***
Кочевники, из какого бы клана или семьи они ни были, никогда не вели друг с другом войн. Даже вооруженных стычек не устраивали. Может быть, потому что в памяти большинства всё еще были свежи те дни, когда оставшиеся без работы и дома люди спонтанно объединялись, чтобы как-то протянуть, дать будущее себе и своей семье. Переступая через себя, скрипя зубами, но все же сделать так, как должно. Рискованно? В какой-то степени. В большинстве случаев этот риск был вполне оправдан. МакКой как-то высказал интересную мысль — сталкивающиеся группы кочевников походили на дальних-дальних родственничков, которые с трудом переваривали друг друга, однако все равно виделись как минимум раз в десять лет, чтобы похлопать по плечам и поинтересоваться, чего они добились за это время. Ви знал многих, и только с «Альдекальдо» у него не складывалось. Вообще. — Ви, сегодня работаете с этим парнем. Нам пора дальше, нужно осмотреть место стоянки. Проследите, чтобы там всё было путём, без сюрпризов. Он машинально прикусил щеку изнутри. Какого хера?.. Ви, окинув стоявшего в сторону спутника коротким взглядом, счел, что свои над ним либо издевались, либо пытались его поскорее угробить. — А если он меня пришьёт где-нибудь по пути? Я что, поеду с ним один? — Моё дело — рассказать, — пожал плечами МакКой. — Вроде, неплохой парень, назвался Джеки Уэллсом. Ездят эти ребята лихо, так что ты уж покажи ему, что мы не хуже них умеем ставить всякие штучки на наших красавиц. Взять хотя бы твою «плимут фьюри». Когда мы её раздобыли — развалюха была, а не тачка, да и ездила со скоростью улитки. Зато теперь… Зато теперь машина у него была отличная и терять её как-то совсем не хотелось, точно так же, как и подставлять зад за кого-то, кто был ему чужим. Родственнички родственничками, а всё же… Ви почувствовал, как его накрывает волна острой неприязни. Он еще раз обернулся, чтобы посмотреть на здоровяка из «Альдекальдо». Их взгляды встретились и он вспомнил — этот же чумба вчера наблюдал за тем, как Ви тискался с Мэг, сидя у костра. Нужно ли было говорить, что симпатия к нему от этого не усилилась? — Знаю, что ты обо всем этом думаешь… — начал было Вилли. — Не-а, — он мотнул головой. — Не знаешь. А может, это был и не он? Вообще-то в полумраке трудно было в чем-то убедиться наверняка, да и какая разница? Он сам говорил, что ему наплевать. Значит, так оно и есть. — Эй, Ви! Мэг высунулась из своего трейлера, откинув афрокосички за спину. Она накинула на свои голые плечи куртку и он, присмотревшись, не мог не поморщиться, увидев на рукаве нашивку, не принадлежавшую Баккерам. — Не подкачай там, ладно? — крикнула она ему и захохотала оглушительно громко. Он понимал, что это не простой смех. Ви показал ей кулак с вытянутым средним пальцем и направился к тачке. Джеки Уэллс, на его взгляд, не очень походил на кочевника. Нельзя было толком объяснить, почему у него было такое ощущение, но, когда они поравнялись, Ви предпочел проигнорировать чужую попытку в рукопожатие. Он чувствовал себя так, словно ехал в неизвестность (и отчасти это была правда) с таким же неизвестным человеком (опять же, правда). Становилось теплее, лагерь оживал с каждой минутой, однако они должны были покинуть его сейчас — чтобы вернуться… А вернутся ли они? Вернётся ли он сам? — Твоя подружка? — услышал он рядом голос новоявленного напарника — довольно приятный, чуть низковатый и вполне себе дружелюбный. Была бы, если бы ты меня у неё не отбил, подумалось ему. Ви сначала хотел так пошутить, но в конце концов лишь отрицательно мотнул головой.***
Позднее окажется, что у них с Джеки Уэллсом довольно много общего — настолько, что в голове не будет укладываться. А до того момента Ви жал на газ. «Плимут фьюри», точно радуясь очередной поездке по пустошам, подался вперёд с таким звуком, словно в лагере кто-то открыл стрельбу. Он мчался на огромной скорости, оставляя за собой пыльный след в воздухе, но чумба из «Альдекальдо» не отставал от него — что ни говори, эти ребята отлично разбирались в механике. Чему-то он бы у них даже поучился, если бы не та старая история. Ви не горел желанием вспоминать о ней именно сейчас. Он любовно оглаживал пальцами руль тачки. — У тебя какие-то тёрки с нашими? — ожила вдруг рация. Ви едва усмехнулся. Он ждал, что здоровяк окажется тупым как пробка, однако, видимо, ошибся. — Мягко сказано. Эти ребята никогда не собирались вместе, путешествуя разрозненными группами и занимаясь, в основном, транспортировкой грузов. Казалось бы, какой глупец станет судить всё стадо по парочке паршивых овец? Такой человек нашелся. На своём пути им посчастливилось столкнуться с ребятами из «Альдекальдо», и эта встреча многим запомнилась надолго. Пустоши и не думали заканчиваться. Ви этому совсем не удивлялся, но все же порой бросал взгляд на панораму города, так манившую к себе и своей мнимой близостью заставлявшую его прибавлять ходу, как будто до неё можно было так просто добраться. Удивительно и одновременно странно — он слышал о Найт-Сити столько плохих вещей, но на фоне Бесплодных Земель тот виделся чуть ли не оазисом. Оазисом, где можно поесть нормальной еды и осознать в полной мере, что такое цивилизация — их станции связи по сравнению со всем этим попросту меркли и казались чем-то незначительным, этаким баловством. Его манила кипевшая там жизнь и её сумасшедший ритм, совсем не такой, как у кочевников, и Ви ничего не мог с этим сделать. — Интересная, небось, история? — хмыкнул Джеки. — Очень, — ответил Ви, не скрывая желчи в голосе. Больше они не связывались друг с другом без веских причин вроде легкой смены маршрута или чего еще. В конце концов, Уэллс, громогласно зевнув, предложил ему остановиться ненадолго около какой-то давно заброшенной фермы, чтобы размять затекшие задницы и подкрепиться. Ви не стал возражать — хотя бы из любопытства, попытается ли здоровяк свернуть ему шею. Впрочем, как он собрался вести сразу две машины? Это было не так уж важно. Притормозив, они свернули на бездорожье и сбавили скорость. — У тебя воды нет? — спросил Джеки, опершись рукой об капот. Его тачка походила на гибрид темно-зеленого «бьюика регала» с «доджем вайпером», но это было лишь предположение. Пыль покрывала её приличным слоем со всех сторон пополам с самыми разными наклейками — особенно от них пострадал задний бампер. Серьезно, никто на памяти Ви еще так не выпендривался. Он без лишних слов залез на заднее сиденье и, нащупав бутылку, швырнул ему. Джеки ловко поймал её одной рукой и, сорвав крышку, принялся жадно пить — кадык на его мощной шее заходил вверх-вниз, капелька пота скатилась по виску. Он сам был как машина, в которую постепенно заливали топливо — и вот она снова готова рвануть дальше. Им и правда не стоило