Вот он ты

      Щека Поттера была колючей, стоило бы ему уже побриться. Жаль, что Снейп не мог сказать ему этого. Он потянулся к нему и провел кончиками пальцев по складке между бровями, глубокой даже во сне. Невесомо дотронулся до щеки, во второй раз очертил абрис челюсти.       Это все, что осталось. Так ничтожно мало. Лучше бы он не мог касаться его вовсе. Это недо- стояло бы комом в горле, если бы у него все еще было горло. Его жизнь была Гарри Поттером больше, чем чем-либо другим, стоило ли удивляться, что и его смерть была им же.       Снизу раздался шорох и возня. Конечно, был одиннадцатый час. Снейп мысленно бросил заклинание разновождения, и тут же одернул себя. Потому что сколько бы он ни пытался, ничто не покинет его мысленной тюрьмы. Поттер сонно завозился, отмахнувшись от него. Голоса Грейнджер и Лавгуд стали громче. Они снова здесь, как и каждый мерлинов день с того момента, о котором Снейп ничего не знал, но догадывался. Ему было даже как-то неловко за Поттера. Но сейчас он неплохо держится.       Они такие шумные. Снейп представлял себе загробную жизнь несколько иначе. Точнее, он надеялся на окончательную смерть сразу после того, как Поттер на шестом курсе прижался губами к его руке. И вот он здесь. В пограничье. Снейп даже не существовал в прямом значении слова. Так, просто был. Дыркой в пергаменте, ошибкой пространства. Ни живым, ни призраком, ни мертвым. Раньше ему казалось, что быть просто наблюдателем — лучшее. Он привык смотреть на чужие жизни со стороны. Но это удобно, только когда у тебя есть выбор. А выбора у него не было. И теперь это казалось невыносимым — быть здесь.       Грейнджер выбила дверь в спальню Поттера с ноги, как всегда. Снейп встал с кровати, точнее, послал мысленный приказ тому, чем он являлся, встать.       — Гарри Джеймс Поттер! — выражение гнева на ее лице медленно сменилось неуверенностью. Снейп знал, что это: она думала, Поттер сорвался снова. Теперь топчется на месте, потому что не права. Лавгуд, как обычно, осталась в тени позади.       Они не видят его. В первые дни в пограничье он все еще наблюдал. Через несколько месяцев пытался орать, бить посуду, даже покончить с собой. Не смешно ли? Едва. Думал, Грейнджер смилостивится, поможет. Да хоть тот же Поттер. Снейп хотел вернуть себе свою заслуженную смерть. Но у мира были другие планы.       Поттер сонно моргнул. Снейпу всегда нравилось наблюдать, как он щурится от лучей поднимающегося солнца, лениво и еще без мне-херово-да-пошло-оно-все-к-мерлиновой-прабабке. Что еще ему оставалось делать эти годы, запертому в доме Блэка? Только смотреть.       — Как ты себя чувствуешь? — Лавгуд высунулась из-за спины Грейнджер. Несуразные очки с телескопическими окулярами, переливающиеся, как стрекозиные крылья.       Но смотрела она не на Поттера. За очками не было видно глаз, но Снейп был уверен — она смотрит прямо на него. И открывает рот.       Снейп сбежал в гостиную от этого странного взгляда — никто за последние несколько лет не смотрел на него так… так, будто видел.       ~       Они завтракают. Грейнджер свято уверена в том, что Поттер не способен приготовить себе даже омлет. Впрочем, это недалеко от правды. Лавгуд ведет себя как обычно. Ну, то есть, как обычно для Лавгуд — ковыряется китайскими палочками в миске с зеленым горошком. Она бросает взгляды на диван рядом Поттером. На место Снейпа.       После того, как Грейнджер прошла по всему дому, заглядывая во все углы, и убедилась, что пустых бутылок из-под огневиски не прибавилось, они прощаются. Снейп тоже спустился в прихожую, рассматривает Лавгуд и ее несуразные очки. Лавгуд делает вид, что что-то забыла в комнате наверху. Снейп знает, что ничего она не забыла, но все равно следует за ней. Она резко развернулась на лестнице. Ему не показалось. Она смотрит прямо на него, не сквозь, не рядом, на. Затем снимает очки и смотрит снова.       — Добрый день, профессор.       ~       Они приносят зеркала. Так много зеркал, что Снейпу становится страшно. Ему не было страшно уже много лет. Но теперь он прячется. Следует тенью за Поттером, мысленно давая себе приказ пригнуться. Чтобы ни клочка его бестелесного существа не было видно за тщедушной фигурой, не отразилось в стекле. Или сидит в единственном месте, до которого не дотянулись их любопытные руки — в уборной.       Грейнджер кладет на стол толстый том. Жаль, что Поттер так мало читает, а если и читает, то какую-то хрень. У Снейпа банально чешутся отсутствующие руки от желания снова переворачивать страницы. Но он может только наблюдать. И наблюдает через плечо Поттера. Еще немного, и он полюбит маггловское фэнтези.       — Гарри, что ты знаешь о лимбе? — Грейнджер сегодня сама не своя. Слишком суетится, слишком пылает. Это что-то, чего Снейп давно в ней не замечал, с того самого момента, как Поттер стал пить.       Кстати, Поттер. Он хмыкает и трет руками глаза. Очевидно, ничего. Плевать он хотел на лимб, на Снейпа, на свою жизнь. И это ему отлично удается.       — Давай только покороче, без экскурсий.       — Что, если я скажу, что ты не один?       Выражение лица Поттера кристально ясно: да-да, опять эта чухня про поддержку и любовь друзей. Сейчас все дружно возьмемся за руки и будем водить хороводы под песенку о мире и процветании.       Лавгуд смотрит на него долго, а затем вскакивает, указывая ему за плечо. На ней все те же цветные стекла.       — Гарри, за твоей спиной стоит профессор Снейп.       По тому, что когда-то было телом Снейпа, пробегают мурашки. И это первое, что он чувствует с того момента, как оказался здесь.       Поттер усмехается. Слишком неприятно, совсем не очаровательно.       — Новая игра, Луна? Или тест на белочку?       Лавгуд склоняет голову набок.       — Это правда, — говорит Грейнджер. — Он стоит за твоей спиной, — на ней очки Лавгуд, и она напугана.       ~       На то, чтобы упросить его показаться в зеркале, у них уходит не один час, за который Грейнджер превращается в разъяренную фурию, Лавгуд вырезает милю бумажных гирлянд к Рождеству, а Поттер сидит рядом и пинает кофейный столик.       — Это не обычные зеркала. Они покрыты окисью свинца и заговорены.       — На приворот? — Поттер корчится, как будто у него колики.       — На чувствительность к магическому фону, придурок! — Грейнджер пинает его по ноге, и кофейный столик облегченно вздыхает.       Грейнджер всплескивает руками — в последнее время это ее фирменный жест — жест человека, которого все достало.       — Надень очки. Сейчас же.       — Зачем?       Снейп отдает Поттеру должное. Он тоже не понимает, зачем. После столького времени невидимкой знать, что о тебе знают, неприятно.       Поттер отмахивается от нее.       Лавгуд неизменно прощается.       — Доброй ночи, профессор.       ~       Поттер сидит на кровати с бутылкой в руке. Бутылка закрыта, он обнимает ее, как ребенка. У Снейпа нет ни возможности, ни желания его останавливать. Мог бы — нажрался бы с ним.       — Снейп?       По Снейпу прокатывается то же непривычное ощущение покалывания. Даже если бы он мог, не ответил бы. Да и не хочет.       — Герми умная, я ей верю, но это… Все это время ты был здесь? Смотрел на все? — Поттер бережно опускает бутылку на кровать. — И ничего не делал?!       Снейп мысленно приказывает себе протянуть руку и коснуться непослушных вихров. Провести по щеке. Очертить форму его губ. И Поттер замирает.       — Я оплакивал тебя, Снейп. Я видел твой надгробный камень. Я стоял там, — Поттер утыкается лицом в свои ладони и ожесточенно трет глаза. — Мудак. Какой же ты мудак.       ~       Так проходит еще несколько дней, а после случается невероятное. Поттер готовит. И не просто готовит, он варит кофе.       — Давай же, я знаю, что тебе нравится эта гадость.       Снейпу нравится. Поттер кофе спалил, но после запахов фастфуда и алкоголя, этот просто божественный. Он с удовольствием вдыхает пар из кружки и понимает, что забыл про зеркала. Попался, как школьник миссис Норрис.       Медленно, слишком медленно Снейп поворачивается. Смотреть в это проклятое стекло хочется так же сильно, как слушать мандрагору. Но смотреть на Поттера хочется еще меньше. Поэтому он выбирает первое. Бледный прозрачный контур сияет золотым и рябит. Только контур, и никаких деталей. Вот как он выглядит теперь. Как золотой свет. А Поттер выглядит как человек, которому нужен колдомедик.       — Вот он ты.       «Вот он я», — думает Снейп, встречаясь с ним взглядом в зеркале.       — Почему ты ни разу не заговорил со мной? Почему не показался, а?! Почему ты так… — Поттер рычит и тянется к нему руками.       Снейп стоит на месте и ждет, когда Поттер коснется пустоты на месте его почему-то еще живой души. А после выходит из гостиной и ложится на кровать Поттера. Поттер остается внизу. Снейпу слышится звон бьющейся посуды.       ~       — Ты ведь знаешь, что я чувствую, как ты меня касаешься? — говорит Поттер, смотря куда-то мимо Снейпа.       