфетку и вскоре увидела, как он жестом показал на свои губы, имея ввиду её. Через считанные мгновения, прокрутив в голове, к чему всё это было, девушка звонко засмеялась, скрывая губы белой бумажной салфеткой. Она слизала сладковатую пену с верхней губы, потом и протёрла её, но так же не переставала хохотать, тем самым привлекая к себе чужое внимание как персонала, так и отдыхающих посетителей. Лилия облокотилась на стул, едва ли не съезжая с него, но смущённо подтирала губу ещё какое-то небольшое время. Том наблюдал за действиями молодой студентки и где-то внутри усмехался. Ну не было ещё в его жизни такой дурёхи, которая, к тому же, скажи хоть одно неаккуратное слово — засмеётся так, что мимо проходящие люди подпрыгнут в страхе, уматывая поскорее. Он спрашивал у себя: почему именно его угораздило разделять с глупой гриффиндоркой участь затерявшихся во временной петле? Том наверняка бы смирился с их положением, не будь его компаньонкой Лилия, Мерлин, да он бы легче всё это переживал, если бы он попал с Дамблдором, коего он не переваривает совсем. Но самое страшное: Том начинает привыкать к ней.  — Давай хорошо подумаем, — изрядно насмеявшись с самой себя, предложила девушка. — Если они не плод нашего воображения, значит всё происходит взаправду. Теория о том, что во временной петле не может быть изменений — отметается. Явно тут замешана какая-то магия, как ты считаешь?  — Ты хочешь сказать, что это вовсе не искажения во времени, а какая-то очень сильная и тёмная магия, которую применили на нас?   — Я лишь предполагаю, нам ничего не остаётся, как разбирать любые варианты…   — Может… — подумал Том. — Может ты и права, только я не понимаю, кому это может понадобиться? Да и разве существует магия, которая воздействует на время таким образом? Нет, это бред… Я много изучал заклинаний и магических обрядов, тех же самых ритуалов, и не сталкивался даже с чем-то отдалённо похожим на чары касающихся времени. Стоит ли искать глубже…? Весь этот чей-то злой умысел казался почти нереальным, до одури диковатым и ненормальным. В самом деле, неужели кто-то додумался до того, чтобы посылать на Тома и Лилию какие-то неизвестные чары или, быть может, это проклятье? Хоть разбейся головой об стену — всё равно на ум не приходит ни одного верного ответа на вопрос. Никаких идей, никакого малейшего понимания, в каком направлении двигаться дальше и к чему нужно идти, за что хвататься, дабы узнать, где кроется правда. До мигрени недалеко так, если всё время раздумывать и анализировать, можно слететь с катушек, не успев оглянуться. Лилия склонила голову в бок, глазами ища за окном что-нибудь занимательное, веселящее, пусть даже маленькая незначительная вещь её сейчас отвлечёт, чтобы было не так…страшно? Точно подмечено, данная ситуация постепенно начала вызывать в ней чувство страха, которое совмещается с раздражением, что Лилия старается подавлять, не выпускать из себя, также чувство тревоги, преследующее по пятам, словно хищник. А что, если однажды она просто не выдержит? Том был абсолютно прав, не ровен час, когда её вменяемость перекроет. Иногда кажется, что уже: Лилия впрямь слишком часто останавливалась на месте и задумывалась: реальность это или вымысел? К несчастью, понять такое невозможно. А Том не терял надежды. Его тоже немало удручало их безвыходное положение. Впервые в жизни, похоже, он столкнулся с тем, что не может найти никакой зацепки, лишь необъяснимые факты, увеличивающиеся с каждым их возвращением на начало дня. Ничего не меняется совсем, но вместе с этим и появляется что-то такое, которое нельзя разъяснить человеческим языком. Полное противоречие. Но, тем не менее, Том не будет