задерживаться, но Ви решил закрыть глаза на эту небольшую вольность. Он не горел желанием возвращаться в лагерь слишком рано и потому ничего не говорил. Так и стоял, наблюдая за тем, как пустеет бутылка и как вздувшиеся жилы на висках постепенно приходили в норму. Решив больше не стоять под солнцем, он достал нехитрый провиант и зашёл в покинутое жилище. Ферма выглядела так, словно её оставили совсем недавно. Может быть, так оно и было, но теперь она была их временным пристанищем — разложив прислоненный к стене цветастый садовый стул, Ви устроился в нем, вытянув ноги, и принялся открывать банку бобов. Уэллс занял тесный диванчик у стены — в прямом смысле тесный, потому что под ним он каким-то удивительным образом превратился в жалкое креслице, прогнувшееся под весом. Они молчали, прислушиваясь к свисту ветра снаружи. Жаркий полдень только начинался. — Хорошая у тебя тачка, — сказал он, едва поерзав на своём месте. — Не продаю, — фыркнул Ви, залезая в банку складной вилкой. — И не меняю. — И в мыслях не было её забрать, mano. Это так… Комплимент. — Ну, а я так, предупреждаю, — не сдержал он саркастичной усмешки. Снова повисло молчание. Ви невозмутимо опустошал банку с бобами, но чувствовал на себе внимательный взгляд. — Сам собирал? — продолжил расспрашивать Уэллс. — Семья помогла восстановить. До этого была настоящей развалюхой. — Сдвоенные фары, клыкастый бампер… Шик. — Говорю же, не продаю. Отъебись ты уже от моей тачки. Он засмеялся — совершенно беззлобно, как если бы услышал хорошую шутку. — Расслабься, cabron. Ты что, впервые ездишь с кем-то не из своего клана на разведку? К чему ссориться? — Лучше набей себе рот жратвой, здоровяк, — посоветовал уже резковато Ви. — Поедим и двинем дальше. Нам еще нужно убедиться в том, что местечко не облюбовали «Призраки» или кто другой. Джеки Уэллс пожал плечами и бросил на него такой взгляд, что на мгновение стало даже как-то неловко. Это был воистину взгляд человека, который ничем пока не заслужил к себе подобного отношения — и всё же Ви, не горевший желанием извиняться, предпочел все своё внимание сосредоточить на бобах, а не на мужике из «Альдекальдо». Любопытство, горевшее в чужих глазах, и вовсе казалось ему почти неприличным. Ну как можно так в открытую пялиться, словно ждёшь какой-нибудь фокус или издеваешься? Ненормально, подумал он. Джеки Уэллс не походил на тех людей, что сполна хлебнули из мутной лужи, называемой в простонародье жизнью — Ви сказал бы, что для него все только начинается. Странно, если учесть, что этот тип явно был старше. Испанские словечки, которыми он сыпал направо и налево, звучали довольно забавно, но если бы Ви вёлся на чьё-то обаяние, он не дожил бы до своих двадцати четырех, не получил бы свою тачку и вообще, наверное, стал бы чрезвычайно легкой мишенью для «стилетов» или кого другого. — Я заметил, как ты смотрел на город, — не удержался Уэллс. — Хочешь попасть туда? — Это предложение или… — Ви скептически приподнял бровь. — Просто вопрос, ese. Я нечасто вижу такие глаза. — Такие — это какие? — Ну, одержимые. Сразу становится понятно, чего ты хочешь — думаешь смыться от семьи и поймать удачу за хвост. — Я считал… — Ви подхватил брошенную Джеки бутылку. Она была наполовину опустевшей. — Считал, что все молодые кочевники только о том и мечтают. Им нужно задницы к стульям приколачивать, чтобы удержать. — Был у нас в группе один парень — тот тоже хотел уехать. Не на временный заработок, а насовсем. Бросил мать, которая ему сопли подтирала, когда он вот таким был, семье черкнул хвастливое письмецо о том, что, дескать, сваливает к лучшей жизни. Отчаянный малый. А дальше… Ви знал, чем заканчивались подобные истории — ему самому рассказывали их бессчетное количество раз, как страшилки перед сном. Про то, как юнцы сматывались, пуская старейшине и остальным пыль в лицо, и несколько лет от них не бывало вестей. Потом… Потом эти лихие ребята приползали на стертых в мясо коленях к сворачивавшимся лагерям, потому что у них не было ни тачки, ни байка. Кочевники, отправлявшиеся в город в качестве рабочей силы, натыкались на них в самых злачных районах — агрессивных, наширявшихся всякой дрянью, с пустыми глазами безумцев. Город поглощал их с аппетитом оголодавшего за сотню лет великана, пережевывал и выплёвывал то, что ему пришлось не по нраву. Живые трупы, гнившие на калифорнийском солнце. — А дальше он не вернулся? — предположил Ви, доставая сигареты. — Или умер. Да, точно — скорее всего это. — Нет, ничего такого, — хмыкнул Джеки, отводя взгляд. — Он просто там не прижился. Со многими бывает. Беда в том, mano, что он пытался этим всем доказать, что может прожить без семьи, без поддержки. И не справился. К тому времени он был для нас потерян. Они замолчали, как будто бы оба переваривали эту информацию — отнюдь не новую, но все же… Ви смотрел на него, покачивая бутылку в руке, и думал. Он представил вдруг себя — такого же разбитого и растерзанного. Съеденные им бобы стали отдавать непрошеной горечью на языке. Джеки Уэллс продолжал смотреть на него, рассеянно отряхивая запыленный комбинезон. — Ну допустим. Я и сам обо всем в курсе… И с чего ты решил мне это рассказать? — он выдохнул дым. Джеки Уэллс колебался с ответом. Ожидаемо. — Поехали уже, — произнёс Ви, помолчав. — Хватит прохлаждаться. Некоторым вещам можно было научиться у других людей, но какие-то человеку приходилось постигать самостоятельно. Выбираясь на воздух, прогретый солнцем, Ви чувствовал себя… странно. Они больше не обмолвились ни единым словом, пока забирались в тачки, однако взгляд Джеки, направленный ему между лопаток, ощущался довольно ясно. И все же одного нельзя было отрицать — эти истории не умерили его желания посмотреть на Найт-Сити, понять его как следует. Так ребёнку, предупрежденному об опасности забав со спичками, интересно, каким большим может выйти пожар.***