Снейп знает. Вот уже несколько дней это ощущение мурашек не покидает его. И чем чаще Поттер разговаривает с ним, тем сильнее он чувствует. А Поттер просто не затыкается.       — Поцелуй меня, Снейп.       Он пытался. Но пустота не может целовать.       Снейп только смотрит на Поттера, и его лицо резко меняется — это выражение чистого азарта, которое он видел на поле для квиддича. Снейпа это пугает, и он почти забывает концентрироваться на том, чтобы просто оставаться на кровати.       — Я сейчас, — кричит Поттер, спрыгивая, и сбегает вниз по лестнице. В заговоренных зеркалах прихожей мелькает шокированное призрачное лицо Снейпа, следующего за ним.       — Я быстро. Будь здесь, — Снейп замирает перед захлопнувшейся входной дверью. Как будто он может иначе.       В десятом часу у двери раздается хлопок аппарации.       Знает ли Поттер, что, когда его нет дома, Снейп перестает существовать? Он не помнит, что делал и делал ли вообще. Начинает мыслить, только когда Поттер открывает дверь. Раньше Снейп хотел, чтобы однажды Поттер уехал так надолго, чтобы он больше не очнулся. Теперь это пугает. Удивительно, но смерти он стал бояться только после нее.       — Вот, — Поттер кладет на стол сверток и смотрит на Снейпа в зеркале. Снейп тоже смотрит в зеркало и видит, как рябь, из которой он состоит, на глазах становится плотнее, как будто в полотно вплетаются новые нити. Поттер тоже это замечает и спешит, вспоминая, что сверток Снейпу самому не открыть. Роняет, поднимает.       Это словарь жестового языка. Снейп закатывает глаза. Фигура в зеркале не способна на такие мимические подвиги и остается неподвижной.       Поттер пролистывает книгу и качает головой, а затем с исступлением выдирает страницы. Одну за другой. Снейп морщится.       — Ну же, давай. Я хочу говорить с тобой.       «Ты и говоришь, — думает Снейп. — С чего ты решил, что я хочу».       Но все-таки подходит к листам, устлавшим всю комнату. Иллюстрации на страницах с двух сторон, и он не видит половины. Но быстро находит, что ищет.       Он встает у зеркала со своей неизменной ухмылкой, которую отнять у него не по силам даже смерти. Но зеркало упрямо отражает стоическое выражение лица. Уже не золотистый контур, но и не полное отражение. Это напрягает. Движения такие непривычные и неловкие, как будто он учится ходить. Снейп подводит палец к виску, затем разводит руки в стороны, будто растягивает тесто, и, наконец, волнообразно ведет одной рукой вниз.       Поттер сияет. До него пока не дошло, что для того, чтобы понимать Снейпа, ему самому придется выучить язык жестов. А судя по ученическим эссе, у него и с родным английским-то не ладилось. Снейп только что сказал, что у Поттера дерьмо вместо мозгов, а этот идиот сияет. В заговоренном зеркале проступает вторая улыбка. Снейпа.       ~       Каждый день Поттер готовит ему кофе. Оставляет кружку дымиться на столике, а сам садится напротив со своим ведром чая. Поттер выписал несколько журналов по зельям, и теперь старательно переворачивает для Снейпа страницы. Поттер открывает окна, когда в доме становится слишком душно, и топит камин, когда холодно. Поттер бреется и совсем не пьет.       Лавгуд отпрыгнула от Снейпа, только войдя в дом. Грейнджер застыла на пороге. Она принесла еще книг по языку жестов. Уронила стопку, и одна из них раскрылась на случайной странице с жестом «мы».        Они видят его? Видят без зеркал? Мерлин.       — А ты не заметил? — Поттер проходит мимо него, не задевая. — Вчера, когда ты послал меня к Мерлину и Моргане, рядом не было ни одного зеркала. Я давно вижу тебя без них.       Снейп просит его заткнуться, и Грейнджер выдыхает. Со следующим вдохом она берет себя в руки. А Лавгуд берет ее руки — в свои.       — Добрый день, профессор.       ~       Да, вчерашняя ссора была особенно громкой в молчаливом доме. Поттер предложил ему ассистировать в исследованиях, быть его «руками» и записывать результаты.       «Серьезно? И что потом?!» — взъярился Снейп.       Поттер просто смотрел на него, не моргая.       «Ты готов на всю жизнь запереть себя в этом треклятом доме и носить мне кофе в постель?»       — Готов.       «Понимаешь ли ты, что сейчас даешь обещание на сотню лет вперед?»       — Понимаю.       «Будешь варить зелья и ездить на конференции?»       — Буду.       «Переворачивать страницы, отказывать себе в долгих поездках?..»       — Да.       «Я дух, Поттер, просто сгусток энергии!»       — У каждого свои недостатки, — Поттер откровенно ржет, как гиппокамп, и добавляет, вытирая слезы. — И даже смерть не разлучит нас.