стоять на месте. Он совершенно искренне верит, не то, что верит, Реддл знает, что для него нет такой проблемы, которую тяжело решить. Наоборот, будь он даже на грани помутнения рассудка, ему удастся найти выход. Только Лилия не сильно уверена в лучшем исходе… Дмитриенко, насупленная, задумчивая, будто Татьяна Ларина среди большой и шумной компании. Молчит, губу прикусывает, едва ли не до крови, томно вздыхает носом, ощущая на себе сосредоточенный взгляд слизеринца. Стоило ей дёрнуть невольно головой, перестав зачарованно пялить в окно, до ушей её донеслось бархатное бренчание гитары где-то за спиной. Том отвлёкся от своих размышлений, повернув голову чуть в сторону, созерцая возле барной стойки, там где обычно толпится рабочий персонал, молодого человека, с гитарой в руках, который сидел на светлом деревянном стуле. Теперь Лилия, обернувшись, увидела его, но, что самое интересное, вместо обычной мелодии, она услышала знакомые нотки любимой песни. Вместе со студентами, обратили внимание на звуки струн и посетители паба. С конца зала, где-то рядом с Лилией и Томом раздались преждевременные аплодисменты.  — Темно, и я в самой середине, на самом деле, на уровень ниже поверхности… Лилия блаженно улыбнулась. Поставив локоть на спинку стула, она кистью руки поддерживала голову, постукивая подушечками пальцев по своей покрасневшей щеке.  — Это моя любимая песня. Мы с Септимусом часто на третьем курсе всякие песни играли, когда ему случайный старшекурсник всучил этот музыкальный предмет, но так и не забрал, — вдруг начала рассказывать Лилия, засматриваясь куда-то вперёд. — Мы с ним целый год учились играть, часами вечером сидели в астрономической башне и разучивали ноты. Правда, он научился хорошо играть, а я так и не смогла. Но это, скорее всего потому, что я больше слушатель, чем игрок.  — Отвратительный маггловский инструмент, — вылетело из Тома автоматически, потому как изначально был плохо настроен против всякого рода творений рук обычных людей. Лилия фыркнула, махнув на него рукой, не отводя взгляда от парнишки с гитарой. Воздух для Лилии вдруг наполнился каким-то воодушевлением, с приятными ностальгическими нотками, а ощущение некой тоски за прошлое, внутри вздымающейся спокойно груди, взбудоражило молодую студентку. Она вспомнила во мгновение, когда впервые играла вместе со своим другом эту песню. Уголки порозовевших губ сами поползли наверх, и эта явная улыбка не укрылась от Тома. В памяти его всплыл момент из начала четвертого курса. Он, вместе с товарищами, были вынуждены целое утро слушать игру на гитаре каких-то двух неугомонных гриффиндорцев, строивших их себя величайших гитаристов всех времен по версии факультета Гриффиндор. Сейчас же он понял, кто являлся теми нарушителями тишины и порядка в Хогвартсе, и был, как ни странно, удивлён. Почему-то всё больше Том стал вспоминать пересечения с его ненаглядной спутницей совершенно ненамеренно, если раньше хмурый слизеринец не придавал никакого значения их встречам с Лилией, которые забывались в одночасье, то после начала общения с ней припоминал даже, казалось бы, самые незначительные вещи. На самом деле, не такой уж и спокойной раньше была Дмитриенко. Время от времени она, редко, но всё-таки забавлялась на пару с рыжим, — как Том его скромно называет, — в свободное время от уроков. В восторг приводили их выходки, отнюдь, не всех. Просто с возрастом, взрослея, переставала куролесить, потому как, видимо, понимала, что со стороны это выглядит не очень культурно и правильно. Детство постепенно сходило на «нет». Тут Лилия прислушалась лучше.   — И все печали, что я видел, заставляют меня верить в то, что всё так запутано… — несколько низким бархатным голосом продолжал петь парнишка, завлекая этим самым всех находящихся в общем зале. Глаза Лилии заблестели при виде того, как ритмично и легко играл парень на своём музыкальном инструменте, всецело отдавая себя музыке, растворяясь полностью в звучании прекрасной мелодии. Она видела, как ему нравилось играть — а это ли не самое главное? Белокурая девица где-то в середине, как заметила Лилия, немного неуверенно поднялась со стула и улыбчиво взглянула на молодого человека, что сидел с ней за одним столиком. Её голос был тихим, почти неслышимым, кроме их двоих. Девушка, кажется, хотела отойти, ведь её рука уже чуть ли не хватала зимнее пальто с вешалки, но парнишка, отрицательно повертев головой, бесшумно спохватился и в ту же секунду отвёл блондинку совсем недалеко от столика, затем, в ритме музыки, стали двигаться.  — Но я хочу видеть сны, я хочу видеть сны, не мешайте мне видеть сны… Прошло всего ничего с того момента, как эта пара решилась на танец посреди общего зала. Лилия точно пропустила момент, когда половина посетителей сего заведения перестали сидеть на местах, отдаваясь полностью музыке и движениям со своими партнерами, которые поспешили своих дам сердца пригласить на танец. Она захлопала длинными ресницами, вовсе не ожидая такого развития событий. Но всё это было завораживающим, ритмичные движения, красивые девушки в паре со своими молодыми людьми, такое Лилия могла лицезреть лишь на балу, куда заявляться откровенно не желала. Почему-то здесь это выглядит так интересно и завлекающее, Дмитриенко не почувствовала какого-то отторжения, наоборот, где-то внутри начинало рождаться новое, несвойственное для девушки чувство, которое тихо твердило ей кое-что… Лилия опустила голову вниз, нервно подёргивая низ платья. Она исподлобья взглянула на Тома, который был явно отвлечён тем, что происходит в пабе. По глазам Реддла сразу стало понятно: ему не особо-то подобное нравилось, возможно, именно этого он и не хотел, — когда отнекивался от предложения Лилии — посетить «Три метлы», — такой шумихи, вроде танцев и запевания песен. Тому схожие виды развлечений никогда не нравились, но и на это есть свои причины, что были известны лишь ему самому. Девушка заправила выбившуюся прядь за ухо, подрываясь с места в следующую же секунду, и смело подошла ближе к Тому.  — Прости, ты говорил, чтобы я тебя не трогала, — Лилия слегка сощурилась, хватая слизеринца за запястье. — Но может тоже потанцуем, что нам с этого будет? Реддл дёрнул плечом от неожиданности и поднял голову вверх, встречаясь со взглядом зелёных глаз Лилии. Девушка воодушевилась и, похоже, в один негаданный момент решила также отдаться любимой музыке и непринуждённым танцам, от которых в груди перехватывает дыхание. Том на мгновение оглядел зал, но потом обратно вернул взгляд на неугомонную гриффиндорку.  — В глазах подростка застыли все прекрасные огни…   — Я не буду этого делать! — возмутился Том. — Сама танцуй, если так хочется.   — Перестань, тут незнакомые люди, всем всё равно. Да и ты сам должен понимать, что они это забудут.   — Мне наплевать. Я не хочу, — буркнул парнишка, пытаясь отвернуться от девушки, но был пойман вновь за руку, и его запястье оказалось в её крепкой хватке, без возможности вырваться.  — Которые освещают коридоры домов… Дмитриенко хорошо прислушалась к куплету, отмечая для себя один момент, и только поэтому всё ещё продолжала не отлипать от бедного слизеринца, что совсем не горел желанием заниматься тем же, чем и Лилия.   — Пожалуйста пойдём, сейчас начнётся припев. Я очень хочу станцевать под него! — ответа не последовало. — Это всё потому что ты не умеешь танцевать? Точно же!   — С чего ты взяла, глупая? — немного помолчав, ответил ей Том, но с максимально возмущённым и неприкаянным тоном, что Лилия вдруг пожалела о том, что взболтнула чего лишнего.   — Не важно, предположила, — взмахнула рукой в воздухе Дмитриенко, съезжая с темы. На этот раз, понимая свою ошибку, она, словно истинный джентльмен, — с этого она изрядно посмеётся, после того, как исполнит своё внезапно возникшее желание, — протянула руку Реддлу. — Не волнуйся, никто не заметит то, как мы с тобой будем двигаться. Пожалуйста…  — И крики незнакомцев ночью не потревожат наш сон: у нас задёрнуты шторы… Том скривил лицо, громко фыркая, но, отнюдь, не потому, что ему претило, в какой-то степени, танцевать. Просто где-то внутри него кольнуло острой иглой, вынуждая представить, как выглядит всё это со стороны. Девушка подала ему руку, а такое, по его мнению, было более чем постыдным. Как-будто это он сопливая девчонка, а не Лилия! — хотя, можно подумать, Дмитриенко сопли раздувает по каждому поводу, но на самом деле, это далеко не так. Реддл грубо отодвинул от себя тонкую руку Лилии и поспешно встал, неуверенно, но верно, положил свои тёплые ладони на тонкую талию гриффиндорки, чуть приближая к себе. Она успела лишь приоткрыть рот, почти как рыба, которой не хватало воздуха. Зрачки её увеличились от неподдельного удивления, так как студентка до последнего, пускай, не отлипая от Тома подобно липучке, предполагала, что тот так и останется сидеть за столом у заледеневшего окошка. Лилия прыснула, ведь, в конце концов, смогла добиться своего, удовлетворённо дёргая плечами. Реддл видел, как она улыбалась по-детски, действительно как ребёнок, который смог выклянчить себе игрушку своими истериками, а отчаявшиеся родители никак не могли ему отказать. В случае же Тома, причина крылась не в том, что он захотел сделать приятно девушке, соглашаясь на один танец, а в том, что просто-напросто хотелось доказать самому себе: Реддл может всё и нет ничего такого, чего бы он не мог. А Лилия, которая надумала себе что-то про навык Тома в этом деле, пусть переломится и на себя, как говорится, со стороны посмотрит. Но ей и смотреть не надо, Дмитриенко, судя по всему, не стесняется нисколечко перед другими людьми, в отличие от некоторых угрюмых персон. Посему, любые движения давались ей с лёгкостью, без особого труда, получая неимоверное удовольствие.  — Мы все живём во сне, и жизнь не то, чем кажется. Лилия подняла голову, теперь Том снова был выше неё. Что бы он не говорил, Дмитриенко довольно не глупа, хорошо разглядела в его передвижениях нерешительность, некое колебание. Не нужно быть провидцем, чтобы понять, что слизеринец не умеет танцевать. И Лилия не нашла в этом ничего страшного или зазорного, этому даже есть своё объяснение. Том всё своё детство провёл в приюте, где попросту не могли научить чему-то путному и толковому, как бы сложно это не было признавать. Реддл многому учился самостоятельно, без помощи непутёвых воспиталок, и это, несомненно, сыграло свою роль в формировании характера.  — Не хочу тебя учить, Том, — девушка улыбнулась и положила свои руки ему на плечи. — Но попробуй повторять за мной. Лилия подмигнула ему, поведя за собой. Невольно, он всё-таки взглянул вниз, наблюдая за приставным шагом девушки. Студентка сделала шаг вправо левой ногой, потом же, вслед за ней, переместила правую. Том повторил за гриффиндоркой, всё ещё пытаясь скрыть своё крайнее недовольство и уже несколько пожалел, что согласился на эту затею. Ощущали они оба, как взгляды неизвестных им людей, простых посетителей паба, оставшихся сидеть на своих местах, буквально стали пробивать насквозь танцующих студентов. Вроде