Будущая стоянка издалека казалась обманчиво спокойной и тихой, но Ви, сидевший за рулем «плимут фьюри» и вырвавшийся немного вперёд, отказывался в это верить. Окончательно он убедился в своей правоте лишь тогда, когда приметил на вышке стоявшую фигуру. Они с Джеки подъехали не настолько близко, чтобы их можно было услышать, но пустоши с высоты лежали как на ладони, и караульный, повернувшись, мог в любой миг заметить их. Отогнав машины чуть назад, к полуразрушенной старой заправке, они уже полчаса просиживали задницы в одной из комнатушек. Уэллс, расположившись на каком-то ящике, скучающе вертел пистолет в руке, а потом и вовсе, вытянув из кармана баночку ни-колы, присосался к ней. Ви, прикусивший со злости губу, прохаживался туда-сюда. — Ты мне будешь помогать или что? — не выдержав, обернулся он к напарнику. — Думаешь, день будет длиться бесконечно? — А что тут думать, amigo? — хмыкнул Джеки. — Наблюдать они поставили только одного. Вряд ли это большая банда. Может быть, даже не «Призраки», а местная мелочь. Надо идти сейчас, пока они никого не ждут. Устроим себе тир. — Мы оба сдохнем. Что тогда? — Говорю тебе, cabron, от этих pendejos несет не опасностью, а показухой. Разберёмся в два счета. Ви был напряжен — слишком уж хорошо все это звучало из уст Уэллса. Слабо вооруженные молодчики, у которых не аугментации, а так, штукатурка для того, чтобы повыёбываться. Завалим и не почешемся. Как же. Ему не в новинку было слышать такие речи. Где-то рядом, в соседних помещениях, капала вода. Кап, кап, кап… Этот звук действовал ему на нервы. Он слышал его и раньше. Кап, кап, кап. Всё будет в порядке, приятель. Кап, кап, кап. Вот увидишь, я отдам долг и всё у нас наладится. Кап, кап, кап. Эй, приятель, мы тут нашли старый настольный футбол, как насчет сыграть? Папка тебя точно уделает, сопляк, даже не сомневайся. — Что-то не то, — пробормотал он, принявшись снова бродить взад-вперёд. Брось, приятель, это же мои друзья. Они примут тебя с распростертыми объятиями… и градом пуль. — Отсюда мы их не снимем, — пожал плечами Уэллс. — Винтовки нет с собой. Говорю тебе, лучше всего застать ублюдков врасплох. Разделаемся с ними и вызовем на место нашу ватагу. Нашу ватагу… Почему-то эти слова подействовали на него, как красная тряпка на быка. — Кого это, «Альдекальдо»? — едко отозвался Ви. — Или, может, ты еще где состоишь? — А ты меня в чем-то подозреваешь, bonito? Хотя Джеки улыбался, что-то в его голосе отчетливо давало понять, что Ви стоило бы держать свои ничем не аргументированные подозрения при себе. Но тут ему вспомнились слова Мэг, и желание заткнуться улетучилось само собой. Если хочешь уважения, нужно говорить то, что думаешь. Делать так, как нужно тебе, чтобы ни у кого не возникало сомнений, что ты действительно считаешь так, а не иначе. — Есть причины, — сказал он. — Это отношение не с потолка взято. — Верю, — кивнул Джеки. — Но видишь ли, в Северо-Западном регионе нас всего пара сотен, а всё племя — это десятки тысяч. Кто угодно из нас мог приехать и насрать тебе под дверь, amigo. И вот незадача, это был не я. В его словах была изрядная доля истины. Ви тихо фыркнул. — Буду считать это извинением, cabron. Ладно, давай думать дальше. Что у тебя на уме? Невольно в его голове пронеслась странная мысль. А как бы поступил отец? Наверное, он набрал бы хороших ребят и погрузил бы на тачку столько оружия, сколько влезет. Каждая вылазка вперёд рассматривалась им как хорошая возможность размять кости. И отвлечься от проблем в своей семье. Отец не был плохим человеком. По крайней мере, Ви хотелось в этом верить. И он был, вроде как, песчаной бурей, которая должна была все время двигаться куда-то, сея разрушение и забирая самое лучшее для своего клана. — Обойдёмся без лобовой атаки, — сказал он. Будь хитрым, как койот, приятель. Честным можно быть с соклановцами, но в бою забудь даже само это слово. Ты, как и эта дикая псина, вечно голоден, а добыча пуглива и так же сильно хочет жить. Кто важнее, ты или она? В детстве ему даже нравилось такое обращение. Приятель. Точно к старому, хорошему другу, которому всегда доверяешь прикрывать тебе спину. Отец часто обращался так к остальным взрослым. Однако в его голове оно теперь звучало зловеще. Джеки был против скрытного подхода. Неудивительно — такой горе мяса сложновато было оставаться незамеченным долгое время. Его нрав придавал ему сходство с вечно перегревающимся двигателем — поэтому Ви, опасаясь, что с Уэллсом могут возникнуть проблемы, взял на себя расставленных по периметру часовых. Здоровяк должен был присоединиться к нему позже, чтобы очистить внутренние помещения от затаившейся там швали. — Знаешь, в чем твоя проблема, Ви? — услышал он напоследок шорох рации. — Ты — pendejo, который хочет забрать всю славу себе. — Нет, Джеки, — усмехнулся он. — Ты вообще не угадал. Началось всё достаточно неожиданно. Он подобрался к рыжеватой от ржавчины вышке, держа наготове модифицированную «беретту» с удлиненным стволом — часовой был безмятежен, и Ви, подобравшись к нему, ухватил его за шею, намереваясь устранить быстро и бесшумно, когда услышал в стороне грохот выстрелов. — Блядь… Сбросив труп на землю, он рванул вниз. — Какого хрена, Уэллс? Ты начал слишком рано! — Да насрать, mano, — весело отозвалась рация. — Мне что-то наскучило сидеть в агаве и смотреть, как ты развлекаешься. Джеки Уэллс был невозможным человеком — наверное, даже для своих, ибо если он проделывал нечто подобное каждый раз, для Ви был поистине удивительным тот факт, что он прожил на свете так долго. Обе пушки у него были с позолотой — невыносимый для многих кочевников выпендрёж, но кто сказал, что он являлся им с рождения? Ви ничего не знал о Джеки кроме того, что тот был из «Альдекальдо» и обожал выёбываться. А еще отлично стрелял «по-македонски», вскинув обе руки с пистолетами и уверенно всаживая пули во врага. Он ждал, что Уэллс вывалится наружу тяжело, грузно, но он при всем своем мощном телосложении двигался ловко, нырнул за бетонное заграждение, заменяя пустые магазины. — Говнюк, — беззлобно пробормотал Ви. Он ринулся вперёд, почти чувствуя, как пули бьют по ногам, прыгнул и, сгруппировавшись в воздухе, прислонился к плечу Джеки, утирая рассеченную шальным выстрелом щеку. — Ты как, в норме? — прохрипел он. — Даже не вспотел, mano, — со смешком отозвался тот. — Врёшь, — выдохнул Ви, поднимая глаза к лазурно-голубому небу. — От тебя несёт как от лесной зверюги. Пули взрезали бетон над их головами. — Ты сам-то хоть в лесу был? — Нет. Он чувствовал новый теплый ручеёк, бежавший по щеке, но не обращал на него внимание — с пару секунд они с Джеки молча смотрели друг на друга, словно бы переговаривались мысленно. В его зеленых глазах плескался азарт, который невольно передался и самому Ви. И правда, подумал он, нахер скрытность — главное, пригибаться вовремя и не выскакивать на линию огня. В общем-то, большинство уроков у кочевников проходило именно так. Пара слов, а всё остальное — безжалостная практика, где в первый день ты приползаешь под тент в синяках, но в последний умение отработано до автоматизма. — Внутри точно кто-то есть, — прошептал он. — Завалим их — и порядок. — Хочешь бросить мне вызов, cabron? Да, черт возьми, он хотел этого. Они выскочили из укрытия, открыв огонь — в какой-то миг что-то черкнуло по руке Ви, обдав невыносимым жаром, но он даже не вскрикнул. И лишь через пару секунд боль дошла до него в полной мере. Сдавленно зашипев, он уставился на своё предплечье — пуля вспорола его до локтя. Вид собственной крови не испугал его, скорее придал сил. Он почувствовал… Нет, это была не просто злоба. Это была самая настоящая ненависть. «Стилеты» всегда ассоциировались у него с грифами, питающимися падалью. Оглядываясь назад, в собственное прошлое, и вспоминая отца, без тени злобы называвшего его сопляком, его душу наполняла досада. Как можно было стать одним из них? Увы, у изгнанников выбор был не столь велик. Он столкнулся в дверях с каким-то парнишкой — щуплым, явно самым младшим из банды. Оружие дрожало у него в руках, на лице, наполовину скрытом натянутой до носа маской, были заметны лишь огромные испуганные глаза. Ви выстрелил в него четырежды. После второй пули тело уже не шевелилось, даже не дергалось, а он жал на спусковой крючок в неконтролируемом приступе гнева. Ну что, приятель, проносилось у него в голове, сыграем в тир? Бей по вон тем банкам, представляй, что это чьи-то бошки. Представь, как будет здорово, когда мир избавится от еще одной мрази. Он и представил.***
Змеившаяся дорога была пустой. Отсюда, с вышки, на неё открывался неплохой обзор, даже несмотря на то, что день понемногу клонился к вечеру и видимость падала. Ви, забравшись наверх и болтая ногами, смотрел на неё и ждал. Очень скоро сюда должны были прибыть Баккеры и группа из «Альдекальдо». Он медленно прощупывал пальцами туго обернутую бинтом руку и игнорировал накатывавшую на него непрошеную тошноту. Слабость из-за потери крови, наверное. Иногда Ви пытался посчитать, сколько кактусов растёт вдоль пути, что вёл в Найт-Сити, но вечно сбивался со счета — взгляд непременно возвращался назад, надеясь заметить хотя бы начало приближавшейся колонны. Сегодня они работали вместе с Джеки Уэллсом. Для кого-то, считай, пустяк — с кем только ни приходится объединяться во имя всеобщей пользы, однако Ви чувствовал себя так, словно впервые в жизни встретил достойного человека из их племени. Он понимал кое-что. Понимал, что ошибся. Когда они покончили с зачисткой этих недоразвалин, Джеки ухватил его за запястье и потащил к ближайшему ящику, усадив на него, как ребёнка за детский стульчик для кормления. — У тебя что, исключительно полезные вещи в карманах лежат? — просипел Ви, наблюдая за тем, с какой быстротой и ловкостью напарник управляется с бинтом. Джеки бросил на него короткий взгляд и дернул уголком губ. — Можно и так сказать, mano, — ответил он. — Когда подстрелят — не будешь же бежать к тачке, чтобы среди барахла найти нужное. А так отполз, перевязался и… — Самоубийца. Тебя не задело? — Не-а, — Джеки затягивал бинт потуже. — Я же chico afortunado. Меня пули не берут, знаешь ли. Он знал теперь, пожалуй, слишком многое. Например, о том, что Джеки всё же подвирал — возясь с раной, он засучил рукава, обнажив белевшие на коже шрамы. Ви бы тоже получил такой, если бы пуля прошла навылет. Несмотря на то, что они по-прежнему едва были знакомы, он позволил себе признать, что ошибся. Джеки Уэллс оказался неплохим парнем, не худшим из тех, кого ему приходилось встречать. — Будешь? Ви скосил взгляд на протянутую открытую банку бобов и мотнул головой. — Ешь, Джек. Это твоё. Они оттащили трупы подальше, чтобы позднее сжечь, и развели костёр, пристроив около него парочку складных стульев. Должно быть, остались от прошлых обитателей. Вокруг сгущалась тьма и казалось, что лишь здесь, в этом небольшом островке света может быть безопасно. Они откопали радиоприёмник и пару упаковок с сосисками сомнительного происхождения. Пока те шипели и скукоживались над огнём, Джеки лениво ковырял носком ботинка землю, уставившись себе под ноги — он словно бы хотел что-то сказать или спросить, но обдумывал, как бы получше это сделать. Ви, понаблюдав за ним недолго, убавил громкость приёмника — мурлыкавший оттуда женский голос стал почти неслышным. — Отцу бы понравилась сегодняшняя заваруха, — произнес он. — Лихо ты их положил. Джеки откинулся на спинку кресла, едва поёрзав. — Mamá говорит, что лучше меня на Западном побережье никто с двух рук не стреляет. Я ей верю — она никогда не хвалила бы меня просто так. Ви едва улыбнулся, убирая с огня сосиску. В воздухе витал странный запах, похожий на смесь жженой резины и мяса. Или того, что могло пахнуть точно так же. — А что у твоего отца? — спросил Джеки, оттянув лямку комбинезона. — Он погиб? — Нет, он жив. Наверное. Таких, как он, убить сложно. Какая-то мысль промелькнула в его зеленых глазах и тут же исчезла, а лицо помрачнело. — Изгнан? — Да. Эта ночь как две капли воды походила на ту, другую, если оглянуться на десять лет назад. Те же размытые силуэты кактусов, пыльный жаркий воздух и смутное, не покидающее ощущение тревоги, словно берёшь огромного тарантула на ладонь. Очередная стоянка, очередной ужин, всё как всегда, за исключением одного. После еды детей отправили спать немного раньше, чем обычно. Старшие легли по спальным мешкам без особых возражений и только одна какая-то малявка никак не могла заткнуться. Он, тогдашний четырнадцатилетний парнишка, лежал на своем месте, глядя в брезентовый потолок, и слушал её плач, местами напоминавший чей-то безумный, отчаянный смех. Этой ночью отец не похлопал его по плечу и не сказал заветного «тебе пора дрыхнуть, приятель, завтра ты должен быть в форме». В тот миг он как-то не особенно горевал из-за этого и со скуки достал зажигалку, принявшись щелкать ею в темноте. Это была последняя ночь, когда их семья еще была едина. — В один день, — сказал Ви, посмотрев на Джеки, — приехала группка из «Альдекальдо». Какие-то парочки с мелочью моего возраста, одиночки и… два говнюка, которые со всеми рубились в покер. О, мой отец обожал покер. Особенно на деньги. В те дни, когда ему везло и он садился с кем-то играть, он мог спокойно сделать пару тысяч евродолларов на ставках. Но в ту неделю вышло наоборот. В ту неделю отцу не улыбалась удача. Он не показывал этого открыто, однако, возвращаясь поздним вечером из чужого трейлера, брал пару бутылок горячительного и смешивал себе убийственную бурду, после которой надеяться на нормальный разговор было нельзя. — Ублюдки из «Альдекальдо» вытянули из него заработанное за последний месяц. Дальше в ход пошли прочие сбережения. Он вынес из дома все деньги. Последнюю купюру собственноручно выхватил из кармана моих штанишек, заявив, что я еще нескоро позволю себе на них что-нибудь. Он тогда опять напился. Джеки молчал. Трудно было сказать, о чем он думал, но Ви, глядя ему в лицо, улыбнулся. — Он ненавидел проигрывать. Как и я. Долг рос, отдавать было нечем. Тогда он по настоянию этого приезжего, чужого нам дерьма обворовал кого-то из наших и ввязался в какое-то мутное дельце. У Баккеров не должно быть долгов, так он говорил. Ты знаешь, местные шерифы кочевников за лишний вдох готовы прищучить. Поэтому, когда начались проблемы, всё свалили на него, а он