бы, это должно вызывать неловкость или стыд, но Дмитриенко не стала дальше принимать во внимание чьи-то пристальные взоры, направленные на них, и сдунув с лица выпавшую прядь, решила вести дальше. Как славно, что именно из-за того, что юная студентка сосредоточилась на танце, её крамольные и мешающие спокойствию в душе, мысли точно порывом бушующего ветра смело куда-то в неизвестность, пусть и ненадолго, но это бесспорно не может не радовать. Лилия последнее время и вправду могла лишь мечтать о том, чтобы умиротворение снизошло до неё, как и раньше, когда всего этого не было, чтобы она вновь стала свободна от всяких волнений и беспричинных вспышек тоски. Безусловно, Дмитриенко догадывалась: Реддл ощущать мог тоже самое, что и она, только очень умело контролировал свои эмоции, чаще не показывал свои чувства, надевая «маску», и наивно предпологая, что девушка не заметит ту маленькую долю от его настоящего. Двигаясь в ритме музыки, Лилия намеренно подтолкнула Тома вперёд, делая поворот вправо, тем самым отвлекая его от наблюдения за другими парами, которые пластично танцевали в зале. Установив с ним зрительный контакт, студентка негромко сказала:  — У тебя неплохо получается, — не смогла сдержать улыбку Лилия.  — Разочарована в своей неправоте? — усмехнулся Том.   — Почему же? Ты сначала не так уж уверенно и повёл, — хохотнула девушка, делая маленький шажок назад, заставляя Реддла шагнуть к ней вперёд. — Всё-таки тебе ещё учиться и учи-иться, — издевательски протянула Дмитриенко. Том явственно вздохнул, глядя сверху вниз на невозможную гриффиндорку и, точно в такт музыке, ухватил её ладонь и резко повернул в сторону, вынуждая Лилию пискнуть и уцепиться за плечо Реддла, в попытке не свалиться с ног.  — Видишь ли, я быстро учусь и можно обойтись без длительных тренировок.   — Видишь ли, я заметила, — цокнула студентка, передразнивая слизеринца. Странные и насмешливые взгляды опять-таки были прикованы к ребятам, будто других объектов больше не существует, помимо этой парочки. Кажется, их неоднозначное поведение привлекло людей, и танцующие Том с Лилией отчего-то перестали замечать, как смотрят другие на них. Их изначально бесстрастная беседа начала перетекать в язвительные словесные перепалки, — ничего необычного здесь нельзя найти, потому как это совершенно в их стиле. Песня начала замедляться, игра на гитаре становилась тише, как и пение молодого человека. Дмитриенко также стала медленнее двигаться, а Том, следуя примеру Лилии, сделал поворот по часовой стрелке, стараясь не задеть её ноги. У Реддла ненамеренно пронеслась мысль в голове, что Лилия была совсем легка на подъём, будто пушинка, а свои тонкие запястья она всегда вырывала с трудом, когда Том имел смелость их ухватить. И как бы девушка не отрицала — она слабенькая, за ней нужен глаз да глаз, чтобы Дмитриенко, не дай Мерлин, из-за одного неосторожного тычка развалилась, однако, в порыве неуправляемой ярости, Лилия может надавать тумаков, — и Том это знал из собственного опыта. Уже в конце, когда мелодичное звучание струн перестало доходить до ушей Лилии, она шагнула куда-то в сторону. Но не успела и выпрямить спину, как почувствовала острую мгновенную боль в правой ноге. Том, не поспев за ней, случайно наступил на носок бедной студентке, которая после этого очень громко ахнула, сгибаясь в коленях. Парень сам и не ожидал, что так получится, но машинально, почти у самого пола, подхватил опешившую Лилию. Гриффиндорка скривилась в лице, возмущённо глядя на своего спутника, и в её глазах так и горел вопрос: «Какого чёрта?!». Ведь всё так хорошо шло. Хотя, впрочем, это не испортило ничего, даже развеселило Дмитриенко, — в один миг она расхохоталась, — и они, стоя в необычной позе посреди зала, откуда уже успели уйти посетители, обратно рассаживаясь по своим местам, переглядывались. Том нисколько не ощущал своей вины, более того, он внутри себя посмеивался над Лилией, а девушка прекрасно это знала.  — Извини.  — Не страшно. Стоило Лилии понять, что ладони Тома нашли место на её тонкой талии, то щёки зарделись нежным румянцем, потому что, только сейчас поняла, что так близко не подпускала ещё не одного паренька, исключая Септимуса, с коим она танцевала медленный танец на балу в прошлом году. Лилию это весьма смутило и она, окончательно выпрямившись, убрала руки за спину и поспешно ретировалась к столику с кривой улыбкой на лице.

***

— Что мы будем делать с этим? Спутники вышли из «Трёх мётел», шагая нога в ногу. Лилия на ходу застёгивала пуговицы на своём зимнем пальто, придерживая под мышкой свою сумку. Лиля даже не отрицала, что от этого, казалось бы, неизменного дня, у неё останутся вполне приятные впечатления, и даже была рада, что сумела заставить Тома пойти в паб вместе с ней и, несмотря на их не очень-то и дружелюбные отношения, сегодня они общались лучше, чем когда-либо. Даже и не скажешь, что ещё «вчера» они гордо проходили мимо друг друга из-за ссоры.  — Нам стоит разыскать их, но пока только мужчину. У меня для него есть парочка вопросов.  — Как ты себе это представляешь? Может он вообще где-то в конце мира находится, а мы не можем так далеко поехать, не то, что трансгрессировать.  — Я будто бы чувствую, что он где-то рядом, — загадочно признёс Реддл, спускаясь со ступенек. — Уверен, он покажется рано или поздно.  — Доверюсь твоей интуиции. К сожалению, у меня просто нет выбора. Пока они неспешно прогуливались, молча глядя вперёд на опустелые проулочки, каждый из них думал о чём-то своём, не нарушая тишину вокруг них. Через какое-то время, когда небо начало стремительно темнеть, а свечи на фонарных столбах по очереди зажигались, Лилия и Том остановились у деревянной большой изгороди, переглянувшись. Дмитриенко опустилась на ближайшую скамейку, начиная потирать заболевшее колено.  — Как ты думаешь, — поникшим голосом решила спросить у него Лилия, то что крутилось у неё в голове вот уже полчаса. — Может мы просто…сошли с ума? Том сел рядом, облокачиваясь на спину. Вот же-ж, что за девчонка! Одна мысль нелепее другой! Реддл никогда не задумывался об этом, да и зачем, если происходящее итак относительно очевидно, и всё происходящее самая, что ни на есть, настоящая реальность, а не выдумка их сознания. Это у Дмитриенко такое могло случиться, что чердак поехал в таком юном возрасте, но у Тома в голове все дома, поэтому вопрос девушки заставил его еле слышно прыснуть от глупости. Но взгляд у Лилии был серьёзный, задумчивый такой, как-будто она своим же вопросом смогла сама себя напугать. Кругом голова идёт у бедной студентки, а высказаться Лилия может лишь единственному Тому Реддлу.  — С чего ты взяла?  — Я так боюсь, что то, что происходит с нами, лишь разыгравшееся моё воображение. Гораздо хуже, если это происходит всё в твоей голове, а ты совершенно этого не знаешь и никогда этого не поймёшь, потому что слетел с катушек и стал душевнобольным человеком.  — Умнее ничего не могла предположить? Лилия прикусила губу, вопрошающе глядя куда-то в пустоту. Её мысли вызвали в ней тошноту и тяжесть в солнечном сплетении, нахлынуло страшное волнение, из-за которого табуном пробежались мурашки по спине. Что, если она права? Но это полная дурость, просто она не понимает уже, на что ей сваливать появляющиеся проблемы, а то, что она стала психически больным, — всё, как раз-таки, объясняет. Чёрт!