ничего не мог доказать. Клан и не хотел защищать его. Огонь тихо потрескивал, выбрасывая в стороны мелкие искры. Ви прикрыл глаза. — Старейшина изгнал его? — подытожил Джеки, проглатывая немного остывшую сосиску в два счета. — И теперь он со «стилетами»? — Я так думаю. Иногда он приходит во сне, болтает со мной. Называет меня приятелем. Он любил ко мне так обращаться. Попробуешь пива, приятель? Остерегайся чужаков, приятель. Если мать не называла меня по имени и начинала ворковать, он бесился, брызгал слюной и орал, что она бы могла так со мной разговаривать, будь я девчонкой. Я никогда не мог понять, зол ли он по-настоящему или просто прикалывается, пугая нас. Это было в его духе. Джеки, казалось, тоже вспомнил о чем-то своем — он уставился на огонь, вытянув ноги поближе, и молчал. Ви и не требовал от него ответного откровения. Закончив рассказ, он взял еще одну сосиску, пожевал её без особого аппетита и проглотил. При этом он почувствовал себя так, словно проглотил кусок железа, не иначе — холодный и тяжелый кусок, сдавивший ему грудь. Но в то же время он больше не ощущал себя так, будто бы сидит у костра с чужаком, который может в любой момент придушить его или свернуть ему шею. Он перестал опасаться. — Ты не знаешь этот страх, — сказал он, покачав головой. — Страх, что напорешься на очередную банду и у кого-то из них под маской лицо твоего отца… — Нет, Ви, — мрачно прервал его Джеки и швырнул опустевшую банку от бобов в пламя, подняв столп искр. — Уж это я очень хорошо знаю.***
Теперь они работали вместе — не столько потому что Ви этого хотелось, сколько потому что Джеки, выбираясь утром на солнце, как ленивая рептилия, и замечая его стоящим рядом с МакКоем, вскидывал вверх свою большую сухую ладонь и орал: — Вилли, amigo, мы и вдвоем управимся! Вдоволь потянувшись, он топал прямиком к ним и хлопал Ви по плечу — порой до того сильно, что оставлял там синяк. Когда он обнимал мать, то разом смягчался, а прикосновения его были как будто бы более трепетными и осторожными. Наверное, Джеки и мама Уэллс были из того вида чужаков, перед которыми сложнее всего было устоять — эти ребята заманивают тебя в свой огромный трейлер, чтобы накормить простой и сытной едой, рассказывают о том, чего они больше всего хотят и как именно это осуществят. Джеки тоже мечтал о Найт-Сити, а его мать относилась к этому на удивление спокойно. Каким-то собственным внутренним чутьем Ви понял, что если и настанет такой день, когда её сын решит уехать, оставив своё племя, она последует за ним. Независимость, думал он, от них так и прёт желанием свалить и сделать свою жизнь лучше, если вообще можно так сказать. Они — кочевники, черт возьми, но для них Найт-Сити будет скорее лишь еще одним перевалочным пунктом. Или конечной. Может быть, они устроятся там так хорошо, что через пару поколений никто не будет помнить, что раньше их семья перемещалась по Бесплодным Землям от одной заброшенной фермы к другой. — А ты не хочешь работать со своими? — поинтересовался Ви, открывая капот и потирая покрасневшую от палящего солнца шею. — Своих я вдоль и поперек знаю, vato, — отмахнулся Джеки со смешком. — Ты — другое дело. — Мы сильно отличаемся? — Достаточно сильно. Как лето и зима. Считай, что я решил попробовать холодок. В то время, как остальные отправлялись искать места заработка, они либо охраняли лагерь, либо подолгу копались в тачках, но Джеки с его периодическим желанием подурачиться делал эти серые будни в пустошах немного не такими, как раньше. Немного поотлынивать от порученного тебе дела он зазорным не считал и потому, когда уже невыносимо было ковыряться во внутренностях тачек, они разваливались в тени на стульях, вспотевшие и пропахшие техническим маслом, и говорили о Найт-Сити. — Дай посмотреть руку, ese. — Всё в порядке, бинты только сегодня меняли… — Надо затянуть посильнее. Вот так. Они оба, наверное, подозревали, что творится что-то не то. Должно быть, именно это люди называют шестым чувством — и дело было даже не в настойчивости Джеки, не в его рвении получить работу в паре с Ви. Существовали прекрасно сочетающиеся между собой вещи — виски с колой, текила с грейпфрутом, воздушная кукуруза со сливочным маслом. И люди… Многие люди, постепенно снюхиваясь друг с другом, ощущали рано или поздно потребность стать еще чуть ближе, чем было до этого — достичь этого им не мешало ни чьё-либо осуждение, ни многозначительные смешки за спиной. Джеки производил впечатление человека, которого не остановила бы даже огромная гора, поставленная на его пути — он нашёл бы способ обойти или вовсе переступить через неё, чтобы двинуться дальше. При этом они оба никогда не признались бы себе в этом странном желании — обоим подсознательно хотелось, чтобы всё выглядело случайностью, искрой, попавшей на сухую травинку и породившей пожар. И, разумеется, никто из них не вёл обратного отсчета от дня знакомства до момента, когда они, валяясь вместе на расстеленных на земле спальных мешках, смотрели в сторону такого близкого и одновременно далекого города, куда оба отчаянно хотели попасть. Кто-то из них, кажется, Джеки, притащил бутылку горячительного. Хороший катализатор, подумалось тайком им обоим. И хорошее оправдание. — Если бы я сказал тебе, что можно ехать хоть сейчас, ты бы сорвался, vato? Они тащили мешки обратно под тент, обратно в тепло, отлежавшись на каменистой земле. Куртка Джеки какого-то черта мешком висела на плечах, но спасала от ночного холода пустошей — Ви вцепился в неё пальцами, натягивая посильнее и пробормотав: — Ты думаешь?.. — Да, mano, уже чертовски давно. Ты же хочешь того же самого. Хотел ли он? Определенно. Свести на «нет» все усилия Баккеров было даже приятно. Приятно посмотреть на их лица, когда они всё поймут. Но Ви усмехнулся. — А как же твоя любимая история про возвращение блудного сына? Он теперь пах не лесной зверюгой. Текилой. — Да забей, — буркнул Джеки, швыряя мешок на пол, но оставаясь на ногах. — Мы будем лучше этого парня. Лучше. И удачливее. Ви бы хотелось верить в это, но под алкоголем он больше был склонен к рефлексии и сомнениям, нежели к веселью. И снова странность — это различие совсем не мешало им пить вместе. Они стояли под растянутым тентом — Ви с мешком в руках и Джеки, освободившийся от своей ноши. Воздух снаружи звенел от стрекота ночных насекомых, но этот шум едва-едва доходил до них. Некоторым вещам порой следовало идти своим чередом. Препятствовать этому или ускорять события было бы неразумно, но Ви, впрочем, не прибегал ни к тому, ни к другому. Мы кочевники, подумал он, нас уже давно ничем не удивить. Даже тем, что на мешок тебя заваливает мужик из другой группы, из «Альдекальдо», к которым ты не имеешь никакого отношения — вспоминаешь только, как агрессивно относился отец к таким делам, и радуешься, выдыхаешь с облегчением, что он не видит вас. — Я не гомик, — прошептал он машинально — опять же в угоду своему нежеланию признаться в том самом. — Я не гомик… — эхом отозвался Джеки. Нет, черт возьми, а как еще они должны были называться? Всё совсем иначе, нежели чем в тот вечер, когда они слушали радиоприёмник и поджаривали на огне сосиски. Обожженный алкоголем язык хотелось пожалеть, не произнося ни слова, но Ви, уткнувшись Джеки в грудь, кажется, пробурчал что-то насчет шмоток и, пихнув его ладонями, принялся раздеваться сам — не то из вредности, не то из опасений, что тот в нетерпении сорвет все замки с «молний». Его подгоняло чужое сопение над ухом, такое явственное, что в нём ощущалась почти угроза. — Не тормози, — Ви, икнув, потянул его за край комбинезона, пытаясь прижать к себе — не рассчитал силы, все же отдал бразды правления Джеки, который обхватил его своими сильными руками и поцеловал так, что несуществующая земля ушла из-под ног. Несуществующая, потому что они лежали на спальном мешке, но даже так у него закружилась голова и ему почудилось, что он падает. — Я тебя трахну, Ви. Он тихо, сдавленно засмеялся, хрюкнув, прижатый его весом к полу — это высказывание из уст Джеки прозвучало невероятно забавно. Трахнет, как же. Потом в голове кто-то словно бы выключил свет, а в следующую секунду он уже был вжат лицом в пыльный комбинезон — в то место, к которому друга не прижмут никогда. Если только это не особый друг. Друг с привилегиями или как там это называется. Гомик, приятель. Это называется «гомосек», «голубой», педик. Значит, Мэгги все-таки была права, а, сопляк? Да насрать на эту Мэгги, подумал он и послушно приоткрыл рот. Пахло мускусом, лобковые волоски защекотали ему щеку, но он не воспротивился — выпивка сработала как надо и Ви не смущало абсолютно ничего. Даже мысли о том, что кто-то, проходя мимо, может услышать их возню. Мы семья, подумал он пьяно и снова тихонько хрюкнул, найдя в этих словах что-то веселое. Что-то, чего он не мог толком объяснить, так же, как и суть их с Джеки отношений. — Не сегодня… — пробормотал он, невольно потираясь носом об его лобок. Ви был слишком пьян, чтобы заходить дальше минета. С другой стороны, выпей он чуть меньше — и на это бы не согласился так просто. Джеки промычал что-то согласно — ему, похоже, так же сильно не хотелось возиться с его задницей. Голова кружилась, напоминая то самое ощущение из детства, когда слишком долго вертишься на одном месте, а потом останавливаешься и не можешь держаться на ногах. Он впервые держал во рту чей-то член. До этого его даже мысли о чем-то подобном не посещали. «Я взял в рот и меня не стошнило от омерзения. Значит ли это, что я «голубой»? Если мне так это нравится, могу ли я быть «голубым»?» Возможно, теоретически. Как всегда, стремясь отвлечься от очевидного, Ви принимался рассуждать о совершенно никчемных вещах. Он чувствовал, что неумело задевает кромкой зубов мягкую кожу — Джеки, тихо шипя, стискивал лямку оставшейся на нём майки и грубовато направлял, показывая, как будет лучше и приятнее. Ему приятнее. О себе Ви не вспоминал. Он упирался острыми коленями в пол, изогнувшись, и насаживался ртом с тихими влажными причмокиваниями. Протрезветь до конца он ещё не успел, но в какой-то миг, нащупав валявшуюся где-то рядом бутылку, отстранился и хлебнул из неё, ухмыльнулся, подняв на Джеки взгляд, и напал на него с поцелуем — вот так просто, пока у него на блестящих от влаги губах был привкус текилы и смазки. Ему бы закончить начатое, однако рот потихоньку немел с непривычки и было не очень удобно. Ви обхватил член ладонью и с тихим выдохом уткнулся в чужое плечо, размазывая по пальцам брызнувшую сперму. Он дышал так загнанно, точно умирал. И отчасти это была почти правда. Мешок под ними безнадежно смялся, в мозгу промелькнуло сожаление о том, что завтра не найдётся заботливой руки, которая поставила бы им по стакану воды и что-нибудь от похмелья. Хотя говорили, что от хорошей текилы голова по утрам не должна болеть. И всё же Ви знал, как будет чувствовать себя завтра. Как кактус. Причем иголками вовнутрь.***
— У тебя что-то с Уэллсом? Он медленно обернулся, позевывая. Стояло раннее утро, слишком раннее, пожалуй, и первое более-менее спокойное с тех пор, как всё произошло. Ви не считал дней. Он потёр небритую щеку, поймав себя на мысли, что пора уже избавиться от щетины. Может быть, сегодня. Может быть, завтра. Джек как-то сказал ему, что без неё Ви похож на мальчишку — тогда это его почти оскорбило. Мэг молчаливым жестом потребовала у него зажигалку, чтобы закурить — он не стал возражать и, пошарив в карманах, высек искру. Она всегда выбирала странные сигареты, пахучие и неприятные, а если пыталась стрельнуть парочку у него, то фыркала и морщилась при виде слегка помятой пачки «Лаки Страйк». Классика, говорил он ей когда-то, попробуй. Но Мэг, такая, какой её знала вся семья, курила сущую гадость. Названия у этих марок чаще всего тоже были идиотскими. — Тебе-то что? — спросил он. Ви не курил по утрам, однако почему-то именно сейчас ему захотелось это сделать. — Просто интересно, — Мэг пожала плечами. — Вы часто сматываетесь вместе, если что-то нужно, вот и… — Угу, — он понимающе кивнул — простой интерес все-таки, ничего больше. — А твоего ёбыря как зовут? Она не дернулась. Ни единая черточка в её лице не дрогнула и он почти позавидовал её выдержке. — Ви, — Мэг выпустила новое небольшое облачко дыма. — Мы рады, что ты отпустил все свои предрассудки, но… Семья волнуется. Скоро мы перенесем лагерь, мне МакКой так сказал. Ребята из «Альдекальдо» поедут своей дорогой. Неужели ты рассчитывал на то, что они останутся с нами навсегда? Нет. Помнится, ни о чем таком он не думал — с детства каждый из них знал, что кочевники из разных групп объединяются временно. Они могли остаться насовсем в составе другого клана или племени, и всё же чаще всего союзы, из которых была выкачана вся выгода, рано или поздно распадались. Они с Джеки не обсуждали, когда именно должен настать этот момент, вообще воздерживались от поднятия этой темы. Наверное, потому что обоим было бы горько. — Всё в порядке, — сказал он. — Не будет никаких проблем, обещаю. Мэг улыбнулась и, приблизившись к нему, осторожно взяла за руку. От неё пахло теми самыми вонючими сигаретами, но Ви не отстранялся. — Хорошо, — прошептала она и, замешкавшись, продолжила. — Ты умный парень. Надежный. Ты нужен нам. Я хотела извиниться за то, что вела себя тогда… как сука. Ты правильно говорил. — Мэг… — Не перебивай, Ви. Я вижу, как ты стараешься. Ты больше не ходишь на холм, чтобы смотреть на Найт-Сити. Ты весь в работе — даже моего «старичка» подкрутил, когда у него забарахлил двигатель. Для меня твоя помощь значит больше, чем ты думаешь. Я просто хочу сказать… Если вдруг ты захочешь сделать что-то блядски безумное — не торопись поддаваться этому желанию. — Да, конечно. Он кивнул, разжимая её пальцы и отворачиваясь, чтобы уйти. — Ви. Не уезжай. Но он ничего не мог ей обещать, даже несмотря на то, что у него и плана конкретного не было. Ни у него, ни у Джеки. Он медленно пошёл вдоль припаркованных неровным рядом трейлеров, засунув руки в карманы. Уехать… С одной стороны, это так просто — в семье никто никогда не держал тебя насильно. Будут осуждать, разумеется, но вряд ли воспрепятствуют. Можно перемещаться от одной заправки к другой, можно начать новую жизнь, которая будет лучше или хуже. Что главное — он отправился бы в Найт-Сити не в полном одиночестве, как это делало большинство. С ним был бы Джеки, однако в нём и заключалась другая загвоздка. Ви всё еще был без понятия, что между ними происходит. Алкоголь на время заполнил недостающие частички — он был пьян, но осознавал всё предельно ясно. Был он, был Джеки. Была бутылка текилы, которую они, вопреки всем правилам, смешали с чем-то еще. После болела голова. Вернулась трезвая реальность и прежний паззл вместе с ней. Все те же мысли про сочетаемость вещей. Про желание людей быть ближе друг к другу, хотя им не светит — не потому что они не хотели, а потому что боялись себе в этом признаться. Скоро им опять придется сдвинуться с места. Ви прохаживался туда-сюда и думал обо всём том, что успел узнать. Оказывается, Джеки и его мать избивал отец. Когда Ви спросил, почему в остальной группе ему спускали всё это с рук, он только пожимал плечами со слабой усмешкой. — Не во всех семьях всё нормально, Ви, — говорил он. — Не в каждом клане у всех идеальные отношения. И не в каждом племени. Что написано в кодексе? Не кради у соклановца. Твой padre ведь плевал на это. — Это другое… — То же самое. Факт в том, что я хочу лучшей жизни для своей mamá. И для себя. Если всё, что говорят о Найт-Сити, не пустой пиздёж — мы поедем туда. — Ты знаешь, что это пиздёж, Джек. Ты сам столько раз мне говорил… — Я помню. И всё равно попытаюсь, mano. Ви помолчал. — А семья? — спросил он. Джеки слегка поморщился. Лицо его на мгновение исказила гримаса, словно кто-то врезал ему кулаком в живот. — Мне будет их не хватать, — только и ответил он. По нему было видно, что он уже всё давно решил. Сегодня они остались в лагере в качестве охраны. Ви хотелось использовать этот шанс, чтобы поговорить с Джеки, но в течение дня у них обоих вечно находились дела поважнее, словно сама судьба не давала им завести даже самого малого разговора. В какой-то миг ему стало казаться, что это Уэллс его избегает — упавший духом, он угрюмо швырял мелкие камешки, поднимая облачко пыли, и наблюдал за тем, как багровеет солнце, готовясь исчезнуть и вновь уступить место холодной ночи. Почему-то Ви чудилось, что каждый, кто сталкивался с ним взглядом, видел его насквозь. Когда он наклонился за очередным камнем, то почувствовал легшую ему на спину знакомую теплую ладонь. — Принёс тебе твой ужин, vato. Ви скосил глаза — Джеки ставил на стол рядом уже привычную открытую банку с бобами. Выпивки у него при себе не оказалось и сердце легонько кольнула досада. — Спасибо?.. Аппетита у него не было. Подняв камушек, Ви, повертев его в руке, швырнул обратно на землю. — Когда уезжаешь? — спросил он, помедлив. Джеки как знал, что его спросят именно об этом. Остановившись рядом, он передернул плечами — он всегда так делал, когда ему было неудобно. Обычно, конечно, перед матерью. — Завтра. Свернём лагерь и разъедемся кто куда. — Вот так легко? — Можно подумать, у тебя это впервые, amigo, — усмехнулся слабо Джеки. — До этого мне было насрать, — бросил Ви. Он чувствовал предательский холодок на кончиках пальцев. Ему разом вспомнилось всё — их совместная разведка, крепко стянутый на его предплечье бинт, запах жареных сосисок. Дерьмовых, но все-таки… Остерегайся чужаков, приятель. Вот что говорил отец. Остерегайся чужаков, потому что они могут не всаживать пули в тебя и твою семью, однако поселятся в твоем сердце, устроятся там тепленько и будут питаться твоим спокойствием. Он вспомнил взгляд Джеки, его лицо, слабо освещенное костром, и ему вдруг стало не по себе от острого осознания. И снова пресловутый выключатель — тот самый, которым щелкнула только что невидимая рука. Потом еще раз — и вот они уже спрятались от чужих глаз за чьей-то тачкой. Ви потянул его к себе, прижался кусачим нетерпеливым поцелуем. Теперь-то я трезвый, хочется сказать ему, теперь-то у нас совсем не осталось времени, так что… Они столкнулись зубами. Джеки прокусил ему в остервенении губу, потекла кровь. Тепленький маленький ручеёк из одной капли, которую Ви тут же слизал, закидывая ногу в пыльной мотоциклетной бутсе ему на бедро. — Ты всё только ухудшаешь, — пробормотал Джеки. — Наплевать, — процедил сквозь стиснутые челюсти Ви. Он упёрся вспотевшими ладонями в пуленепробиваемое стекло, шумно дыша. В голове уже начинали роиться беспокойные мысли о разумности их действий, о последствиях, но тогда он и не подозревал, что они уже начали проявляться. Джеки навалился на него, прижав вплотную к машине, сплюнул на пальцы и отодвинул его ягодицу в сторону. Быстро, грубо, неправильно — им было всё равно. Завтра всё изменится. Нужно успеть. Успеть до того, как от большого лагеря не останется и следа, до того, как горло ему набьют битыми осколками, чтобы он давился собственной кровью молча, смотря, как они уезжают. Всё это чертовски дерьмово, ужасно. Он говорил себе, что они оба виноваты. Если бы не эта проклятая общая мечта… — Джек… В этот момент он сказал то, чего Ви меньше всего ожидал. Джеки, наклонившись к его уху, прошептал со смешком: — Nene… Прежде, чем он успел как следует всё осознать, тело пронзила боль. Черт, подумалось ему, лучше бы я был пьян, в стельку пьян, в говнище, но не так, как сейчас… Ногти судорожно заскребли по поверхности тачки, его выгнуло, как будто бы это могло помочь — нутро горело, сопротивлялось, однако Джеки держал его крепко и толкался, уткнувшись лицом ему в плечо и обжигая шею дыханием. Горечь сдавила Ви горло, так сильно, что он захрипел, брызгая слюной, сорвался на страдальческий стон, но так и не попросил его остановиться.***
— Эй, приятель. Ты уже спишь? Он зажмурился словно бы от яркого света, ворочаясь на мягком спальном мешке, а потом все-таки приоткрыл глаза — над ним был всё тот же брезентовый потолок, как в ту ночь. Больше не раздавался плач маленькой девочки. Ви слышал только размеренное детское дыхание. Его же собственное выбивалось из общего ряда своим неспокойствием, как после долгого бега. Но он лежал, сложив ладони на груди. Лежал и не мог двинуться. — Папа? Он стоял над Ви, высокий, с мощными плечами, обтянутыми клетчатой фланелевой рубашкой с закатанными рукавами. — Отец, — настойчиво поправил он. — Сколько раз говорить тебе, чтобы ты называл меня отцом? Тебе уже давно не пять лет. — Не пять, но пиво всё равно нельзя. Ви всегда повторял это, когда пеняли на его возраст. Он точно помнил эту фразу. — Кто тебе сказал? — Мать. В его глазах зажегся недобрый огонь. — С каких пор мнение матери стало для тебя важнее мнения отца? Встань, выйди наружу. У моей машины стоит ящик — возьми нам по бутылке. — Откуда он у тебя, отец? — Выиграл кое-что. Очень удачный день сегодня. Ну, беги. Обрадованный, он выбрался из-под тента и в полумраке медленно прошёлся вдоль поставленных тачек, высматривая нужную. Её невозможно было не отличить от остальных — отец об этом позаботился. Нащупав в коробке необходимое, Ви вернулся назад. — Отлично, приятель. Ну-ка, откроем… Вот так. Пей. В твоем возрасте я попытался как-то разделаться с крышкой зубами — это была не очень хорошая идея. Не повторяй моих ошибок. Они чокнулись — тихо звякнуло стекло, однако этот шум никого не разбудил. Дети, свернувшиеся в своих спальных мешках, продолжали безмятежно спать. Ви, сидя рядом с отцом, хотел получше рассмотреть его лицо, но свет вечно падал так, что ему это не удавалось. Он покачивал тяжелую бутылку в руке. Ему нравилось чувствовать себя взрослым настолько, чтобы он мог пить пиво со старшими. — Ну так как он тебе? — хрипло спросил отец, делая глоток. — Кто? — не понял Ви. — Твой дружок, латинос. Тебе понравилось? Тебе были приятны его пальцы у себя в заднице? Он усмехнулся. Ви не видел из-за скрывавшей лицо черноты, но слышал. — Это было один раз… — попытался оправдаться он. — Нет, приятель. Ты хочешь наебать меня. Меня, твоего отца. Ты наёбываешь всех вокруг. Ты винил их в моём изгнании, ты их ненавидел, а потом ты, маленькое дерьмо, решил, что будет круто с ним спутаться. Выпавшая бутылка покатилась по полу, расплескав вокруг себя содержимое. — Так близко и так далеко, — продолжал отец. Его руки потянулись к шее Ви. — Как я жалею, что не могу сам придушить тебя. Ты, маленькое дерьмо. Я убью тебя. Я достану тебя. Я убью твоего дружка. Ты будешь писать кровью, приятель. Я отобью тебе твои несчастные почки. Чувствуешь, как близко? Чувствуешь? Его дрожащие пальцы сомкнулись на горле, сдавив. — Ви? Ви, проснись! Он распахнул веки, закашлялся, приподнимаясь на локтях. — Что? В чем дело? Над ним склонилась встревоженная Мэг. Её пальцы как-то даже по-матерински перебирали его короткие волосы, но даже этот жест изрядно испугал его, пустив волну мурашек по всему телу. Ви резко сел, потирая виски. Он попытался подняться, однако, поморщившись и осознав, что слишком поспешил, оперся рукой об пол, медленно выпрямляясь. Он помнил, откуда взялась эта боль. Снаружи ревели моторы. — «Альдекальдо» уезжают, — сказала Мэг, скрестив руки на груди. — Мы отправимся позже. Если ты хочешь попрощаться с… Он отпихнул её с дороги и, чуть прихрамывая, выбрался на палящее солнце — этим утром оно было особенно ярким. Всюду царила суета, Баккеры так же спешно сворачивали свой лагерь, но Мэг не ошиблась. Чуть в стороне, отогнав свои машины подальше, маячили чьи-то фигуры. Джеки наверняка был там. О чем им поговорить? Ви попросту не мог представить себе этого разговора, не знал даже, с чего начать. Его почти разрывало на части — в голове роились самые разные мысли. Он едва ли отошёл от увиденного кошмара, ему всё еще мерещились чьи-то ладони на своей шее и он не совсем осознавал, почему она теперь такая сильная и более крепкая. Так близко и так далеко, Ви. Ничего еще не забылось, ничего не стерлось из памяти. Я убью тебя и твоего дружка, так он сказал, и он был абсолютно серьезен. Сны — вещь, которой нельзя было доверять, и все-таки… Он не был уверен, что справится. Не был уверен, что без его, Джеки, поддержки у него хватит смелости оставить клан. Ведь, казалось бы, только они почти всё решили — и вот разъезжались, и одна мысль об этом заставляла его живот скручиваться в болезненном спазме. В животе кто-то зажег спичку. Вот и он, собственной персоной. В руках, бережно, точно младенца, нёс какую-то бутылку — Ви понятия не имел, что внутри, но когда их взгляды встретились, он ощутил, что пламя спички внутри раздулось до целого костра. Он застыл, смотря на Джеки, и рот его наполнял странный солоноватый привкус. Он полагал, что это было отчаяние. Отчаяние, которому по сути неоткуда было взяться, ведь знакомы они были всего ничего, и все-таки этого хватило с лихвой. — Держи, mano, — Джеки впихнул ему бутылку и едва усмехнулся. — Любимая текила. Когда будешь пить, не забывай про лайм и соль. Мама Уэллс не мешала им говорить — она махнула Ви рукой, слабо улыбнувшись. Ему подумалось, что за этот короткий промежуток времени он сблизился и с ней. — Едешь в Найт-Сити? — спросил он. — Пока не знаю, ese. Столько всего нужно приготовить. Рассказать своим. Они замолчали, глядя друг на друга. Кажется, бутылка выскальзывала из разом вспотевших пальцев, но Ви вцепился в неё так, чтобы не выронить уж точно. Обниматься они не станут, говорить о чем-то более личном при остальных — тоже. Что-то вертелось на языке, а потом так же быстро выскочило из памяти. Не обращая внимания на боль во всем теле, он стоял, перебирая возможные слова. Потом, передернув плечами, сказал: — Не заблудись там в какой-нибудь песчаной буре. В конце концов, будет очень обидно, если один из них достигнет цели, а второй — нет. Джеки кивнул как будто бы рассеянно и отвернулся, направившись к тачке. «Альдекальдо» собирались с шумом и свистом, загрузились в свои машины и фургоны — подняв густое облако пыли, их большая колонна двинулась со стремительной скоростью прочь. Даже отсюда Ви слышал, как они кричат и смеются, и среди всего этого гула будто бы расслышал голос Джеки Уэллса, негромкий, но перекрывающий всё остальное. Nene. Вчера ночью он назвал его так, как не обращаются к кому попало. От этой мысли разом стало сухо во рту. Ви выдернул пробку и приложился к бутылке. Костёр внутри разгорелся до нестерпимого пожара. Он стоял несколько секунд, провожая взглядом длинный пыльный след, а потом, задрожав, согнулся в три погибели, припав на колени. Спазмы были неслучайными. Его рвало желчью и выпитым — так сильно, как никогда в жизни, даже в детстве после почти нешуточных потасовок. Колонна быстро удалялась, теряясь из виду, но приступ всё не проходил. Его тошнило долго. Ви казалось, что он сдохнет прямо там, скорчившись на земле, однако, этого не случилось, к сожалению или к счастью. Он садился в «плимут фурию» прежним, совсем не изменившимся. И это была ложь.